Происхождение

Глава 6

Заповедник Эсвай находился примерно в часе езды от дома Нетано. Землей когда-то владел один из ее предшественников по Ассамблее, и много лет тому назад он пожертвовал ее жителям округа. Обширная холмистая местность, заросшая дикими травами и деревьями; ручьи, сбегавшие вдоль выходящих на поверхность стеклянных жил, впадали в реку Йог. Весь заповедник был усыпан огромными валунами и россыпями цветного стекла, люди верили, что даже холмы здесь состоят из него. В большей части парка стеклянные обломки скрывались под обычной землей. Не слишком удобное место для домов или сельскохозяйственных угодий, поэтому его отвели под национальный парк.

Пару лет назад Ингрей приезжала сюда на фотосессию. В то время Нетано среди прочих решений протолкнула резолюцию о восстановлении туристических маршрутов в заповеднике, поэтому их семью пригласили сюда на открытие. Чистенькие, опрятные, они улыбались на фоне главной достопримечательности заповедника – горы из стеклянных валунов, красных, синих, желтых и зеленых, самой невероятной формы, некоторые больше десяти метров в длину. Один склон, спускавшийся к реке, состоял из валунов, пластин и скрученных арок цветного стекла. На остальной части холма росла трава, а на самой вершине – пучковые деревья.

В честь открытия изготовили специальный общественный раритет из гладкого куска базальта, лежащего в подножии холма прямо у тропы, на нем стояла дата принятия резолюции.

Омытое вчерашним дождем небо было голубым и безоблачным, день выдался ярким и теплым. Весна почти закончилась, и пучковые деревья уже отцвели, хотя серые шелковистые пучки все еще валялись в траве.

Ингрей никогда не интересовалась стеклянными руинами так, как омкемцы. Но именно это стекло на холме считалось самой известной достопримечательностью Арсамола, откуда она была родом. Поэтому мысль о том, что какие-то мехи станут выкапывать его…

– Вы же не собираетесь его разрушать? Этот холм? – спросила она у чужестранки. Женщину звали Зат, всю дорогу, пока они ехали сюда в машине, и потом, когда шли по тропинкам заповедника, она пребывала в приподнятом настроении.

– Нет, конечно! – ответила Зат.

Ее спутник шел рядом, на полшага позади. Ингрей спросила, как его зовут, и он представился Хевомом. Зат никогда не звала его по имени и не обращалась к нему напрямую.

– Как бы я хотела раскопать его! Получить подтверждение своим гипотезам либо опровергнуть их. Да, такая вероятность тоже существует. Возможно, то, что я обнаружу здесь, поможет убедить других, и они поддержат исследования холма. Но сейчас он вне пределов досягаемости. Хотя даже по фотографиям можно прийти к определенным заключениям. Может быть, я и без раскопок смогу многое узнать.

– А вы его еще не фотографировали? – спросило стоявшее рядом Гарал, одетое в бело-зеленую рубашку и короткие, не доходящие до лодыжек брюки, висевшие мешком. Обуви, которая бы ему подошла, Ингрей найти не удалось, и оно шло босиком. Гарал сказало, что это неважно, не жаловалось и как будто совсем не испытывало неудобства во время утренней прогулки. На плече оно несло свою черную сумку, хотя Ингрей даже представить себе не могла, зачем она ему.

– Простите меня, светлость, – продолжило Гарал по-йиирски. Все утро они общались именно на этом языке. – Я мало знаю о подобных исследованиях, но, насколько понимаю, обычно их начинают с осмотра или фотографирования. Чтобы найти указания, что находится в недрах и в каком количестве.

Зат просияла, радуясь его интересу.

– Да, вы правы. Именно так и надо начинать, с осмотра. С фотографирования и… как это… с прогулки. Обычно я запускаю на разведку несколько мехов, а затем просматриваю сделанные ими записи. Но вы же понимаете, что Ассамблеям не понравится, если чужие мехи займутся аэрофотосъемкой вашей планеты или станут прочесывать заповедник. И толпы чужих студентов, прилетевших полюбоваться красотами, им тоже не понравятся. Будем полагаться на то, что удастся увидеть нам с малышом Уто. – Она показала на ярко-розового квадратного меха, шагающего рядом на гибких тонких ногах. – Надеюсь, со временем я доберусь до материалов ваших ученых, хотя рассчитывать на это нельзя, так что придется планировать без их учета. Получив разрешение, мы наймем людей для разведки и раскопок здесь, на Хвай. А пока есть только мы. – Не обращая внимания на Хевома, она взглянула на розового малыша Уто.

