Приговоренные к приключениям

Глава 8. Все еще Юкон

Варфоломей

Этот мужик — кстати, а где он? будто в воду канул! — как в воду глядел. Стрельба началась в ту же секунду, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой. Мне почему-то некстати припомнился Гарри Поттер, и я глупо захихикал, скорчившись в три погибели за кадкой. Волшебной палочкой! Да уж, тут не прилетит сова из Хогвартса, а если и объявится, то ее в пух и прах разнесут из всех стволов. Подумают еще, что нечистая сила.

Мысли в голове крутились с бешеной скоростью, а пули тем временем откалывали щепки от кадки с пальмой, крушили ростовые зеркала танцзала и балясины лестницы из красного дерева. Шикарно устроился владелец заведения, ничего не скажешь.

Дамы завизжали особенно громко, и я осторожно высунул голову из-за многострадальной кадки. В это время пальма с хрустом переломилась у основания, посеченного пулей, и обрушилась вниз, накрыв меня листьями.

— Заткнулись все! — бешено заревел чей-то голос, подкрепляя свое выступление еще несколькими выстрелами, на этот раз в потолок. Жалобно зазвенела хрустальная люстра. —Мактавиш, где ты там? Хватит копаться, времени нет!

Неведомый Мактавиш был убедителен — рявкнул выстрел, и какой-то здоровенный малый в куртке из медвежьей шкуры — повалился спиной на столик, вдребезги разнося бутылки и тарелки, которыми тот был уставлен.

— Ах ты…! Куда побежал? — чей-то крик донесся до меня с другого конца зала, и я увидел, как худой парень со шрамом на щеке вскидывает ружье. Ба-бах! Кто-то взвыл от боли, и канонада продолжилась.

— Господи, Господи, Господи… — забормотал женский голос рядом со мной. Это была совсем еще юная девушка, довольно смазливенькая, разодетая, по местным понятиям, в пух и прах. Явно звезда местной сцены. Сейчас она съежилась за ненадежным прикрытием в виде поваленных стульев, ее лицо было белым, как мел. Сам не понимая, что делаю, я вдруг рванулся, схватил ее за плечо и мгновенно перетащил к себе за кадку, шириной как раз подходящую для двоих. Девушка громко завизжала от страха и неожиданности.

— Всех здесь положу! Выигрыш на стол, твари! — парень со шрамом передернул скобу винчестера и наповал уложил какого-то лощеного хмыря во фраке, типичного шулера с виду. Точно, вон как веером разлетелись во все стороны карты, любо-дорого смотреть. И, похоже, сплошь тузы.

Мой разум воспринимал все происходящее удивительно спокойно, как будто я сейчас где-нибудь в кинозале смотрел старый вестерн, только хорошо отреставрированный и цветной. Вот кто-то вскочил и метнулся к дверям. Ба-бах! — и человек, которому в спину пришлась пуля из винчестера, летит кувырком в угол.

— Пит, гони этих баранов в кучу! Надо поскорее обобрать с них цацки и рыжье, и валить отсюда!

— Та-ак, — зловеще протянули у меня за спиной, — а тут у нас кто? — и лязг рычажного затвора. Я отреагировал быстро, но, похоже, недостаточно. Рука дернулась под пальто и вернулась, сжимая рукоятку сантоку. Взмах — и заросший щетиной мужик, сипя рассеченным горлом и брызгая кровью, как садовый фонтанчик, отшатнулся и рухнул на пол. А вот за вторым я не уследил, парень со шрамом оказался шустрой сволочью. Черное дуло ружья глянуло мне прямо в лицо, и тут же расцвело вспышкой. Мир замер.

— Э, нет, так мы не договаривались.

Милый и очень знакомый женский голос проворковал это мне на ухо, прохладная ладошка толкнула в сторону.

— Красавчик, ты не забыл, что должен мне подарок? Вот и верь после этого вам, мужчинам! — синьорита Катрина в шуточной обиде надула губки и покачала головой. — Как же вы, герои, любите рисковать жизнью. Это только у кошки их девять, но у тебя-то…

Грудь обожгло, как огнем, Катрина, скорчив напоследок укоризненную гримаску, куда-то исчезла, и краем глаза я увидел, как ослепительным белым светом полыхнули линии татуировки, доставшейся мне в Мексике. По-моему, даже запахло горелым мясом. Черт, да точно запахло! А-а-а, это же от меня!

