Происхождение

Глава 5

Как назло, тот день, когда Ингрей и Гарал пришлось пройти пешком девять километров от городского транспортного терминала до дома Аскольд, оказался пасмурным и дождливым. Дождь лил, не переставая, и хоть был не очень сильным, через час пиджак и юбки Ингрей промокли насквозь, волосы облепили плечи и спину, с сумки капало. Гарал тоже промокло до нитки, но не жаловалось, оно вообще ни слова не сказало, шло, сгорбившись, и глядело себе под ноги, словно хотело раствориться в дожде. Мимо них прошмыгнули несколько мехов, бежавших по неотложным делам по мокрым улицам, но людей почти не было, особенно когда, оставив транспортный узел далеко позади, они выбрались на пешеходный тротуар. Здравомыслящие люди сидели в такую погоду дома, а если им приходилось выйти по делам, пользовались подземкой. Даже на вымощенной черными камнями обычно людной площади, раскинувшейся перед Службой планетарной безопасности округа Арсамол, было пусто и тихо, только дождь шелестел, и квадратные серо-зеленые мехи сканировали трещины между камнями, уничтожая ростки сорняков. То тут, то там открывались двери, из которых струились свет и тепло, и редкие прохожие стремглав бежали к машинам. К тому времени, как они с Гарал подошли к дому Нетано, Ингрей успела забыть, каково это – носить сухую одежду.

Фасад их дома, в отличие от прочих на этой улице, был высоким и широким. Двери выходили прямо на общественный тротуар. Дом построили из стеклянных глыб, найденных первыми поселенцами по всей планете. Стены сложили из огромных, от метра до трех, синих и зеленых блоков разнообразной формы. Была даже одна ярко-красная глыба, почти в самом центре стены. Сквозь стекло тянулись извивающиеся спиралевидные тени, возможно, какие-то минеральные вкрапления, хотя в редких случаях, когда удавалось расколоть глыбу или размолоть ее (так чаще всего и делали, хоть это было непросто), внутри не находили ничего, кроме стекла. По вечерам свет проходил сквозь стены, и дом сиял. Даже днями казалось, что он слегка светится, особенно такими хмурыми и дождливыми.

Увидев знакомый яркий фасад, Ингрей поняла, как давно ей хотелось вернуться под крышу родного дома. Хотя, с другой стороны, она была сбита с толку противоречивым чувством, словно дом, в котором она выросла, стал совсем чужим. Или она стала тут чужой. Дом изменился, цвета выгорели или тени стали извиваться по-другому, чем ей казалось в детстве? Или это все из-за того, что она вернулась без денег лишь с одной отчаянной надеждой стать хоть кем-то и еще немного побыть членом семьи Аскольд? Она прекратила размышлять над этим, потому что промокла и очень устала. Дверь распахнулась от ее прикосновения, и они вошли в просторный холл.

Тишина, только шум дождя снаружи и стук капель, падающих с одежды на янтарную плитку пола. Именно здесь, в холле, висели самые важные семейные раритеты. Представители древних кланов, такие как Этьят Будраким, находили это вульгарным и пошлым. Зато гости сразу понимали, в чей дом они пришли. У лестницы стояла скамейка, на которой можно было подождать, разглядывая белую стену, украшенную по верху борюдом из красных, синих и зеленых треугольников. На ней висели самые лучшие экземпляры меморабилии – входные билеты на сессии Ассамблеи и праздники, проведенные десятки и даже сотни лет назад. Все они были напечатаны изящным черным шрифтом на плотной бумаге с коричневой рамкой. А еще здесь висела целая радуга пригласительных голубого, желтого, розового и лилового цветов, с датами, именами предшественниц Нетано или ее прославленных друзей и родственников. Кроме того, имелась небольшая группа прямоугольников из черного холста с собственноручно написанными белой краской именами, витиеватым почерком или печатными буквами, в зависимости от способностей и настроения писавшего.

– Так-так, – пробормотало Гарал, стоя рядом. – Моя работа в личном ларии Аскольдов. Это достижение!

