Призыватель нулевого ранга

Глава 16

— Пойдём-ка, — проговорил Миллер, подхватывая лёгкий пиджак, когда ему прислали какое-то сообщение.

— Что такое? — Гроздин поднял на коллегу красные от недосыпа глаза, он залил в себя уже несколько чашек кофе, но ничего не помогало. — Никак настоящего убийцу нашли.

— Нет, — покачал головой худой, — но обыск в квартире Грушина ничего не дал. Его самого там нет. Поэтому пришло время снова допросить его. На этот раз уже с пристрастием.

— И где мы его найдём, если его дома нет? — удивился толстый следователь. — Пойдём к гадалке? — он скептически хмыкнул.

— Отнюдь, — худой сверкнул очками. — У меня есть точное месторасположение, — он показал экран своего телефона. — Кстати, и сигнал отличный.

— Ты, что, — толстый впился глазами в напарника, — подсадил ему жучок что ли?

— Только маячок, — махнул рукой Миллер. — Ничего серьёзного.

— Ты что, с ума сошёл? — у Гроздина даже кулаки сжались. — Нас же выпрут за такую самодеятельность! Ты не имел права это делать! А он ещё и призыватель!

— Остынь, — худой это таким тоном, словно приказывал. — Никто ничего не узнает. Зато мы будем первыми. Да и какой из него призыватель? То же мне… Поехали!

— А я повторяю, — было видно, что толстый сдался, но всё ещё хотел отметить свою точку зрения, — что это незаконно! И впредь прошу меня предупреждать!

— Ещё бы я тебя предупредил, — хмыкнул Миллер. — Если ты и сейчас против. Всё, идём скорее, а то уйдёт.

— Йонир! — я никак не мог поверить в то, что произошло. — Ты понимаешь, что он должен был всё рассказать не тебе, — я потряс перед мордой демона телефоном. — Он должен был надиктовать всё сюда. Это, как минимум! А лучше всего, чтобы он сам всё рассказал следователям!

— Ты сам так сказал! — демон развёл руками. Этот его жест полностью повторял человеческий. — Да и тем более, после всех событий и твоего отношения к нему, я понял, что этот выродок заслуживал смерти!

— Заслуживал, но только после признания! — мне трудно было сдерживать эмоции.- И я сказал, припугнуть его!

— Он испугался, отвечаю, — проговорил на это Йонир. — Даже обосрался.

— Ё!.. — я схватился руками за лицо.

Всё! Всё, к чему я шёл последние дни, всё разрушено. Я потерял свой основной козырь. Без живого, пусть и обгадившегося Старателя мне никто не поверит, что это не я убил своих одноклассников и прочих школьников. Скорее, наоборот, скажут, что я устранил свидетеля.

Нужно было что-то срочно придумать и предпринять! Очень срочно! Но мне ничего не шло в голову. Перед глазами лежало тело со смятой головой, которое оттягивало на себя все мысли. Три минуты! Три минуты назад всё ещё могло закончиться хорошо. Для меня, разумеется, а теперь что?

— Йонир, я очень сильно попрошу тебя больше никого не убивать, хорошо? — проговорил я, полагая, что хотя бы это мне сейчас надо обозначить железобетонно. — Из людей. Если я сам тебе не скажу!

Я, конечно, сомневался, что когда-нибудь попрошу о подобном, но всякое могло случиться, поэтому тут приходилось уточнять. Теперь я понял, что демону требуются доскональные инструкции. И больше никаких жестов!

— Попроси, — откликнулся тот, странно втягивая широкими ноздрями воздух.

— Прошу, — с нажимом проговорил я.

— Хорошо, — неожиданно легко откликнулся тот. — Всё?

А вот этого я не знал. Да и не мог знать. Откуда?

— Что мне теперь делать? — это я, разумеется, спрашивал больше у себя, нежели у Йонира, но тот неожиданно ответил.

— Уходить. И как можно скорее, сюда кто-то идёт, — он снова втянул носом воздух. — И достаточно быстро.

И после этих слов он просто взял и втянулся в кольцо. Сам.

«И что? Всё? Ты просто оставил меня разгребать проблемы, которые возникли из-за тебя? — впору было негодовать, так как пока что Йонир мне только подбрасывал проблем, но никак не способствовал их решению. — Мне теперь только из города уходить!»

И действительно, это было на данный момент самым правильным решением. Мне нужно было скрыться на какое-то время, чтобы придумать, каким образом доказать свою непричастность к преступлению. Но для этого мне нужны деньги. У меня оставалось три зелёных сферы, одну из которых я вполне мог продать, чтобы потом исчезнуть.

