Предвестник Бури

Глава 6 ДЕНЬ ЦЕНОЮ В ЖИЗНЬ

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ДЕНЬ ЦЕНОЮ В ЖИЗНЬ

Безвременье. Данные по дате все еще отсутствуют.

Республика Карелия, остров Тулос

Сказал слово, потрудись выслушать собеседника

Остановившись на месте, чтобы немного передохнуть, Виталик извлек из кармана сотовый и уставился на покрытый паутиной трещин экран. Батарея держала очень хорошо — за сутки что они провели на острове, разрядилась всего на четверть. Это в городской суете, приходилось постоянно думать о дополнительном заряде: покупать внешние аккумуляторы, забегать в метро к стойкам и искать розетку в кафешках. Здесь же, в виду отсутствия связи, телефон находился в режиме вечного ожидания — вот только чего? Связаться с ними все равно никто не мог.

— Ну, что там? — заглянув через плечо приятеля, поинтересовался Артем.

— А ничего, глухо как в танке, — недовольно фыркнул Виталик. — Я думал, когда на возвышенность поднимемся GPS возьмет.

— Такой взрослый, а все в сказки веришь, — язвительно улыбнулся Олег.

— Иди ты!

— А я что делаю? Иду как видишь. Вот только куда и зачем пока неясно.

В отличие от молодых и полных сил мужчин, старик преодолевал каменные ступени очень легко, словно не было за плечами нескольких пройденных километров. А ведь вначале едва передвигал ногами, шаркая стертой обувью по камням.

— Не притомились, сынки? — поинтересовался старец у мужчин.

— Есть немного, — признался Артем. — За вами и не угнаться. Прям с ног валюсь.

Олег не мог не согласиться:

— Иу меня такая же ерунда. Прямо как будто кто на плечи давит. Виталь, это не ты случаем?

— Спасибо что сказал, теперь так и сделаю, — недовольно отозвался весельчак.

В ответ старец в очередной раз пригладил широкую бороду и наставительно объяснил:

— Так то грехи ваши, дорогие мои. Взбираться по этой тропе надобно с молитвой. А без молитвы никак. Нам еще идти и идти, а у вас дрожь в коленях. Нехорошо это. А ну повторяйте за мной. «Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Господа с небесе данный, прилежно молю Тя, Ты мя днесь просвети и от всякого зла сохрани…»

— Погодь, отец, — взмахнул рукой Виталик. — Давай вот только без этой ерунды. Мы тебе помочь вызвались: как бы бартер — дашь на дашь. Ты нам, вы нам. Понимаешь? Так сказать: деловые отношения. Поэтому давай придерживаться как бы установленного регламента.

Олег и Артем промолчали. Старцу же не понравились слова хохмача.

— Да как же без молитвы-то. Без нее ни в каком деле результат не будет. Тем более в таком сложном как наше…

— Ээээй, а ну постой, — перебил его Виталик. — В каком «таком»? Давай бать, поясняй. Ты вроде говорил огород тебе вскопать. Мы поэтому, собственно говоря, и согласились. Верно ребят?

Что ни говори, а в данном случае, весельчак был прав. И Олег мысленно признал это. Даже старец, и тот, согласился. А в следующую секунду, попытался развеять возникшее опасение:

— Вскопать-то надо, от этого я не отказываюсь. Вот только не огород, а полянку одну особенную. Поработаете немного лопатами и отпущу я вас домой, не переживайте вы так. Да и кто же на полпути от цели назад поворачивает, а? Вы лучше за мной молитву повторяйте, а обо всем после покумекаете, время будет.

Ответ старика никого не удовлетворил. И в первую очередь Виталика. Зашвырнув в бурьян лопату, он показа всем нелицеприятный жест и поспешил вниз по дорожке. Кажется, он сказал еще что-то про душевную болезнь старца, но этого уже никто не слышал.

Ноги сами несли его вниз, подальше от странного холма, и не менее странного деда, больше похожего на заплутавшего бомжа-попрошайку.

Оступившись, Виталик едва не полетел вниз — в последний момент все-таки удержал равновесие и устоял на ногах.

«Еще убиться здесь не хватало», — мысленно поругал он себя.

Сделал еще пару шагов и остановился как вкопанный. Дорога, по которой он собирался спуститься к подножию холма, внезапно закончилась. Вместо привычных гладких камней впереди зиял самый настоящий обрыв. Большой, метров семь-восемь, не меньше. А по бокам, высокая трава и совершенно непонятно, можно ли как-то обойти, или нет.

— Что за чертовщина? — на этот раз весельчак озвучил свои мысли. И произошло это по причине того, что он точно помнил: никакого оползня здесь в помине не было и быть не могло.

Но на этом чудеса не закончились.

Решив во чтобы то ни стало вернутся назад к домику, Виталик попытался обойти препятствие взяв немного левее. Вытоптал траву, он уже собирался сойти вниз, когда ему на глаза попалась брошенная им лопата. Лежала она поперек, черенком вверх, словно указывая верный путь.

Поплевав через левое плечо, беглец перешагнул через лопату и сделал шагов на двадцать ниже, пока не уткнулся в новый обрыв, раза в два больше предыдущего. Но самым удивительным и пугающим было вот что: инструмент, который он взял в церкви, оказался воткнут в землю. Словно дожидался своего хозяина, когда тот возьмет его в руки.

06 июля 2018 года. Утро.

Гагаринский переулок, недалеко от Российской академии музыки

Преследование чаще угнетает преследователя, чем жертву

Остановившись напротив дома с цифрой № 11, Валера бросил случайный взгляд на изображения злобных горгулий и возвышающихся на крыше грифонов. Пройдешь мимо десять раз и не заметишь, а сейчас поглядите — будто специально на глаза попались. Только почему-то взирали эти жуткие создания не на улицу, а поперек, словно самостоятельно изменили изначальное положение. Участковый испуганно сглотнул ставший в горле ком.

Когда он убивал первый раз, у него не было и тени сомнения — так надо! — и по другому быть не может. Являясь оружием древнего божества, он не видел перед собой никаких препятствий. Но сейчас что-то изменилось. Может все дело в условиях этой жуткой, болезненной игры? Первую жертву необходимо было лишь склонить к смерти. Без всякого насилия. И у Валеры хватило времени все взвесить, спланировать, подготовиться и осуществить задуманное.

Теперь же Безликий начал торопить. Вручил Валере ритуальный кинжал и наделил информацией, даже не дав возможности сориентироваться. Иди и сделай!

Жертва — мужчина средних лет, грузный, одутловатый, как шашлык на вертеле. С огромным животом и непропорционально длинными руками. В руках саквояж со скрипкой. Так сказать: человек искусства.

«Чем же ты помешал нашему покровителю?» — задался вопросом Валера.

Остановившись на пересечении улиц, жертва нервно обернулась.

«Неужели что-то заподозрил?»

Отошел в сторонку, нагнулся, завязал шнурок.

Нет, кажется просто особенности характера. Излишняя мнительность и все такое, успокоил себя Валера. Однако, музыкант шагая по Гагаринскому переулку, почему-то повернул в противоположную от Арбата сторону.

Участковый недовольно выругался. Последовательность событий, которые вчера показал Безликий, изменилась. Как такое возможно⁈ Музыкант должен был заглянуть в кафе «Бристоль», хорошенько подкрепиться и только после этого отправиться на Поварскую, в училище.

Изначально Валера рассудил таким образом: легче всего будет избавиться от жертвы, подстроив несчастный случай. Например, толкнув под машину. Только для начала надо подсыпать сон-траву, иначе ничего не выйдет. Вдруг, выкрутится или отделается травмами. А требуется действовать наверняка.