– Вы и впрямь думаете, что здесь когда-то был город? – спросила Ингрей. Вчера вечером за ужином Зат объяснила им, что ищет и почему надеется провести раскопки. – Считаете, это руины жилых домов?

– Здесь много чего. – Женщина кивнула в сторону склона, усыпанного огромными стеклянными блоками. – Доказать этого я пока не могу, но думаю, что холмы были созданы намеренно. Храмы, дворцы, сокровищницы. Только представьте, что может веками скрываться в них.

– А разве не странно, что когда-то тут был город, а сейчас его нет? – возразило Гарал. – Разве обычно города не строят на старых развалинах или где-то поблизости?

– Скорее всего, это нечеловеческие города, – вклинилась Ингрей. – Стеклянные руины находили с тех самых пор, когда первые люди обнаружили планету.

– Неужели? – сказала Зат. – Вряд ли. Люди могли прилететь сюда раньше, чем мы думаем. Я в этом почти уверена.

– Вряд ли намного раньше, – выпалила Ингрей и тут же сообразила, что стоило промолчать. Зат все-таки гостья Нетано, которая может принести ей финансовую выгоду. – То есть я хотела сказать, мы же понимаем, сколько времени им бы на это понадобилось.

Очень-очень много времени, потому что тогда еще не строили межсистемных шлюзов.

– Да и атмосфера на планете, когда первые люди здесь высадились, не была приспособлена для дыхания.

Кажется, ее наставник говорил, что до начала терраформирования атмосфера была слишком тонкой и состояла в основном из двуокиси углерода и серы.

– Так говорят официальные историки, – возразила Зат. – А что, если они ошибаются? Что, если место, которое историки считают колыбелью человечества, таковым не является? Или если люди покинули родной мир намного раньше, чем считает официальная наука?

Ингрей не уделяла особого внимания урокам по древней истории.

– Полагаю, это бы многое изменило, – согласилась она. – Но… при всем моем уважении, светлость, зачем вам столько проблем? Я, конечно, понимаю, что хочется знать, как оно было, и понимаю, что вы идете на определенные лишения, чтобы узнать. Но зачем прилагать столько усилий ради ответа на один-единственный вопрос?

Зат все еще улыбалась.

– Большинство хвайцев думают так же. Даже твою достопочтенную мать, по-моему, заботят лишь пожертвования в фонд выборов. При всем моем уважении, светлость, но я тоже этого не понимаю. Вы живете посреди такого великолепия. – Она показала руками на заповедник и стеклянные руины. – И совсем им не интересуетесь! Только иногда используете стекло в строительстве. Полы в доме одного из Основателей выложены ужасной, уродливой и потрескавшейся плиткой, которой не больше трехсот лет, а вы считаете ее настоящим сокровищем и спорите о ней с пеной у рта. Даже сейчас я вижу выражение твоего лица. Уверена, настоящая красота не сможет оставить вас безучастными, и когда-нибудь вы осознаете, что лишь через прошлое можно понять, кто мы.

– Тогда, светлость, – сказало Гарал, – кто вы такие, если считаете, что стеклянные руины остались после людей, покинувших родной мир на тысячи лет раньше, чем все полагают? И почему это так много значит для вас, раз вы так стремитесь найти доказательства?

Хевом рассмеялся. Ингрей удивилась, потому что он молчал всю поездку.

– Быстро соображаешь, очень быстро, – сказал он.

Зат нахмурилась, как обычно игнорируя Хевома. Но она не выглядела обиженной, скорее, размышляла, как ответить.

– Я верю, – твердо сказала она, – что первые поселенцы пришли на Омкем с Хвай. К тому времени, как сюда прибыли ваши предки, от моих предков здесь остались лишь руины.

– То есть вы ближе к источнику происхождения человечества, чем мы, – сделало вывод Гарал, в его голосе не было ни капли сарказма. – При всем моем уважении, естественно. Я лишь пытаюсь соотнести факты. А не получится ли так, что вы, как потомки первых настоящих хвайцев, пожелаете вмешаться во внутренние дела Хвай? А? Думаю, некоторые члены Федерации Омкем были бы не прочь заполучить контроль над шлюзами. По крайней мере, они хотели бы, чтобы военный флот Федерации смог беспрепятственно проходить сквозь шлюз Хвай – Бейт, чтобы Омкем вернул прежнюю власть в Бейте и восстановил шлюз. До того как Бейт восстал, им было намного проще добираться до Тира.

