Приручить королевича (СИ)

Прогулка пешком до города Варю даже порадовала. Чистый воздух, сколько влезет любуйся на красоты природы! И есть время подумать — а лучше просто дать уставшей от впечатлений гудящей голове проветрится.

Тем более, когда дворцовые стены скрылись из вида за синеватой зеленью (правда, башни было видно еще долго) к Варе присоединился белый белко-песец. Она обрадовалась ему, как родному. И поделилась бутербродами с колбасой, когда решила сделать привал на обочине и перекусить, любуясь на очередное озеро. Зверь от колбасы и черного хлеба на этот раз не отказался — видать, тоже успел проголодаться.

На десерт пошел большой белый персик-редька, подаренный добрым продавцом, кажется, вечность назад. В рюкзаке чудо-фрукт не помялся и благоухать меньше не стал. Варя спустилась к берегу и вымыла персик в озере, потом предусмотрительно сполоснула водой из бутылки и разрезала многолезвийным ножом. Внутри оказалась крупная косточка, тоже в форме сердечка. Варя, уже изойдясь слюной от запаха, наконец-то вонзила зубы в душистую сочную мякоть… со вкусом мяты и клубничного варенья. Вроде бы прекрасно, но в памяти подло всплыл вкус детской зубной пасты, и доедать персик пришлось через силу. Хорошо, что белко-песец помог, сгрыз четвертинку.

Так за перекусом их и застала удачная встреча — с мимо проезжающей колесницы окликнули:

— Эй, невеста! До города подвести, что ли?

Варя вздрогнула на обращение «невеста». Торопливо поднялась с бирюзовой травы, отряхнула брюки. Поздоровалась. По безоблачной улыбке поняла, что знакомый усач не думает над ней насмехаться. Просто пошутил.

Пока ехали, завязался легкий разговор. Точнее, ему хотелось поболтать о своих заботах, Варя больше отмалчивалась, слушала.

— Ну, так что? Значит, не выбрали тебя в принцессы? — между прочими темами добродушно посмеялся он над неудачницей.

— Да куда уж мне, — вздохнула Варя. И изобразив гордость, добавила: — Зато пойду в ученицы к самому Чуролюту!

— Да ты что?! — изумился усач. Искренне поздравил: — Вот это дело! Вот это я понимаю, удачно ты туда заглянула! Со знаниями и умениями ты эдак станешь могущественней самого короля, дай Матерь ему здоровья крепкого и хорошую жену!

…До заветной стены Варю проводил песец, с ним ей не грозило заблудиться.

Из родного книжного шкафа она вывалилась совершенно измученная. Туристическая прогулка обернулась непредсказуемо утомительным приключением.

Глава 4

Варвара проснулась с мыслью: «Фэнтези перед сном — вредно для психического здоровья!» Пусть она вроде бы ничего не читала, а только переставляла книжки в шкафу и некоторые лишь полистала, зато библиотечной пыли, видать, нанюхалась вдосталь. Раз ей такой шизофренически четкий сон пригрезился. Это ж надо было вообразить такое! Видать, от застарелого стресса ум за разум зашел да там и слипся. Эдак ей впрямь отпуск на море прописан вместо поисков новой работы, а то окончательно крыша поедет…

Размышляя о поразительной абсурдности яркого сновидения (ну надо же! не с тем принцем ей помолвку устроили — совсем люди даже во сне совесть потеряли!), Варя немножко понежилась в постели, затем неохотно выбарахталась из-под одеяла и бодрой трусцой поспешила в туалет.

Пробегая мимо двери в кухню, она машинально окликнула завтракающего белко-песца:

— Привет, кролик! Приятного аппетита! Только не свинячь сильно!..

И только после того, как закрылась в «кабинете раздумий» и уютно устроилась на «троне», Варя занялась анализом увиденного:

— У меня на кухонном столе сидит и хомячит сырые яйца вприкуску с кетчупом зверь из другого мира. Я же сейчас не сплю? Не сплю. Может, у меня галлюцинации? Не исключено. Может, я завела кошку и забыла об этом? И сейчас кошку спутала с иномирным кроликом? Исключено. Кошку я бы точно не забыла. И он мало похож на кошку. Скорее на… точно! На пустынную лисичку фенека! Только белую и пушистую, как арктический песец. Значит, глюки. Прискорбно, коли так…

Когда она закончила с умыванием и, одевшись, вышла на кухню, песец обнаружился в холодильнике на верхней полке — самозабвенно чавкал, засунув голову в банку с остатками сгущенки.

— Эй, а чем мне кофе белить? — обиделась Варя.

Гость-нахлебник на претензии ухом не повел.

Варя поставила кипятиться чайник, а сама вернулась в комнату. Подошла к шкафу. Открыла дверцы. Отошла и села на диван с неубранной постелью.

Чужой город никуда не делся. Только сейчас там царила ночь. В домах в редких окнах виднелся отсветы огней — камины или свечи. На улице было тихо-тихо, если не считать ленивых арий сверчков и легкого шелеста листвы под свежим ветерком. Зато небо сияло сразу двумя лунами! И широкая дуга кольца, горбом вздымающаяся над горизонтом, светилась отраженным солнечным светом — причем не однородно, а так, будто в полупрозрачный белесый клейстер всыпали гальку, песок, стекляшки и осколки зеркала, да всё тщательно перемешали. Прибавить к этому ярко сияющие звезды, отлично видные над городом, не обремененным электрическим освещением.

Варя распечатала новую банку сгущенки, заварила себе кофе, залила овсянку кипятком, нарезала два бутерброда с сыром — и с тарелкой и кружкой пришла завтракать в комнату, с видом на тихую улицу и потрясающее ночное небо в распахнутом шкафу.

Вскоре к ней присоединился песец, долизавший свою банку дочиста. Довольный, как колобок, зверек явился из кухни — и с невозмутимым видом запрыгнул к Варе в постель, потоптался, как кот, на подушке и свернулся клубком, прикрывшись роскошным хвостом.

— Ну да, ты ведь оттуда, а там у вас сейчас пора спать, — понятливо покивала она, допивая кофе.

Время, имевшееся у нее до восхода «тамошнего» солнца, Варя употребила с пользой.

Во-первых, она перерыла все шкафы — кроме книжного в квартире имелся старомодный бабушкин шифоньер, который было жалко выбрасывать из-за шикарной натуральной фанеровки, и еще убористый встроенный шкаф в прихожей, шириной во всю стену. Это не считая пары тумбочек. Из многочисленного хлама, обнаруженного в процессе поисков, Варя отложила в отдельную стопку пару красивейших занавесок изумрудного цвета, с растительным узором и фактурной-ажурной выделкой по блестящему атласу. Помнится, она купила их с удачной скидкой, влюбившись с первого взгляда… Но до сих пор не повесила, потому что цвет новых занавесок совершенно не сочетался с интерьером всей комнаты, и ради них пришлось бы делать ремонт и переклеивать обои, на что Варя не была готова ни физически, ни финансово.

Следом за занавесками в ту же стопку отправились мотки цветной пряжи. Нитки для вязания Варя купила в дни очередного уныния после очередного увольнения, но так и не скопила в себе достаточно сил, чтобы сваять веселенький свитер. Она вообще не научилась вязать — собиралась так долго, что устала собираться и трусливо сбежала на новую работу.

Глянцевый альбом-самоучитель по рукоделию она оставила себе — не потому, что нужен, а потому, что книга была явным продуктом высоких технологий и вошла бы в диссонанс со средневековой атмосферой иного мира. Всё-таки нести туда что-то слишком выделяющееся Варя не хотела — их магическому миру не нужны неуклюжие техногенные подсказки.

Большая картонная коробка с принадлежностями для вышивания (яркие нитки, металлические ножнички в форме аиста, набор иголок, канва, пяльца, наперсток, пайетки, стразики, бисер, стеклярус, нитка хрустальных бус, еще стразики, катушка люрекса, разные красивые лоскутки и отрезы ткани, горсть пуговиц и булавок) тоже была рассмотрена и признана ценной, ненужной и пригодной для товарообмена. (Раз так уж вышло, что Варино подсознание из всех рукоделий признало полезным лишь штопку носок и умение художественно ставить заплатки на домашнюю и дачную одежду, как научила и завещала покойная бабушка).

Попутно Варя наткнулась на бархатный банный халат, который забыла на прошлый новый год подарить отцу. И пушистый плед с тиграми, который отложила и также благополучно забыла подарить маме. Эти стратегические запасы она спрятала обратно на антресоли.

После чего перешла к своей девичьей шкатулке с побрякушками.

Золото Варя трогать не стала — таких украшений у нее было немного, и все были подарены родителями на важные поводы вроде выпускного или на дни рождения, начиная от шестнадцатилетия. Бижутерию она тоже решила с собой не брать, помня постыдную акцию конкистадоров против индейцев, падких до стекляшек. Зато серебра в шкатулке хранилось немало — колечки, браслеты, цепочки, кулоны, серьги — и многие Варя ни разу не надевала, на некоторые вообще взглянула, как будто впервые видит. Ну, вот была у нее сорочья привычка в расстроенных чувствах гулять по магазинам — либо книжным, либо ювелирным. Так что отобрать немного вещиц, не дорогих для сердца и души, не составило сложности.

Серебро Варвара сунула в кармашек рюкзака, а выбранное барахло увязала в узелок, приспособив для упаковки бабушкину советскую гобеленовую скатерть, что пылилась на дне шкафа по принципу: «Как же выбросить раритет? Наследство! Я эту вещь с детства помню! Еще подождать десяток лет — будет антиквариатом!»

Пока она готовилась к выходу, в ином мире забрезжил рассвет. По улице проехала повозка молочника. От дома булочников потянуло дымком, а в скорости и ароматом свежего хлеба.

К первым лучам восходящего тамошнего солнца Варя стояла перед шкафом одетая и нагруженная товаром для обмена.

— Ну, надеюсь, сегодня погуляю без неожиданностей, — вздохнула она, готовясь перешагнуть порог.

В ноги ткнулось мягкое и пушистое. Охнув, Варя наклонилась посмотреть — и рассмеялась: до того мило выглядела совершенно сонная мордочка белко-песца. Очевидно, что зверь до смерти хотел бы еще поспать, но просто не мог отпустить ее бродить по городу в одиночестве.

— Так и быть, залезай мне на плечи, и сможешь по дороге подремать, — проникнувшись, подняла его на руки Варя, повесила на себя, как меховой воротник.

Зверь не стал противиться, покорно глубоко вздохнул — и обмяк тряпочкой, свесив длиннющий хвост и лапы ей на грудь. Засопел, уткнувшись носом в Варину шею.

— Понадобится твоя помощь — разбужу, — предупредила она его.

Песец в полусне угукнул, точно что-то понял.

— Погоди, а ведь тебе имя надо бы придумать? — спохватилась Варя. — Раз ты при мне остаешься, надо же тебя как-то звать. Глюк? Хм… Песец? Что-то не звучит. Вернее, звучит, но не особо… Фенек? Вот, точно — Финик!

Она скосила глаза и увидела, что всё это время зверек внимательно и как бы снисходительно смотрел на нее, приоткрыв глаза щелочками.

— Не знаю ж, что в вашем мире называют финиками и какие они на вкус, но тебя я буду звать так, — объявила Варя, свободной от багажа рукой почесала свое «манто» за ухом-лопухом. Белко-песец уркнул что-то невнятное, вроде как согласился. — Что ж, Финик, пошли, погуляем.

И неплохо погуляли! Уж гораздо продуктивнее, чем в первый день.

Потолкавшись на базарной площади, Варя выяснила адрес одной из городских портних, куда и понесла своё барахло, чтобы обменять вещи на местные деньги.

Ей повезло — модистка оказалась дома. По случаю раннего утра женщина была относительно свободна от срочных дел (денежные клиенты заглядывали к ней на примерку ближе к полудню и вечером), настроена благожелательно, имела склонность поболтать — и от предложенного к обмену товара пришла в восторг. Особенно ей приглянулась советская гобеленовая скатерть — заявила, что продаст знакомому мануфактурщику на образец. Занавески тоже понравились, тканей с подобной выделкой ей прежде не доводилось видеть. Варя заикнулась было, что занавески — это одежда для окон. Однако портниха ее не слушала и сразу же принялась сочинять фасон бального платья для какой-то княжны, да такого, чтобы ни единого лоскутка чудо-материи не потратить впустую. Конечно, в этом мире имелись ткани и более богатые, и более красивые — хозяйка ателье показала любопытной Варваре отрезы роскошной парчи, нежных бархатов с тиснением, переливчатых шелков-хамелеонов и тончайшей органзы, затканной ручной вышивкой. Вот только синтетических тут не было!

Прочая швейно-вышивальная ерунда ей тоже пришлась по душе. В итоге остались довольны обе — портниха получила диковинки и вдохновение, а Варе достался полный комплект здешней женской одежды, в который она сразу же и нарядилась, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания на прогулке. Правда, нижнее белье предпочла пока что оставить свое, родное. Здешние «комбинашки», состоящие из мягкого лифа-корсета на крючочках и шнуровке, соединенного с чашечками и снабженного бретельками, показались ей с непривычки слишком сложными. А пышные панталончики, предлагавшиеся вместо трусов, вызвали приступ нездорового хихиканья. Для начала Варваре хватило подъюбочника с оборочками, собственно юбки до щиколоток и кофты а-ля «я у мамы дивчина-казачка» — из плотной ткани в мелкий цветочек, застегивающейся на сотню лакированных деревянных пуговичек. В довершении нашлись туфли-черевички на низкой подошве — из запасов дочки портнихи, с которой у Вари оказался один размер. Сперва менять кроссовки на сомнительную обувку было боязно, однако при примерке черевички так сели по ноге и проявили такую деликатную мягкость, что сомнения были немедленно отброшены.

Кроме того, щедрая модистка дала сверху немного местных денег, поэтому не потребовалось сразу же идти искать лавку ювелира, чтобы продать серебро, на фрукты и мелочи-сувениры Варе пока должно было хватить.