План хоть и хлипкий, но верный.

Отвлечь музыканта в ресторанчике не составило особого труда. А когда отрава начнет действовать, мысленно увести его к новому Арбату. Шоссе оживленное, тачки крутые — такие скорости не сбавляют.

Других вариантов осуществить задуманное, Валера не видел.

И вот теперь, когда все шло коту под хвост! — участковому пришлось судорожно искать новые возможности. Но в голову ничего не шло.

В этот самый момент в бок предательски кольнули кожаные ножны.

Просто подойди, и убей!

Видимо, это был единственный способ решить возникшую проблему.

Пока Валера размышлял, слегка сбавив шаг, но не выпуская музыканта из поля зрения, тот свернул в Большой Левшинский. Остановившись напротив магазина с вывеской «АНТИКВАРIAТЪ», музыкант вновь склонился, чтобы завязать шнурок. А когда разгибался — резко обернулся.

Такого Валера никак не ожидал. Растерявшись, участковый кинулся в подворотню, но уткнулся в покрашенную в черный цвет решетку. Закрутился на месте, но быстро сориентировался. А когда выглянул из-за угла, понял, что музыкант исчез. Улица была пустой. Все-таки заметил! Или нет? Тогда что? Простая случайность? Или все-таки сбежал? — закрутились нехорошие мысли. Не похоже. За пару секунд пропасть из поля зрения практически невозможно. Куда ему спрятаться? Правильно, некуда. Подъезды все под кодовым замком. Во внутренний двор тоже просто так не попадешь.

Добравшись до соседнего дома, Валера закрутил головой. Даже спросить не у кого — ни одного случайного прохожего.

И тут его взгляд остановился на приметной зеленой двери небольшого магазинчика, над которым и располагалась выполненная на старинной манере вывеска. Из узкой стеклянной полоски на участкового взирало его собственное отражение. Взволнованный взгляд, небритое лицо и растрепанные волосы — раньше он бы никогда не позволил себе выглядеть так расхлябано, а теперь, после смерти, пропало всякое желание хоть как-то следить за внешностью.

Приблизившись к приметной двери, Валера поднял глаза и уставился на огромный медный колокольчик. Тот слегка покачивался. Но ведь в лавку никто не входил и не выходил… Разве только музыкант, который, надо заметить, именно здесь сбавил шаг, чтобы завязать злосчастный шнурок.

Войдя внутрь, Валера поздоровался с продавцом — интеллигентным старичком с кудрявыми бакенбардами и крохотными, хитрющими глазами. Поправив очки в тонкой оправе, тот мило улыбнулся посетителю. Одет он был подобающе данному заведению: нарукавники поверх белоснежной рубашки в полоску и темный фартук.

Решив осмотреться, участковый прильнул к одной из витрин с дорогими настенными и каминнымичасами. Товар здесь был исключительный. Дорогой, блестящий, словно в музее. И судя по всему не подделка, а старинный.

Немного покружив по залу, Валера бросил взгляд немного левее: кроме него, других посетителей в магазине не наблюдалось. Зато имелся еще один зал, скрывающийся за массивным бархатным занавесом красного цвета.

Решив не лезть на рожон, участковый для начала прощупать почву и обратился к продавцу с дежурным вопросом:

— Простите, туда тоже можно?

— Можно-можно, — радостно ответил продавец, но на всякий случай, пояснил: — Только товар там очень дорогой. Эксклюзивный.

— Благодарю за разъяснение.

Осторожно отодвинув занавес, Валера сунул голову внутрь и, погрузившись в полумрак небольшого помещения, прищурился. Комната располагалась на три ступени ниже, а свет немногочисленных ламп был направлен исключительно на витрины. Центр же комнаты растворился во мраке.

Вступив на первую ступень, Валера внезапно почувствовал за своей спиной чужое присутствие. Обернувшись, он почти нос к носу столкнулся с музыкантом, которому только этого и было нужно. Рука участкового инстинктивно нырнула под куртку, туда, где находился кинжал. Но он не успел извлечь его из ножен. Музыкант резко ударил преследователя кейсом прямо в грудь.

Оступившись, Валера попытался нащупать точку опоры. Но не смог этого сделать, потому что, отклонившись назад, не упал, а начал парить. Точнее не парить, а падать, будто под ним разверзлась земля.

Продолжалось это очень долго. Мимо проносились сгустки темноты — острые пласты земли, корни деревьев цепляли за одежду, а потом, оказалось, что он лежит на чем-то твердом. Никакой боли от удара. Просто раз — прямо под тобой земля.

С 1664 года здесь располагалась Стрелецкая слобода. Широкие улицы, вечный мужской гомон и залихватский свист проносящихся мимо всадников, поднимающих настоящие столбы пыли. Поселение внутри города жило своей жизнью.

Встав с земли, Валера уставился на двух вооруженных людей в красных кафтанах с белой перевязью на груди. Шли они широким размашистым шагом и вели довольно громкую, напоминающую спор, беседу. Вооружены служивые были саблями и фитильным ружьями, которые неуклюже подпрыгивали на плече.

Но главное, что больше всего поразило Валеру, пройдя мимо, солдаты не обратили на него никакого внимания.

Правда, удивляться пришлось недолго. Не успел он прийти в себя, как получил мощный удар в спину. Согнувшись пополам, Валера развернулся, уставившись на музыканта. Выглядел тот более чем странно. На лице непроницаемая повязка, но не из ткани, а из дыма. Как оказалось — это не мешало ему видеть своего противника.

Злобно заскрипев зубами, музыкант занес над собой непонятно откуда взявшийся дрын и уже собирался опустить его на голову преследователя, но немного помедлил, и Валера успел откатиться в сторону. Удар пришелся в землю, подняв клубы пыль.

— Урод! — прорычал музыкант. — Не получишь ты меня! Не надейся!

Последующие атаки вышли более резкими, злобными. Но и тут участковый не сплоховал. Увернулся, и даже умудрился вскочить на ноги.

Возникла пауза.

Оба тяжело дышали.

Музыкант выглядел уставшим. Руки начали подрагивать, вынудив его опустить дрын.

— Сейчас ты у меня отхватишь! — на выдохе пробасила жертва.

— Это вряд ли, — оскалился Валера и извлек из-под одежды кинжал.

Шансы подобная демонстрация оружия естественно не сравняла, но вынудила музыканта замешкаться.

В слободе кипела настоящая жизнь: вдоль деревянных домов прогуливались товарки, мужики спешили по своим делам — кто на службу, кто по иным поручениям, а дети кружились возле двора, увлеченные разными играми. И никто из них не замечал развернувшуюся на улице схватку.

Небольшая передышка пошла Валере на пользу. Перехватив кинжал удобнее, он решил занять выжидательную позицию — пускай его противник совершит ошибку первым.

Было видно, с каким трудом музыкант пытается взять размах для нового удара. На его лице выступил пот, кожа побагровела.

— На-а-а-а!!! — прорычал противник.

Совершив полукруг, дрын пролетел мимо, потянув за собой человека. Чтобы сохранить равновесие, пришлось повторить движение в обратную сторону. И опять безрезультатно. Удар получился еще более неуклюжим и медленным.

Поэтому, когда музыкант занес жердь в третий раз, Валера окончательно осмелел и атаковал. Приподняв ногу, участковый умудрился отбить дрын и оказался в непосредственной близости от противника. Взмахнул кинжалом. Удар прошел в опасной близости от тучного тела жертвы — кажется, даже слегка коснулся одежды. Нервы у музыканта в итоге сдали, он кинул жердь в сторону и помчался прочь.