– Что? – изумленная Ингрей повернулась к нему, нахмурилась. – Твоя… На черном холсте?

Это были очень популярные раритеты двухсотлетней давности, они сильно отличались от остальных, предки так когда-то развлекались. Их довольно легко подделать при наличии нужных материалов, если при этом еще знать подходящие имена и иметь образцы почерка. Ей никогда не приходило это в голову до тех пор, пока она не познакомилась с Гарал.

– Нет. Хотя некоторые из них тоже могут быть поддельными. Нужно рассмотреть поближе.

– Тогда что… – Она запнулась. Им не следует вести такие разговоры. И вообще, это неважно. Лучше прямиком подняться наверх, в ее комнату. Там ванна и сухая одежда. Ее вещи вряд ли подойдут Гарал, потому что Ингрей среднего роста и слегка полновата, но нужно же его одеть. За ними по всему дому останутся мокрые следы: в фойе, на лестнице, в коридоре, ведущем в ее комнату. Ничего, мех все приберет. Не успела Ингрей об этом подумать, как в холл пробрался маленький серый мех. Скованно перебирая ногами, он сразу устремился к огромной луже, в которой они стояли. Ингрей это не понравилось, не хотелось, чтобы кто-то понял, что им довелось совершить не слишком приятную прогулку от транспортного узла до дома. Несомненно, слуги заметили, что кто-то пришел, и теперь в любой момент…

В холл вошел слуга. Бросил невозмутимый взгляд на лужу, над которой трудился мех, и сказал:

– Мисс Ингрей. Ваша мать в приемной.

Проклятье! Это не просто информация к размышлению, а скорее всего, прямой приказ из уст самой Нетано. Ингрей подавила тяжелый вздох.

– Благодарю.

Она посмотрела на молчаливое, сутулое, изучающее пол Гарал. Ингрей не собиралась представлять его Нетано, по крайней мере не сразу. Но если она пошлет его в свою комнату или попросит постоять в коридоре, то это может вызвать любопытство и привлечь лишнее внимание.

– Нужно поговорить с мамой. Надеюсь, разговор будет недолгим.

Ей ужасно хотелось добавить: «Будь осторожно, не привлекай к себе внимания». Если Нетано заметит Гарал, она наверняка начнет задавать вопросы, тут и сказке конец. Гарал промолчало, даже пальцем не шевельнуло в ответ, но последовало за ней, когда Ингрей пошла к двери приемной.

Передняя стена приемной была сделана из синего и зеленого стекла, а напротив двери, через которую они вошли, находилось окно во всю стену. За ним виднелся омытый дождем сад: покрытые мхом валуны, серебристые мокрые ивы, три каменные скамьи, клумбы с цветами, поникшими от дождя и поблекшими от пасмурной погоды. С остальных двух стен свисали гирлянды из грубого шелка, свитые из красных, желтых и зеленых лент. Нетано Аскольд, почти такая же высокая, как Гарал, и внушительно полнотелая, сидела на низкой мягкой скамеечке со спинкой. Волосы Нетано, густые и темные – из таких шпильки уж никогда не выпадают, а уложенная прическа не рассыпается, – были убраны под ярко-желтую повязку, веером поднимающуюся над головой. Если Ингрей когда-нибудь и жалела, что она не родная дочь Нетано, так только из-за волос.

Нетано беседовала с двумя гостями, которых Ингрей никогда раньше не видела. Мужчина и женщина, одетые в самые обычные брюки и рубашки. Судя по бледной коже, ничем не примечательным лицам, акценту и особенно выдающемуся росту – жители Омкема, лежащего в двух шлюзах отсюда. Ингрей тут же вспомнила омкемца, который приходил в Службу для вновь прибывших, но эти двое ничуть на него не походили. Женщина сидела на скамеечке, мужчина расположился на полу, на подушках.

И, конечно же, здесь, как будто специально, чтобы засвидетельствовать крушение ее надежд, присутствовал ее братец. Он полулежал в широком кресле. Данак всегда был самым красивым из детей Нетано, высокий, статный, с мужественным широкоскулым лицом, с длин- ними густыми черными кудрями, которые росли очень быстро. Он всегда вел себя дерзко, уверенный, что его внешность способна очаровать любого. Всех, но только не Ингрей!