Я заорал во весь голос от дикой боли, и мир тут же, словно подчиняясь крику, пришел в движение. Я стоял на ногах, откинув руку с ножом в сторону, у моих ног визжала певичка, а напротив, с идиотски-изумленным выражением лица, парень со шрамом дергал заклинивший рычаг винчестера. «Так не бывает», — промелькнула в голове запоздалая мысль.

— Эй, малый, как тебя там, а ну брось ружье! — сказал кто-то очень спокойным голосом, который, однако, перекрыл весь гвалт и крики. — И ты тоже, Барсук Миллиган. Дважды не повторяю, уроды, сейчас не ваша масть.

— Что за хрень? — просипел каторжного вида дядя, которого, похоже, звали Барсуком Миллиганом. — Это же…

Лицо парня исказилось от ненависти, так что шрам на худом лице налился кровью.

— Пэт Гарретт! — выплюнул он сквозь зубы. Рычаг винчестера с хрустом прожевал патрон. Но тут рявкнули два выстрела, слившиеся в один, и парень, сложившись вдвое, как кукла, отлетел, по пути снеся собой шикарную серебряную плевательницу. Барсук Миллиган лишился части черепа и одного глаза, разлетевшихся кровавыми ошметками. Какое-то мгновение бандюган постоял, качаясь на ватных ногах, а потом грузно повалился мешком, заляпывая кровью паркет. Женский визг достиг практически ультразвуковых частот, так что мне показалось, что стекла, которых миновали пули, сейчас осыплются мелкой крошкой. Но еще один выстрел — на сей раз в потолок — прервал это безобразие.

— Тихо, дамы и господа! — веско сказал кто-то. И добавил: — Как видите, все уже закончилось.

Тут я аккуратно опустил руку с ножом и рискнул медленно обернуться. Медленно — потому что кто его знает, какие намерения у нашего нежданного спасителя.

В двух шагах от меня, у распахнутой боковой двери заведения, практически незаметной из-за больших напольных часов, стоял весьма элегантный джентльмен с роскошными черными усами. В его руках, с обманчивой расслабленностью свисавших вдоль тела, я заметил два дымящихся «кольта» с изящной гравировкой. Джентльмен был одет в весьма непривычный в этих краях пиджак отличного пошива, его рубашка была белее снега, а поперек жилетки тянулась золотая цепочка карманных часов. Встретившись со мной взглядом, мужчина чуть прищурился и вежливо кивнул головой, демонстрируя аккуратный пробор и хорошую стрижку.

— Вы ловко обращаетесь с этим куском железа, мистер, — сказал он. — Вот уж никогда бы не подумал, что Енох Смитсон, этот мерзавец, будет зарезан одним взмахом. А ведь он убил больше людей, чем здесь сейчас публики, да, сэр. Я шел по его следу от Луизианы, и вот теперь, кажется, моя погоня закончена.

Я уже понял, кто передо мной. Историю Дикого Запада я всегда изучал с большим интересом, а фотографию этого человека разглядывал не один раз. Это был легендарный Пэт Гарретт, который с десяток лет назад или чуть больше застрелил Билли Кида. Шериф, техасский рейнджер, короче — крутой парень. Не то что какой-нибудь там Уайетт Эрп, крутизна которого заключалась только в его собственных выдумках, да брехне журналистов.

Публика потихоньку приходила в себя. Кто-то рыдал истошно, с привизгом, кого-то отливали водой. Не обошлось и без трупов, конечно — и не только среди бандитов. Похоже, ребятки четко знали, на что шли, собираясь обобрать местную богему, а потом слинять с золотишком в непроглядные северные дали. К успеху шли, короче. Не фартануло, что тут скажешь.

— Ми… мистер Гарретт? — к Пэту Гарретту подошел заикающийся от пережитого бледный толстяк в черном костюме. Похоже, это и был хозяин самого крутого танцзала в Доусоне. — Но… но как вы здесь…?