Бежать пришлось недолго. Свернув в один из дворов, где стояла огромная телега с сеном и возвышалась поленница, Валера перешел на шаг. Жертва находилась где-то рядом. Он буквально слышал тяжелое, прерывистое дыхание.

Дойдя до угла, участковый осторожно заглянул за поленницу и тут же получил удар по голове. А потом еще один, и еще.

Отбросив деревянную чурку, музыкант разразился надрывным смехом. Склонившись над своим преследователем, он напоминал злого гения, который умудрился с легкостью поработить весь мир. И хотя его все еще била нервная дрожь, вскоре пришло спокойствие. Главное — ему удалось выжить, а остальное — неважно.

Вытерев об штанину потные руки, музыкант склонился над мертвецом: исключительно из любопытства, чтобы удостовериться — опасность окончательно миновала или стоит добить. И тут же поплатился за неосмотрительность.

Ритуальный кинжал вошел прямо в сердце.

Охнув, музыкант изменился в лице. Медленно распрямился. И провел рукой по лицу, будто желая избавиться от кошмарного наваждения. На самом деле, он сдирал дымную маску. Потом пошатнулся и неуклюже осел на землю — его взгляд был прикован к неподвижному телу убийцы.

Валере понадобилось усилие, чтобы вставить челюсть на место. К слову, боли не было никакой, то есть абсолютно. Но самое удивительное, что бывший участковый начал привыкать к особенностям своего посмертного существования. Встав на ноги, он ощутил, как хрустнуло множество костей, кое-как встав на свои места.

Отряхнувшись, Валера приблизился к жертве. Извлек из тела кинжал, и убрал его обратно в ножны. Так лучше, так правильно, — подумал он. Это не убийство, а борьба, в которой один из нас вышел победителем. От этих мыслей на души стало спокойно.

Музыкант все еще был жив.

— Переиграл, по всем статьям, переиграл, — тихо прохрипел он.

— Так уж вышло, — признался Валера. — Сегодня повезло мне.

На лице жертвы возникла кровавая улыбка:

— А завтра повезет мне.

— Нет, не повезет, — уверенно заявил убийца. — Для тебя не существует ни завтра, ни послезавтра, впрочем как и для меня. — Дальше с его губ сорвались слова заклятья. Только голос был чужим: глубоким и отдающим ржавчиной. Так должен был говорить Безликий, но никак не Валера.

Когда последняя фраза слетела с языка, убийца ощутил, как стремительно тает окружавший его мир. Чужой мир. Но если быть до конца точным: ожившие воспоминания не исчезали, а сгорали, будто бумажный лист. Сначала на горизонте, среди ровного ряда домов появилась крохотная маленькая точка, которая быстро заполнила собой пространство. Все вокруг внезапно надулось и лопнуло, а по краям расползлась огненная граница.

Уже через минуту Валера стоял посреди антикварной лавки, напротив все той же витрины с дорогими старинными часами.

— Что-то будите брать? — раздался равнодушный голос продавца.

Несостоявшийся покупатель покачал головой:

— Пожалуй, не сегодня. В следующий раз.

— Следующего раза может не быть, — послышалось странное предупреждение.

— Возможно, вы и правы, — не стал спорить Валера. — Но я сделал свой выбор. Прощайте.

Оторвавшись от изучения какой-то объемной книги в кожаном переплете, продавец поправил очки, улыбнулся:

— Удачного вам дня. Всегда рады видеть вас.

Оказавшись на улице, Валера устало вздохнул, и бесцельно побрел в сторону перекрестка. Совершив ритуал, он понял одну неоспоримую истину — деваться больше не куда, Безликий окончательно обрел над ним власть.

06 июля 2018. День.

Неподалеку от Козицкого переулка…

Иногда мольбы слышит даже глухой

Здешний переулок, именуемый Козицким, назывался так не случайно. Он был местом особой силы. С виду весьма не приметный — не большие доходного дома, заборчики и пристройки — скромные особняки в стиле классицизма одним словом. Но если стряхнуть с архитектурных шедевров столетнюю пыль, или даже двухсотлетнюю, то все вокруг заиграет совершенно иными красками. Современные постройки исчезнут до самого кирпичика и откроется дополнительное пространство, а наружу, словно черт из табакерки, вынырнет одно таинственное придание. Но здесь находится лишь его призрачный отголосок. А сам источник — неподалеку.

Достаточно выбраться на Тверскую, и мы сразу упремся в странный, заброшенный дом с выбитыми окнами и обвалившейся крышей. Построен он давно, еще во времена Екатерины II. Удивительное дело, ни один из хозяев дома не задерживались здесь надолго. Прозоровские, Голицыны, Куракины — владельцы сменяли один другого, пока в здании не открыли «Пушкинский театр». Правда представители искусства продержались немного дольше. Вот тогда-то и поползли слухи что завелись в этом самом доме черти. И ведь не на пустом месте взялись такие разговоры. То кирпич с того дома упадет, то грохот ржавого железа послышится. Ну а потом и вовсе страшное приключилось. По ночам на улице из театра призрак стал выходить. Сам высокий, тощий, будто струна. Лица нет, зато руки целых четыре имеется. Долго такое народ терпеть не мог и вскоре потянулись вниз по улице груженные обозы. Уходили рабочие кто как может — кто босой, кто хромой, главное, подальше от этого дома.

Буквально за пару дней опустела практически вся улица…

Отдышавшись, Рита уставилась на мощенную дорогу. Шаг за красный занавес откликнулся головной болью.

Привычная Москва стала другой. Более легкой, разгульной. Вместо машин — экипажи, никаких столбов, бордюров и прочих нагромождений. Даже деревянные вывески смотрелись на домах более гармонично, чем современный авангард. Все здесь было хорошо и уютно, если не считать этого ужасного, покрытого копотью дома.

— Я наверное брежу, — попыталась сама себя успокоить девушка.

Но последующие события быстро убедили ее в обратном. Женский силуэт промелькнул прямо перед Ритой. Беспечно — словно видение. Она только и успела заметить широкую, в пол, юбку и цветной платок. А следом, в обратном направлении, пронеслась груженая повозка. Улица вновь опустела.

Рита с неохотой вернулась к изучению ужасающего своим видом дома. Рука сама обхватила рукоять ритуального ножа, что скрывался под джинсовой курткой.

Все с самого начала пошло не так…

Проклятая совесть и откуда она берется? Тем более у мертвеца. Какое ужасное словно — не первое — второе. Мертвец, преследующий живых. Рита недовольно поморщилась. До назначенного часа оставалось не так много времени. Всего десять минут и жертва спуститься вниз по эскалатору и подойдет к самому краю платформы, чтобы выглянуть на встречу приближающемуся поезду. (Рита отчетливо видела это в своем ведении). Дурная привычка многих пассажиров! Вполне может окончится несчастным случаем.

Все произошло с поразительной точностью. Жертва подошла к краю, переступила запретную черту, слегка отклонилась в сторону — призрачный огонек появился из мрачного туннеля. Отличный шанс! Другого такого точно не будет! Подойди — толкни, — настойчиво предложил внутренний голос.

Рита сделал шаг, еще один, и… остановилась. Замерла как в копанная. Будто каменное изваяние.

Поезд промчался мимо и девушка быстро промелькнула между выходящими пассажирами.