– Ингрей! – воскликнула Нетано. – Где ты была все это время? Недя Лак спрашивало о тебе.

– Я путешествовала, мама.

Данак хмыкнул, но промолчал. Ингрей понадеялась, что ее беспокойство из-за того, что за спиной стоит Гарал, сочтут за смущение от того, что ей пришлось предстать в таком виде перед гостями в главной приемной.

– Странствуешь, да? – спросила омкемка. – Помню, как я когда-то странствовала! Какое чудесное приключение! Конечно, я была совсем юной и ни о чем не задумывалась: могла заснуть где попало или устроиться на какую-нибудь ужасную работу на пару недель, чтобы скопить на билет на маленький грузовой корабль. Боюсь, сейчас такие приключения быстро бы утратили свое очарование. – Она улыбнулась. – Но я рада, что поехала в путешествие, хотя понадобился месяц или даже больше, чтобы потом прийти в себя. Однако оно того стоит, да уж! Знаешь, я отправилась в Нилт. Очень хотелось увидеть знаменитые мосты! Они впечатляют гораздо больше, когда смотришь своими глазами, а не в записи. Никогда этого не забуду, до конца своих дней. Оттуда я даже привезла с собой кое-что. Ты же знаешь, милая, странствуют с одной сумкой! Но кочевники, живущие там и пасущие стада бовов, делают ковры и одеяла с самыми прекрасными узорами на свете. Они сами прядут шерсть, ткут и окрашивают в необычайно нежные цвета. Я не могла противиться и приобрела ковер, хотя мне пришлось проработать пару лишних недель, чтобы купить билет домой.

Мужчина, сидевший у ее ног, смотрел куда-то вдаль. Как только женщина заговорила, он тут же стал разглядывать что-то перед собой, моргал, но молчал. Должно быть, они состояли в родстве. У омкемцев странные семейные традиции, они не могут называть имена некоторых родственников и напрямую разговаривать с ними. До недавних пор Федерация Омкем владычествовала над несколькими системами, они всегда снисходительно относились к Хвай, считая, что им не хватает культуры и изысканности, а хвайские Ассамблеи – это всего лишь одна планета и несколько станций. Среди хвайцев же во все времена большой популярностью пользовались анекдоты про омкемских туристов, которые не могут общаться друг с другом, потому что они родственники.

– Только подумай, какая ты счастливая, дорогуша, – продолжала женщина, полностью игнорируя своего спутника. – Тебе не нужно далеко ехать, чтобы посмотреть чудесные места! Со всей Вселенной люди слетаются сюда, чтобы увидеть то, что тебе кажется скучным.

– Да, светлость, – согласилась Ингрей, хотя опыт подсказывал ей, что только омкемцы восхищаются цветным стеклом. – Но мне стеклянные руины вовсе не кажутся скучными. Вы прилетели, чтобы полюбоваться ими?

– И не только, – ответила Нетано. – Они подали заявку на добычу стекла в заповеднике Эсвай.

– Всего стекла? – растерялась Ингрей. Она знала, что посетители из Федерации Омкем платили хорошие деньги за кусок стекла и тратили еще больше, чтобы доставить его домой. Но кроме окружного заповедника существовали и другие места для добычи. Стеклянные глыбы из Эсвай немного отличались от остальных. – Хотите забрать все разом?

– Нет, конечно. – Омкемка снисходительно улыбнулась. – Мы скорее ищем информацию, а не само стекло. Хотим разрешить конкретный вопрос и считаем, что знаем, где можно найти ответ, но для этого нам нужно провести очень серьезные раскопки.

– Как интересно! – сказала Ингрей, пытаясь подавить озноб. – Очень рада познакомиться с вами. Мама, можно я пойду, иначе слуги расстроятся, потому что я запачкала весь пол в доме.

Она услышала, как хохотнул Данак, но даже не посмотрела на него. Решила, что лучше продолжать вести себя виновато и смущенно.