Так что следующие несколько часов она с легкой душой потратила, бесцельно слоняясь по улицам — и исподтишка фотографируя на смартфон особо впечатляющие и колоритные виды. Если кто-то из прохожих и замечал ее подозрительные манипуляции с непонятным «волшебным зеркальцем», ни один к ней с вопросами не подошел. По совету той же портнихи, Варя не стала прикрывать ярко-клюквенные волосы чепцом или шляпкой, тем самым издалека демонстрируя всем свой статус чародейки. И совершенно не важно, что сама Варвара за собой никаких сверх-способностей отродясь не замечала (да и с чего бы, если в цвете волос была виновна краска?). Так уж здесь было заведено — у колдунов и чародеек даже дремлющие, даже слабенькие магические силы проявлялись именно в первую очередь в необычной окраске шевелюры. Обычные люди, к чароплётству не способные, ходили с привычной мастью — брюнеты, блондины, шатены. И если в земном средневековье ярко-рыжие красотки могли запросто угодить на костер инквизиции, здесь чародеев уважали — хоть синеволосых, хоть зеленых, хоть клюквенных. Хоть сиреневых.

Когда затянувшаяся прогулка навеяла аппетит, Варя вернулась к базарной площади. Конечно, она могла бы в своем новом костюме мещанки спокойно пообедать в здешних харчевнях, но поди угадай, что окажется в заказанных наугад блюдах и каково это будет на вкус. Поэтому она пока решила не рисковать и закупиться булочками на базаре. И фруктами-овощами — дома устроит дегустацию. К счастью, продавщицы охотно делились короткими и простыми рецептами, что как лучше готовить и с чем есть.

Кроме вкусняшек, Варя прикупила холщовую простую сумку — не класть же нечищеную, пусть и помытую морковку в рюкзак к вещам и серебру? Тем более там места уже не осталось, еле одежду запихала. После фруктов и пирожков (один из которых, с рыбной начинкой, с удовольствием слопала горячим, прохаживаясь между рядами прилавками и глазея на всё, как деревенщина), Варя приглядела в качестве сувениров для родителей замечательную деревянную шкатулку, сплошь покрытую резьбой — это для мамы. А для отца она выбрала настоящий охотничий нож, такой красивый, что даже ей, ничего не понимающей в клинках городской девице, понравился. Конечно, папа у нее нисколько не охотник, но осенью с мужиками за грибами поедет, вот и похвастается подарочком. Ну, и хотелось бы взять пару бутылочек местного фруктового вина — продавец ей плеснул в чарочку попробовать глоточек, аромат оказался божественным.

Жаль, что деньги у нее почти закончились. Всё-таки придется пристроить серебро.

Размышляя, у кого бы спросить дорогу до ближайшего ломбарда, Варя наткнулась взглядом на знакомого усача. Сегодня он был в темном мундире без золотых эполет — и деловито расспрашивал одного из торговцев о заплаченных налогах и пошлинах, с важным видом сверял какие-то бумаги со своими списками, извлеченными из пухлой кожаной папки. Будто почуяв ее взгляд, усач оглянулся в ее сторону — и, узнав, презрительно дернул усами и отвернулся. Пусть Варя минуту назад думала улизнуть и смешаться с толпой, пока он ее не заметил, но теперь такое показательное пренебрежение всколыхнуло в ней волну обиды — и любопытства. Она решительно направилась выяснять отношения.

— Добрый день! — поздоровалась. Приветливо улыбнулась удивленному торговцу, у которого проверял накладные мундирный чиновник.

— И вам доброго дня, барышня, — покосился на нее усач.

— Работаете? — поинтересовалась она, чтобы как-то завязать разговор.

— Как видите. Не каждый ведь день возить девиц во дворец, — ехидно процедил мужчина, — иногда и делом заниматься надо.

— Ну да, разумеется, — кивнула Варя.

— А вы, сударыня, что здесь делаете? — бросил усач изображать равнодушие, всё равно не получалось сыграть достоверно.

— Гуляю, — честно ответила она. Показала холщевую сумку: — Вкусняшек накупила, дома буду готовить, пробовать.

— Гуляет она! — воскликнул чиновник, кивнул торговцу, чтобы оценил шутку. Торговец не понял, но негромко посмеялся из вежливости. — Она гуляет! А во дворце все с ног сбились, обыскались пропавшую невесту принца. Что ж вы сбежали от жениха, сударыня? Не приглянулся?

Варя напряглась — вот глупая, сама подошла! А вдруг он ее сейчас схватит и повезет к тому противному белобрысому Злату?

— Нет, не приглянулся, — с вызовом ответила она. — Арестуете меня за это?

— Очень надо! — презрительно дернулись усы. — Мне за это не приплатят! И так столько времени потратил на вчерашний балаган, а работу кто за меня делать будет, а? Пусть дворцовая стража вас и ловит, раз упустили, лоботрясы!

Варя немного успокоилась — за полдня в городе никакой рыщущей стражи она не встретила, а значит, никто ее поисками на самом деле не занимается. Усач просто так злится и стращает, от скверного расположения духа.

— Злат мне сам сказал, что я вольна распоряжаться собой и своим временем, — ради справедливости пояснила Варя внимательно слушавшему их перебранку торговцу, раз усач от нее нос воротит.

— Вы мне лучше другое скажите! — снова дернула она за обшлаг мундира. — Кто был тот второй принц? Верхом на лохматой зверюге. Не отпирайтесь, вы его знаете!

— С чего бы мне рассказывать невесте нашего принца о главе вражеской державы? — хмыкнул чиновник.

— Нешто у нас с Синегорьем война началась? — ахнул в испуге торговец.

Варя слушала внимательно: не хотят ей рассказывать — пусть! Между собой всё сами разболтают.

— Нет, — с важностью ответил мундирный чиновник. — Но война — такое дело, конфликт может вспыхнуть в любой момент и под любым предлогом.

— Уф, напугал, — вздохнул торговец.

— А принц Синегорья часто сюда приезжает? — гнула свою линию Варвара.

— Нет, сударыня, его высочество правящий королевич Зимослав Снежен у нас в Златограде крайне редко бывает с официальными визитами, — соизволил ответить усач. — Он в ссоре с нашим принцем.

— А Синегорье — это далеко? — не думала отставать Варя. — И как туда можно добраться?

— Сударыня! — повысил голос недовольный усач, спохватившись, что случайно выболтал лишнее. — Вас, нареченную невесту его высочества Лучедара Злата, подобные вопросы не должны интересовать в принципе! Извольте соблюдать приличия!

Варя лишь кисло поморщилась на гневную отповедь. И обратилась к хлопающему глазами торговцу:

— Можно у вас спросить? Где здесь хорошая ювелирная лавка?

— Есть тут неподалеку златокузнечная мастерская, — припомнил торговец. — Там честный хозяин, щепетильный, придворные дамы только с ним ведут дела.

— Зачем вам туда, сударыня? — подозрительно окинул ее откровенно недорогой наряд усач.

— Бриллиантов хочу прикупить! — заявила Варя. — Нельзя же возвращаться во дворец да без бриллиантов!

И залихватски забросила себе на плечо, словно дорогое боа, длинный хвост дремавшего песца.

Получив от торговца подробные объяснения, как найти лавку ювелира, Варя на прощание шаркнула ножкой в подобии книксена и с достоинством удалилась, придерживая свободной рукой подол. И услышала за спиной негромкое:

— Зачем ты с ней так? Хорошая ведь девочка.

— Угу, хорошая. И врать умеет хорошо, — мрачно откликнулся усач. — Я, когда обратно ехали, ее спросил прямо: ну, как? А она скромненько эдак: да никак, мол. Тьфу!

— Что ж ты обижаешься, — похихикал продавец, — правдиво врать — это самое нужное умение для придворных девиц. Значит, ей там самое место…

Дальше Варя не слышала, влившись в базарную сутолоку. Казалось бы, что ей до мнения рядового чиновника? Но было обидно — она ведь тогда просто не хотела жаловаться на хамство принца, а то могла бы запросто расплакаться! Но чего уж теперь, оправдываться она точно не собиралась, очень надо!

Магазинчик ювелира был расположен не особо далеко от базарной площади — на тихой респектабельной улочке со зданиями из темно-серого камня. А прямо напротив магазина так вовсе высился готический особняк в пять этажей, с балкончиками и чердачными башенками, обнесенный ажурным кованым забором.

Ювелир, худощавый мужчина с копной волос цвета воронова крыла с тонкими синими прядками вместо седины, внимательно поглядел на рассыпанные на прилавке серебряные безделушки — и вперил в посетительницу холодный взгляд. Так черные вороны, сидя на заборе, разглядывают снующих мимо прохожих.

— Сударыня, я не торгую амулетами. Тем более заряженными.

— Что? — удивилась Варя. — Что вы имеете в виду? Это просто серебро, которое…

— Это — кристаллы в серебряной оправе, заряженные вашей энергией. Даже я ощущаю мощный заряд. Барышня, посмотрите на себя в зеркало — мне ли вам объяснять элементарные вещи?

Варя поняла, что ювелир намекает на ее яркую шевелюру и на свои цветные прядки, в его случае, вероятно, означающие небольшую способность к магии.

— Простите, я еще не прошла обучение, поэтому ничего не понимаю в амулетах, — извинилась она.

— Откуда ж вы взялись, барышня, из какой глухой провинции, что не знаете даже таких простых вещей? — сухо удивился ювелир. — С Кольца свалились, что ли?

— Ну, почти что так, — не стала отпираться Варя. — Не подскажите, могу ли я их продать? И где, кому?

— Здесь, в Белозорье, публично торговать заряженными кристаллами без личного разрешения магистра Чуролюта незаконно, так что на базар это нести я вам не рекомендую. Проще всего вам их сдать — за стандартную плату — в академии Тугохвала. Благо далеко идти не нужно. — Он кивнул в сторону окна, из которого просматривался подъезд к готическому особняку напротив. — Думаю, у вас тут наберется немало, хватит на новенькую карету вместе с оравой породистых кроликов. И на домик за городом останется.

Он взял в руку цепочку с подвеской, рассмотрел внимательнее, привычным движением вставив и прижав бровью ювелирную лупу-глазок. Варя машинально подумала, что от этой привычки удерживать лупу у него и развилась способность так выразительно шевелить бровями — накачал мышцы.

— Заряд сильный и чистый. Насколько я могу судить, конечно. Кристаллы, правда, не древние. Хм, свежие, как недавно выдутое стекло. Необычная структура, оригинальная огранка…

— Это фианиты, вроде бы, — вставила Варя. — Искусственно выращенные камни. А не знаете, могу ли я как-то убрать заряд и сдать вам это всё в качестве обычных украшений?

— Зачем, сударыня? Так вы лишь обесцените ваш товар и получите сущие гроши. Правда, вот эту цепочку я бы у вас взял. Необычное плетение, я такого еще не встречал.

Варя охотно согласилась продать цепочку-веревочку отдельно от кулона, тем более цену ювелир назвал неплохую — хватит и на приглянувшуюся шкатулку, и на нож с вином. Уж очень не хотелось отправляться к Чуролюту в мрачный особняк. Вдруг впрямь чародей учиться заставит?..

Пока хозяин магазинчика отсчитал монеты, пока, пользуясь возможностью, с Вариного разрешения взялся с творческим интересом разглядывать в лупу другие украшения и что-то себе в потрепанный блокнот срисовывать, Варя присела на широкий подоконник темного дерева. Попивая предложенный ювелиром горячий напиток, напоминающий крепкое какао, да с маленьким кремовым пирожным прикуску, она задумчиво пялилась на особняк напротив. (Правда, половинку пирожного пришлось отдать на мгновение проснувшемуся песцу — и допивать какао с уже остывшими базарными пирожками).

И пока она жевала и пялилась — оказалась свидетельницей, как к серо-гранитному крыльцу сначала подъехал экипаж, откуда вышел сам главный маг королевства. И только колдун стал подниматься по ступеням, неторопливо беседуя со своим невзрачным спутником — учеником ли, подмастерьем ли — как на верхней ступеньке из ниоткуда появился еще один человек. Высокую мужскую фигуру скрывал черный плащ. Чародей ничуть не удивился пришельцу, напротив, распахнул руки, будто желая заключить в объятия, однако сдержался. Пришелец слегка поклонился в ответ на бурное приветствие. Чуролют между тем взобрался по ступеням до верха, перед ними открылись двери особняка. Перешагнув порог следом за пригласившим его магом, пришелец на ходу сбросил с головы капюшон. И Варя подпрыгнула на месте, разглядев всклокоченные волосы знакомого цвета вялой морковки. Но двери особняка сразу же закрылись, оставив ее в сомнениях, вправду ли был это принц неведомого Синегорья Зимослав Снежен — или ей причудилось? Может, она такой манией заболела — теперь везде ей будет мерещиться сиреневоволосый красавец?

— Простите, это случайно не Зимослав сейчас вошел в то здание? — окликнула она увлекшегося цепочками ювелира.

— Что? А, я не видел. Возможно. Всё-таки Тугохвал был учеником его деда, так что они хорошо знакомы.

— А я слышала, что Зимослав в ссоре с королевской семьей и редко приезжает с официальными визитами, — ввернула Варя, внутренне сгорая от любопытства.

— С официальными, — подчеркнул ювелир, торопливо заканчивая заметки. — Но Чуролют им не родственник. Пока что нет.

Поняв, что по этому вопросу она больше ни слова не дождется, Варя неловко сменила тему:

— А еще я слышала, будто на невесту Злата падет проклятие.

— Да что вы говорите! — хмыкнул ювелир. — И где вы такое услышали?

— Ну… люди сплетничали.

— Сплетни частенько врут, сударыня.

— Но ведь жалко же… невесту.

— Да, бедняжке не повезет. С женихом.

— Вы что-нибудь знаете об этом? — с надеждой спросила Варя.

— Впервые слышу, — не моргнув глазом, заявил он. Жестом предложил ей собирать разложенное на прилавке серебро. — Благодарю, знакомство с вами оказалось весьма любопытным.

— Я вот думаю, — вздохнула она, сгребая свое добро в рюкзак, — может быть, есть какой-то способ избежать этого проклятия? Существует какой-нибудь защитный амулет?