— Добрый день, мистер Христиансен, — револьверы во мгновение ока исчезли из рук законника, а сам он улыбнулся открытой улыбкой «своего парня». — Честное слово, я всякого ожидал, но не такого развлечения в первый же день своего пребывания в Доусоне. А вы — разве забыли, что приглашали меня письмом, поскольку вам требовался искусный бармен, который мог бы преподать несколько уроков вашим парням?

Точно! Как я мог забыть? Пэт Гарретт заслужил в свое время репутацию не только меткого стрелка и бесстрашного охотника за бандитами. Он был отличным барменом, носил среди мексиканцев прозвище Хуан Ларго и даже, по слухам, изобрел несколько коктейлей, которые потом стали знаменитыми. Или еще изобретет…

— Однако же, мистер Христиансен…

— Том, для вас просто Том, сэр! — поспешно перебил его толстяк.

— Однако же, Том, — невозмутимо продолжал Гарретт, — я вижу, что дело с охраной у вас тут поставлено из рук вон плохо. Разве гости не должны оставлять оружие на входе? — и законник выразительно покосился на меня. Я сделал лицо кирпичом. Девушка, которую я во время перестрелки затащил за кадку с несчастной пальмой, уже оправилась и теперь вовсю стреляла в мою сторону выразительными черными глазищами. Ничего себе такая девушка, симпатичная брюнетка. Я снова перевел взгляд на Гарретта.

— Все так и есть, сэр! — всплеснул руками Том Христиансен. — Никакого оружия, у нас респектабельное заведение в этом диком краю, сэр! Но я не вижу охранников…

— Потому что их здесь нет, Том, — сурово отрезал законник. — Бьюсь об заклад, если бы можно было каким-то чудом сейчас увидеть, где они, вы бы обнаружили их задницы уже за много миль отсюда. Похоже, они были в доле.

Толстяк сокрушенно повесил голову, а Пэт Гарретт шагнул ко мне и протянул сухую, крепкую ладонь.

— Патрик Флойд Гарретт. Для хороших людей просто Пэт.

— Вар, — отозвался я, пожимая руку легенды.

— Вы чертовски везучий человек, Вар. Я видел, как этот малый, — он дернул подбородком в сторону трупа со шрамом, — возился с затвором. Первый раз вижу, чтобы со старым добрым рычажником такое случилось.

— Старая модель, сэр, за которой, судя по всему, дерьмово ухаживали, — решил я блеснуть своими познаниями (зря, что ли, когда-то коллекционировал оружейные энциклопедии?). — Вам приходилось держать в руках «тридцать-тридцать»? Его начали выпускать всего четыре года назад, под патрон с бездымным порохом. Новое слово в оружейном деле, вот что я вам скажу. С ним бы такого не случилось.

— Разбираетесь? — заинтересованно хмыкнул Гарретт. — Да, я слышал об этом карабине. И нет, пока что в руки мне такая диковинка не попадала, но было бы интересно поглядеть.

— Скажите, Пэт, — все-таки не удержался я, аккуратно протирая сантоку носовым платком, — это правда, что вы…

— Застрелил Малыша Билли? — перебил меня законник. Он невесело покачал головой. — Так и есть, мистер, так и есть. И будь я проклят, если этим горжусь. Вы наверняка слыхали, раз уж спрашиваете, что я написал об этом кровавом деле книгу… Когда нужны деньги и кругом в долгах, еще и не за такую возможность ухватишься, да, сэр. За меня книжку накропал один ушлый писака, который работал у нас в Нью-Мексико репортером. На обложке стоит мое имя, но сам я вряд ли связал бы слова так гладко, чтобы получилась целая всамделишная книга, которая еще, к тому же, должна приносить деньги. А Малыш Билли… парень к тому времени совсем запутался и стал убивать направо и налево. Я был его другом, но нельзя дружить с гремучей змеей, если не держать под рукой кольт и не глядеть в оба. Вот я и глядел. Ладно, Вар, хорошего вам дня — мне еще нужно пообщаться с местным маршалом и задать ему пару вопросов…