– От транспортного узла долго пришлось идти под дождем.

– Значит, вы только что спустились на подъемнике со станции? – спросил омкемец. – Гек видели?

– Я была уже на полпути вниз, когда в новостях передали, что они прибыли в нашу систему, – солгала Ингрей. – Не думаю, что там есть на что смотреть. Они не любят выходить из кораблей, так же как и не любят улетать со своей планеты.

– В какие времена мы живем! – воскликнул он. – Кто мог себе представить, что мы все это увидим? Радч в хаосе, и все-таки созывается новый конклав. И какой конклав! Помню, что началось, когда впервые обнаружили Рррррр. Это было лет тридцать – тридцать пять назад. Или даже сорок? Но это… это что-то!

Пока он говорил, омкемка смотрела в сторону, делая вид, что мужчины нет в комнате и она его не слышит. Но она кривила губы, словно не одобряла его слов и хотела бы, чтобы он замолчал.

– Гек тоже прибыли с Тир Сииласа, – сказала Нетано. – Раньше они сюда не прилетали. Даже предста-вить себе не могу, зачем им это нужно, но, видимо, есть какая-то причина. Ингрей, милая, иди к себе и обсушись. – Она мельком поглядела на того, кто стоял за спиной приемной дочери, а затем снова сосредоточилась на ней. – Наши друзья погостят у нас несколько дней, так что свободных комнат нет. Твоему… другу придется пожить у тебя.

Сгорбившееся, уставившееся в пол Гарал выглядело совсем не привлекательно. Но это было как нельзя кстати, Ингрей убедилась в том, что Нетано не заметила его сходства с Палад, да и вообще не обращала особого внимания на промокшее и плохо одетое существо.

– Да, мама, – твердо сказала Ингрей. Вежливо кивнула Нетано и ее гостям, не удостоив Данака даже взглядом, и вышла из комнаты, надеясь, что Гарал последует за ней.

Комната Ингрей, далеко не самая большая в доме, имела собственную ванную, невероятно роскошную по сравнению с санузлом на корабле капитана Уйсина, а еще здесь находилось окно, выходившее в дождливый сад. Гарал сидело на скамье у инкрустированного перламутром туалетного столика, одетое в лунги Ингрей. Ему пришлось дважды обернуть ткань вокруг бедер, кроме того, лунги было на несколько дюймов короче, чем требовала мода. Гарал пило шербет, разглядывая раритеты, висевшие на стене над столиком. Ингрей вдруг стало стыдно. В ее коллекции содержались лишь приглашения на вечеринки, которые не имели никакого значения для других, только для нее. Например, на ужин по случаю ее совершеннолетия. А еще несколько дешевых сувениров из тех мест, где она побывала, кричаще розовые или оранжевые куски стекла, пластика или дерева с названиями мест и датами; пара листьев и цветков, залитых прозрачной смолой; маленькая гирлянда, сделанная из дюжины сложенных и скрепленных между собой кусочков бумаги – подарок от подруги, которую она почти не помнила и не видела с тех пор, как стала жить у Нетано Аскольд. Гарал – эксперт, понимающий толк в раритетах. О чем оно думает, глядя на все это?

Да какая разница! Ингрей никогда не увлекалась коллекционированием, в отличие от Данака. Она села на развернутый матрас, суша полотенцем концы волос, и напомнила себе, что есть более веские причины для волнения.

– Ты думаешь, – сказала она, положив полотенце на колени, – о том же, о чем и я?

Гарал оторвалось от разглядывания сувениров.

– А ты думаешь о том, какую взятку эти двое дали Нетано Аскольд, чтобы она помогла им получить разрешение на раскопки в заповеднике Эсвай?

Ингрей удивленно моргнула.

– Не совсем.