Жалко, что с Лёхой не удастся больше общаться, но тут уж ничего не поделаешь.

Я направился в сторону таверны. Но не только потому, что хотел продать там сферу. Но и потому что другой дороги из пустоши просто не существовало.

«В другую сторону, — сообщил мне демон. — С той стороны к нам приближаются».

«Идти в пустошь — медленная и мучительная, но стопроцентная смерть, — ответил я. — Поэтому придётся встретить того, кого ты там чувствуешь».

Другого выхода и правда не было. Палящее солнце убило бы меня за день, может, меньше. А пройти пустошь за ночь было невозможно.

И тут я увидел светящиеся фары. Вот в чём дело. Йонир просто не очень сильно понимал в транспортных средствах, поэтому и сказал, что приближаются быстро.

Как только огни осветили меня, автомобиль остановился и из него вышли два силуэта, которые двинулись в мою сторону.

Очень интересно.

Даже по обрисованным светом фигурам я догадался, кто ко мне идёт. И как они меня нашли? Даже побеги я сейчас, это меня не спасло бы. И всё-таки. Откуда следователи узнали моё местоположение?

Странный вопрос, конечно. Я посмотрел на свою сумку. Наверняка сунули мне жучок, вот и вся разгадка! Блин, надо было проверить! Но я почему-то даже не подумал о таком.

Следователи остановились в паре шагов от меня.

— Ну вот мы и снова встретились, Макс, — проговорил худой следователь, в очках которого блестел свет от фар машины, замершей метрах в ста от нас. — Знаешь, почему?

— Вы всё ещё подозреваете меня? — предположил я первое, что пришло мне в голову. — Или, наоборот, наконец-то вышли на настоящего убийцу?

Следователи переглянулись. Кажется, они ожидали от меня немного другой реакции. Или как раз той, что от меня и последовала.

— Слышь, парняга, — начал толстый, демонстративно разминая правый кулак. — Ты же не хочешь стать главным и единственным обвиняемым? Тогда разговаривай нормально. Ты знаешь, почему мы здесь?

— Потому что вы подложили мне маячок, возможно, в сумку, — ответил я и увидел замешательство следователей. — А это незаконно. Ладно, — я выставил руки ладонями вперёд. Давайте по-хорошему. Я не знаю, почему вы снова решили меня допросить. Ничего нового я вам сообщить не смогу.

Следователи снова переглянулись. Неужели кто-то из них действительно телепат, и они разговаривают на расстоянии?

— Несколько часов назад, — медленно, с расстановкой, начал говорить худой. — Обнаружено тело некоего Александра Блохина, — оба внимательно следили за моей реакцией, но её не последовало. — Так же известного в среде призывателей, как Блоха.

Я покачал головой.

— Мне об этом ничего не известно, — ответил я, разведя руками. — Тут уж извините, мимо кассы. Или вы по поводу каждого умершего теперь будете ко мне обращаться?

— Не ёрничай, — заметил на это толстый. — Блохина убили. Закололи ножом. Между прочим, твоим кухонным ножом. Что ты на это ответишь?

Я промолчал. Мысленно, я конечно, дал себе ладонью по лбу, но внешне никаких эмоций не показал. Надо же было ещё тогда всё понять, когда я не нашёл нож, чтобы порезать бутерброды. Но я просто решил, что он куда-то завалился. Был слишком уставшим, чтобы трезво оценить всю ситуацию. А утром и вовсе забыл об этом.

И вот теперь нож всплывает в трупе некоего Блохина. Погодите-погодите! А это случайно не тот призыватель, у которого пет — блоха.

Паззл стал собираться в моей голове с устрашающей скоростью. Старатель выкрал нож у меня из квартиры и зарезал им своего подельника. Чтобы что? Чтобы добавить улик в моё дело, вот зачем. Но у меня же есть козырь? Не такой, какой хотелось бы, но всё-таки…

— У вас же есть маячок, вы можете вычислить все мои передвижения с тех пор, как я от вас ушёл, — проговорил я, совершенно убеждённый в своих словах. — Вы можете посмотреть, что я не приближался к тому самому Блохину, где бы он ни был. Вы же увидите, да?

Толстый вздохнул и покачал головой. Худой снова блеснул очками. Кажется, это было его любимое занятие.