— Маршал! — фыркнула девушка, глазевшая на меня. Она закуталась в шаль и курила длинную тонкую трубку. — Эта пьянь? Сэр, если вы сейчас выйдете из нашего заведения, пройдете прямо по улице и свернете на втором повороте налево, то первая дверь, зеленая такая, будет дверью дома, где живет маршал. Только вряд ли вам удастся добиться от него чего-нибудь кроме мычания. Наш маршал третий день в запое, как последняя скотина! — девица фыркнула, еще раз многозначительно зыркнула на меня своими глазищами и величественно удалилась, переставляя длинные ноги, как модель на подиуме. Пэт Гарретт улыбнулся краешком губ, кивнул мне и направился прямиком к барной стойке, старательно обходя трупы и лужи крови. Настоящий профи, что тут скажешь…

— Братан! — густой дух перегара едва не свалил меня с ног, а тяжеленная лапа, хлопнувшая по спине, весила, будто куль муки, не меньше. Это при том, что я и сам не из маленьких. Я со вздохом обернулся.

— Братан! — прочувствованно повторил огромный пузатый мужик неопределенного возраста, с длиннющей бородой в стиле вольного охотника. Новый выхлоп перегара, и я почувствовал, что глаза начинают слезиться. — Ты ж меня спас!

— Что-то не припомню такого, — вежливо покачал я головой.

— Да лана! Ты ж эта… грохнул этого сучонка, который аккурат в меня целился! Прямо вспорол его, как дичину! Не-ет, Чарли Белл таких вещей не забывает! Пошли, угощаю!

— Минуту, сэр, — вздохнул я, прикидывая путь к отступлению. — Сейчас я к вам присоединюсь.

— Точна? Ну гляди, я вон там, за сто… ик!... ликом.

Я похлопал говорящего медведя по лапе… или руке? – и направился ко входной двери, понимая, что танцы накрылись. Машинально сунул руку в глубокий карман пальто. Под пальцами завозилось что-то щетинистое.

— Ай, черт! — я аж подпрыгнул, выдергивая руку из кармана.

— Неть! — пискнуло оттуда негодующе.

— Ты что там делаешь?

— Шпать… — буркнуло из кармана. — Тамь шпать.

Я выругался себе под нос одновременно с удивлением пытаясь прикинуть, как упитанный Мануанус ухитрился поместиться в пусть и просторный, но все-таки не такой уж большой карман. Да кто его знает, этого непонятного зверя.

— Мистер! — донеслось до меня, когда я уже взялся за ручку двери. — Эй, мистер! Погодите минутку!

Да что еще?!

Я с досадой остановился и посмотрел через плечо. Ко мне торопился молодой парень — крепкий, плечистый, с приятным, располагающим к себе лицом. Знакомым каким-то лицом… где я его видел?

— Погодите, мистер, — парень подошел вплотную и протянул руку. — Позвольте представиться — Джон Чейни. Я, если так можно сказать, писатель, хотя вряд ли вы про меня что-нибудь слышали. Собираю материал для очерков про Юкон и «золотую лихорадку».

Мама дорогая! У меня глаза полезли на лоб, и я только каким-то чудом сумел сохранить невозмутимое выражение лица. Джон Чейни… Это сейчас он Чейни, никому не известный журналист, рискнувший все бросить и уехать на Аляску, чтобы попытаться намыть немного золотишка. А через пару-тройку лет этого парня узнает вся Америка, его книгами будут взахлеб зачитываться взрослые и юнцы. Правда, на обложках этих книг будет стоять совсем другое имя. Джек Лондон.

— Слушаю вас, Джон, — кивнул я.

— Вся эта история… как вы думаете, потянет это на хороший очерк?

— На очерк? Джон, о чем, черт возьми, вы говорите? Да это же готовый отличный рассказ! Любой редактор удавился бы за такой материал!

— Правда? — просиял парень, и его бронзовое от северного загара лицо с крепкой челюстью осветилось бесхитростной улыбкой. — Это же здорово! Чувствую в вас образованного человека, сэр. Не подскажете ли, что это за джентльмен, с которым вы сейчас разговаривали? Я в это время, к сожалению, был занят — помогал перевязывать раненого. Да, вот это перестрелка!

— Это сам Пэт Гарретт, Джон, — подмигнул я будущей знаменитости.

— Ого! — лицо писателя вытянулось от удивления. — Да уж, это имя везде на слуху… Вот это да!

— Думаю, что он не откажется ответить на пару вопросов.

— Уже бегу! Спасибо, мистер! Мне бы и с вами поболтать не мешало. Но вы, похоже, торопитесь?