Она представляла себе, сколько это могло им стоить. По крайней мере, она точно знала, сколько Нетано потратит на прием гостей и на то, чтобы заставить омкемцев поверить, что она поможет им получить разрешение. Огромная куча денег. И вишенкой на торте она, вероятно, потребует долю от будущих продаж стеклянных глыб, которые они (или любой другой) захотят вывезти. Ингрей снова принялась вытирать волосы и сказала:

– Но ты право, взятка должна быть огромной. А вообще-то в последние пять-шесть лет Федерация Омкем уговаривает Ассамблеи Хвай позволить им провести свой военный флот через наш шлюз в Бейт.

– Потому что шлюз Омкем – Бейт разрушен, а это был самый удобный путь в Тир.

– Да. Они хотят восстановить шлюз, но это возможно лишь в том случае, если они будут контролировать оба выхода – и в Омкеме, и в Бейте. У Федерации есть корабли, которые открывают собственные шлюзы, но, видимо, их не так много, чтобы вернуть Бейт. – Она положила полотенце на колени. – Омкем недоволен тем, что приходится пользоваться шлюзом Хвай, чтобы попасть в Тир.

– Кому такое понравится, – ответило Гарал. – И если бы я правил Тиром, то был бы очень рад тому, что шлюз Омкем – Бейт не работает. Может, Федерация Омкем уже и не такая огромная, как раньше, но они никогда не довольствовались просто возможностью перелетов. Они всегда хотели владеть шлюзами.

Или хотя бы управлять ими. У Омкема, в отличие от Бейта (или же как в данном случае – Хвая) не было общих шлюзов с Тиром. Если Федерация захочет получить доступ к Тиру, имеющему десятки шлюзов, без всяких ограничений, то им каким-то образом придется восстановить шлюз в Бейте.

– Думаю, мама на то и рассчитывает, принимая от них такой подарок.

Несомненно, сам факт передачи такой огромной суммы денег выглядит так, словно Федерация хочет заручиться политической поддержкой Нетано, независимо от того, что говорят на словах. Ингрей прожила в доме Нетано слишком долго, чтобы поверить, будто это лишь знак дружеского расположения.

– Все это довольно странно, – согласилось Гарал. – Но разве дело не идет к выборам? Она могла бы использовать деньги для выборов на пост пролокутора и победить. Или проиграть, если омкемцы потребуют слишком много услуг взамен, и тогда она сможет публично отречься от их захватнических амбиций и открытой попытки повлиять на внутренние дела Хвай. Мой… – Оно вдруг осеклось, а потом продолжило: – Вряд ли в этой системе есть хоть один политик, который не брал взяток от Федерации в той или иной форме. Возможно, Нетано рассчитывает именно на это или же думает, что попытка получить пост пролокутора того стоит.

Немного поразмыслив, Ингрей ответила:

– Но разве Федерация не понимает, что если она войдет в число четырех пролокуторов, то не сможет сделать то, что они хотят, и при этом сохранить свой пост? Ей придется отречься от них, если они потребуют от нее чего-то существенного. Так что, возможно, эти люди прибыли сюда совсем не для того.

Только если Ингрей и права, эта сумма денег все равно вызовет подозрения у политических противников Нетано, которые смогут интерпретировать этот факт в свою пользу.

Гарал не успело ответить, открылась входная дверь, там стоял Данак с подносом в руке.

– Слуга собирался принести вам хлеба с сыром, чтобы вы не умерли от голода до ужина, а я сказал, что сделаю это сам, – неискренне улыбнулся он и поставил поднос на столик.

– Как мило, – ответила Ингрей столь же неискренне.

Данак уселся на пол, привалившись к столу, чтобы лишний раз продемонстрировать свой рост и широкие плечи. Знал, что он любимец Нетано, и, что он гораздо симпатичнее Ингрей, тоже знал. Улыбаясь, Данак заявил:

– Я бы спросил, сколько ты мне заплатишь, чтобы я не рассказывал Нетано о том, что ты сделала, но похоже, ты совсем на мели.

Старая знакомая игра. Ингрей улыбнулась еще шире.

– Даже не подозревала, что я сделала нечто такое, о чем маме вообще хотелось бы узнать, – сладенько пропела она. – А если и так, то ты все равно рассказал бы ей об этом независимо от того, сколько я бы тебе заплатила.