Проклиная себя за нерешительность, Рита зашла в тот же вагон.

Может ли человек желать смерти другому человеку, когда сам прошел через это⁈ — возник в голове не совсем правильный, а точнее, совершенно неправильный вопрос. На такой не то что сходу, за всю жизнь ответа не найдешь. Будешь строить доводы, задаваться всякими уточнениями: смотря какой человек… смотря в каких обстоятельствах… смотря за что…

Тряхнув головой, Рита попыталась избавиться от ненужной чепухи, что непонятно как взялась в её голове.

Ответ пришел сразу.

Безоговорочно.

Нет, она никогда не пожелает другому человеку смерти, просто не сможет.

Второй шанс избавиться от жертвы выпал минут через двадцать. Остановившись на мосту жертва залюбовалась городскими проспектами. Великий город — построенный на ужасных, вонючих болотах, за долгие столетия конечно же преобразился. Любо-дорого посмотреть. Шелуху прошлого запрятали под брусчатку и асфальт, гнилые остовы скрыли пышными парками и садами, гиблые места — замуровали в фундамент могучих построек. И теперь город стал могучим оплотом возрождающейся империи. Стремящейся стать не третьим, а первым Римом.

Рита рассчитала все верно. Между ней и жертвой ровно двадцать шагов: бегом преодолеет в считанные секунды. Хорошенько толкнет плечом — и дело в шляпе.

Это несложно. Ты уже это делала раз. Помнишь? Вчера. Ну нежели так сложно⁈ — принялся уговаривать хозяйку внутренний голос. Сегодня он был неимоверно настойчив. — Давай! Начинай! Раз, два, три… Побежала! — Но команда не сработала. Рита осталась стоять на месте и размышлять . — Ну чего ты медлишь? Не тупи! Она ведь сейчас уйдет! И ты не успеешь.

— Ну и пусть себе идет, — непонятно к кому обратилась Рита.

— Что значит пускай? — оживший внутренний голос разрывался между недоумением и праведным гневом. — Я тебе сказал, хватит дурить!

— Повторю сегодня, придется делать это и завтра, и послезавтра. А я не хочу! Слышишь ты меня, не хочу! — Последняя фраза превратилась в крик.

Девушка испуганно обернулась. Наградив Риту настороженным взглядом, она быстрым шагом направилась к ступенчатому спуску.

— Получила… — тяжело вздохнул голос.

— Получила, — согласилась Рита, и дав жертве немного форы, направилась следом.

Конечной точкой был Институт Искусствознания что укрылся в недрах Козицкого переулка. Именно здесь и должно было все свершиться! За тридцать минут, что Рита потратила на дорогу, она твердо решила — стоит доверять внутреннему голосу. У нее слишком мало сил, чтобы противиться Безликому. Возможно вскоре все изменится. Но не сейчас…

Она подошла к зданию со стороны Тверской, жертва выбрала маршрут через Большую Дмитровку. Встретились они у порога. Возле дверей девушка остановилась и задумчиво оглянулась — её взгляд выражал крайнюю озабоченность. Рита растерянно замерла. Их разделяло не больше двадцати метров, расстояние прицельного выстрела. Но у Риты не было пистолета. И возможно в этом была очередная ошибка охотницы.

Зачем она полезла на рожон?

Выдала себя с потрохами!

Всего несколько секунд они смотрели друг на друга, словно пытаясь угадать мысли. Но по каменному лицу Риты вряд ли можно было что-то прочитать. Видимо это и стало причиной бегства.

Жертва резко отпрянула от деревянных дверей и кинулась по улице в направлении метро. Оцепенение охотницы длилось недолго. Сработали инстинкты. Или она получила сильнейший импульс, посланный Безликим.

Прижимая короткую джинсовку, из-под которой предательски торчало ритуальное оружие, Рита побежала следом за жертвой.

Что происходило дальше, мало поддается какому-либо объяснению. Пробегая небольшой купеческий дом, Рита свернула налево, оббежала шлагбаум, и устремилась в жилой дворик: из-за деревьев показалось массивное кирпичное здание и детская площадка. Но главное, что девушка все еще была в поле зрения. Охотница не смотрела по сторонам, пытаясь не упустить жертву. По этой причине, Рита не сразу поняла откуда взялась бельевая штанга и развешенное не ней бельё. Но она точно помнила — девушка побежала в этом направление.

Оттолкнув в сторону мокрую простыню, какие-то, застиранные до дыр, вещи, охотница совершила последнее движение чисто механически. Тяжелый, алый занавес покорно пустил ее внутрь. С этой минуты и началась полная неразбериха…

Двор наполнился звуками: совершенно непривычными и нетипичными для современной Москвы. Крики толи гусей, толи какой другой домашней живности, залихватский свист и недовольное понукание. Двор превратился в жужжащий улей.

Замедлив шаг, Рита обернулась. Неподалеку, будто из-под земли, возникла коновязь, с замученными лошадьми. Мимо пробежала толпа ребятишек — оборванцы, с черными, как смоль пятками. И откуда они только здесь взялись?

Потрясения начали сыпаться на нее как из рога изобилия, и не было возможностинемного поразмыслить, чтобы найти хоть какое-то рациональное объяснения. Впрочем, безликий предупреждал, что мир подобен бриллианту — он также многогранен и непостижим…

И вот теперь, Рита стояла напротив пугающего дома, и пыталась отыскать в себе силы, чтобы двинуться дальше.

— Нашла где спрятаться, стерва… — недовольно пробурчала она себе под нос.

По дороге проскрипела старая телега. Возница явно видел десятый сон. Опустив голову, клевал носом. Но лошадь знала дорогу, поэтому спокойно брела себе без лишнего понукания.

— Ну ладно, двинули, — подтолкнула сама себя Рита.

Со двора, здание выглядело еще более угрожающе. Возможно всему виной был его потрепанный вид. Пустые окна пугали мрачной пустотой, а полуразрушенный фасад и ступени лишь подтверждали полное запустение. Рита покосилась на окантовку старой вывески, гласившей «ЛАВКI НЕПРIЯТНОСТЕЙ». Странное название, странные буквы. Ощутив как по спине пробежал холодок, Рита все-таки извлекла из ножен ритуальный кинжал. Правда, здесь, в этом непонятном мире, он выглядел иначе, как обычный перочинный нож.

— Эй, выходи, я тебя не трону! Давай поговорим, — внимательно изучая широкий холл, крикнула Рита. Притаившийся внутри мрак ей не ответил. — Слово даю! Просто обмолвимся парой слов, и все, — повторила попытку охотница.

Ожидание длилось почти вечность. Минуту, две, десять… Потом, на верхнем этаже, слева, кажется что-то зашуршало — тень похожая на человека промелькнула в окне. Желая подтвердить свои миролюбивые намеренья, Рита убрала нож и продемонстрировала пустые ладони.

— Вот видишь: я держу слово.

Тень слега дернулась, но не ответила.

— Брось, выходи. Чего прятаться?

Опять ожидание. И теперь уже было не понятно разговаривает ли Рита с жертвой или в окне никого нет.

— Я все еще жду… — напомнила о себе охотница.

— Да пошла ты, мертвая тварь! — внезапно раздался надрывный крик.

Изнутри послышался шум: быстро удаляющийся шаги.

— Стало быть, ты все-таки здесь, — хищно улыбнулась Рита. Перочинный нож вновь возник в ее руках.

Широкая лестница предназначенная для гостей театра вела на второй этаж, в небольшое овальное фойе. От былого величия, здесь не осталось и следа. Коридоры, пролеты, залы были заполнены старым хламом и испорченной мебелью. Причем, судя по разломом и трещинам, театральный инвентарь в буквальном смысле рвали на части.