— Да, дела, — вздохнул я, скорчив опечаленную физиономию. Джон еще раз крепко тиснул мне ладонь и устремился к Гарретту, о чем-то беседовавшему с помятым бледным барменом, который, сокрушенно качая головой, расставлял в буфете за стойкой уцелевшие бутылки.

— Эй, Джон! — окликнул я парня. Тот притормозил и вопросительно уставился на меня. И я не удержался от хулиганского вопроса.

— Поделитесь секретом — почему писательство? Я-то думал, здесь, на Юконе, все только и думают, как бы поймать удачу и намыть золота, чтобы хватило на всю жизнь.

— Да нет никакого секрета, — Чейни ухмыльнулся, — Золото, это ведь кому как повезет. Вот мне — не повезло. Почти год я колотился на своем участке, который мы еще с парой ребят застолбили недалеко отсюда. И ничего, только крупицы, которых хватит на стаканчик местного виски, не больше. Да, похоже что золото — это не мое. Но знаете что, мистер?

— Что?

— Я не жалею, вот что. Кто прошел перевал Чилкут, тому уже наплевать на все эти городские дрязги. Смешно вспомнить, ей-богу, по каким только пустякам я переживал, пока жил в Калифорнии! Сейчас все это в прошлом, как будто случилось лет сто назад. Зато я понял, что мне хорошо удается поймать на карандаш местный… как это сказать?

— Колорит? — подсказал я.

— Вот-вот, точно, именно колорит! Теперь пишу, как проклятый, а скоро двинусь обратно, на юг. В голове полно сюжетов, чертова уйма идей.

— Знаете, что, Джон? Когда будете печатать свою первую книгу, назовите ее «Сын волка». Бесплатный совет. Честное слово, читателям понравится.

— «Сын волка»… — Джон Чейни медленно, почти по складам произнес это название и задумчиво глянул на меня острыми живыми глазами. — А что, очень хорошо. Пожалуй, прислушаюсь к вашему совету, мистер Безымянный Герой.

Я рассмеялся, потом толкнул дверь. Из дверного проема хлынул поток морозного воздуха, с клубами густого пара. Я поежился.

— Уходишь? Так быстро?

Я захлопнул дверь, сокрушенно покачал головой, распрощавшись с мыслью покинуть танцзал в скором времени, и снова обернулся. Брюнетка, придерживая шаль на груди, стояла и смотрела на меня с ехидным прищуром.

— Куда бежишь, герой?

— Ну… — пробормотал я, чувствуя, как щеки начинают предательски пылать, — надо бы завершить кое-какие дела.

— Завершишь, — сказала девушка серьезно. — Потом. А сейчас — дай руку и пойдем со мной.

И я пошел. А вы бы как поступили? Почему-то у меня была твердая уверенность, что «Дубовый лист» без меня сегодня никуда не денется. Вот знал я это, и все тут.

Фараон и Вар

Вернулся я под утро. Фараон, который, судя по его виду, глаз не сомкнул, встретил меня коротким хмыканьем, хотел было что-то сказать, но пригляделся и передумал. Потом рассмеялся и посоветовал:

— Вар, ты бы морду вытер. Помада в этом временном периоде жутко липучая.

— Уже вытирал, — буркнул я. — Только платок привел в полную негодность, больше никакого эффекта. Сейчас, возьму что-нибудь покрепче.

— Пемзу возьми, — насмешливо посоветовал Фараон, — эта штука враз поможет.

— Спасибо, ты такой добрый, компаньон, — широко оскалился я в ответ.

— Кстати, что там случилось-то? — полюбопытствовал валлиец, привычными, доведенными до автоматизма движениями протирая полотенцем стаканы и стопки.

— Обычное дело, перестрелка, — я пожал плечами.

— Двадцатый век на носу! — возмутился хозяин паба. — Никакой, понимаешь, культуры обслуживания!

— Ну почему… — возразил я, вспоминая прошлую ночь. — Есть культура… и ой какая культурная, я тебе скажу…

— Ага-ага. То-то я смотрю, на тебе эта культура оставила целый ряд несмываемых отпечатков.

— Все бы вам, дорогой друг, — с чувством произнес я, закончив оттирать лицо и бросая полотенце в мусорную корзину, — глумиться над высокими чувствами!