— Не исключено. Однако если и спрашивать о специальных амулетах, то точно не у меня, я всего лишь вставляю кристаллы в оправу, — пожал он плечами. — Обращайтесь к магистру и его ученикам, они-то вам дадут толковый совет. И научат.

— Да я и боюсь, что Чуролют-то научит… — еще глубже вздохнула Варя.

Попрощавшись с гостеприимным ювелиром, она вышла из магазинчика. Постояла, разглядывая особняк: прямо сейчас где-то там беседует с придворным магом принц чужого королевства. Вот только не факт, что, если она сейчас же пойдет и потребует обещанной встречи с Чуролютом, она увидит и запавшего в сердце красавчика. Да и какое ему будет дело до чужой невесты? Тем более, если он поссорился со Златом…

Вздохнув так тяжко, что разбудила Финика, Варя развернулась и пошла на базарную площадь. Пока в кармашке имеются деньги, надо купить сувениров.

____________

Следующую неделю Варя ходила в ювелирную лавку, как на работу — каждый день после полудня. Правда, пару раз случалась запертая дверь и табличка «закрыто» в окне, так что приходилось разворачиваться ни с чем и гулять по городу до заката.

К слову сказать, довольно скоро Варя выяснила, что неделей тут считается десять дней, а здешние сутки длиннее земных — пятнадцать часов до полудня и пятнадцать после, против привычных дважды по двенадцать. Поэтому-то она, просыпаясь у себя дома утром, попадала в город то в светлое время, то в темноту. Циферблаты местных хронометров, конечно, выглядели странновато на первый взгляд — как те, что красовались на башне городской ратуши, так и напольные ходики-«шкафчики» в часовых лавочках или высокохудожественные экземпляры для украшения каминных полок: сверху вместо цифры «12» стоял заковыристый значок, обозначающий цифру «15», а на 180 градусов вниз вместо шестерки получалась половина восьмого.

Ладно, хоть сам час как условный отрезок времени практически совпадал с тем, что отсчитывал Варин смартфон. К счастью, она окончательно перестала путаться в днях и ночах, когда одним скучным домашним вечерком, (закончив выкладывать в интернет на платный фото-сток фотографии с красотами средневековой архитектуры), нашла в сети программку-будильник с возможностью выставлять любую фэнтезийную или космическую систему времени. С тех пор заставка ее мобильника показывала два набора цифр.

В связи с удлиненными сутками расписание местных жителей тоже заметно отличалось. Например, в полдень многие ранние «жаворонки» законно прерывали работу или прочие занятия ради трех-четырех часов полноценного отдыха — и уходили домой подремать. Зато благодаря отраженному от Кольца солнечному свету утренние и вечерние сумерки были такими долгими и ясными (даже в облачную погоду!), что любители «сиесты», хорошенько отдохнувшие днем, могли продолжать активную деятельность допоздна. Итого полноценная ночная темнота и тишина наступала в городе только часов на шесть — когда Кольцо над горизонтом блекло, попадая в планетарную тень.

Поэтому обедали местные жители дважды — до полуденного перерыва и после. Некоторые и завтракали тоже два раза — сперва легкий перекус с булочкой и чашкой какао (это, кстати, оказался отвар из корня здешнего желтого цикория, растущего повсеместно в изобилии — дешевый и полезный продукт). Второй раз на завтрак обычно готовили разнообразные каши, заправленные творогом, сливками, сметаной или сдобренные кусочками сезонных фруктов. Ужинали по обстоятельствам, часто очень поздно. А обеды предпочитали плотные. В харчевнях, как разведала осмелевшая Варя, днем подавали мясо или рыбу с гарниром из вареных, запеченных или пареных овощей. Вместо картошки здесь употребляли либо сладковатую рассыпчатую репу, которая умудрялась вырастать иной раз до пугающе огромных размеров, — либо не менее калорийную, но почти безвкусную розоватую тыкву. И то, и другое Варя попробовала приготовить дома — и осталась очень довольна результатом. (А Финик вообще подметал всё, что находил на столе, на плите или в холодильнике, и на ее умение кухарить не жаловался).

Так вот, пока горожане отдыхали между первым и вторым обедом, Варя неизменно являлась в ювелирную лавку, чтобы из окна-витрины вести наблюдение за зданием академии Чуролюта. Благо, хозяин не прогонял и недовольства ее присутствием не выказывал. Только ехидничал:

— Зимослав, может, еще год здесь не появится — так и будете его поджидать?

Кстати, самого ювелира звали Белокрас Вран, так что первое впечатление о сходстве с воронами Варю не обмануло.

А ведь другой мужчина на его месте несомненно выставил бы приставучую девицу вон. Только задним умом Варя поняла, что настырными визитами рисковала скомпрометировать в глазах общественности не только себя, но и холостого ювелира.

За свою назойливость она извинялась перед хозяином, чем могла — вкусняшками с базара или из ближайшей кондитерской, затем освоилась и стала приносить из дома собственноручно испеченные пироги или кексы — если их не успевал понадкусывать песец. Перетаскала всю свою бижутерию: как выяснилось, недрагоценные сплавы и стеклянные стразики не накапливали энергию и не могли служить амулетами. Зато прекрасно подходили для того, чтобы ювелир надолго занялся изучением замысловатого плетения очередной цепочки или незнакомой застежки броши. Каждый раз он выбирал что-нибудь для себя необычное и платил не дешевле, чем за первую серебряную цепочку. Варя не без основания подозревала, что в цену он добавлял стоимость купленных ею пирожков, так как справедливо понимал, что просто от платы «за доставку еды» она откажется.

В целом, если не считать обсуждения безделушек, всё их общение ограничивалось чаепитием (или какаопитием), проходившим практически в молчании. После Белокрас ссылался на срочные заказы и удалялся в задние комнаты, где у него располагалась скромная холостяцкая квартирка и мастерская с мини-кузницей — куда он Варвару ни разу за время их знакомства не пригласил. (Впрочем, она и не напрашивалась — в «ватерклозет» можно было пройти и через магазин.) Стук молотка, скрежет напильников, шорох шлифовального круга и прочий рабочий шум подтверждали, что ювелир не тратит часы сиеты на сон, в противном случае Варя, разумеется, постыдилась бы торчать в пустом магазине. А так вроде бы и компанию за обедом составит, и за прилавком для вида постоит — пока еще хозяин отзовется на звон дверного колокольчика да руки помоет после трудов кузнечных.

Наблюдая за ювелиром, Варя не без основания заподозрила, что по многим интересующим ее вопросам ему было известно гораздо больше, чем он старался показать. Точнее, он вообще не желал ничего ей рассказывать, ни о чем. Даже на простые вопросы отвечал так, чтобы отпала охота спрашивать. Не хамил, конечно, но насмешливо посылал прямой дорогой — через улицу, к Чуролюту.

Кажется, только однажды Белокрас Вран был с ней искренен — на чаепитии с домашними сахарными ватрушками (ставшим, как вскоре оказалось, последним их совместным обедом).

— Если бы я не знал, что вы, сударыня, увлечены Зимославом, я бы мог подумать, будто вы таким изысканным способом соблазняете меня сделать вам предложение руки и сердца, — улыбнулся он, отпробовав фирменную Варину выпечку.

— Если не сложится с его высочеством, я рассмотрю ваш вариант, — в тон кокетливо отозвалась Варвара. — А кстати, Зимослав женат?

— Нет.

— И неужели не помолвлен? А как же династические браки? — удивилась она.

— О, вам совершенно не стоит об этом волноваться, — заверил он, отведя взгляд.

А Варя внимательно на него поглядела и задалась вопросом: сколько ему лет? Сорок-сорок пять, вряд ли старше. Если же считать по местному календарю, то и того меньше выйдет. Она достала смартфон и принялась подсчитывать по сделанной на всякий случай памятке: в здешнем календаре ровно по сорок дней в каждом месяце, а в году девять месяцев. Плюс поправка на тридцать часов в сутки… Отсюда выходит, что по земным меркам сорокалетний мужчина здесь будет считаться всего-навсего тридцати двух лет от роду — совсем мальчишка! Эта мысль показалась настолько забавной, что Варя едва удержалась от смешка…

Примерно через час после этого разговора в магазинчик заглянул посетитель. Вран, как всегда, был в мастерской, так что Варя при звонке дверного колокольчика поспешила к прилавку, чтобы сыграть ставшую привычной роль помощника продавца. Однако в этот раз она не увидела посетителя заранее, ибо перед этим не сидела на подоконнике, а аккурат возвращалась из туалета. (Кстати, к великой радости Вари здешний мир оказался знаком с благами подземной системы канализации, и более того — успели изобрести унитаз со сливом. Не компакт, правда, а более старый вариант с бачком, расположенным почти под потолком, куда предполагалось регулярно доливать воду ведерком, поднимаясь по специально приставленной к стене лесенке. Но это так, к слову.)

Посетителем оказался магистр Чуролют Тугохвал собственной персоной.

Очевидно знакомый с привычками ювелира, чародей, не глядя по сторонам, от порога направился прямиком к дверям, ведущим в мастерскую, на ходу восклицая:

— Белокрас, друг мой славный! Готова ли наша партия сапфиров?

Это дало Варе секунду форы — и она, оставшись незамеченной, трусливо юркнула за прилавок, спряталась под узкой длинной столешницей. И затаилась, как мышь.

Финик, доселе мирно дремавший на верху высокого застекленного шкафчика-витрины, удивленно свесил с края лисью мордочку и навострил широкие лопухи. Варя, забившись в уголок, сев прямо на пол, поджав коленки и втянув шею, промаячила песцу помалкивать и не выдавать ее. Финик сделал вид, что понял — и прикрылся хвостом, будто спит, а сам, прищурившись, стал следить за посетителем.

Ювелир, мигом оказавшийся на пороге мастерской, ненавязчиво преградил путь магистру. Варя, подглядывая в обнаруженную щелку, с удовлетворением подумала, что даже именитого клиента не удостоили чести зайти в «святая святых» золотых дел мастера.

Разговаривать даже со столь важным посетителем Белокрасу было сподручнее на обычном месте. Вот только шагнув за прилавок, он наткнулся взглядом на Варю, умоляюще сложившую ладошки перед перекошенной от таинственности мордашкой. Ювелир моргнул в удивлении. Но тотчас вернул на лицо привычную невозмутимость.

— Я слышал, ты завел себе помощницу? — между тем разглагольствовал магистр. — Давно, давно пора! Сперва помощница, там, глядишь, привыкнете, проникнетесь, сделаетесь незаменимыми друг для друга — да и поженитесь, хе-хе!..

— Не думаю, что такое случится в данном случае, — холодно возразил ювелир. — У барышни все помыслы о другом, кому я не ровня.

У Вари мигом уши загорелись: так спокойно обсуждать ее, когда она буквально дышит в коленку!

— Что ж ты так себя не ценишь, — покачал головой Чуролют. — Барышни — они существа непредсказуемые!..

— И самой непредсказуемой оказалась избранница вашего воспитанника, — ехидно перебил чародея Белокрас.

— Эх… Тут ты прав, — покаянно вздохнул магистр. — Другая б на ее месте не преминула поселиться во дворце и навести свои порядки, да так, что мы бы с его величеством за голову схватились. А эта — пропала и всё тут. Не слыхать ее и не видать.

— А вы не больно-то и искали, — поддакнул ювелир, стараясь не коситься под прилавок.

— Спрашивается, зачем только вызвалась в невесты? Ведь не силком же мы ее затащили к алтарю! — продолжал сетовать чародей.

— Может, по недоразумению, — предположил ювелир. — Ошиблась, а теперь не знает, как быть, потому и прячется.

Магистр рассмеялся надтреснутым стариковским смехом:

— Скажешь тоже! Ошиблась!.. Мы такое мероприятие устроили, по всему королевству глашатаев рассылали — надо быть не в своем уме, чтобы!.. Нет, тут что-то другое. Не была б невеста такой необученной, я б, право слово, подумал бы, что это какой-то заговор!.. Однако очень жаль, что девочкой никто не занимался до такого взрослого возраста — дар у нее очень сильный, но без направления и разумного…

Тут Варя не выдержала — чихнула. И головой из-под низа о столешницу прилавка ударилась. То ли по примете: «Чихнул — значит, кто-то тебя поминает!» То ли просто холодно было на голом полу сидеть пятой точкой. То ли от нервов. И может, Белокрас пыль вытирал плоховато.

— Любопытно, — в воцарившейся гробовой тишине произнес Чуролют.

Белокрас Вран, отдать ему должное, бровью не повел.

Варя зажала себе рот ладонью, да уж поздно.

— И как я сразу не увидел — такая знакомая яркая аура! — произнес магистр со смешком, от души развеселясь. — Не представишь меня своей помощнице, Вран?

Белокрас пожал плечами:

— Я б представил, но предлагать уважаемому магистру лезть под прилавок — при всём уважении, я не решусь.

— А если наоборот поступим, и барышня сама выглянет? — хихикнув, предложил чародей.

— Не вылезу! — воспротивилась Варвара. — Вы ж меня сразу во дворец к противному Злату потащите? Уж лучше тут отсижусь!

— Сударыня, я принципиально не преемлю насилия, как морального, так, упаси Матерь, физического! — с чувством заверил магистр. — Никогда никого не принуждал и с вас начинать не собираюсь. Чем хотите поклянусь!

Но Варя не желала слушать, от стресса ее прорвало. А так как орать и топать ногами, сидя в уголочке, было затруднительно, пришлось выскочить на свет божий и качать права, глядя в лицо противника, улыбающееся всеми морщинками.

— И Злата мне вашего вообще не надо! И заговор вообще был — но против меня! Это ваши придворные девицы сговорились и выставили меня единственной кандидаткой! А по закону, если кандидат только один, выборы обязаны отменить и начать новую предвыборную компанию! А у вас там всё во дворце!.. У вас!.. А вы меня еще хотите обратно?! Фигушки! Погуляю тут до срока, а потом дома запрусь! Пусть ваш Злат сидит без меня с проклятием, раз такой умный нашелся!

