Препод 2

Глава 23

Над Академией моргнул и исчез защитный купол. Четвёрка моих студентов, каких-то грустно-задумчивых, понурив головы, ушла из зала сразу после моих слов благодарности, а Калистратис, блаженно щурясь, как объевшийся сметаны кот, полетел сообщать куковавшему в пещере народу радостную весть.

В большом зале остались только я и Рагырда, сидевшая в углу и молча пожирающая меня взглядом.

Остатки костра посередине ещё тлели и я прошелся, распахивая остальные окна, чтобы гарь выдуло наружу. Затем остановился возле понтийки, присел на корточки, вздохнул:

— Ну спрашивай, вижу же, что хочешь.

— Так с господином не разговаривают, — внезапно, ответила та глухо, — мы слуги его и должны проявлять почтительность.

Я сразу понял, что она о Воине. Да, наверное со стороны это выглядело ужастным панибратством, понятно почему насквозь пропитанная традиционным отношением к богам, воспринимающая их как всемогущих сущностей, женщина пребывала теперь в таком шоке. Что до меня, то я, всё-таки, был продуктом совсем другой эпохи, да и другого мира. Вот только как ей ответить, чтобы не вызвать ещё больший когнитивный диссонанс?

Чуть помедлив, я произнёс, вспомнив фразу из одного фильма:

— Мой бог слугой меня не кличет.

Некоторое время та переваривала фразу в себе, затем, распахнув глаза, благоговейно прошептала:

— Неужели, ты его сын?

Весьма логичное, так-то, рассуждение. В рамках той системы мира, которая для неё ясна и понятна.

— Может сын, а может внук, а может и пра пра много раз пра внук, кто знает, — пожал я плечами, — ты же в курсе, что я из сиротского дома и родителей не помню.

Вновь наступила долгая пауза, а затем понтийка, схватившись за голову, простонала:

— Какая же я дура, в упор не замечала все эти странности в тебе, думала, ты просто не от мира сего.

Я хмыкнул, тут женщина попала в точку, я действительно был не от мира сего, но ей это знать не стоит.

— А это всё божественная кровь. Да и как бы ты выжил после полной чаши амброзии?

«Кружки», — хотел было поправить я, но не стал перебивать, собственно, какая разница.

— Ты вел себя как равный с теми кто намного знатнее, богаче и статусней тебя, словно вся их сила и власть были для тебя пустым звуком, — продолжила говорить Рагырда, — как же я была слепа.

— Зато теперь прозрела, — улыбнулся я, вполне довольный ходом её мыслей.

Теперь точно, со стороны проректора по внеучебной никакой помехи не будет. Наоборот, будет помогать, в меру сил.

Чувствовал ли я угрызения совести, так обманывая женщину? Конечно чувствовал, совесть такая штука, приличному человеку никогда спокойно жить не даёт, но в текущей ситуации это было самым верным решением. Все остальные варианты были хуже.

— Только, — я заглянул Рагырде в глаза, — пожалуйста, никому о своих выводах не рассказывай, пускай думают, что я просто удачливый сукин сын.

Та, помедлив, кивнула.

— Ну что, — поднялся я, протягивая ей руку, — пойдём к остальным принимать заслуженные почести и поздравления?

— Как-как? — переспросил Птолим, сведя брови к переносице.

— Па-ла-дин, — терпеливо повторил я по слогам, — святой воин, которому его богом дарована сила искоренять зло.

Я брякнул тяжёлой железкой об стол:

— Вот в этот самый меч Воин влил свою божественную мощь, чтобы ею я сразил мерзкого лича.

Все легаты тут же уставились на мой кинжал переросток.

— Какой-то он странный, — выразил своё мнение легат Марандо.

— Ну конечно, — кивнул я, — это же был раньше кинжал, а Воин его увеличил до размеров меча.

— Чудо! — покачал головой Сиари, — просто чудо.