— Пойми, — сказал последний. — Я очень хочу тебе верить, но есть много проблем. Раз ты знал о маячке, о чём заявил нам, значит, мог пойти и без него, — я хотел возразить, но он поднял руку, призывая слушать. — В любом случае, это не может быть доказательством в суде. Как ты понимаешь, нож с твоими отпечатками, воткнутый в тело, лежащее на вещах погибших в данже школьников — это прям железобетонное доказательство. Если только у тебя нет другого.

— Но у меня есть! — невольно вырвалось из моего рта. — Это всё сделал Старатель! Блоха — его подельник был в данже вместе с ним. Это Старатель ехал с нами в автобусе, это он всё подстроил! И он даже во всём мне признался!

— Хорошо, — внезапно проговорил худой следователь и чуть подался вперёд, ко мне. — Мы можем услышать признание из его уст?

— А вот с этим… — проговорил я, мысленно матеря Йонира, на чём свет стоит, — есть определённые трудности.

— Какие? — вмешался толстый, делая шаг ко мне.

— Идёмте, — выдохнул я, понимая, что всё это бесполезно и деваться мне уже некуда.

— Мда, — проговорил худой, разгибаясь после осмотра трупа Старателя с раздавленной головой. — Пациент, скорее мёртв, — тут он посмотрел на меня. — Ты хоть записал его признание, чтобы мы приобщили его к делу?

Я покачал головой.

— Хотел, но не успел, — ответил я. — Эмоции побороли, потому что эта гнида не заслуживала жить. Да и по уставу призывателей я мог защищаться. Ведь он напал на меня первым при помощи своего пета.

— Ты хочешь сказать, что это ты сделал? — ухмыльнулся толстый и схватил меня за правую руку. — Ты же щуплый! Вон какой, — он надавил мне на бицепс. — Как ты мог такое сотворить?

— Да, — согласился с ним тот, что был в очках. — Совсем непохоже. Послушай, Макс, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен говорить только правду. Что тут случилось?

— Я и говорю правду, — ответил я, затем заметил около своей ноги камень примерно с кулак и нагнулся поднять его. — Сейчас.

— Не делай глупостей! — толстый тут же потянулся к кобуре, а вот худой приготовился отражать моё нападение. — Это уже пожизненное!

— Да… Я просто хотел показать! — всё-таки поднял камень и сжал его в руке.

Он был очень прочный, но и я был значительно сильнее, чем раньше. Строго говоря, голову я вряд ли смог бы раздавить, но вот камень… Тот покрылся трещинами и несколько раз хрустнул.

— Ни фига себе, — толстый взял у меня из ладони булыжник и осмотрел его.

И хоть в темноте было плохо видно, из его кряхтения я сделал вывод, что нужный эффект произведён. Потом камень взял и худой, и тоже долго его рассматривал.

— И где ты так натренировался? — спросил толстый, вытирая плешь платком. — Это ж надо целенаправленно руки укреплять!

Я хотел ответить что-то в духе: «душу удава периодически», но понял, что время совсем не соответствует содержанию шутки.

— Эспандером качаю, гантели поднимаю, — ответил я. — Ну не уродился я сильным, и с рангом призывателя не повезло. Оттуда меч и остальное. Кстати, по поводу вашего Блохина, если бы это делал я, то двинул бы ему мечом, сами видели клинок. Не то, что кухонный нож.

— Ладно, — проговорил худой, но не мне, а толстому, — вызывай труповозку, а я пойду пока с парнем переговорю. Хорошо?

Толстый сначала махнул ему рукой, снова склонившись над телом, но потом разогнулся и проговорил:

— Только аккуратнее с ним!

— Учту, — кивнул худой и демонстративно достал пистолет.

Мы отошли с ним за ту же самую постройку, за которой я пытался поговорить с Лёхой. Мне это показалось даже несколько ироничным. Только вот сейчас мне было вообще не до смеха.

Что хотят эти двое? Если бы арестовать, то я бы уже трясся в их машине, на всех парах спешащей в отдел. Убить? Но зачем? Им надо раскрыть дело, а не плодить глухарей. Разве что после моей смерти навесить на меня что-то ещё?

На всякий случай, я подвинул сумку так, чтобы можно было быстро дотянуться до сферы. Думаю, раз порванное бедро моё вылечило, так и пулевое можно будет залатать. Главное, лежать тихо, чтобы не подумали, что выжил.

Но стрелять худой не собирался. Он проверил расстояние и удостоверился, что наш разговор не доносится до его коллеги.