– Ну, во-первых, ты соврала, что получила новость о Гек, когда была на полпути вниз, – начал Данак. – Я разговаривал с Оро, и он сказал, что встретил тебя на станции и ты выглядела просто ужасно. А еще он утверждает, что сам сообщил тебе о Гек, когда ты сошла с корабля, прибывшего с Тир Сииласа. Я знал, что ты собиралась домой. В компании с человеком, за чей билет ты заплатила. Я заинтересовался и проверил, кто это. Знаешь, Ингрей, если тебе нужны были фальшивые документы, лучше бы ты обратилась ко мне. Может, тот, кто их сделал, более-менее компетентен, но серьезную проверку они не выдержат. Еще до того, как вы вышли из подъемника, я уже знал, что Гарал Кет не существует. Все утро думал, ради кого такие жертвы? Даже хотел подвезти тебя из транспортного узла, но решил, что лучше не связываться. И выходит, что оказался прав!

Он поглядел на Гарал, уставившееся в чашку с шербетом.

– Что ты тут делаешь, Палад Будраким? Я думал, что мы от тебя окончательно избавились.

Гарал выпрямилось, расправило плечи. Слегка улыбнулось, и Ингрей вновь поразилась его сходству с Палад Будраким.

– Здравствуй, Данак. Хотелось бы сказать, что мне приятно тебя видеть, но ты все такая же мелкая злобная мразь. – Оно повернулось к Ингрей. – Еще на Тир Сии- ласе ты говорила, что мы никогда не встречались. Но это не так, просто мы встречались слишком давно. Помнишь свой первый выход в свет? Во время предвыборной кампании, там собрались все новостные службы, а тебя совсем недавно взяли из приюта. Ты была еще малышкой. А твой старший брат Данак втихаря щипал тебя, пытаясь довести до слез, чтобы ты опозорила и себя, и Нетано на глазах публики.

Пораженная Ингрей даже не знала, что сказать. Откуда Гарал это известно? Она никому не говорила. И никто из взрослых не заметил того, что делал Данак, они как раз обменивались приветствиями. Выходит, кто-то да заметил. И Гарал, или как его там на самом деле зовут, просто знает всякие мелочи, потому что изучал жизнь богатейших и известнейших кланов системы. Именно такими мелочами и оперируют мошенники, подделывающие раритеты.

– Как твоя нога, Данак? – спросило Гарал. – Надеюсь, ты потом еще несколько дней хромал?

– Я тебя не помню, – сказала Ингрей.

– А я готов забыть прошлое, – отозвался Данак, взяв с подноса кусочек хлеба. – Если ты расскажешь мне, где лежат раритеты Будракимов.

Неужели все так просто? Ингрей представляла, что ей придется долго убеждать братца в том, что Гарал и есть Палад и что оно знает, где находятся раритеты. И надеяться, что Данак этим заинтересуется.

– Нет, Данак, – сказала она, вновь принимаясь сушить волосы, словно все происходящее ее нимало не волновало. – Не думаю.

– Ты все это время провело на Тир Сииласе, Палад? – спросил Данак, игнорируя сестру. – Представить не могу, чтобы они тебя и впрямь отправили в «Милосердное устранение», ты бы оттуда никогда не вышло. Значит, тебе каким-то образом удалось этого избежать. Наверняка стоило это очень дорого, видимо, ты заплатило часть денег, вырученных за украденные раритеты. И, вероятно, ты вернуло их, получив плату от моей сестры, если она, конечно, не потратила все свои деньги и в придачу то, что ей не принадлежало, чтобы найти тебя.

Гарал молчало и загадочно улыбалось, попивая шербет.

– Каким бы ни был твой план, – продолжил Данак, – раритеты так или иначе должны в нем фигурировать. Ведь тебе больше нечего предложить. Вот именно. И где они? Возможно, ты продало их во внешние системы, потому что в Хвай таких дураков нет, сколько бы денег у них ни было и как бы сильно им ни хотелось их купить. Ты здесь, а значит, у тебя есть на то какие-то веские причины.

– Ты прав, – сказало Гарал. – Раритеты продать невозможно. Так зачем бы мне их красть?