Меч и правда получился необычный. С двадцати сантиметров длина лезвия выросла ровно в пять раз, до метра, но точно также, пропорционально выросли и гарда с рукоятью, став по полметра длиной каждые. Получился этакий крест. Толщина тоже увеличилась, как и вес. Только вес, надо понимать, в отличии от размера растёт в кубе, а не квадрате, поэтому весящий грамм триста кинжал, превратился в бандуру килограмм в семь с половиной. Хорошо ещё, силушки Воином даденой хватало этой железякой махать. Минус был только в чересчур толстой рукояти, но это я думал в будущем поправить.

Рубин в навершии тоже вырос, и теперь своими размерами приковывал взгляд. Емкость его также выросла в кубе. Не меч получился, а песня. По меркам земных компьютерных игр, самая натуральная легендарка.

— А как называется? — спросил Октагор.

— Называется?.. — протянул я, нахмурив брови и уставившись на оружие.

Честно сказать, название я ему придумать забыл. Вернее, ещё не думал об этом. Как-то, в суматохе, не до того было. Но мужики были правы, это не какая-нибудь штамповка тиражом в десять тысяч штук, а уникальный легендарного качества, созданный божественной силой меч, в единственном экземпляре. Оставлять его безымянным, кощунство.

Опять же, как попало тоже не назовёшь. Какая-нибудь «Ледяная погибель», совсем не вяжется с сущностью Воина. Наоборот, тут больше подойдёт что-то горячее, даже обжигающее, ну или опаляющее. Типа «Солнечный ожог» или «Вспышка». А можно как-нибудь поэтически, например, — «Рассвет». Либо по наименованию поражённого врага, — «Гроза личей», или там, — Смерть умертвий'. Можно было ещё какой-нибудь «Крушитель» или «Мститель», но это уже не нравилось мне самому, как и выспренные, — «Богом данный» или там, «Праведный гнев».

Хотелось чего-то простого и вместе с тем отражающего суть. Тут я вспомнил римлян, а затем цветочную линейку в названии оружейных систем родной страны и, улыбнувшись, сообщил:

— Гладиолус.

— Почему, Гладиолус? — удивился Птолим.

— Потому что, — развёл я руками, — Гладиолус.

— И что вы дальше собираетесь делать? — осторожно уточнил легат Марандо.

— Как что? — удивился я, — преподавать, исследовать, работать, в частности вот с вами по концепции нового облика легиона, ну и по другим грантам. Полно всего.

— А как же, — легат процитировал, — искоренять зло дарованной богом силой?

— Ну это по возможности, — махнул я рукой, — если оказия возникнет. Так сказать, попутно.

Легаты вновь переглянулись и Птолим, поднявшись, произнёс:

— Профессор Локарис, были очень рады с вами увидиться, но нам, пожалуй, пора.

— Что ж, понимаю, — поднялся я следом, протягивая руку, — и я рад знакомству. Да, когда ждать от вас грант?

— Я думаю, месяца нам хватит на согласование и выделение определённой суммы, — вежливо улыбнулся мужчина.

— Замечательно, — заулыбался я.

Покинув Академию в военной карете запряжённой чёрными лошадьми, четверо мужчин некоторое время сидели молча, затем Марандо посмотрел на коллег и недовольно произнёс:

— Почему было не предложить ему пойти в легион? Если хотя бы половина, что про него говорят, правда, то такой боевой маг нам пригодится. К тому же меч. Да и лича он сразил, где ещё такого найдём? Па-ла-дина, — повторил он по слогам.

Сиари только хмыкнул в ответ, буркнул:

— Ты же сам его слышал, — для него искоренять зло, это так, если оказия выйдет. Да и подчиняться он не умеет, бедная ректор с него уже вешается. Она, конечно, крепкий орешек, в разведке других не держат, но меня не проведёшь. А легион это единый механизм, где каждый солдат, включая нас с вами, это элемент общей системы и от того как чётко он будет выполнять свою функцию, зависит общая работоспособность. А профессор, при всём моём глубочайшем к нему уважении, нам всю систему попросту развалит. Причём с искренним желанием сделать лучше. Нет, пусть в своей Академии сидит и придумывает и новый облик, и оружие на иных принципах. Ну а мы уже сами подумаем, как это безболезненно внедрить. И денег ему дадим, главное чтобы он сам своими ручками в легион не лез.