Задержавшись у входа в зрительный зал, Рита резко обернулась. Возможно, ей всего лишь показалось, что кто-то осторожно следует за ней следом. Но ощущение неведомого соглядатая росло. И это точно была не жертва.

Напряжение росло.

Слегка пригнувшись, охотница замерла. Её внимательный взгляд заскользил сначала по лестнице, а затем перекинулся чуть выше. Разбитые окна, оборванные портьеры, на полу — скомканные, словно бумажный лист, ковры. Дальше шла гардеробная. За деревянной стойкой ровные ряды вешалок. Удивительно, но некоторые вещи, к примеру, старый плащ, все еще дожидался своего хозяина.

Продолжив изучать обстановку, Рита внезапно вернулась обратно, к гардеробу. Плащ, который так поразил её — отсутствовал. Ещё секунду назад он висел на самом видном месте, а теперь раз! — как не бывало.

Теперь настало время охотницы испытать неприятное чувство обеспокоенности.

Неизвестность! Какой же сильный и многогранный страх у этого казалось бы вполне безобидного явления.

Попятившись назад, Рита на третьем шаге уткнулась в стену. Что-то тяжелое, острое коснулось ее плеча. Короткий вздох вырвался сам собой. Повернув голову, охотница обнаружила висящие на стене картины. Портреты некогда знаменитых актеров, составлявших свет богемной жизни того времени, сейчас походили на экспонаты паноптикума. Рамки висели как попало, но большинство, лишившись шнуров — просто были приставлены к стене. Впрочем, поражало другое. Актеры и актрисы изображенные на картинах выглядели безобразно до жути. Испещренные трещинами лица, всклокоченные парики, у многих вместо глаз зияли глубокие дыры, из которых выглядывали шляпки гвоздей.

Самые настоящие мертвецы воплоти.

Рита инстинктивно прикоснулась к своей коже — не проявились ли симптомы страшной болезни у нее. В этот самый момент за спиной послышались быстрые хлюпающие шаги, словно кто-то решил пробежаться босиком по лужам. Рита резко обернулась. Никого… Через секунду звук послышался с противоположной стороны.

Опять пусто.

Настоящая чертовщина.

Или все-таки издевательство жертвы?

Рита прекрасно понимала, что собирается убить не обычного человека. Именно по этой причине и понадобилось особое оружие. Только, как оказалось, этого мало. Для начала, необходимо побороть собственный страх и нерешительно.

Внезапный удар, заставил охотницу встрепенуться. Звук был такой, будто упало что-то металлическое.

И вновь никакого и ничего.

Она была в коридоре абсолютно одна. Опустив взгляд, Рита уставилась на старый, тряпичный мячик. Взлохмаченный, грязный, он напоминал мертвую крысу. Присмотревшись, девушка отпрянула назад. Это действительно был мерзкий грызун. Из коридорной пустоты послышался неприятный, дребезжащий смех.

— Ну тварь, я тебе устрою! — скрипя зубами, процедила Рита, пытаясь взять себя в руки.

В ответ чавкающие шаги стали удаляться.

Настало время проверить зрительный зал.

Спустившись между рядов, охотница подошла к поручню и внимательно осмотрела пустое пространство.

Дежавю — она будто оступившись, вернулась в изначальную точку. Тот самый злополучный кинотеатр, откуда начался её путь в мир мертвецов. Серые кресла, пыль, доски и каменная кладь на стенах, словно внутренности выглядывавшие из-под содранной кожи. Рита глотнула тяжелый, пыльный воздух. Присмотрелась к испещренной дырами сцене.

Жертва стояла в самом центре. С гордо поднятой головой. Кулаки сжаты, а лицо напряжено. По всей видимости, она больше не собиралась никуда бежать. Что произошло? Неужели, приняв вызов, жертва решила дать отпор своей преследовательнице.

— Поговорим? — сама не зная почему предложила Рита.

Девушка не ответила. Хотя могло показаться, что все-таки кивнула. Именно на этот жест и среагировала охотница.

Осторожно обходя дыры в полу и перевернутые кресла, Рита приблизилась к сцене. Взгляд жертвы опустился.

— Я пришла за тобой не по собственной воле, — тихо произнесла охотница.

— Знаю, — кивнула девушка.

— За что Безликий хочет тебя убить?

— Грехи. Все начинается с них и ими же заканчивается.

— А как насчет прощения?

— Все не так просто.

— Разве? — удивилась Рита. — А по-моему очень даже просто.

Девушка немного помолчала, а потом снова кивнула:

— Так сделай это. Прости меня за мой тяжкий грех и каждый пойдет своей дорогой.

На лице Риты возникло замешательство, которое быстро сменилось тревогой:

— Я не могу. Не имею право.

— Но ведь ты пришла расплатиться за Него. И только тебе решать делать это или нет.

Слова поразили в самое сердце. И хотя оно уже давно не отбивало жизненный ритм, охотница продолжала оставаться человеком.

— Тогда Он меня уничтожит!

— Разве такое возможно? — удивилась жертва. — А мне казалось, что душа бессмертна.

Воцарилась тишина. Словно в плохо отрепетированной пьесе, когда актеры забыли текст. Лишь два взгляда, привязанных друг к дружке одним странным обязательством.

Ты можешь простить. Ты имеешь на это право. И будь что будет! Душа бессмертна! — крутилось в голове Риты, и вывод последовал незамедлительно. — Это единственный шанс спасти себя. Мы ведь так похожи: две жертвы одного чудовища.

Перочинный нож скользнул в карман. Раньше Рита не была такой сентиментальной, а когда умерла — изменилась. И сейчас не смогла сдержать слез. Даже по такому дурацкому поводу.

Рита подняла взгляд. Хотела улыбнуться, сказать, что она готова простить, но в этот самый момент лицо жертвы исказилось: губы поползли вниз, возник грозный оскал. Не успела охотница среагировать, а жертва уже накинулась на неё сиганув со сцены. Злобно, с криками. Если бы Рита не заслонилась руками, то наверняка бы лишилась глаз.

Девушка молотила её кулаками, будто профессиональный боксер. Целые серии ударов, по голове, груди, плечам.

— Сдохни! Сдохни тварь! Ненавижу! — плевала сквозь зубы нападавшая. — Ты должна страдать, также как я. Слышишь? Как я!

Рита пыталась что-то ответить, попросить о пощаде — или хоть как-то заставить девушку остановиться. Но все попытки были бесполезны. Потеряв контроль, она готова была сделать из ритиного лица настоящее месиво.

Рука охотницы соскользнула вниз, к карману джинс. Второй рукой она продолжала защищать лицо.

Нащупала рукоять ножа. Попыталась его достать. Не получилось. Встав поперек, острие предательски зацепилось за край шва. Перочинный нож никак не хотел покидать карман.

Но спасение последовало…

Непонятно как — но уже через секунду, Рита оторвала спину от пола и сплевывая кровь, нашла взглядом девушку.

Ощетинившись, словно дикобраз, нападавшая выставила вперед скрюченные пальцы. А напротив, встав в боевую стойку, стоял Валера. Откуда он здесь взялся? Впрочем, вопросы могли подождать. Главным сейчас было разобраться с этой конченной психопаткой.