Потом я стянул рубашку и почесал грудь. Фараон поднял брови.

— Ого, — только и произнес он. Я недоуменно замер и поспешил к зеркалу.

Да уж. Действительно «ого».

Татуировка с Катриной выглядела так, будто ее сначала нанесли порохом, а потом этот порох подожгли. В самом центре ладони синьориты Катрины, которой она кокетливо помахивала на цветном рисунке, виднелся четкий круглый след. От пули.

Значит, мне только показалось, что я успел увернуться… Зато все остальное, похоже, не показалось.

Люстра в зале тяжело заскрипела. Мы оба, не сговариваясь, подняли глаза к потолку. На одном из рожков, временно превратившихся в керосинку, гордо восседал Мануанус. Закутанный во что-то невообразимое. Это что-то представляло собой жуткий калейдоскоп из шерсти, ниток, какой-то неопрятной пряжи и клочков меха.

— О-о, — простонал Фараон, глядя на это безобразие. — Теперь я знаю, как выглядит аллергия.

— Воть! — пискнул щетинистый монстр, гордо, как фотомодель, поворачиваясь то одним, то другим боком и демонстрируя изделие больного разума. Потом он достал откуда-то деревянные палочки для еды и победно потряс ими в воздухе. — Воть! Я связаль! Не мерзь!

— Я вчера, после того, как ты ушел, видел лысую лайку, — медленно и задумчиво произнес валлиец. — Почти совсем лысую. Ее хозяин, который явился, чтобы помочь нам с раненым, пытался продать бедную собаку мне всего за доллар. Я дал ему десять и попросил отвести к жене местного столяра, которая любит собак. Потом мне сказали, что Сьюзан при виде лайки чуть не разрыдалась от жалости. Сдается мне, что собачка теперь будет как сыр в масле кататься. Пока не обрастет. А еще сдается мне, что я теперь знаю, чьих шаловливых лап это дело.

— Шерсь, — упавшим голосом пропищал Мануанус. — Шерсь взять.

Он покопался в бездонных пространствах своего свитера (как это назвать еще, я попросту не придумал) и протянул в сторону Фараона что-то длинное, размотавшееся почти до пола.

— Воть. Брать. Носить! Греть! — от такого количества произнесенных за раз слов наш ручной монстр начал даже хрипеть.

— Черт побери, — с чувством сказал валлиец, рассматривая подарок Мануануса. — Да это же пояс из чистой собачьей шерсти! Как раз на мою поясницу.

Мой компаньон сурово посмотрел на съежившееся существо. Из свитера торчал только нервно подергивающийся хобот.

— Спасибо.

— Незашь! — пропищали в ответ.

— Но чтобы больше никаких лысых собак, понятно?

Дождавшись утвердительного сопения, Бриан начал прилаживать пояс на себя. Я устало присел на табурет.

— Бурная ночь? — посочувствовал валлиец. — Знаешь, не у тебя одного. Пока я дождался чертова доктора, пока мы перетащили раненого в более подходящее место… Короче, одним, как водится, веселье, а другим — тяжкий труд.

— Извини, — покаянно пробормотал я.

— Да ерунда это все, не бери в голову. Ну зачем ты здесь был нужен? И так народа хватало.

— Представляешь, Фараон, — вспомнил я, — я там Джека Лондона встретил.

— Да ладно? — валлиец даже перестал примерять новый предмет туалета. — Серьезно? И как он?

— Еще ничего не написал. Но название для будущего сборника рассказов я ему уже придумал.

— И как оно — быть причастным к истории? — с любопытством спросил мой приятель. Я подумал.

— Да как-то даже и не знаю. Кстати, я выяснил еще одну ценную вещь.

— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Фараон.

— Самородок не годится.

— Вот черт!

— А я-то как расстроился, только представь!

— И что теперь?

— Теперь? — переспросил я. — Теперь, похоже, можно ехать дальше.

«Дубовый лист» громко скрипнул потолочными балками. Мануанус Инферналис перестал стучать импровизированными спицами и подозрительно покосился на потолок.

Я потянулся, чувствуя, как хрустят суставы. Да, денек был еще тот. Но, похоже, теперь Доусон уже останется позади. Наконец-то. Все-таки хорошо охлажденным я люблю только вино и пиво.