— Макс, послушай меня очень внимательно, — проговорил он, придвинувшись ко мне чуть ли не вплотную. — Ты и сам понимаешь, что ситуация очень, мягко говоря, щекотливая, и совсем не в твою пользу.

— Да уж, — согласился я, не понимая, куда вообще может свернуть этот разговор. — Хотя я вообще не прикладывал к этому никаких усилий.

— Я-то тебе верю, — следователь отступил на шаг, делая расстояние между нами комфортным для меня. — И понимаю, что ты, по большей части, жертва обстоятельств. Но просто попробуй взглянуть на всё чужими глазами. Вот просто представь, что я начну отстаивать твою точку зрения в суде. Гражданин судья, — он немного повысил голос, словно находился в зале заседания. — Этот молодой человек ни в чём не виноват. То, что он находился вместе с убитыми школьниками, но выжил, — случайность и его исключительная сила воли и физическая сила. Нападение на одноклассницу в больнице — вообще не его рук дело, нож с его отпечатками — попытка подставить, а единственный труп, в котором он сознался, перед смертью признался, что это он всё сделал. Правда, записи нет.

— Да, звучит неправдоподобно, — ответил я, когда следователь замолчал. — И складывается впечатление, будто это я всех… но ведь это не так. Я простой парень, несколько дней назад прошедший инициацию, — я поднял глаза на следователя. — Я ни в чём не виноват.

— Как докажем? — спросил у меня следователь, словно был моим подельником, другом или адвокатом. — Как мы сможем это доказать?

— Маячок, — начал было перечислять я.

— Не в счёт, — развёл руками следователь. — И максимум, что можно сказать, что маячка не было на месте убийства. Но ты очень долго отсутствовал, находясь в данже, куда проход закрыт. Почему бы тебе не оставить там сумку, а самому не съездить и не убить Блохина, а? И это только малая толика того, с чем тебе придётся столкнуться, — тут он снова наклонился ближе ко мне, а голос его стал доверительнее. — Даже мой напарник верит, что это ты. Но он думает, что это болезнь, поэтому до сих пор не избил тебя до полусмерти.

— Круто, чё, — ответил я, понимая, что на данный момент нахожусь в искусно расставленной ловушке. И, несмотря на то, что человек, расставивший её, мёртв, я в ней увяз настолько же сильно, как он и рассчитывал. — Я могу поклясться, чем угодно и на чём угодно. Можете просвечивать меня любыми приборами, но я никого не убивал, — следователь приподнял бровь, и я спохватился. — Кроме Старателя. За него можете судить.

— У меня к тебе есть одно деловое предложение, — проговорил следователь, снова отстраняясь и показывая дистанцию. — Но это только потому, что я верю тебе. Верю, что тебя нагло оклеветали и подставили!

— Я слушаю, — сказал я, понимая, что сейчас и станет ясно, зачем меня отозвали в сторонку. — Весь внимание.

— Ты только пойми, я могу лишиться работы, карьеры и даже свободы, поэтому, если ты обманешь меня, добром для тебя это не закончится, — он развёл руками, словно извиняясь за собственные слова. — Но чего ты точно должен знать, что, помогая тебе, мы абсолютно лишимся премии. Поэтому тебе придётся её компенсировать.

— Хорошо, я готов, — ответил я, даже не представляя, что последует дальше.

— Десять миллионов, — проговорил он, и я только нервно сглотнул, не представляя пока, откуда возьму такие деньги. — Каждому, — дополнил он, что, конечно, не принесло мне облегчения. Но это, что касается денег. Основной-то вопрос не в них. Нам всё равно нужно будет доказать твою невиновность. Иначе, ты, как единственный оставшийся подозреваемый всё равно сядешь.

— И как мы это сделаем? — спросил я, удивившись, насколько сильным был мой голос, и даже не дрогнул. — Старатель-то мёртв.

— Да, я заметил, — ответил следователь. — Но в нашей стране есть один человек, который может тебе помочь. Да, он давно удалился от мира, предпочитая медитацию и покой, но я не знаю, никакого другого способа исправить ситуацию.

— И чем же мне может помочь отшельник? — почему-то речь следователя в последние минуты напоминала мне бред сумасшедшего.

— Дело в том, — очки худого поймали далёкий блик и отразили его прямо мне в глаза, — что он может разговаривать с душами покойных. И это может зафиксировать суд. В случае, если душа Старателя подтвердит твои слова, ты будешь оправдан. И даже эта смерть не ляжет на твои плечи.

— Но в чём-то есть подвох, да? — спросил я.