Валера сделал несколько выпадов. Вспомнив боевые приемы борьбы, которым его обучали сначала в армии, а потом в милиции, он попытался провести захват и нанести расслабляющий. Вот только сделать это оказалось не так-то просто. Противница извивалась, будто змея, выскальзывая из тисков мощных мужских рук. Валера злился, ругался, но не это было самым неприятным. После очередной неудачи, он получил в ответ довольно крепкую оплеуху. Затем еще одну. Мотнув головой, Валера сплюнул кровью. И тут же «поймал» ногой в висок.

Мир вокруг поплыл.

Немного прейдя в себя, Рита попыталась встать. Не получилось. Тело будто налилось свинцом. Руки и ноги невозможно было оторвать от пола. Подняв взгляд, она увидела, как психопатка берет верх над её спасителем.

Уперев в руки в бока, девушка наградила участкового надменной улыбкой. Тот лишь закатил глаза. Ощущение было такое, что его снова запихнули в гроб и накрыли крышкой, вколотив огромные гвозди.

— Зряяяяя, пришлииииии, дурачье! — проскрипела недавняя жертва.

Если бы не её облик, Валера бы решил, что над ним нависла какая-та нечисть.

— Она не хотела тебя убивать, — попытался ответить он. Но получилось лишь странное, неразборчивое шамканье.

— Плееееевать! — резко оборвала его девушка. На это раз голос прозвучал, словно заевшая пластинка.

— Дура, — рявкнул Валера.

— Неееееправда, мертвяк. У нееее нож, — указательный палец уткнулся в Риту. — Ооооон был у неееееееё в руке.

— Она просто испугалась, — ответил первое что пришло в голову участковый.

— Прааааавильно, — согласилась девушка. — Меняяяяя надо боятсяяяя. Всем надо боятсяяяяя!

Закрыв глаза, участковый откинул голову назад в знак несогласия.

Рита слышала их диалог. И где-то внутри росло странное отторжение ко всему происходящему. Почему так произошло? В ком причина? Жертва или безликий, который специально дал такое поручение?

В груди кольнуло. И пришла неприятная ноющая боль. Напоминание о могущественном хозяине. Нет, он не мог предать. По крайне мере не сейчас.

Мы все ему нужны. Как инструмент. И пока мы не сделаем свою работу, он нас не оставит в покое. А что же будет потом? Уберет в чулан? С ненужным инвентарем всегда поступают подобным образом. Убирают до следующего сезона.

На языке возник неприятный запах сырой земли. И новая порция невыносимой боли. Рита злобно заскрипела зубами.

— Я ведь тебя простила, — она с ярости сжала кулаки. Тяжесть тут же исчезла, словно никогда и не было. — Я тебя простила, — повторила она. Нож сам выскользнул из кармана, почувствовав свою нужность, и оказался в руке.

Тем временем, девушка склонилась над Валерой, схватила его за горло, жадно облизнулась.

— Гряяяязная навь, ненавижу грязьььььь, — прошипела она.

— Сама ты грязь! — оскалился Валера сжав кулак.

Удар получился резким, хлёстким. Таким обычно повергают в нокаут. Нечто подобное произошло и сейчас. Лицо девушки исказилось, кожа надулась, как мыльный пузырь и лопнула, оставив место себя переплетенье сосудов и жил. Раздался истошный вопль. Многократное эхо наполнило разрушенный театральный зал. Крик заслуживающий титров в финале фильма ужасов.

Схватившись за лицо, жертва замотала головой, так быстро, что казалось та, в любой момент, может оторваться и укатиться прочь. Валера попытался развить успех и ударить снова. Но рука вместо того чтобы совершить размах, упала на деревянный пол.

Невидимые путы сковали тело.

Убрав руки от лица, девушка заскрипела зубами. Ее глаза сверкали злобой. И не осталось в них ничего человеческого. Крохотные, девичьи руки обрушились на грудную клетку мужчины.

Нанося удары, она издавала ужасные, свистящие звуки, напоминающие обезьяньи. Вначале Валера еще охал, ощущая хруст ломающихся костей, но вскоре затих. Продолжая барабанить, девушка даже не заметила как её кулаки покрылись кровью. В какой-то момент она все-таки остановилась и победоносно вскинув руки, издала оглушительный вой.

В этот самый миг Рита и совершила свой прыжок. Собрав всю ненависть, всю боль воедино, она смогла преодолеть невидимые путы, что сковывали её тело. Ладонь нагрелась, словно в руке был не перочинный ножик, а победоносный факел.

Вой сменился сдавленным хрипом. Выгнувшись дугой, жертва схватилась за собственное лицо, оставив на нем кровавые следы.

Рита и не думала, что убивать так легко. Ей казалось, что она никогда не сможет направить лезвие на живого человека. Но в порыве гнева все изменилось. Привычные страхи, будто испарились, уступив место первородным, животным инстинктам. Чтобы выжить — надо действовать! Вот Рита и действовала.

Одного удара было недостаточно. Поэтому охотница отвела руку назад, и…

Метаморфоза произошла мгновенно, словно по щелчку пальца. Это было поразительно и жутко одновременно. Рита откинула ножик в сторону и упав на пол, прижалась к Виталику.

Поверженный противник напоминал сейчас чудовище из ночных кошмаров. Но даже в самых жутких ужастиках не изображали таких монстров.

— Что это такое? — прошептала Рита. — Что мы наделали? Кого убили?

— Не знаю, — выдохнул мужчина. — Но, уверен, мы поступили правильно.

В этот момент за спиной послышался шорох и показалась чья-та хрупкая тень.

06 июля 2018. День.

Берсеневская наб., д. 20/2. Неподалеку от Дома самоубийц

Зверь спущенный с поводка не подчиняется хозяину

Москву часто называют портом пяти морей. Но мало кто задавался вопросом почему. По близости лишь река, причем одна, и никакого моря. Да и островов здесь отродясь не было. Впрочем, на счет отсутствия острова, утверждение не вполне верное. Достаточно хорошенько присмотреться.

Находится он в самом центре столицы. Огромная территория — от памятника Петра Первого, до Царева сада. Это сейчас здесь цивилизация, а когда-то находилась непроходимая топь. Но во времена Екатерины II неуступчевый нрав реки наконец умерили построив отводной канал. Остров осушили, а от проклятого названия не избавились. Как был он Болотным, так и остался.

Повидало это место много насилия: и казнь невинных, и Медный бунт, и даже Дом самоубийц с его обреченными поселенцами. Пропитался остров кровью под самую завязку. Проклятое место! — шептали призрачные ветра и стонали в трубах души загубленных колдунов.

Потоптавшись возле театра эстрады бывший инженер почувствовал неприятную ноющую боль в животе. Раньше он наверняка был забеспокоился, возможно даже записался бы на прием к врачу, а сейчас — после смерти — не ну шутку испугался. Ощущение не из приятных. Тем более, чему там болеть то⁈

Подойдя к реке, Николай Иванович облокотился о каменный бортик. Должно стать полегче. Однако боль лишь усилилась. Он согнулся по полам. А в голове, словно крысы из щелей, поползли чужие голоса. Неприятные, звенящие, надрывные. Как же не вовремя! Превозмогая боль, мужчина распрямился и посмотрел на вход: театралы уже готовились штурмовать двери.

Закрыв глаза, Николай Иванович совершил глубокий вдох, и направился к особому входу. Хорошо, когда все известно заранее. Еще минут десять-пятнадцать и жертва явится сама. Подойдет, выкурит сигарету, немого потопчется на месте собираясь с мыслями, и прямиком на сцену. Инженер сунул руку под пиджак и нервно обхватил рукоять ритуального ножа. Это немного прибавило решимости.