– Это не повстанцы, а террористы! – отозвался Хевом с едва уловимыми нотками гнева и нетерпения в голосе.

Зат, как всегда, не глядя спутника, сказала:

– Я не политик. Меня интересует лишь знание, я жажду истины. Все остальное, – она махнула рукой, – все это неважно. Но я и не ждала, что вы меня поймете.

Гарал не ответило. Ингрей, выросшая в доме политика, широко улыбнулась:

– Все это очень увлекательно! Конечно, истина важна. Благодарю вас, светлость, за то, что так терпеливо ответили на наши вопросы.

– Конечно, светлость! – ответила Зат. – Я помню, что работник заповедника, отвечающий за безопасность, предупреждал, чтобы мы не карабкались на валуны, и назвал несколько серьезных причин, но посмотрим, не сможет ли малыш Уто сделать для меня пару детальных снимков. Правилами заповедника это, кажется, не запрещено.

Она пошла по траве к склону холма, маленький розовый мех побежал за ней.

Хевом остался на месте. Он молча наблюдал за ней, а затем на удивление ядовито сказал:

– Пустая трата времени. У нас так много важных проблем, а мы занимаемся чепухой.

– Зачем же вы приехали? – спросила Ингрей.

– У меня не было выбора. Когда ты всего лишь бедный младший двоюродный брат, сородич дочери сестры, то отказаться невозможно.

Ингрей задалась вопросом, почему Зат взяла с собой обиженного младшего двоюродного брата, который не мог ничего ей сказать, да и вообще вряд ли имел право говорить с ней напрямую? Но, прежде чем она успела спросить, Хевом продолжил:

– Человек с пожизненным местом в Директорате, полученным по наследству, да еще и с приличными деньгами может сильно повлиять на приоритеты Директората.

Ингрей предположила, что он говорит не в общем, а конкретно о Зат, хотя и не может упоминать ее имя.

– Директорат тратит уйму времени на рассуждения о древней истории и способах финансирования подобных экспедиций. Но разве они уделяют внимание… – Он запнулся, словно не знал, как лучше сформулировать. – Разве они думают о том, чтобы послать наших представителей в конклав? – Хевом фыркнул с отвращением и продолжил: – Лучше бы я остался дома, решая более насущные вопросы. Мы не можем позволить радчааи голосовать за всех людей! Они будут против того, чтобы ИИ подписали межрасовое соглашение, но мы считаем, что их необходимо принять!

– Не знаю, – сказала Ингрей, наблюдая, как маленький розовый мех взбирается на огромный стеклянный валун. Зат уже поднялась на вершину холма и уселась в тени пучковых деревьев. – Что, если в этом и заключается уловка радчааи? ИИ – это их собственные корабли и станции, которые они построили и запрограммировали. Их невозможно отделить от космоса радчааи. – Именно из-за этого радчааи так все и боялись. – Если их примут как равноправного участника межрасового соглашения, то, возможно, вместо одного голоса в конклаве радчааи получат два.

– Я бы согласился с вами, – сказал Хевом. – Только невозможно игнорировать тот факт, что радчааи воюют между собой. Одних новостей с Атхоека хватает, чтобы это понять. Анаандер Мианнаи разрывает саму себя, она утратила контроль над искусственным интеллектом, по крайней мере над некоторыми из них. Не думаю, что это обман, такой цели можно было бы достичь и другими, менее разрушительными способами.

– Воззвать к совести, например, – предложило Гарал. – Потребовать признания от конклава вместо того, чтобы так унижаться. Если ИИ примут в договор, то это взорвет Радч изнутри.

– Сама идея Радча станет бессмысленной, – согласился Хевом.

– А как же независимые ИИ? – возразила Ингрей. – Независимые боевые корабли, управляемые ИИ?

– Согласно договору они не могут вторгаться в наши пределы, – заметил Хевом. – Если конклав откажется признать их, то радчааи потеряют над ними контроль…

– Похоже, что так уже и случилось, хотя бы частично, – закончила его мысль Ингрей. – Да, понимаю. Если смотреть с такой точки зрения, то лучше не позволять машинам подписывать соглашение.

От одной только мысли холодок побежал по спине.

– По возможности все человеческие правительства должны послать своих представителей в конклав, чтобы переводчик Сеймет Мианнаи говорил от лица всех людей, а не только радчааи, – решительно и сердито сказал Хевом. – А мы тратим деньги и время на раскопки. Простите, светлости, но этот вопрос меня очень сильно расстраивает. И конечно же, я не могу высказать свое мнение так, как хотелось бы.