— Ну если с этой стороны посмотреть… — протянул Морандо.

— А с какой ещё? — развёл руками Птолим, — а я ещё думал, почему он скрывает, что служил. А теперь понимаю, что это не просто так, за этим что-то стоит. Видели, какими глазами на него понтийка смотрела. Да и слухи, что он с понтами связан, явно не на пустом месте возникли.

— Интересно, — пробормотал Марандо, — что же, он, всё-таки, такого сделал, что теперь всем представляется обычным преподавателем?

— Метка Воина, благословлённый им меч, способный убивать высшую нежить. Кстати, что-то не верю я, что он его получил только что. Глубокие познания в военном деле, и понимание тактики боевых действий, — покачал головой Сиари, — нет, тут явно скрыта какая тайна. И нежить с некромантами не на последнем месте.

— Знаете, если про некромантов с нежитью подумать, а я ведь слышал когда-то, о походе понтов на Протекторат, — задумчиво произнёс легат Наутидор, — это было лет сто назад. Зачем и для чего они туда шли, до сих пор неизвестно. Князь объявил, что к походу отношения не имеет и это личная инициатива, за которую он не отвечает. А та ватага с боями пробилась в глубь Протектората и там просто исчезла. Наша Ракамакская агентура так и не смогла ничего раскопать, всё засекречено на уровне высших иерархов, куда нам доступа нет. Про вождя того похода тоже толком ничего известно не было, кто он и откуда.

— Думаешь, это он? — удивился Марандо, — но сто лет… Локарису на вид лет тридцать всего.

— Если он избранный Воина, тот мог его и омолодить. Или оживить. Это, кстати, объясняет такой опыт и знания, и легенду о сиротстве. Как и его эффективность в борьбе с нежитью. И, может даже, причину появления здесь. Вполне возможно, что Воин его и направил сюда. Божьим провидением.

— Возможно, — кивнул Марандо, — тогда действительно, лучше его не трогать, денег подкинуть и пусть работает. Не лезть в божественный замысел.

— Создать лича, чтобы вынудить бога дать ему силы и божественный меч, — глухо произнёс Ботлер, сидя на полу в подсобке под лестницей, обняв себя за колени, и мерно раскачиваясь, — и я ему в этом помог. Вместо того чтобы убить.

— Бари, не вини себя, — произнёс Авсан, опираясь о дверной косяк и сочувственно глядя на морально терзающегося товарища, — коварство Чёрного плаща велико.

— И теперь точно никто не поверит в то, что он некромант, — с горечью заявил парень, — даже если он прилюдно поднимет орду нежити. У него божественный меч, это перевесит любые доводы.

— Но мы-то знаем, — выдохнул Тар, присаживаясь рядом и кладя руку тому на плечо, — нас этот меч не обманет.

— Знаем, — мрачно повторил Бари, — только толку?

— А я бы, чем сидеть тут и заниматься самокопанием, — вклинился в разговор доселе молчавший Маршуш, — скорее задумался о том, зачем ему такой меч и божественная сила?

— И то правда, — поддержал его Авсан, — не просто же так он его получил, чтобы положить на полку и любоваться. Лича он всегда мог убить и так, значит меч нужен для чего-то другого. Для чего?

— Действительно, — Бари поджал губы, — что-то я чересчур размяк.

Парень рывком поднялся на ноги, кивком поблагодарил друзей за поддержку и решительно произнёс:

— Давайте выясним, зачем он ему, а затем просто не дадим ему совершить то плохое, что он задумал.