В данной ситуации Николай Иванович сам бы с удовольствием закурил. Хотя бы пару затяжек.

От самой мысли о сигарете, немногополегчало. Да и голоса в голове стали немного приглушеннее.

Сглотнув, он стал в тенечке, за деревом, и принялся ждать.

Сначала пропорхнули две молодой артистки, потом прошел пузатый мужчина с невероятной отдышкой… и наступило затишье. Нервно закусив губу, Иваныч уставился на часы. Протер запачканное землей стекло. Стрелка давно перевалила за цифру двенадцать. А ведь утренний спектакль уже идет.

Но как же так?

Что же получается, пропустил?

Неужели жертва проскользнула мимо?..

Инженер недовольно поморщился. Еще при жизни он отличался невероятной пунктуальностью. Поэтому всегда выходил и приходил раньше, выбирая самые оптимальные маршруты. Вот и сегодня он поступил согласно своей давней привычке. Тогда в чем дело? Почему проворонил жертву?

Приблизившись к задней двери, Николай Иванович дернул за ручку. Закрыто.

— Что за ерунда, — в слух произнес он.

Такого просто не может быть!

Инженер хорошо помнил распорядок дня сегодняшней жертвы. Выписав каждую точку, пункты прибытия-убытия, он составил маршрут, где и во сколько окажется объект. А теперь оказалось, что все это полная ерунда.

Но разве такое возможно, изменить предначертанное⁈

Мысли нарушил едва различимый свист. Только Иваныч не предал этому значения. И зря. Уже через секунду, он среагировал на чей-то резкий окрик.

Жертва стояла на углу, и с интересом наблюдала за охотником.

Дождавшись, пока его заметят, мужчина изобразил нечто похожее на реверанс и быстро скользнул вверх по дороге, в сторону знаменитого дома на Набережной.

Сняв очки, инженер неторопливо достал клетчатый синий платок. Протер выступивший лоб, затем сухие губы.

В груди зрела злость.

Припомнив свои утренние поездки на работу и соперничество с пассажирами, Николай Иванович смачно высморкался. Скомканный платок упал на асфальт. К черту все сомнения! Настала пара действовать!

Чеканя шагом, словно грозный нквдшник, охотник приблизился к мрачному дому на Берсеньевской. Мужчина, которого он преследовал, был уже во дворе. Только бывший инженер никуда не торопился.

Задрав голову, мертвец уставился на серые, покрытые копотью окна. Сверху донесся один истошный вопль, вскоре еще несколько. Кажется кто-то пытался вымолить прощение, каялся в невиновности. Но строгие голоса ему не верили. И сухо приказали следовать за ними.

Женские мольбы, крики, детский плач.

Потом раздался выстрел.

Похожая ситуация произошла и в соседнем окне. Только голоса более строгие, от таких мороз по коже. И приговор приведенный в исполнение прямо в квартире.

Николай Иванович, напрягся, прислушался.

Казалось, все эти звуки приходят не снаружи, а возникают прямо у него в голове. Впрочем, это было абсолютно неважно. Дом самоубийц неспроста раскрывал перед ним свои секреты.

Следующая демонстрация стала более наглядной.

Разбив стекло, табуретка упала рядом, почти в метре от наблюдателя. Следом выпрыгнул мужчина: высокий, статный, в дорогой офицерской форме. Тело ударилось о землю и тут же исчезло. Николай Иванович напряженно сглотнул.

А дальше начался настоящий снегопад. Одно, второе, третье… В основном офицеры, либо люди в дорогих костюмах цвета мокрый асфальт.

Долго не решаясь сделать хотя бы шаг, бывший инженер все-таки пересилил себя и быстро скользнул во двор. Но не успел он оказаться во дворе, как свист повторился. На этот раз прозвучал совсем близко, возле самого уха. А после недолгой паузы зазвучала мелодия. Кажется «Рио-рита».

Артист изменился.

Теперь он был облачен в широкие светлые штаны и рубашку с коротким рукавом, подмышкой сложенная вдвое газеты. Продолжая насвистывать некогда знаменитую песню, жертва свернула налево, к подъезду.

Добежав до двери, Иваныч остановился чтобы слегка отдышаться.

Над деревянной дверью, под фонарем, висела крохотная табличка: «Подъезд 11»[1], а чуть ниже — номера квартир.

— Ну теперь-то ты от меня точно никуда не денешься, — уверенно заявил бывший инженер.

Убедившись, что вокруг никого нет, он извлек из ножен ритуальный кинжал и зашел внутрь. Широкий пролет вывел охотника к лифту упрятанному в металлический сетчатый панцирь. Кабина была внизу. Стало быть, жертва поднялась пешком.

Прислушавшись, Николай Иванович облокотился на поручень и взглянул вверх. Артист не прятался — он был на три этажа выше. Свесившись вниз, он задорно улыбнулся и смачно плюнул.

Перескочив через две ступени, Иваныч поспешил наверх. Но не успел он миновать следующий пролет, как столкнулся с теми кто спускался вниз. Широкоплечий мужчина небрежно оттолкнул оторопевшего инженера. Поправив очки, тот проводил взглядом двух здоровяков ведущих под руки жалкого арестанта.

Сущности прошлого выглядели более чем реально. Впрочем, Николай Иванович был осведомлен об их истинном предназначении. Они, как пыль, лишь хранили частичку прошлого, и были лишены всяческой возможности что-либо изменить.

Откуда-то сверху раздался раздражающий свист. Жертва явно издевалась над своим преследователем.

Добравшись до последнего этажа, охотник ощутил, как по спине пробежал холодок — коридор был пуст. Попытки открыть двери, тоже не принесли результата.

Может быть чердак?

Но до него, инженер так и не добрался. Удар по затылку стал для него полной неожиданностью. А следом наступила тьма…

Живых приводят в чувства нашатырем или, к примеру, ледяной водой, а с мертвецами — единственный способ воззвать к рефлексам — свет. Яркий, ослепляющий. Чтобы своим теплом пробрал до внутренностей, пробудив все органы осязания разом, словно по щелчку пальцев.

Сначала Иваныч решил, что умер и воскрес второй раз. Никакой боли, лишь жжение в груди. Но вскоре все в стало на свои места.

— Что, очнулось грязное отродье?

— Давненько мне навь не попадалась, — раздался еще один голос.

— Да, это верно, — поддержал его Первый. — Таких как он не так-то просто вычислить.

Глаза быстро привыкли к полумраку. Слегка приподняв голову, пленник осмотрел место где оказался: небольшая комната, серые стены без обоев, на полу обветшалая мебель, на единственном окне — кусок ткани, сквозь щели пробивается яркий солнечный свет.

— Глянь, и в правду сработало. Зашевелился, — произнес тот, что стоял ближе.

Николай Иванович резко дернулся, напряг мышцы. Старый стул под ним заскрипел и накренился. Но освободиться от веревок, что сковывали запястье и щиколотки, не получилось.

— Ты глянь какой прыткий, — охнул второй.

Пленник выругался. И как он сразу не догадался — жертва хорошенько подготовилась к нападению. Сначала заманили его на свою территорию, затем немного приоткрыли Занавес, чтобы преследователь решил, будто угодил в Прошлое, а потом резко задернули портьеру. Мышеловка готова. Хитро — ничего не скажешь.

В подъезде были реальные люди, а не сущности, которые и подкараулили нерадивого охотника.

— Развяжите! — не попросил, а приказал Николай Иванович.

Здоровяки переглянулись, на их лицах читалось явное удивление.