Чародей добродушно подождал, пока она окончательно выдохнется. Затем миролюбиво предложил:

— А давайте, дорогая моя, договоримся с вами так: я приглашаю вас ко мне в школу только для обучения. При этом я никому не расскажу, что вы — невеста нашего Лучедара. И никоим образом не дам знать его высочеству, его величеству или кому-либо из королевского окружения, что вы находитесь у меня. Под моим руководством вы будете заниматься только обучением и ничем больше. Ваш дар заслуживает огранки. А вы, похоже, до сих пор совершенно не подозревали о своих возможностях, и это меня безмерно огорчает. Согласны?

— А вы не станете меня запирать в подвале библиотеки с огромной стопой книжек? — с подозрительностью спросила Варя.

— Нет, вы будете вольны в своих действиях, — заверил магистр, клятвенно приложив руку к груди. — Против воли ничего и не получится — это же не банальное заучивание грамоты, а тонкие настройки энергий! Так что сможете хоть каждый день приходить к нашему другу Белокрасу или гулять по городу. Вот только обучаться вам придется по ускоренной сжатой программе, что меня уже беспокоит — ведь целую декаду пропустили, пока прятались! Так что расписание мы вам составим индивидуальное… Но если вам не понравится, вы сможете отказаться в любой момент. Я прошу — лишь попробуйте. Дайте себе шанс овладеть вашим потенциалом!

Варя стояла молча и лихорадочно пыталась сообразить, есть ли в его обещаниях подвох. Всё выходило слишком гладко, а так не бывает.

Чуролют Тугохвал понял ее смятение.

— Я сейчас оставлю вас, — кивнул он Белокрасу. Добавил для Вари: — Подумайте, успокойтесь. Если решитесь — вы знаете, где меня найти. Просто постучитесь в двери моей школы. Я буду ждать вас ровно час.

— Угу, — только и кивнула Варя.

Колокольчик над входной дверью тоненько звякнул и затих.

Ювелир вздохнул:

— Завидую тебе, Варвара. Если б магистр меня так уговаривал пойти к нему в ученики, я б ни минуты не раздумывал — побежал бы бегом.

Варя постояла, повздыхала с полминутки. Затем аккуратно соскребла дремлющего песца со шкафчика, для чего пришлось залезть на табурет. Нашла свой рюкзак, закинула на свободное плечо — и сорвалась со всех ног, понеслась догонять свой шанс. Даже не ради обещаний чародея, а ради белой зависти Белокраса. Проняла ее до глубин души его искренность, впервые за неделю он обратился к ней на «ты» да еще назвал по имени.

…Спустя примерно два часа в ювелирный магазин вошел молодой человек в черном дорожном костюме.

— Вран, я опять к тебе! Снова кристаллы полопались! На этой неделе уже вторая дюжина накопителей пропала, — с порога пожаловался он. Подошел и принялся вытаскивать изо всех карманов, вываливать на прилавок связки цепочек, унизанных подвесками с каменьями, словно новогодние гирлянды лампочками.

Ювелир подцепил пинцетом одну из «гирлянд», нацелился лупой: так и есть, большинство драгоценных камней загублены, изрезаны внутренними трещинами, многие вовсе развалились на части и выпали из оправ.

— Починим, поправим, вставим новые. Впервой, что ли, — невозмутимо пообещал Белокрас. — Иди-ка ты, Зим, отдохни пока, — он мотнул головой в сторону задней двери. — Мешаешь очень, у меня от твоей ауры все волосы дыбом.

— Это у тебя волосы дыбом? — воскликнул гость. Схватился за свои сиреневые непослушные вихры: — Да я с последнего прорыва до сих пор хожу, как молнией стукнутый!

— Вижу, — ровно отозвался ювелир, — потому и накопители всмятку трескаешь.

— Извини. Опять тебе всю ночь сидеть, — виновато сник гость. Чтобы не раздражать еще больше, послушно направился в задние комнаты.

— Пожалуй, до пятнадцатого часа управлюсь. — Белокрас окинул взглядом «поле деятельности». Крикнул погромче: — Снежен! Завари чаю. И там еще половина пирога осталась, с творогом…

— Неа, не половина! — донеслось невнятно между чавканьем. — Четверть.

— Не королевич, а поросенок, — хмыкнул ювелир.

— Я слышал! — тотчас отозвался гость. — За неуважение штрафую тебя еще на четверть ватрушки! Где ты такие покупаешь?!

— Это не купленная, а специально для меня испеченная. Завидуй!

— Завидую…

Вран вздохнул с меланхоличной улыбкой: ну хоть кто-то и ему завидует.

Глава 5

Изнутри школа магии имени Тугохвала выглядела скучно. Да, готическая архитектура. Да, колонны из серого камня, высокие своды потолков, галереи-коридоры, башенки с винтовыми лестницами и обзорными балкончиками, сине-фиолетовые фикусы в кадках перед высокими окнами… А больше ничего особенного. Образовательное учреждение специальной направленности, где все немногочисленные обитатели снуют по делам со страшно занятым видом, что учителя, что разновозрастные ученики, даже десятилетние первоклашки.

Ну, еще тут была библиотека, битком набитая старинными и не слишком талмудами, фолиантами, рукописями — которые Варя не смогла бы прочесть, ибо оказалась совершенно безграмотна, чем привела в неподдельный ужас магистра. Тот с трудом привык к мысли, что сие юное дарование не обучено магии — но что новая ученица еще и читать не умеет! Это было выше его понимания, ведь она совсем не похожа на оборванку из неблагополучного семейства.

Варя немного обиделась. На самом деле она уже немного научилась читать, причем самостоятельно. Например, слово «закрыто» она прекрасно запомнила — оно было написано на табличке, что висела в окне ювелирной лавки, и, запирая магазин по вечерам, Белокрас эту табличку переворачивал надписью наружу. Варя же сидела на подоконнике в рабочее время, поэтому табличка была развернута вовнутрь — прямо перед ее носом. Тут не захочешь, а запомнишь.

Еще она заучила цифры от одного до пятнадцати — эти заковыристые значки, понятное дело, она видела на каждом часовом циферблате. Благодаря покупкам сувениров и вкусняшек разобралась в местной денежной системе. Запомнила курс обмена медных монеток на цельно-серебристые и на те, что с золоченым ободком (причем каждой расцветки монетки были трех калибров). И на практике выяснила, что арифметика в этом мире от земной ничем не отличается — сложение, вычитание и прочая-прочая благополучно происходят по знакомым Варе формулам. Подумаешь, система исчисления не десятеричная, а пятнадцатиричная! Это ж сущие мелочи. Программисты ведь тоже как-то живут со своей шестнадцатиричностью, и нормально им.

Вот с письменной речью дело обстояло сложнее — Варе предстояло, как дошколенку, заучить азбуку, а состоял здешний алфавит аж из сорока пяти букв.

— А в Синегорье используют другие буквы? — с подозрением уточнила она, прежде чем приняться за зубрежку.

Молодой учитель младших классов, которого Тугохвал призвал на помощь, посмотрел на нее с непонятным удивлением. Но спрашивать о причинах ее интереса не стал, ответил обстоятельно:

— Нет, сударыня, вам не придется проявлять лишнее усердие в учебе. В Синегорье и в Вольнополье говорят и пишут на одном с нами языке, лишь с незначительными отличиями. Когда-то три королевства были единой империей. До сих пор между странами сохранилась крепкая связь. Дружеские, почти родственные узы продолжают поддерживать как простые подданные, так и благородные фамилии и королевские семьи.

— Это хорошо, — кивнула Варя и с полной отдачей углубилась в изучение букваря.

К великому облегчению, и здесь ей крупно повезло: пусть прихотливым написанием некоторые символы могли бы перещеголять иероглифы, в целом система письменности оказалась привычной и понятной — никакой китайской грамоты! Буквы обозначали либо гласные, либо согласные звуки, и почти все слова следовали золотому правилу «как слышится, так и пишется». Поэтому стоило Варе произнести написанное слово хотя бы медленно, по складам вслух — тут уже подключалось ее «автоматом» полученное знание языка, и закорючки на бумаге обретали смысл. Конечно, поначалу было сложно — читать, как на иностранном, слагая непривычные символы в непонятные звуки, при этом внимательно слушать собственный голос и ловить мысленно звучащий «перевод». Но Варя верила, что с практикой придет и беглость чтения. (Вот только очень сомневалась, что тот же «автомат», так замечательно работающий в одну сторону, позволит ей когда-нибудь самой написать что-то внятное. Хорошо хоть, что здесь были не приняты «домашние задания» в тетрадочках. И для чародейства совершенно не требовалось ничего чертить, никаких пентаграмм с письменами заклятий).

Кстати, заниматься с молодым учителем Варваре понравилось гораздо больше. И не только потому, что Алояс Вихрь был симпатичным ясноглазым парнем — высокий, стройный, лет под тридцать, с темно-синими волосами, забранными в скромный хвостик. Просто с ним было спокойнее, чем с магистром. И пусть Чуролют вынужденно отступился от данного слова, что лично-де станет обучать свою необычную ученицу — всё-таки он сам человек подневольный и в первую очередь служит королю и обязан срываться во дворец в любое время, когда бы ни вызвали. Главное, Варю раздражала его стариковская эмоциональность. То он ужасается ее необученности, то через минуту чуть не скачет в восторге от ее первых успехов — разве ж магистры так себя ведут? Да и отвлекает такое поведение жутко! Против собственного прозвища Тугохвал на каждом шагу осыпал ее похвалой. Сперва это настораживало, потом чуточку льстило, а через пару дней стало не на шутку бесить. Варя с радостью воспользовалась шансом и вежливо объяснила Чуролюту, что до его уровня знаний ей еще расти и расти, а пока ей самое то заниматься с наставником младших классов.

Вскоре она окончательно утвердилась в правильности своего решения. На четвертый день в школу явился Белокрас, якобы принести отданные ему для починки амулеты, а как для Вари — ювелир просто соскучился и пришел ее проведать. Тут и выяснилось, что Алояс — родной брат Врану. То-то она с первого взгляда прониклась доверием к такому знакомому насмешливому изгибу бровей! И сам ювелир, хоть и не желал подавать вида, а вздохнул-таки с облегчением, увидев Варю под надежным присмотром. Ей даже сделалось немножко стыдно — за нее переживали, а она так увлеклась учебой, что перестала приходить в гости.

Более того, она дома-то перестала ночевать. Как настоящей ученице, ей выделили небольшую уютную комнатку для проживания и для отдыха между занятиями. Варя не стала отказываться — живя при школе, она и время экономила, и окончательно привыкла к тридцатичасовым суткам. И кормили в школьной трапезной вкусно и совершенно бесплатно. К тому же в спаленке можно было оставить Финика, обожающего подремать до обеда, а не таскать бедного зверя постоянно на плечах, вместо манто.

Раз в два-три дня по вечерам вместо прогулки Варя наведывалась к заветной стене с невидимым проходом в родной шкаф. Чтобы и сам проход проверить, не исчез ли, не затянулся ли вдруг, и квартиру свою, не случилось ли там, не дай боже, какого потопа без присмотра. Вещи кое-какие взять, белье постирать, голову помыть в привычных условиях да с бальзамом, освежающим краску на волосах. Смартфон зарядить опять-таки. Нащелканные фотки в интернет на сток сбросить, а полученные от восторженных покупателей деньги за якобы отфотошопленные снимки якобы косплейщиков — перевести на карточку, чтобы, если время совпадало с дневным, сбегать в соседний супермаркет и купить что-нибудь из привычной еды для полуночного перекуса. И сладостей.

Печеньками и конфетами Варя щедро делилась с мальчишками-«одноклассниками» за то, что те частенько объясняли ей доходчивыми словами какие-нибудь элементарные истины касательно магии, истории, традиций или этикета здешнего мира или зачитывали вслух сложные места из учебников.

К Алоясу она тоже пыталась «подлизаться» с пироженками-пирожками, поблагодарить за то, что учителем он оказался нестрогим и сквозь пальцы смотрит на ее ошибки, терпеливо спускает непонятливость. Но в отличие от старшего брата, Алояс оставался неподкупен. Один раз только, когда наступили выходные, они вдвоем наведались к ювелиру в гости, и Варя заранее озаботилась купить шоколадный торт и испечь дома фирменные ватрушки. Вот только тогда Вихрь не отказался от угощения — и по его лицу Варя с ехидным удовлетворением поняла, какой железной силой воли обладает этот молодой чародей, ежедневно из принципов противостоя ее конфетным приставаниям…

Да, Варя беззастенчиво предпочитала мужское общество — и сама не стремилась завязать близкое знакомство с кем-нибудь из местных дам, хотя школа вовсе не была похожа на монастырское братство. Здесь были и прочие ученицы, и дамы-преподавательницы. Пусть и тех, и других насчитывалось гораздо меньше, чем представителей сильного пола, однако ни о каком ущемлении прав женщин на образование речи не шло. (Кстати, с комнатой Варе повезло еще в том плане, что не пришлось делить жилплощадь с соседкой за неимением других учениц ее возраста. Ну, не селить же ее с преподавательницей! Так что, если девочки помладше размещались по трое в общей спальне, Варя, как принцесса, воевала с Фиником, деля пуховые подушки.)

Между прочим, заведовала школьным имуществом и командовала поварихами в столовой тоже дама — благообразная энергичная бабуля со внешностью сдобной крестной феи. Варя долго смущалась и хихикала, когда случайно обнаружила, что экономка по совместительству является сердечной подругой Чуролюта — долгими вечерами они, бывало, уединялись на балконе с видом на Кольцо и пили чай, предаваясь душевным разговорам…

— Сексизм? — на внезапный вопрос своей великовозрастной ученицы выгнул бровь Алояс Вихрь. Получив же разъяснения непонятному слову, пожал плечами: — Наш мир сотворен Великой Матерью, и силы чародеям дарует лишь ее воля. Как, почитая ее, мы можем неуважительно относиться к дамам и считать их в чём-то ниже себя? Мудрец сказал: «Взгляни в лицо своей возлюбленной — ее глазами смотрит на тебя сама Создательница». Физически слабее — да, часто требуете внимания и заботы — несомненно. Но хуже? Какая глупость.