— Да! — воскликнул Авсан, протягивая вперёд кулак, — все вместе!

Остальные трое тут же положили ладони сверху, после чего парень закончил фразу:

— И на одного!

Вернувшись к себе, в кандейку за аудиторией, я отодвинул со средней полки стеллажа в сторону часть бумаг и уложил меч. Стеллаж был уже чем гарда и часть её торчала, но не критично и я не стал что-то менять. Затем разделся и уложил рядом боевую мантию.

— Полежи пока здесь, — я ещё раз огладил рукоять оружия, повторил его имя, словно пробуя на вкус, — Гладиолус.

Остался вполне доволен. Легендарный меч, как и положено, выглядел необычно, солидно и внушительно, и имя имел необычное. Точно запомнится, не то что какой-нибудь «Убийца чудовищ» или «Крушитель костей».

Подумал, что надо бы заказать специальную подставку или доску с креплением на стену, чтобы красиво его разместить и табличку с именем и кратким описанием кем, когда получен и от кого, прибить. А рядом табличку с описанием подвига. Мол, в неравной схватке, героически зарубил лича, такого-то числа такого-то года.

Оставшись в привычной мантии, посмотрел на себя критически в зеркало, затем поправил причёску, поплевав на ладонь и пригладив волосы.

— Ну вот, теперь можно и к Сильвии.

Некоторое время ректору было не до меня, она успокаивала взбудораженных студентов и особо впечатлительных преподавателей, разгоняя обратно по аудиториям и налаживая обучающий процесс. А когда всё более-менее пришло в норму, позвала меня к себе в кабинет.

— Значит так, — произнесла она, строго смотря на меня, — никакого лича не было.

Женщина выглядела устало, всё-таки нервотрёпка была знатной, но глаза смотрели пристально и даже чуточку зло.

'Неужели она знает, что это всё из-за меня? — я чуть заёрзал на стуле, чувствуя, как к щекам приливает кровь.

На всякий случай, послушно кивнул:

— Не было.

— Я серьёзно, — Нодерляйн, подошла к окну, смотря куда-то вдаль, — если в городе узнают, что у нас тут чуть было не провела свой ритуал высшая нежить, это очень плохо скажется на репутации Академии и доверии жителей города к нам. Никому не нужно такое соседство.

— Но лич же побеждён, — заметил я.

— Пусть побеждён, но он был и даже этого факта хватит, чтобы половина горожан начала задумываться о переезде из Анкарна. А половина родителей наших студентов, исключительно из соображений защиты, будут подыскивать своим чадам другое учебное заведение. Так что нет, такой славы нам не надо. Надеюсь, ты это понимаешь, Вольдемар?

— Понимаю, — кивнул я следом, — как не понять.

— Студенты ничего не видели, только слышали сработавшую сигнальную сеть, а преподавателей я всех предупредила, так что широкой огласки быть не должно. Слухи будут, куда без них, но это такая вещь, что начнут с лича, а закончат обсуждением личной жизни профессора Тифолда.

— А что он опять? — заинтересовался я.

— А-а… — женщина поморщилась, махнув рукой, — устроил оргию со студентками прямо в карете, в двух шагах от магистрата.

— Вот подлец, — покачал я головой.

— Но внимание отвлечёт, — буркнула Нодерляйн, — ладно, вроде с основным разобрались. И это…

Она подошла ко мне, а затем крепко поцеловала.

— Спасибо.

Мне стало неловко. Нет, поцелую я был рад, вполне. Вот только она искренне считает меня спасителем Академии, в то время как я же сам её чуть и не погубил, пусть и совершенно того не желая.

— Да не за что, — потупившись, ответил ей.

— Есть, есть за что, — ответила та, — хоть ты и заноза в заднице, Вольдемар, но чтобы мы без тебя делали, не представляю.

«Жили бы куда спокойней», — мелькнула мысль, которую я тут же постарался отогнать.

В конце концов, всё хорошо, что хорошо кончается.