— Ты это серьезно? — уточнил ближайший здоровяк.

— Тупая навь! — добавил второй.

— Развяжите… — упрямо повторил пленник.

Теперь скуластые лица приобрели оттенок неприязни.

— Хватит сверлить глазами, нечисть! Не проймешь! — рявкнул первый. Его рука потянулась к шеи, где виднелась тяжелая цепь. А чуть ниже торчал край стальной пластины украшенной хитроумной вязью толи узоров, толи слов. —

— Видал? — продемонстрировал второй свою защиту. — Так что брось свои колдовские штучки! Не поможет!

Николай Иванович осклабился. Его переполняла гордость — в первую очередь, за себя. Он — хилый, плюгавенький инженеришка, привязанный к стулу, умудрился вызвать страх у этих двухметровых бугаев. Нет, быть мертвецом, при всех особенностях, ему явно нравилось. И неважно, что приходится подчиняться покровителю. Так уж устроена природа: одни подчиняют, другие — приспосабливаются. Есть и третьи — но они, из-за своего упрямства, просто превращаются в корм.

— У нас к тебе всего один вопрос, — не спеша сказал первый, выглядевший заметно крупнее своего напарника. — Откуда кинжал? Кто тебе его дал, тварь⁈

Пленник прищурился и состроил недовольную рожу.

— Да он издевается над нами! — вспыхнул второй.

Пришло время перейти к физическому воздействию.

Дело было не в затрещине, и не в череде ударов, что последовала следом за кучей оскорблений. Боль мертвому телу, что укус комара — неприятность ощущений да и только. Даже когда раздался хруст ломающихся костей, бывший инженер продолжал хранить молчание и ехидно улыбался прямо в лицо своим мучителям.

— Хватит! — послышался чей-то глухой бас.

Запыхавшиеся здоровяки резко остановились и, словно по команде, отошли в сторону.

На передний план выступила жертва. Скрестив руки на груди, к пленнику приблизился невысокий, лысоватый мужчина. На первый взгляд не старше сорока, но если хорошенько присмотреться, можно было без труда различить припудренные морщины и рубцы от подтяжки возле ушей.

Николай Иванович скривился: в его времена даже женщины умели естественно и красиво стареть. А теперь, сплошное надувательство… гиалурон, силикон, ботокс и прочая бутафория. Не кожа, а фрукты из папье-маше.

— Ну что мертвячок, допрыгался? — расплылся в масляной улыбке мужчина.

— Рано радуешься, — сплюнул кровью охотник.

— Вот как? А я так не считаю. Мои ребята не только из тебя отбивную сделают, они тебя еще и во фритюре приготовят, гнилье ты поганое!

Иваныч безучастно хмыкнул. Покосился на свои сломанные пальцы, вывернутую в обратную сторону ногу.

Положение незавидное. Правда переломы тут не при чем. Что ему будет, мертвецу-то? Раны затянутся, кости срастутся. С этим никаких проблем.

Причина заставившая его напрячься таилась в другом.

Склонившись, жертва внимательно вгляделась в выцветшие глаза охотника.

Холодный, острый взгляд. От такого бывает не просто неуютно, а становится невыносимо. И хочется провалиться на месте, чтобы избавиться от невыносимого напряжения.

— Так вот ты какой, мой несостоявшийся убийца, — протянул человек. — Жалкий, ничтожный червь. И за что тебя только выбрал Пастух? Зачем поднял из могилы?

Скрипнув зубами, человек прищурился, словно пытался заглянуть пленнику в самую душу.

Повернув голову вбок, Иваныч так и не смог избавиться от той невидимой нити, что связывала их. Ему показалось, будто сердце вновь принялось отбивать неспешный ритм. В висках за стучало, а следом пришла и боль. Обжигающее пламя способное поглотить тебя да перемолоть, оставив лишь черные головешки.

— Слизняк, — осклабившись процедил человек. — Ты даже не знаешь на кого полез! Я мог справиться с тобой и без помощи наемников.

— Не сомневаюсь. — Ощущая как к шее подступает приступ удушья, прошептал пленник.

— Рад что ты понимаешь, — скривился человек.

Откинув голову, несостоявшийся охотник взвыл от нового приступа боли.

Умение терпеть не приходит с годами — или ты «толстокож» с детства, или трясешься от любого укола. Поэтому глупо бояться того, что и так предопределено. Необходимо просто запастись терпением и как говорят в таких случаях: получать удовольствие.

Так пленник и поступил.

Не испытывая никаких эмоций он закусил губу, отдав себя на откуп издевательствам. И все-таки червячок обреченности не переставал грызть изнутри. А что будет если хозяин не придет?

Насколько его хватит⁈

Сколько он сможет выдержать?

— Достаточно? — поинтересовался человек.

— Достаточно, — не стал спорить пленник.

— Тогда я жду имя! Отвечай! Кто вернул тебя на землю⁈ Кто провел ритуал?

Даже если Николай Иванович знал имя своего хозяина, он вряд ли бы осмелился произнести его вслух.

Боль — это одно, а страдания которые способен причинить безликий — совершенно другое.

Открыв рот, пленник прошептал что-то нечленораздельное.

Человек наклонился ниже…

Он желал услышать.

И ему это удалось.

Улыбка мгновенно сошла с лица. Секунда — и он отпрянул назад, словно ошпаренный кипятком.

Изо рта пленника вырвался сизый пар — дыхание самой смерти.

Схватившись за лицо, жертва взвыла. На ровной, припудренной коже стали проступать темно-синие прожилки, словно последствия принятия смертельного яда. Закрутившись на месте, мечущийся в агонии уперся лицом в стальную защиту-оберег, что висела на груди одного из здоровяков. Тот растерянно приобнял нанимателя и тут же получил в лицо порцию отравляющего пара.

Крики разлетелись по заброшенной квартире. И наступила тишина.

Тела грузно повалились на пол.

Николай Иванович тяжело выдохнул. Дело сделано, он исполнил свое предназначение.

А что дальше?

Впрочем, он уже давно не волновался о своей судьбе. Пока в нем есть необходимость, он существует. Но настанет день и его вышвырнут как ненужную вещь. И повлиять на это никак нельзя. А раз нельзя, так какой смысл волноваться.

Хрустнув плечом — сустав встал на место — пленник освободился от оков. Небрежно швырнул веревку на бетонный пол и приблизился к мертвецам.

Синюшные лица выглядели ужасно. Будто стоптанные сапоги: все в трещинах и царапинах. Но этим дело не ограничилось. Нос заметно ввалился, а изо рта торчал разбухший язык.

Небрежно пнув одного из здоровяков, Николай Иванович заметил как рядом с жертвой поблескивает ритуальный кинжал.

Откуда он здесь взялся — непонятно.

Повертев оружие в ладони, охотник коснулся острия, и лезвие внезапно сдвинулось, исчезнув внутри рукояти.

Нажал сильнее — кинжал укоротился почти в половину.

— Ах ты гребанная тварь! — неуклюже выругался Николай Иванович. — Стало быть, ты заранее знал, что я не смогу совершить убийство оружием…

Теперь, бывший инженер понял какую ошибку совершили его собратья по несчастью. Хозяин не только видел их насквозь, но и был способен просчитать любую вероятность. Он мог заглянуть в будущее…

— Да кто же ты такой!

Николай Иванович тяжело вздохнул. По возвращению в квартиру его поджидала очередная порция ужасных страданий, которые на этот раз, будут длиться целую вечность.

[1] В действительности такого подъезда в доме на Набережной не существует.