И всё-таки чародеек было гораздо меньше, чем мужчин-магов. Как ни парадоксально, в этом была виновата щедрость самой богини. Слишком часто девочки с ярким цветом волос рождались с таким мощным даром, что просто не могли его контролировать. Тогда старшие в роду маги вынужденно запечатывали дар, опасный как для самой носительницы, так и для окружающих. С достижением совершеннолетия печати можно было снять и попробовать снова укротить рвущуюся наружу силу, но далеко не всякая барышня на это решалась — ведь тогда пришлось бы снова столкнуться с огромными трудностями, и усердие отнюдь не гарантировало успеха. Тем более, пока еще у юной не-колдуньи достаточно укрепится дух и воля для второй попытки — скорее ее тело успеет созреть для замужества, а то и для материнства. Кто же в здравом уме станет рисковать благополучием любимых близких? Вот потому и выходило, что умелыми чародейками становились преимущественно обладательницы сравнительно слабых способностей.

А мужчин риском и трудностями не испугать, особенно по малолетству — им всё будет мало! Пусть при рождении Великая Матерь одаривала мальчиков более скупо, чем девочек — возможно, как все родительницы, опасаясь тяги к хулиганству? — зато они использовали свои силы по максимуму, ничего не боясь. И со временем талантливый чародей мог значительно расширить возможности благодаря упорным тренировкам, на какие редким барышням хватит упрямства. К тому же мужчины научились «одалживать» силу у женщин своего рода или, что еще лучше, у избранницы сердца — через амулеты-накопители.

Влить заряд энергии в любой минерал (а лучше, конечно, в драгоценный камень чистой воды) в этом мире способна без преувеличения любая женщина, даже не считающаяся колдуньей или отказавшаяся от дара. Другое дело, что у хороших чародеек и «батарейки» (особенно для возлюбленного) получаются мощными и эффективными. Именно такие амулеты в трудные моменты в прямом смысле слова спасают жизнь: когда маг чересчур увлечется или столкнется с непосильной задачей, то может даже умереть от истощения — но не в том случае, если у него при себе имеется «законсервированный» запас «легкоусвояемой» энергии, такому магу будет всё по плечу.

— А я? — не терпелось узнать Варе. — Я — какая чародейка?

— Разве магистр не говорил вам, сударыня? — усмехнулся ее жажде признания Алояс Вихрь. — Вы — сильная и способная. Удивительно, что вы достигли возраста расцвета, избежав печати, и при этом не познали страха бесконтрольных всплесков силы. Плохо, что вы совершенно не владеете своим даром. Вы как будто его вовсе не чувствуете.

— Так я и вправду не чувствую, — пожала плечами Варя.

Вот в этой ее «нечувствительности» к местным всепроникающим, всеобъемлющим потокам магии и заключалась главная проблема, которую пытался решить Чуролют сперва единолично, потом в бурных обсуждениях и спорах с Вихрем.

— …Запомните, Варвара, главную заповедь! — на самом первом уроке вещал чародей с великой важностью. Варя уныло кивала, готовясь к долгой нудной лекции. — Мир — един! И мы, люди, часть этого мира — важная не менее, но и не более, чем любая другая: звери, растения, минералы или стихии. Всё видимое и незримое, что есть или было, или будет в этом мире — всё создано по воле и в любви Великой Матерью! Всё вокруг нас и мы сами — всё пронизано нитями энергий. Эти нити, эти потоки, безмолвно звучащие струны, можно сказать, нервы и лимфа мира — они соединяют, питают, оживляют, делают нас и всё сущее единым целым. И магия — это возможность одалживать энергию, дабы с благословения Великой Матери творить благо для мира. Это привилегия, которой удостоились некоторые из людей. И потому запомните, барышня, главный закон: чародейство не может нести вред! Иначе вы навлечете на себя гнев Великой и понесете суровую кару. Понятно?

— Да, господин магистр, — кивнула Варя, давя зевоту.

— На этом, собственно, всё, — удовлетворился ее понятливостью Чуролют. — Можно переходить к практике.

— То есть как? — искренне удивилась тогда Варя. — Прямо вот так сразу?

— Основы я вам сейчас объяснил, — пожал плечами чародей. — Если хотите больше рассуждений и теорий, на досуге почитайте учебники… Э, Алояс вам почитает, когда у него закончатся утренние занятия с мальчиками. Но учтите, некоторые мыслители напрямую противоречат друг другу! Что не мудрено: сие есть великий обман — пытаться объять мыслью и выразить словами то, что можно лишь прочувствовать собственным сердцем и душой. Поэтому я лично убежден, и мой обширный преподавательский опыт этот вывод подтверждает — на первых ступенях обучения много думать вообще вредно, сударыня. И вам настоятельно не советую напрягать разум напрасно — лишь запутаетесь, утомитесь и окончательно чувственно ослепнете.

Варя недоверчиво хмыкнула: неужели магия в этом мире настолько волшебно легкое и приятное занятие?

Она-то ждала, что будет тяжелее, чем на курсах веб-дизайна с уклоном в программирование. И вдруг здесь ей говорят — не думай! В чем подвох?

Никаких правил — кроме озвученной Чуролютом заповеди: «Не делай зла, ибо схлопочешь обратку от мироздания!»

Никаких заклинаний.

— Нет, пожалуйста, можете придумать себе любую ключевую фразу, если вам так будет легче сосредоточиться, — разрешил Алояс. — Вот у меня в классе в прошлом году был мальчик, ему помогала определенная поза: он вставал на одну ногу, поджав другую, и начинал мычать. К сожалению, мне пришлось поговорить с его родителями, и они наняли ему домашнего учителя — он очень мешал остальным ученикам.

Вообще-то Варя могла бы и азбуку не зубрить — для занятий магией безграмотность не помеха. Здешние чародеи не имели привычки сочинять гримуары и книги таинств со сборниками заклинаний на все случаи жизни. В учебниках, по которым занимались ученики Чуролюта, были прописаны не какие-то конкретные формулы или рецепты, а лишь общие рекомендации, принципы морали, скучные нормы техники безопасности и поучительные примеры из практики предыдущих поколений чародеев. И даже с чтением Варе не приходилось особо утруждаться, всегда поблизости крутились мальчишки, готовые помочь непутевой барышне.

Потом, конечно, выяснилось, что кое-какие формулы для колдовства всё-таки используются — нечто вроде «а» плюс «бэ» равно «цэ». Но это не мог быть рецепт типа: для трехсот грамм варенья возьмите сто пятьдесят три грамма сахара, тридцать семь миллилитров воды — и так далее. Здесь под формулами подразумевались обобщенные логические выкладки: возьмите какие-нибудь фрукты, ягоды, корку арбуза, сосновые шишки или одуванчики, добавьте сахар, мед, кленовый сироп или что вы там найдете, варите, тушите, запекайте столько времени, сколько посчитаете нужным — и получите повидло, конфитюр, джем или карамель. Но как хорошая хозяйка чувствует, не задумываясь, что к кислым яблокам надо класть «чуть-чуть» больше сахара, а к водянистым ягодам доливать «на капельку» меньше воды, так и умелый чародей обязан на бессознательном уровне учитывать великое множество нюансов обстановки и ситуации, времени и места, когда он собирается творить колдовство. Именно поэтому самым главным орудием мага была его интуиция, твердо опирающаяся на опыт, знания, наблюдения и особо развитую чувствительность к окружающему миру.

«Почувствуй, падаван, единение с миром! Ощути незримое движение скилла! Запомни — ложки не существует…» Просто одно сплошное джедайство! Сперва Варю аж на хихиканье пробивало, стоило ей усесться медитировать под бубнёж Тугохвала.

Собственно, первая ступень обучения только в этом одном упражнении и состояла, оно называлось — «услышать мир сердцем». Только так можно было обнаружить наличие в себе пресловутого дара и наладить контакт с обещанными течениями энергий, буквально кишащими вокруг, но упрямо не желающими показываться на глаза Варваре. Нормальные-то чародеи это ерундой не занимались — они все умели ощущать потоки сил с рождения, неосознанно, просто жили с этим.

— Как вообще можно одновременно расслабиться и сосредоточиться? — пыхтя, возмущалась Варя.

Она изо всех сил старалась медитировать «правильно», следуя подробным объяснениям. То пыталась как можно дольше сидеть без движений, мужественно не обращая внимания на мгновенно возникающее навязчивое желание почесаться везде и сразу. То по совету наставников пробовала, наоборот, ходить размеренным шагом по кругу, сама себе напоминая цаплю. Лежала на полу, изображая тряпичную куклу (Чуролют разрешал валяться только на коврах с толстым ворсом, и лишь на тех, которые недавно подвергались основательной чистке). Медитировала, плавая дохлой лягушкой в просторном бассейне женской купальни — слава богам, тут ее оставили в одиночестве.

Она даже танцевала в свободном стиле «пьяненький девичник» — умирала от смущения, но куда деваться? Взмахивала руками, взбрыкивала ногами, кружилась под ритмичные звуки нестройного квартета — Тугохвал постукивал ладонями по парным маленьким барабанам, двое мальчиков из класса Вихря сносно наигрывали мелодию на виолине и флейте, сам Алояс перебирал струны мини-арфы. Все были крайне сосредоточены и в отличие от Вари не видели в «музыкальной медитации» ничего смешного. К счастью, она сумела проникнуться духом момента и не хихикать. К несчастью, это ей тоже не помогло.

Она медитировала в школе — утром, днем, вечером, ночью. На рассвете, на закате. С видом на полные луны, лицом к Кольцу, спиной на север, потом на юг. Натощак или плотно поевшая. Ее вывозили на природу, медитировать в окружении здешней синеватой зелени, к спокойному озеру, на берег быстрой реки. Ее спускали в глубокий колодец, «поближе» к земной энергии. Ее приводили на самый верх самой высокой в городе башни, откуда поколения магов-погодников руководили ветрами и разгоняли тучи. Ее запустили в крольчатник, и орава дружелюбных белко-песцов облепила ее, как живая шуба, облизала лицо, изорвала юбку и кто-то пописал на макушку, после чего Финик ревниво дулся на нее три дня. Ради нее мальчишки Вихря устроили ночные посиделки во дворе с огромным пионерским костром, едва не спалив её саму, стараясь поближе познакомить с энергиями огня. Однажды вечером Алояс и Белокрас коварно зазвали ее в гости и напоили фруктовыми винами до состояния «люблю-обожаю-дай-тебя-расцелую!», но из этого тоже ничего не вышло, кроме утреннего похмелья.

За целую неделю у нее ничего не получилось.

Несмотря на все приложенные усилия, никакое «тайное знание о невыразимой словами сокровенной сути бытия» не залетело в ее голову, кружащуюся от разнообразия попыток.

Вот тут-то подвох и обнаружился — познать магию оказалось вовсе не так легко, как думалось поначалу. Окончилась сплошная полоса ее удачи. Похоже, Варя родилась «толстокожей», как носорог.

За десять дней предвкушение чудес в ее душе остыло, сменилось сперва скукой и недоверчивым ожиданием, затем полнейшим разочарованием и обидой. И Варя решила, что, либо ее обманывают, и нет у нее никакого магического дара. Либо на ее счет заблуждаются, потому что не знают, кто она такая на самом деле.

А раз так, выходит, это она сама всех обманывает? Может, они и правы, и потоки энергий с благодатью богини действительно пронизывают всех и вся — кроме нее. Просто потому, что она не здешняя.

Быть обманщицей Варе ужасно не хотелось. Так что она выбрала удобный момент и позвала Чуролюта и Алояса прогуляться — до заветного прохода в родной книжный шкаф. Где во всём честно призналась, повинилась, всё объяснила. И показала.

Почему-то Вихрь на ее речь среагировал неожиданно — покраснел и отвел взгляд.

— Что? — не поняла Варя.

— Значит, это были вы, — пробормотал он, — мне не показалось…

— Я? Когда?

— В день смотрин невест для Злата. Я ходил за покупками. А вы, хм… гуляли в коротких панталонах.

— О… — покраснела и Варя. Хихикнула: — Здорово! Значит, вы — первый, с кем я заговорила в этом мире, не считая кролика. И это были не панталоны, а домашние шорты! Вполне себе приличные, даже не рваные.

Прыгать в стену следом за ней ни тот, ни другой не стали. Алояс решился только рукой «пожертвовать» ради эксперимента: подошел поближе, потрогал зачарованную стену — не нашел ничего необычного. Тогда Варя взяла его под локоть — и сама шагнула вперед, одной ногой перейдя невидимый порог. И Алояс охнул, вскинул брови — в этот раз его рука прошла сквозь стену. Он встряхнул кистью, внимательно проверил, не осталось ли ожогов от чужой атмосферы.

— Действительно, портал, — подтвердил он магистру, следившему за их действиями с крайним напряжением.

И несмотря на Варины уговоры, заглянуть к ней в гости Вихрь всё равно наотрез отказался. А Чуролют вообще отошел подальше, будто боялся, что его засосет в неведомый мир.

— Простите, Варвара, не сочтите за трусость. Позвольте поверить вам на слово. С иными мирами у меня связаны не очень хорошие воспоминания: один мой дорогой друг однажды прыгнул в разрыв, а назад потом не вернулся, — вздохнул старший чародей, когда Варя устала мелькать туда-обратно и в растерянности встала перед ними, виноватая, прижимая к груди диванную подушку, прихваченную из дома в качестве доказательства. — Но теперь, сударыня, я стал гораздо лучше понимать вас. Благодарю за признание.

С тем, откровенно расстроенный, задумчивый и растерянный, Чуролют поспешил откланяться, сославшись на срочные дела во дворце.

— Ему нужно время, чтобы осознать. И понять, как поступить дальше, — извинился за магистра Вихрь, когда они неспешно направились обратно в школу.

— А тебе не нужно? — резковато спросила Варя, решив, что сейчас самый подходящий момент перейти на «ты». — Почему-то ты не выглядишь особо удивленным.

Алояс пожал плечами:

— Я подозревал нечто подобное. Ты ведешь себя иначе, постоянно удивляешься обычным вещам и не особо пытаешься это скрывать. Твоя одежда либо очень новая, купленная в лавке на соседней улице, либо необычная, из редкостных тканей, каких ни у нас, ни за границей не ткут. Еще я видел те вещицы, что ты отдала Белокрасу — необычные сплавы, особенная выделка. Еда и сладости, которые ты приносишь в изобилии свежими, хотя здесь поблизости ничего подобного не продается. Особенно те последние конфеты с яркими обертками из мягкой не рвущейся фольги — они были ни на что не похожи! И надписи на них я не смог расшифровать, хотя перерыл всю библиотеку, все справочники по всем известным в нашем мире языкам.