– Чтобы насолить, – весело ответил Данак. Он куснул бутерброд, прожевал и проглотил. – Из протеста. Все твое будущее, со дня уиновления, заключалось в том, чтобы стать хранителем лария Будракимов. На твоем месте я бы мечтал сжечь этот ларий дотла. Хотя знаешь, я представлял себе наследника моего отца на этом месте, да и себя тоже. Думаю, у тебя было несколько способов, чтобы сделать это.

– Так почему же я его не сожгло? – спросило Гарал.

– Потому что ты не такое умное, каким себя считаешь, – ответил Данак. Говорил он ровно и без эмоций, словно о погоде или финальном счете вчерашней игры в кибол. – Да и Ингрей не слишком сообразительная. Казалось бы, после всех этих лет могла бы и поумнеть, но нет. – Он улыбнулся сестре. – Ты всерьез попала. Если хоть кто- нибудь узнает, что ты вытащила Палад Будраким из «Милосердного устранения», само собой, чисто теоретически, то даже мама не сможет тебе помочь. Если, конечно, предположить, что она вообще захочет тебе помогать.

Ингрей хотела сообщить братцу, что если он получит от нее плату за молчание или информацию, где хранятся украденные раритеты, то у него начнутся точно такие же проблемы, если кто-то об этом узнает. Но она прикусила губу, стараясь не выдать своих чувств, и продолжила сушить волосы.

– А с тобой будет покончено, Палад, – продолжил Данак, намазывая сыр на хлеб. – Тот, кто помог тебе избежать «Милосердного устранения», побоится огласки, так что ты останешься без поддержки.

– Не уверено, – сказало Гарал. – Как вообще можно будет обвинить меня в преступлениях человека, который с юридической точки зрения уже умер?

Данак хрюкнул.

– Ты в самом деле тупое. Все, что нужно, – это сделать запрос в архив на подтверждение личности Палад Будраким и сравнить образцы ДНК. Так что документы на имя Гарал Кет не выдержат серьезной проверки.

Гарал немного подумало о словах Данака.

– Хорошо. – Оно поставило чашку на столик. – Вижу, ты все продумал. Похоже, у нас нет другого выбора, придется все тебе рассказать.

– Нет! – воскликнула Ингрей. Тревога в ее голосе была настоящей. События развивались слишком быстро, и она хотела все сначала обсудить с Гарал. – Нет, не надо!

– Прости, Ингрей. Ты хорошая, и я благодарно за то, что ты мне помогла, но в «Милосердное устранение» я не вернусь. Все гораздо сложнее, чем мы рассчитывали. – Оно вновь повернулось к Данаку. – Настоящие раритеты находятся в заповеднике Эсвай.

Ингрей едва не расхохоталась. «Ты думаешь о том же, о чем и я?» – взглядом спросила она и прочитала в глазах Гарал утвердительный ответ. Она еще крепче прикусила губу и нахмурилась, чтобы не рассмеяться.

Данак на нее не смотрел. Его немигающий взгляд был обращен на Гарал.

– Ты серьезно? Зачем прятать их там?

– Там они защищены, – ответило Гарал. – Без разрешения никто не станет там копать. И потом, это же Арсамол, округ Нетано.

– Значит, если кто-то найдет их там, то все будет выглядеть так, словно это сделала она? – догадался Данак. – Либо если кто-то их найдет, то обязательно сообщит ей, а она сможет использовать их против твоего отца?

– Думай как хочешь.