– Мы вас отлично понимаем, – ответила Ингрей, хотя на самом деле так и не разобралась, что он имел в виду.

– Ладно, – гневно сказал Хевом. – Простите меня, светлости. Пойду исследую ту область, где стекло соприкасается с водой.

– Откуда он знает, что ему нужно делать, если Зат никогда не разговаривает с ним? – спросило Гарал, когда Хевом спустился к берегу реки. – Она даже никогда не смотрит на него.

– Думаю, никто не понимает омкемцев, кроме самих омкемцев, – ответила Ингрей. Большинство ее знакомых омкемцев казались вполне нормальными, если не обращать внимания на некоторые странности.

– Воистину так, – отозвалось Гарал. – Почему бы нам тоже не прогуляться и не поглядеть вокруг? Возможно, нам стоит приметить, в каких местах больше всего заинтересованы наши омкемские гости.

– Вряд ли ты сможешь заявить, что зарыло раритеты на холме, – сказала Ингрей, махнув в сторону массивных разноцветных валунов на склоне. – Там копать невозможно, а тем более потом забыть, куда ты их спрятал.

– Скорее всего, нет. Но вот где-то поблизости… Именно эти места интересуют омкемцев. Давай пройдемся и поглядим, куда они сунут свой нос.

Около часа или двух Ингрей с Гарал прогуливались по тропе вдоль реки, петляли меж стеклянных валунов на холме, бродили по высокой траве. Хевом вышагивал по берегу, иногда наклонялся и мыл руки в воде или рассматривал что-то под ногами. Несмотря на нависающий склон, он почти все время оставался у них на виду. Зат сидела на вершине, прислонясь к тонкому пучковому дереву. Ее маленький ярко-розовый мех то и дело мелькал меж стеклянных обломков, забирался раз или два на валуны и возвращался к хозяйке, потом снова бежал к камням, блестя розовыми боками па фоне синего, фиолетового, желтого, красного и зеленого стекла.

Постепенно тропа вернула Ингрей с Гарал обратно к базальтовому памятнику. Хевом увидел их и пошел в ту сторону.

– Ладно, – тихо сказала Ингрей. – Пусть мы не нашли подходящего места, но это был отличный день.

Греясь на солнышке, она наконец-то расслабилась, что ей ни разу не удавалось за долгие недели, проведенные на станции и кораблях. Она понятия не имела, что так сильно скучала по солнцу, ветру и открытым пространствам.

– Я тут подумало, – тихо сказало Гарал, хотя Хевом все еще находился вне зоны слышимости. – У нас может все получиться с холмом. Могу сказать, что было темно, и я торопилось. Или… – оно мельком поглядело на Хевома, – что я бросило их в реку.

– О!

Отличная мысль, только не совсем стыкуется с тем, что они уже рассказали Данаку.

– Думаю, ты могло бы сказать, что просто забыло упомянуть эту деталь и точно не помнишь, куда именно выкинуло их. – Ингрей немного подумала. – Надо узнать, почему их так интересует река. Если они собираются вытаскивать что-то со дна, мы можем прибавить это к нашему рассказу.

– Там наверху что-нибудь происходит? – спросил Хевом, подходя к ним. До Ингрей не сразу дошло, что он интересуется, не подавала ли Зат им какого-нибудь сигнала.

– Ничего особенного. – Она глянула наверх.

Зат все еще сидела у пучкового дерева, за все утро она так и не сдвинулась с места. Ингрей составила краткое сообщение для Зат и отправила его. Никакого ответа, фигура на вершине холма даже не шевельнулась.

– Может, она уснула?

– Вряд ли, – сказал Хевом. – Автоматические способности Уто ограничены. Когда я его видел, им, несомненно, управляли.

– А как давно вы его видели?

– Где-то полчаса назад, – ответил он. – Досадно. Слуги собрали нам еды на обед, но поесть я пока не могу.

Без разрешения Зат или раньше нее, поняла Ингрей. И сказать об этом Зат он тоже не мог.

– Мы с Гарал можем достать нашу еду, и тогда вы объясните, что отказываться было невежливо, – предложила Ингрей.

– Боюсь, что даже в этом случае я бы не смог поесть, – сердито вздохнул он.

– Тогда мы не будем ставить вас в неловкое положение, – сказала она, хотя теперь и сама уже была не прочь пообедать.