— Так ты всё-таки попробовал? — хихикнула Варя. Но тут же помрачнела — прокололась на фантиках! Из нее та еще шпионка.

— Нет, я исследовал только обертку, конфета меня не интересовала, — уточнил Алояс со строгим видом истинного ученого.

— Погоди-ка! — ухватила Варя крутившуюся всё это время в ее голове мысль. — Дыры между мирами, порталы — так вы знали, что они существуют?

— Разумеется, знали. Все об этом знают! — развел руками Вихрь. — Удивительно здесь только то, что из портала явилась ты — нормальная разумная девушка, а не какое-нибудь чудовище. А сами разрывы — дело обычное.

Оказалось, стихийные порталы, открывающие проходы в самые разные, порой очень экзотические или опасные миры — это настоящее бедствие трех королевств. В любой момент, в любом месте может разверзнуться небо, отвориться земля или дать трещину воздух, и оттуда повылазят невиданные монстры или вылетят ядовитые насекомые, хлынет кислотная вода или огненная лава, просочится непригодный для дыхания газ, проникнет магическое излучение с непредсказуемым эффектом — да что угодно может произойти! Особенно в Синегорье на этот счет неспокойно, там аномалии появляются гораздо чаще, чем в других местах — то ли из-за повышенного рельефа той страны, то ли по какой-то другой загадочной причине. Но факт имеет место быть несомненный: дыры здесь отнюдь не редкость.

— Нынче еще спокойно, — подытожил краткую лекцию Алояс, — учитель Грозоврат и объединенный совет нашли способ стабилизировать пространство. Благодаря этому в Златограде за полвека дежурные маги-погодники не зарегистрировали ни одного стихийного разрыва.

— Угу, — виновато вздохнула Варя, — мой станет первым в новейшей истории.

— Дверь в твой мир отрылась не случайно, — возразил Вихрь. — Сильные чародеи способны творить порталы для собственного перемещения. С другой стороны, очевидно, что ты не подозревала о своих возможностях и создала проход неосознанно.

— Хочешь сказать, это мои собственные художества?! — возмутилась на обвинение Варя.

— Именно. Поэтому тебе не стоит волноваться, что дверь внезапно захлопнется. Ты сама ее отворила, сама удерживаешь открытой, и запечатать ее способна тоже только ты. К тому же, как мы выяснили, без твоего сопровождения никто посторонний не сможет воспользоваться этим проходом, чтобы проникнуть в твой мир.

— Но… — растерялась Варя. — Это значит, что я действительно могу колдовать? Так, что ли?

— Это подтверждает, что ты обладаешь мощным потенциалом для обучения, — ехидно переиначил Алояс. — Портал был создан неосознанным выбросом силы. Но разумно управлять энергией ты пока не умеешь.

— Эх… — огорчилась Варя, понимая, что теперь от медитаций ей точно не отвертеться, раз она способна прилепить параллельные миры один к другому, как мыльные пузыри. — Стой! А как же Финик? Мой песец! То есть, кролик. Он сам каким-то образом проник ко мне туда, на ту сторону! Я его в первый раз сама не приводила — я подумала, это крыса скребется!

И на этот вопрос у учителя нашелся ответ:

— Твой кролик белоснежной масти. Маги давно заметили, что такие кролики — особенные. В отличие от темноокрашенных собратьев, белые живут гораздо дольше и с возрастом становятся очень разумными. Твоего можно назвать старичком, ему на вид около десяти лет, это уже вдвое больше среднего срока ездового кролика, но он легко может прожить по крайней мере еще столько же. Некоторые владельцы утверждали, что белые кролики способны реагировать на потоки энергий. Возможно, Финик заметил разрыв в пространстве и пришел к тебе из любопытства, буквально нырнув в поток. Но это лишь предположение, настоящие способности этих зверьков пока никто не сумел экспериментально доказать. Белые особи появляются крайне редко. Их трудно заполучить, сложно приручить, а исследовать практически невозможно — юные кролики еще ничего не умеют и мало что понимают, а взрослые слишком ленивы, чтобы что-то демонстрировать, и самолюбивы, чтобы что-то доказывать. Признаться, за всю свою жизнь я видел такого же чисто-белого зверька лишь однажды, тринадцать лет назад — это был любимец моего первого наставника. К несчастью, он пропал без вести.

— Кто? Кролик? — сочувствующе спросила Варя.

— И кролик тоже.

— Ясно, — вздохнула она, решив, что продолжит расспросы как-нибудь попозже, а пока ей надо переварить услышанное.

К тому же они успели вернуться к школе.

_________________

Варя не сдалась. Она пробовала снова и снова — раз доказано, что у нее есть дар, то надо его открыть! Иначе получится, что она зря явилась сюда, напрасно продырявила мировые пространства.

Теперь за ее попытками следили не только мальчишки Вихря, но все обитатели школы без исключения. Все болели за нее, а старшеклассники тайком делали ставки. Варя убеждала себя, что она не имеет права не оправдать ожидания стольких людей, искренне за нее переживающих. Она обязана «прозреть»!

Чтобы ей проще было «ухватить» энергетические потоки, мальчишки с разрешения Алояса придумали устроить для Вари настоящий ураган из магии. Однако метод этот был, мягко сказать, нетрадиционный, непроверенный и теоретически небезопасный, поэтому Чуролюта на сей раз в известность не поставили. Более того, подгадали момент, когда он отбыл во дворец.

— Конечно, ты можешь пострадать, — «утешил» Варю Алояс. — Получить синяк, ушиб или испугаться до икоты. Постарайся не завтракать слишком плотно, чтобы не стошнило.

По секрету мальчишки заверили ее, что для эксперимента Вихрь отобрал самых благоразумных и магически слабых учеников младших классов — трех мальчиков и двух девочек. И одну худенькую учительницу.

На площадке для силовых тренировок Варю поставили в середину, «нападающие» окружили ее со всех сторон. И по знаку Алояса взялись дружно заматывать ее в энергетический «кокон».

Сперва Варя чувствовала себя очень глупо: она стоит, ровным счетом ничего не ощущает, кроме дуновения легкого ветерка и тепла солнечного света. А сосредоточенные дети и молодая учительница пристально или искоса, или смущенно на нее неотрывно смотрят. И некоторые делают пассы руками, как фокусники.

Но постепенно «ветерок» крепчал, и припекать стало ощутимо. Длинная юбка ее платья захлопала вокруг ног, в лицо бил жаркий воздух — словно Варвара очутилась в пустыне, в самом центре воронки смерча.

Ураган, кружившийся только вокруг нее, словно только ее одну поместили в узкий стакан кухонного шейкера, делался всё сильнее и сильнее. Варя неосознанно попыталась прикрыть глаза рукой — и выйти из этого заколдованного круга, убежать от непонятной опасности, следуя бьющим тревогу инстинктам. Но шаг — и ноги потеряли опору. Смерч подхватил ее, крепко обнял, опутал струями быстрых потоков — приподнял над землей.

— Варвара, ты в порядке? — пробился сквозь свист ветра голос Алояса.

— О-о-й!.. — только и смогла выдавить из себя «подопытная», а ведь хотела бодро отрапортовать, что всё с ней отлично, полет, мол, нормальный.

— Тебя укачивает? — продолжал допытываться учитель-мучитель.

— А? А-а-а… О-о!.. — болталась в сети ветров Варя, тщетно стараясь нащупать ногами твердую опору.

— Видишь что-нибудь? — не отставал Алояс.

— Ни! Фи! Га! Не! Ви! Жу-у!.. — проорала она, терзаемая противоречивыми ощущениями: с одной стороны в данный момент она сильно пожалела, что согласилась на этот аттракцион и помирала от жары, с трудом глотая душащий, взбесившийся воздух. А с другой стороны, ее распирало от прилива энергии! Еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько бодрой и полной сил — вот только куда бы применить всю эту энергию, она понятия не имела. И применять надо было срочно, иначе можно было лопнуть! Только что именно нужно было делать — непонятно, ибо мозги совершенно отказывались соображать.

— Заканчиваем! Быстрее! — сквозь звон в ушах услышала Варя взволнованный голос Вихря. — Она сейчас сбросит!..

О чем он кричит, Варя не поняла — сознание вдруг словно выключилось. По глазам ударила яркая вспышка. Тело прошило щекочущим разрядом, будто ее кинули в ванну, полную искр статического электричества. Щекотка пробежала от ступней до макушки, потом обратно, растеклась по каждому пальцу рук и ног, собралась на кончиках ногтей десятью колючими искрами. И вслед за вздохом неописуемого облегчения, вырвавшегося из Вариной груди, эти яркие пульсирующие звездочки вспыхнули лучами, рассекая ветряной «кокон» на куски.

Ураган вокруг нее на миг замер — и оглушающим порывом резко дунул в одну сторону. В сторону хрупкой учительницы, которая одна осталась на площадке, потому что детей Алояс отозвал несколькими секундами ранее.

Варя почувствовала, что падает, лишившись поддержки «кокона». И пусть парила она на небольшой высоте, но всё равно краем сознания испугалась, что сотрясения мозга не миновать. Однако над самой землей ее ослабевшее тело подхватила упругая волна прохладного воздуха и бережно опустила вниз.

Перед тем как ее голова коснулась твердой поверхности, Варя успела заметить, что учительница, в руках которой почему-то оказался кристалл алого минерала размером с человеческую голову — потеряла сознание. Алояс, стоявший за ее спиной, подхватил женщину на руки, не позволив упасть.

На этом в глазах у Вари потемнело, и она отключилась на несколько минут.

Вихрь не напрасно носил свое прозвище, и аттракцион с ураганом уверенно держал под контролем. Пусть при этом волновался не меньше «подопытной». Когда Варвара «перенасытилась» и в прямом смысле слова перегрелась от сомкнувшихся вокруг нее потоков энергии, она неосознанно выбросила мешающие излишки вовне — едва не спровоцировав нешуточный взрыв. Если б Алояс заранее не принял меры предосторожности, от взрыва снесло бы половину школы. Однако Вихрь «укротил» ураган — и погасил взрыв «на корню», направив рвущуюся энергию в припасенный на всякий случай кристалл-накопитель. Правда, «заряжать» камень пришлось через учительницу — чувствительная старая дева стала идеальным проводником. (К тому же она втайне симпатизировала наставнику младших классов, и дуэт из них двоих получился почти безупречным).

Конечно, по возвращении Чуролют понял, что такое тут произошло. На кристалл, утащенный из шкафчика в его собственном кабинете, а теперь заряженный до предела, магистр воззрился с печалью и неодобрением.

Выслушав от очевидцев подробные показания, Тугохвал долго вздыхал. Затем навестил учительницу, в слабости лежащую в своей комнате в постели — по-отечески сделал ей мягкий выговор за безрассудство. Дежурившему возле ее постели Вихрю в шутку пригрозил женитьбой на «соблазненной» деве, отчего та зарделась и мигом вышла из полуобморочного настроения. Разумеется, Алояс знал, что ему, как ответственному за случившееся, еще предстоит разговор с магистром наедине, Тугохвал лишь дал необходимую отсрочку, чтобы перевести дух и придумать оправдательную речь.

После Чуролют отправился на поиски самой героини дня.

Варвара нашлась на балконе с видом на сад, закутанная в огромную теплую шаль, в обществе экономки, которая отпаивала ее горячим сладким чаем. Обе умилялись на белого кролика, трескавшего вафли из блюдца, поставленного на стол специально для него. Финик аккуратно брал вафельную трубочку за кончик, утаскивал из общей тарелки себе на блюдце, разламывал на кусочки, но не спешил есть — ловил умными глазами взгляд экономки и выразительно тыкал мордочкой в соусник, прося полить вафли сливками, а то у него лапки.

И только Финика не смутило появление магистра. Белко-песец продолжил хрустеть. Экономка, взглянув на мрачное лицо Чуролюта, поднялась с места и, пробормотав извинения, удалилась. Варвара, ожидая выговора и выматывающей нравоучительной лекции, нахохлилась под шалью.

Однако было видно, что и самому магистру нелегко начать разговор. Тугохвал долго и запутанно рассуждал о сортах чая, не замечая, что чайник на столе уже остыл, а песец, перестав стесняться, засунул голову в соусник.

— Вы с упорством и самоотверженностью стараетесь достичь поставленной цели, что не может не восхищать, — наконец-то изрек Чуролют, не глядя ей в глаза. — Варвара, вы хорошая девушка. Я рад, что судьба позволила мне познакомиться с вами, узнать вас, на короткое, но насыщенное время стать вашим наставником.

— Ах, господин магистр, говорите прямо: вы выгоняете меня из школы?

— Нет! Нет, что вы. Я не посмел бы вас так обидеть… Меня волнует другое. Глядя на вас, видя каждый день ваши старания, узнав, кто вы и откуда пришли, я всё чаще задаюсь вопросом: зачем вам это? Нужно ли вам это? Не совершил ли я великий грех, уговорив вас учиться чародейству? Вы всё больше проникаетесь интересом к нашему миру, всё больше привязываетесь душой, хотя должны всецело принадлежать своему родному дому. Я сбил вас с толку, а ведь первая ваша мысль была верной — утолить поверхностное любопытство и возвратиться назад, не дожидаясь рокового дня свадьбы, забыть о нас, как о случайном сне.

— И что случилось бы при таком раскладе? — тихо спросила Варя, с напряжением ожидая ответа. — Если я убегу, чем обернется для вас всех проклятие невесты принца?

— О, не волнуйтесь, — нервно взмахнул рукой чародей. — Ничего неожиданного не случится, обычный набор карающих несчастий: засуха, неурожай, наводнение, мор, обильный гнус и паразиты, война, гибель королевского рода… Всего и не упомнишь.

— Ну ничего себе прокляли! — поежилась Варя. — Основательно!