– Боги загробные! – воскликнул Данак и бросил хлеб на стол. – Ты надо мной издеваешься? – Он ткнул пальцем в пол. – Наши гости обещали пожертвовать большую сумму в ее фонд, такую большую, что ее хватит на кампанию по выдвижению на пост пролокутора. А Нетано, по чистой случайности, подписывает их заявку на добычу стекла в заповеднике Эсвай. Это огромный проект, и они неприлично богаты, а значит, они наймут копателей. Только вот автоматизированных мехов на раскопках они использовать не хотят, это как-то связано со слоями почвы, как мне сказали. По-моему, смысла в этом никакого. Но дело в том, что по всей территории заповедника будут ходить толпы механиков-пилотов. Пройдет несколько месяцев, прежде чем работа начнется, если, конечно, мама сможет протащить это решение через комитеты. В любом случае им придется проводить предварительную разведку. Эти двое завтра собираются ехать на место. Предположим, они заметят участок, где земля была потревожена, раскопана и закопана, потому что именно такие места они и будут искать. А ко всему прочему, Нетано ищет возможность выйти из Окружного совета. Она всерьез задумалась об этом почти сразу, как Ингрей улетела на Тир Сиилас, а такая большая сумма денег еще быстрее подстегнет ее. Чертовы вознесшиеся святые угодники! Нам нужно добраться до раритетов раньше них. Где точно они находятся?

– Не знаю, – сказало Гарал. – Я не думало их забирать оттуда, поэтому не уделяло месту особого внимания.

Данак уставился на него:

– Мне следует просто сдать тебя властям.

Ингрей, старательно хмурившая брови в течение всего разговора, бросила полотенце и скрестила руки на груди.

– Я сдам вас обоих. Думаешь, кто-нибудь подпишет им разрешение после того, как все узнают, где находятся эти раритеты?

Данак и Гарал повернулись к ней.

– Мы заключили с тобой сделку, Гарал, – сказала она.

– Когда мы ее заключили, мы еще не знали о том, что кто-то собирается добывать там стекло.

– Ты нас не сдашь, – презрительно бросил Данак и повернулся к Гарал: – Она скоро остынет, а тебе лучше вспомнить, куда ты упрятало раритеты.

Данак моргнул, уставившись на несколько секунд в пустоту, а затем вновь посмотрел на них.

– А мне пора готовиться к вечеринке. Сегодня Токрис Итеста выбирает имя.

– Что? – Ингрей тут же позабыла, что должна изображать гнев. – Окрис наконец-то сделала выбор?

Окрис была ровесницей Ингрей, тихим ребенком, избегающим больших компаний. Ингрей она нравилась, но с тех пор, как она сама выбрала свое взрослое имя, она редко виделась с Окрис и почти забыла о ней.

Данак хохотнул.

– Я думал, оно, простите, она никогда этого не сделает. Никогда не решится, так и останется ребенком, всю свою жизнь будет играть в полицейских и бандитов. А что? Пока богатое недитель тебя содержит, можно делать что хочешь. Только я слышал, будто ее недитель пригрозило, что перестанет выдавать деньги на карманные расходы, если она наконец-то не определится. Честно говоря, большинство друзей давно отвернулись от нее. Я бы и сам не пошел, просто у нее очень богатое недитель, а мама думает выдвигаться на пост пролокутора. Так что деваться некуда. – Он встал. – Завтра утром поговорим.

И ушел.

Ингрей посмотрела на молчавшее Гарал.

– Ну, – сказала она, немного волнуясь, что слуги или Данак могут подслушать их. – Видимо, тут уж ничего не поделать. Но остались… финансовые вопросы.

Данак заглотил наживку, и крючок, и леску – все целиком, она такого даже не ожидала, и произошло это гораздо быстрее. Но получить от него деньги при таком раскладе не представлялось возможным.

– Не беспокойся, – беспечно ответило Гарал. – Мы что-нибудь придумаем. Раз уж твоей матери не будет дома, может, поужинаем прямо здесь? Стоит изучить кое-какие карты и изображения. Посмотрим, вдруг я смогу… что-нибудь вспомнить.

– Увы! – сказала Ингрей, просматривая домашнее расписание. – Гости Нетано на вечеринку не пойдут. Завтра утром они встанут рано, чтобы добраться до заповедника Эсвай. Возможно, они тоже захотят поужинать у себя в комнате, а может быть, и нет. Так что я скажу слугам, чтобы подавали ужин в обычное время, примерно через полтора часа. После этого мы спустимся в гостиную. Можем поиграть в фишки.

– Похоже, будет весело, – с серьезной миной отозвалось Гарал.