Не его вина, что он родился омкемцем, младшим двоюродным братом и сородичем Зат, что бы это слово ни значило. На Ингрей запреты Зат, само собой, не распространялись, и она могла бы пойти и поговорить с ней, даже предложить пообедать. Она поглядела на вершину холма, где Зат просидела последние два часа. Нужно все- таки подняться и сказать ей хоть что-нибудь.

– Ты посмотри, – заметило Гарал. – Твой брат решил осчастливить нас своим присутствием.

Ингрей и Хевом оглянулись и увидели, как Данак медленно идет к ним по тропе.

– Ты выглядишь уставшим, – мило сказала Ингрей, когда он подошел. – Плохо спал?

– Иди на хрен! – ответил братец, улыбаясь почти искренне. Выругался по-бантийски, чтобы Хевом не понял.

– Ты так мирно спал, когда мы уехали, – сказало Гарал по-йиирски. – Ты вчера поздно вернулся, поэтому мы и не стали будить тебя.

Данак посмотрел на Ингрей, потом на Гарал.

– По доброте душевной, ага, конечно. – Он теперь говорил по-йиирски. – Нашли, что искали?

В голосе сквозили угрожающие нотки. Ингрей была уверена, что Гарал их тоже услышало, но Хевом ничего не понял.

– Конечно нет, светлость! Чтобы найти то, что мы ищем, потребуется не один день, – немного раздраженно ответило оно.

– Мы сузили место поиска, – сказала Ингрей по-бантийски, а затем добавила по-йиирски: – Я собиралась подняться на холм и спросить, не хочет ли светлость Зат пообедать.

Данак хмыкнул.

– Вы оставили обед в машине. Обратно я не пойду.

Он уселся на траву, скрестив ноги. Данак регулярно ходил в спортзал, так что, должно быть, прошлая ночка удалась на славу, а еще он откровенно злился на них.

– А тебе не пришло в голову, что светлость Зат можно послать сообщение вместо того, чтобы переться на холм? – спросил он. – Или пообедать без нее?

– Она не отвечает на послания. – Ингрей изо всех сил пыталась скрыть раздражение. – И вообще, обедать без нее – невежливо.

Данак это понимал. Ингрей посмотрела на спутников, лицо Гарал, как всегда, ничего не выражало, Хевом хмурился.

– Пойду наверх и разбужу ее, – сказала она.

Морщины на лбу омкемца разгладились.

– Благодарю вас, светлость.

С вершины холма Ингрей могла разглядеть всю территорию заповедника, по которой они топали последние два часа, траву, тропы, Данака, сидящего на земле, Гарал, беседующее с ним. Хевом уставился на яркую серебристую ленту реки, которая извивалась и бурлила вокруг глыб цветного стекла.

Зат даже не пошевелилась. Наверное, все-таки уснула. Ингрей видела ее правое плечо и руку, лежащую на земле, ноги были вытянуты.

– Светлость, – позвала Ингрей. – Светлость Зат.

Никакого ответа. Ингрей подошла к дереву, заглянула женщине в лицо и не сразу все поняла. Зат сидела, закрыв глаза, голова ее покоилась на тонкой коре пучкового дерева. Что-то темнело в уголке рта, и Ингрей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что это кровь. Широкое темное пятно на рубашке тоже, видимо, кровь.

Грудь Зат не вздымалась под окровавленной рубашкой, и Ингрей никак не могла сообразить, что ей теперь делать, если это правда и Зат не дышит. Но такого же быть не может! Наверное, она ошиблась.

– Светлость Зат, – снова позвала Ингрей.

Шагнула еще ближе. С дерева упал плоский пустой стручок, слегка коснувшись щеки женщины, он приземлился прямо на темное пятно на рубашке. Ингрей вдруг затошнило от ужаса, она сделала глубокий вдох и сглотнула слюну осторожно, чтобы не вывернуло наизнанку. Она посмотрела вниз, туда, где ее ждали Гарал и Данак. Хевом все еще глядел на реку. Ей придется рассказать им, что случилось. А что потом? Нужно сообщить в Службу планетарной безопасности. Они обо всем позаботятся, уж они-то знают, что делать. Но она все никак не могла придумать, что им написать, и решила просто спуститься с холма. Может, когда она доберется до подножья, слова найдутся и она им расскажет, что Зат, гостья ее матери, несколько часов сидела неподвижно и не отвечала на сообщения, потому что умерла.