— Да, от всего сердца, — рассеянно кивнул Тугохвал. — Но у нас было достаточно времени, чтобы подготовиться. Надеюсь, большую часть несчастий удастся предотвратить… Но вас не должны волновать наши заботы, сударыня. Я пришел говорить о вас! О вашей судьбе!

— Вы хотите мне рассказать об участи невесты? Неужели наконец-то и меня просветят насчет моего будущего! — колюче хихикнула Варя.

Тугохвал виновато вздохнул:

— Вы не должны были об этом узнать до дня свадьбы, однако мне невыносим обман. Утешаю себя мыслью, что вы уже помолвлены, поэтому тот факт, что я раскрою вам тайну, ничего уже не изменит.

— Я вся — внимание! — объявила Варвара. — Меня собираются принести в жертву? Вырезать сердце? Бросить на растерзание диким чебурашкам — или кого вы держите в цирках вместо львов и тигров?

Чародей непонимающе похлопал глазами. Но разумно решил не отвлекаться на пустое.

— Позвольте, я начну рассказ с самого начала.

— Да, прошу вас, не торопитесь, — закивала Варвара. Вытащила смартфон из потайного кармашка у пояса платья, нашла запись: — У вас для объяснений есть еще целых… мм… девятнадцать дней. Кстати, во дворце наверняка вовсю готовятся к празднику? А как для меня будут шить подвенечное платье — без мерок? Балахон какой-нибудь я не надену, так королю и передайте!

«Хочу выглядеть красиво, когда скажу вашему принцу «Нет!» — подумала она, но удержала на кончике языка.

Магистр лишь печально улыбнулся на ее законно раздраженный тон.

Глава 6

— Нет, вы серьезно? — в пятнадцатый раз переспросила Варя, не в силах поверить в поведанную чародеем историю.

Она, взбудораженная открытыми перед ней перспективами, машинально пододвинула к себе большое блюдо с фруктовыми мини-кексами и принялась поедать один за другим — чем немало разочаровала Финика, только-только нацелившегося слизать с них кремовые шапочки. Варя же не то что вкуса не ощущала, она, погруженная в крайнюю задумчивость, кажется, вообще не осознавала, что именно делает и как выглядит со стороны. Впрочем, Чуролют, эмоционально вымотанный откровенностью и переживавший не меньше ее (правда, по совершенно иным причинам), не обращал внимания на манеры собеседницы.

— Я не стал бы вам лгать, Варвара, — сокрушенно покачал он головой.

— Нет, ну вдруг вы перепутали? Вы точно о том самом проклятии мне рассказали, не о каком-то другом, похожем? Уверены?

— Сударыня, поверьте мне! Речь идет о судьбе вверенного мне королевства — как бы я мог перепутать? Разве я стал бы шутить?!

— Нет, я вас понимаю, господин магистр, но… Но нет, я совсем ничего не понимаю! — с отчаяньем воскликнула Варя. И в волнении поменяла опустевшее блюдо на другое, с хрустящим карамельным «хворостом».

— Оба венценосных семейства дороги мне, как родные. Много лет я верой и правдой служу его величеству Благодану. Его высочество Лучедар вырос на моих глазах — я люблю его так же сильно, как собственных двоюродных внучек. Но и Зимослав занимает в моем сердце не меньше, поверьте слову старика! Он — самый талантливый и способный ученик, какой у меня был. Мне самому посчастливилось быть учеником его славного деда — самого Путивеста Грозоврата! Величайшего чародея нашей эпохи! Без преувеличения он заменил мне отца. С его единственным сыном, Кудеяром Славомиром Смуром — да будет милостива к нему Создательница, где бы он ни скитался, среди живых или мертвых! — с Кудеяром мы жили, как родные братья. Хоть он и младше меня по возрасту на четырнадцать лет, но в учебе быстро меня догнал, такого ума и силы был чародей. Зимослав в этом пошел весь в отца и деда… Да как бы я стал плести о них небылицы, сударыня? Горько мне видеть ваши сомнения.

И от огорчения Чуролют захрустел глазурованным печеньем.

— Простите меня, — искренне повинилась Варя. — У меня просто в голове не укладывается! Как такое может быть? За что мне такое везение? Не может быть такая удача случайностью! А если судьба так ко мне благосклонна, то какую цену назначит впоследствии? Скажите честно: меня принесут в жертву? Зимослав меня не к алтарю поведет, а на алтаре зарежет, да? Сожжет? Чтобы проклятие окончательно развеять? Или со мной сделают что-то другое? Ослепят? Покалечат? Язык вырвут? Что? Чем я заплачу за это совпадение?

— Что за ужасы у вас на уме, барышня?! — не в шутку испугался за ее рассудок Тугохвал. Сухой шершавой ладонью потрогал ее лоб, не началась ли горячка. — Какое жертвоприношение? Матерь с вами! Как вам такое в голову взбрело? Да, это не совпадение, тут вы правы — вы пришли в наш мир, ведомая судьбой и высшими силами. Путь ваш оказался предопределен заранее. Но не ждите за вашу, как вы выразили, удачу возмездия — нет на вас вины, не за что Небу вас карать. Лишь кротко примите волю судьбы — и дальше вас продолжит хранить Создательница и боги вашего мира. Знаю, вам будет трудно смириться с выпавшей долей, слишком у вас, сударыня, свободолюбивый нрав, чтобы ощущать себя игрушкой высших сил. И да, тяжело вам придется с Зимославом, но, уверен, когда вы узнаете его ближе, вы по достоинству оцените его прямой характер…

— Да бог с вами, зачем вы мне его нахваливаете? — смешалась Варя, боясь, что дальше разговор может зайти в слишком смущающее русло. — Я и так его не боюсь. И он мне… вовсе не противен.

— Но ведь он напугал вас? — удивился ее возражениям чародей. — Тогда, в день выбора невесты, когда судьба привела вас во дворец — он чуть вас не покалечил, наскочив на своем чумном сайгаке…

— Ой, да бросьте! Это еще вопрос, кто на кого тогда наскочил с разбега, — хихикнула Варя.

— Вы с такой горячностью расспрашивали всех о нем, я подумал, что вы хотите потребовать удовлетворения…

— Я так выглядела со стороны, да? — еще больше смутилась Варя. — Хотя, смотря что подразумевать под «удовлетворением»… — мечтательно протянула она.

— И еще вам предстоит такое унижение от него! — продолжал ей сочувствовать чародей. — Я не могу представить, как вы переживете!

— В смысле? — не поняла Варя, насторожилась. — Что я не переживу?

От волнения в горле пересохло, она схватилась за чашку с остывшим чаем.

— Похищение же! — всплеснул руками Чуролют. — Вас ждет прилюдное унижение, какое для девицы хуже не придумать! Пусть само событие задумано как месть и пострадать должна гордость Лучедара, весь королевский род в лице его высочества будет посрамлен — но вы-то! Похищать будут вас! Выдержите ли вы подобный удар — потерять волю и девичью честь?

— Погодите… — поперхнулась чаем Варя. — Я честь должна потерять? Что, прямо вот прилюдно? Небось, прямо на алтаре? Ну, логично — чтобы с гарантией проклятие снять с королевства… Господи, ладно я! Я уж как-нибудь перетерплю, в обморок упаду в крайнем разе, мое дело пассивное. Но ваш-то Зимослав разве сумеет? Осилит ли такое, хм, испытание своей мужественности?

Настал черед Тугохвалу непонимающе хлопать глазами — чародей уставился на нее, пытаясь понять, о чем речь. Варя покраснела еще больше, но глаза прятать не стала — надо ж тренировать решимость, раз такое приключение затевается! Но даже так — она не отступится. Принцы во всякую эпоху в дефиците, и раз не удосужилась вовремя сделаться королевной — изволь завоевывать своего суженого, пусть и такой ценой!

До чародея вроде бы дошла ее мысль.

— Сударыня, страшусь уточнить, неужели вы подумали…

— Ну да, вы говорили о девичьей чести, — кивнула Варя, понизив голос. — Как еще ее теряют?

— Ох, Великая Матерь… — выдохнул в ужасе Чуролют. — Неужели в вашем мире принято таким зверским образом снимать проклятия?

— Нет, что вы! У нас вообще в проклятия мало кто верит. — Варя готова была под землю провалиться за свою глупость — вот же наболтала невесть что! Стыдоба! — Зато, кстати, невест похищали повсеместно, говорят, в давние времена это было обычной практикой. Ну, если родители были против или сама девица кочевряжилась, вот тогда добрый молодец и снаряжал сани… ну, или не особо добрый… или не молодец, а джигит какой-нибудь…

Тугохвал взирал на нее квадратными глазами:

— Это же смертный грех — брать жену против ее воли! Святотатство пред лицом Создательницы! Да и как потом возможно жить в таком браке?

— Ну, как-то жили, разводиться только недавно вошло в моду, — пожала плечами Варя. — Бывало ведь и такое: невеста сама подговаривала избранника, чтобы тот ее похитил. После тайного венчания молодожены обычно возвращались к родителям прощения просить. Тесть зятю, конечно, для порядка фонарь под глаз ставил, но потом благословляли, куда ж деваться. А иные родители и сами были рады, что за дочерью приданое можно не давать.

— Фонарь? Покаянную лампаду держать заставлял, что ли?.. Впрочем, это не важно. Хм… Кажется, теперь я немного понимаю ваше спокойствие, сударыня, — проговорил Тугохвал, нервно хлебнув чайку. — Если таковы традиционные обряды в вашем мире, то похищение действительно не должно вас сильно пугать. Наши-то барышни подобное посягательство и вообразить неспособны.

— Обещаю, я публично истерить не стану! Разберусь с вашим Зимославом сама уж как-нибудь, — с напускной бодростью отмахнулась Варя.

_____________

В тот вечер Варя, понятно, о медитации даже не помышляла. Какое тут спокойное миросозерцание и глубинное познание собственного «я», коли сердце так и трепещет, так и стремится выскочить из груди — то в голову, оглушая стуком по ушам, то ухнуть в пятки!

Поэтому, побродив задумчивой тенью по тихой на закате школе, потискав Финика, повалявшись в своей комнатке на скомканной постели, съев первый ужин вместе с двойной добавкой, не почувствовав вкуса даже десерта… Варя решилась — и побежала в ювелирную лавку делиться новостями.

— Ты знал! — обличительно воскликнула она с порога.

— И тебе добрый вечер, — невозмутимо отозвался Белокрас Вран.

— Ты знал! — не унималась Варя. — И не сказал мне! Даже не намекнул!

Ювелир соизволил оторваться от своих дел за прилавком, захлопнул учетную книгу и вперил в гостью немигающий взор.

— Из-за проклятия, которое дед наложил на род Злата, Зимослав будет обязан украсть меня из-под венца! — торжествующе объявила Варя. — Прямо во время свадьбы! Похитит невесту! О, я всё равно не верю, что такое возможно!

От избытка эмоций она закружилась по магазинчику, мечтательно прижав руки к груди. Финику, сидевшему у нее на плечах, это не понравилось, он сиганул на знакомый шкафчик, отозвавшийся мелодичным звоном.

— Танцевать иди на площадь, — буркнул ювелир.

— Ты! Почему ты молчал?! — снова обрушилась с упреками Варя.

— Потому что проклятие подразумевало, что невеста должна стремиться замуж именно за Злата, а не наоборот страстно мечтать о похищении, — вздохнул Белокрас. — В этом и был смысл переданной по наследству мести — разбить сердце принцу Белозорья. Даже не знаю, сработает ли теперь вся эта затея. Из-за твоей увлеченности не тем королевичем наша страна может испытать на себе все прелести стихийных бедствий.

— А ничего, что Злату на меня начхать? — прищурилась Варя. — Знаю я или не знаю — не всё ли равно, если при моем похищении сердце здешнего принца никак не пострадает? Даже если бы на моем месте оказалась любая другая девчонка, которая жаждала бы выйти замуж за этого вашего напыщенного красавчика — при таком раскладе разбилось бы только ее сердце. Разве в таком случае месть была бы справедливой? Грозоврат проклял королевский род, а отдуваться — одной невесте?

— Тоже верно, — вздохнул Белокрас. — Путивест Грозоврат об этом не подумал. Гениальный чародей был в ту пору очень молод, влюблен и смертельно обижен на изменщицу — какие тут размышления.

— Изменщицу? — фыркнула Варя. — Все вы мужики одинаковые — во всём вините женщину! Прабабка Лучедара имела право отказать настырному жениху, если он ей не приглянулся.

— Так тебе это подал Тугохвал? — выгнул бровь Белокрас.

— А что, приврал? — мигом навострила уши Варя. — Он сказал, будто этот самый легендарный Грозоврат посватался к прабабке Злата, та обещала подумать, а потом ее увел другой прохиндей, которого она впоследствии сделала королем. Грозоврат от досады, что у него увели невесту, распсиховался — и проклял белозорскую династию. И вот теперь, чтобы проклятье не сбылось, его внуку Зимославу придется похитить невесту Злата прямо со свадьбы. Не так разве?

— Так-то оно так… — покачал головой Белокрас. — Пойдем, я заварю чай.

Варя даже не обратила внимания, что он пригласил ее в задние комнаты. Обычно-то чаи-какао они распивали на территории магазинчика, за низким столиком у окна-витрины.

Оказалось, Тугохвал подал скандальную историю прошлой эпохи деликатно, обойдя молчанием пикантные подробности.

Прежний государь Синегорья действительно был в свое время без памяти влюблен в прабабку Злата — молодую незамужнюю королеву, полновластно правившую Белозорьем. Посватавшись к соседке честь по чести, Путивест Грозоврат предложил руку, сердце, всю мощь своего выдающегося колдовского дара — и объединение двух королевств. Амбициозная королева только об этом и мечтала: спала и видела, как возродит империю, завоюет или подчинит дипломатическим путем Вольнополье — и станет править северным материком нежной, но твердой рукой. Грозоврат с удовольствием отдал бы бразды власти супруге, сам он был по натуре больше чародеем-ученым-изобретателем, обязанности государя его тяготили.

При таких выгодных условиях крепко призадумалась королева. К тому же у нее в роду не было магов, поэтому столь одаренный муж мог бы подарить ей замечательного наследника — талантливого, как отец, и умного, как мать. Их общему сыну, без сомнений, подчинился бы весь мир.

— И конечно, немалую роль сыграли советники королевы, единым хором одобрившие жениха, — продолжал обстоятельно излагать Белокрас.

— Разве чье-то мнение могло бы заставить королеву принять неугодное ей решение? — усомнилась Варя. — И вообще Тугохвал сказал, будто у вас тут девиц нельзя выдавать замуж без их согласия.

— Чуролют — идеалист. И закоренелый холостяк. Что он может знать о семейной жизни? Тем более согласие невесты можно получить разными способами, и оно вовсе не означает взаимной любви.

Долго королева медлила с ответом — разумом она была согласна на союз, вот только сердце ее и тело не желали соседа в мужья. Потому что место в постели королевы давно было занято другим мужчиной.

— Грозоврат знал о том, что у его возлюбленной есть постоянный любовник, — мрачно продолжал Вран, совершенно не обращая внимания на румянец на щеках собеседницы.

Варю немало смущало то, что речь шла о предках ее истинного суженого. Она с королевичем-то едва парой слов перекинулась, только-только обнаружила, что их свела сама судьба — а уж ей про семейные интимные тайны рассказывают! Да не какая-нибудь брюзгливая тетка-сплетница на лавочке, а статный мужчина, с которым она, был грешок, в шутку кокетничала за ватрушками. Засмущаешься тут! Но несмотря на сии соображения Варя продолжала слушать внимательно.

Любовник королеве был дорог, ибо был подле нее безотлучно с раннего детства и не раз спасал ей жизнь и изо всех сил помогал удержать власть в слабых женских руках, хотя сам не был ни вельможей, ни чародеем. Надо ли говорить, что советники и весь двор терпеть не могли безродного фаворита.

Вопрос о союзе двух государств был наконец-то решен в тот день, когда Грозоврат, ослепленный влюбленностью, великодушно разрешил невесте оставить фаворита при ней на правах названного брата и секретаря.

— Представь же степень разочарования жениха, — усмехнулся Белокрас, — когда он вошел в покои своей невесты в утро дня свадьбы — и узрел ту в объятиях любовника.

— Может, она просто в обморок упала? От тугого корсета, от волнения, — заговорила в Варе женская солидарность. — И вообще, у нас недаром есть традиция: жених не должен видеть невесту в подвенечном платье — это к несчастью! Так что сам виноват, пришел не вовремя.

Вран на ее брюзжание усмехнулся еще шире, хищно:

— Боюсь, в тот момент на королеве не было ни корсета, ни платья.

— Сплетни и домыслы! — упорствовала Варя.

Застав свою невесту наедине с соперником, жених потерял самообладание — и в сердцах проклял всё королевство.

— И не убил никого?

— Нет, не убил.

— Просто он переоценил свою неревнивость, — вынесла вердикт Варя. — Так что всё равно бы проклял, до женитьбы или после, какая разница. Даже хорошо, что до венчания взорвался, иначе заново королевства пришлось бы делить. Уж супружеская жизнь ему бы много случаев предоставила для ревности — это ж надо быть совсем слепым, чтобы бывшего любовника жены в упор не замечать.

Королева в ту же весну вытребовала у своих советников одобрение и посадила-таки фаворита на трон по правую руку от себя. Зимой у них родился сын.

— Ну, значит, Грозоврату не почудилось, — с неудовольствием поменяла мнение о добродетели королевы Варя.

Правитель же Синегорья долго не мог забыть коварную возлюбленную. Извинился-то за проклятие он быстро, в тот же день понял, что натворил в сердцах: как только смог, смягчил условия и последствия, но отменить полностью не сумел.

— А то! Слово — не воробей! — поддакнула Варя.

Многие годы Грозоврат не хотел обзаводиться женой — то ли всё не встречалась та, кто залечила бы его разбитое сердце, то ли собирался таким образом разрушить проклятие. Пожалуй, был бы он обычным чародеем-отшельником, так и зачах бы в своей высокой башне в унынии и одиночестве. Однако титул правителя диктовал свои требования, в почтенном возрасте король-чародей обзавелся-таки милой супругой и долгожданным наследником. Вскорости после этого и королева-соседка сделалась счастливой бабушкой.

— Почему же проклятие не сработало на его сыне и ее внуке? — уловила нестыковку Варя.

— У королевы родилась внучка, — рассмеялся Белокрас. — Единственная внучка. Когда принцесса вошла в возраст, ей подыскали достойного мужа.

— Не сына Грозоврата?

— Нет, об этом не могло быть и речи после прошлого оскорбления. Но похищать у соседки жениха Кудеяр Смур не стал бы за все богатства мира, так что проклятье перешло на следующее поколение.

— Тугохвала удар бы хватил, поди, если б его названный младший братишка заинтересовался мальчиками, — захихикала Варя.

Юный Кудеяр к той поре был прочно влюблен в свою будущую жену. Почтенный Грозоврат, тогда уже старик, искренне радовался, что сыну не грозят муки неразделенной любви — пылкая его страсть нашла не менее горячий отклик в сердце барышни. Пусть избранница не могла похвастать ни родовитостью, ни магическими способностями, ни красотой, Грозоврат обвенчал влюбленных, как только невеста достигла совершеннолетия.

«Да ладно! — на этом замечании мелькнула у Вари мысль. — Сын-то у них получился на загляденье, лучше некуда. Значит, нормальная Кудеяру попалась жена, не шибко страшная, и нечего тут привередничать!» Правда, эту мысль она оставила при себе.

Вслух же произнесла:

— Вообще-то я пришла к тебе не чай пить! И не прошлые скандалы местных знаменитостей ворошить.

— Неужели? — выгнул бровь ювелир.

Варя потупилась и протянула чашку, чтобы долил погорячее.

— Я пришла за твоим советом, профессиональным. У нас есть обычай: жених и невеста обмениваются кольцами, как бы скрепляя клятву принадлежать друг другу. Я, конечно, понимаю, что со своим талмудом в чужой монастырь не лезут. И ничего это на самом деле не будет значить для фиктивной помолвки ради снятия проклятия… Но мне было бы приятно подарить Зиму перстень, — пробормотала она под конец совсем тихо.

Вран расслышал.

— Перстень с камнем был бы ему весьма кстати, — задумчиво проговорил он. Варя встрепенулась — в его словах не слышалось обычной для Белокраса легкой насмешки, из-за которой было вечно неясно, серьезен он или шутит. — Знаешь, те камни, которые ты приносила в серебре…

— Фианиты?

— Да. Искусственные кристаллы из твоего мира — из них получатся превосходные накопители. Они абсолютно пусты внутри, и для амулета это огромное преимущество — ты можешь заполнить его значительно большим зарядом, чем любой настоящий природный камень. Энергетически они чисты, как свежее выплавленное стекло. Но при этом прочны и устойчивы, как самые лучшие алмазы.

— Да-да-да! — аж вытянулась, внимательно слушая, Варя. — Я именно и думала про накопители! Если Зимослав в действительности такой могучий колдун, как вы все расписываете, то он не откажется принять от меня лишний накопитель, верно же? Наверняка ему много их надо!

— О, да! Редкий кристалл на нем держится дольше недели.

— Вот-вот-вот! Мне Алояс рассказывал: чем сильнее маг, тем в большем количестве амулетов он нуждается, — подхватила Варя. Затараторила недавно заученное: — Сильный маг не мелочится, из-за могущества его зовут решать те проблемы, которые требуют огромного энерговыброса, поэтому он быстрее опустошает свой личный резерв и чаще оказывается беззащитен перед истощением, чем какой-нибудь слабенький чародей. Чтобы поддержать минимальный уровень и скорее восстановиться, маг бессознательно вытягивает энергию из кристаллов, как из батареек. Чтобы восполнить колоссальную потерю сил, маг опустошает кристаллы на крайне высокой скорости и до последней капли, поэтому камни с небольшой емкостью просто взрываются! А для действительно могучих колдунов любой кристалл покажется слабым.

— Всё верно, — улыбнулся на ее энтузиазм ювелир.

Варя мгновенно застыдилась, сникла, сдулась и немножко даже съежилась. Но всё же добавила:

— Еще мне объясняли, что редкие мужчины чародеи умеют заряжать амулеты сами себе про запас. Большинство нуждаются в поддержке женщин своей семьи. А у Зимослава, ты сам только что сказал, мама не волшебница.

— Да, у него с амулетами, прямо скажем, туго, — не стал скрывать Белокрас. — Снежену заряжает кристаллы младшая сестра. Увы, ей достался довольно слабый дар, поэтому наш королевич после чародейства частенько пребывает на грани обморока.

Варя жалостливо охнула. Выпалила:

— Так вот я и подумала: раз стану после похищения его невестой, пусть нелюбимой, номинальной, я же смогу зарядить для него хоть одно колечко?

— Уверен, он будет рад, — мягко произнес Вран.

Обнадеженная и окрыленная, Варя попыталась не улыбаться, как счастливая дурочка, но судя по смешку Белокраса, у нее плохо получалось давить в себе ликование. Однако она сообразила:

— Ой, только я не знаю, какого размера кольцо-то покупать.

И на этот вопрос у ювелира нашелся ответ. Извинившись, он покинул ее на пару минут, затем, изрядно погрохотав в мастерской выдвижными ящичками рабочего стеллажа, где хранил всякую всячину от проволочек до молотков — вернулся, неся помятое, видавшее виды серебряное колечко с пустующим кружочком оправы.

— Примерь на себя, чтобы потом тебе было проще выбирать, — предложил он. — Снежен носил его года два назад на безымянном левой руки, сомневаюсь, что за это время у него растолстели пальцы.

Варя с легким трепетом тут же принялась продевать в сей образец «лома драгметалла» свои подрагивающие пальцы поочередно — «призрак» перстенька пришелся впору на указательный на правой руке.

— В нашем мире мужчинам не принято носить украшения, — не унималась она. — поэтому, наверное, придется взять женскую модель, тем более если надо с фианитами — мужские-то печатки все либо без камней, либо с черными агатами какими-нибудь, они совсем некрасивые… Раньше, в давние времена, у нас тоже были аристократы, и они тоже любили камушки. С тех пор мода сильно изменилась, парни если и носят перстни, то всякие черепушки, волчьи зубастые морды из нержавейки… или кольца-спиннеры. О, Вран, я тебе такие принесу, если найду — занятная вещица!

— Если бы в вашем мире существовали чародеи, то и мода на украшения не исчезла бы, — пожал плечами Белокрас, уже изрядно утомленный ее болтовней. — То, что необходимо использовать ежедневно, не пропадёт из-за веяний моды.

— Так-то оно так, — согласила Варя. — Но, может, у нас тоже колдуны какие-нибудь есть, недаром ведь ходят слухи, будто настоящие экстрасенсы бывают, ведуны всякие, только скрываются… А может, те чародеи, которые использовали драгоценности, сгинули вместе с аристократией в эпохи революций, кто ж знает…

— А какого цвета камень лучше брать? — встрепенулась она. — Они же продаются всех оттенков!

— Какой по душе придется. Тебе же его заряжать — выбирай по своему вкусу.

— Но ведь цвет зависит от примесей! Железо, титан там всякий, никель, алюминий… Неужели от этого не изменится характеристика камня как накопителя?

— Сударыня! Мне магазин пора закрывать. Мне тебя выгнать или сама уйдешь?

— Ладно-ладно, — заворчала Варя. Вернула «призрак» перстня, который всё теребила в пальцах, вложила в требовательно протянутую руку. — Ухожу я уже… Спасибо за советы — и спокойной ночи!

Не успел Белокрас выдохнуть и перевернуть табличку «закрыто» надписью наружу, как снова бренькнул колокольчик над входной дверью, и Варвара опять сунула нос в щель:

— Вран, а давай бизнес наладим? Я буду фианиты сумками таскать, а ты их здесь продавать, а? Разбогатеем!

— Барышня, все камни, которые ты принесешь, окажутся заряженными тобою же. Никто, кроме тебя самой и Снежена, не сможет ими воспользоваться. Я не собираюсь из-за твоей прихоти нарушать закон и продавать запрещенный товар. Прекрати молоть ерунду, стоя на пороге моей лавки — позоришь меня на всю улицу.

— Ох, значит, я такая могущественная, раз всю сумку махом заряжу? Вот это да! — обрадовалась своему Варя.

— Ты меня слышала? — повысил голос Вран.

— Да-да! Я помню — заряженное продавать запре… А почему нельзя-то? Если маги не используют никакие другие амулеты, кроме сделанных кровными родственницами?

— Ты Алояса плохо слушала? Он объясняет это своим первоклашкам на первом же уроке.

— Первые уроки у меня были с Чуролютом, — надулась Варя.

— Что ж, старик запросто мог забыть просветить тебя о прописных истинах. Во-первых, амулеты способны использовать не только чародеи, но люди без дара, если им известны некоторые хитрости. И в большинстве случаев эти смельчаки — аферисты, шарлатаны или обычные преступники. Бесконтрольный выброс энергии из использованного не по назначению накопителя практически всегда наносит вред не только тому, кто использует амулет, но часто и окружающим. Во-вторых, кровное родство вовсе не обязательное условие: невеста имеет право заряжать кристаллы для свекра, мачеха — для пасынка, и так далее. Богатые фамилии тоже считаются одной семьей, хотя на деле зачастую включают в себя разнообразные «младшие ветви», семьи потомственных слуг и прочих работников. В таких домах, например, няня или гувернантка заботится об амулетах для своего воспитанника. Иногда родители временно «удочеряют» девушку в помощницы для своего сына, пока тот не подыщет себе жену, хотя зачастую именно эти девушки и остаются потом в семье на правах уже невест. Существуют также чародейки, которых называют «названные сестры», они зарабатывают себе на жизнь, заряжая кристаллы на заказ. Обычно у них быстро складывается устойчивый круг клиентов, иногда довольно обширный, если дар позволяет. И это не считается продажей амулетов, ведь кристаллы им приносят заказчики, таким образом заряженный амулет не попадет в случайные руки. По закону эти барышни должны иметь лицензию с печатью главного придворного мага, однако есть и такие, кто действует на свой страх и риск, лишь бы не платить пошлину в казну.