Глава двадцать пятая.
Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Через два дня после окончания лечения.
До Нового Года оставалось два дня. Позавчера, в субботу, выписанный из стационара венерической направленности, неуловимый Руслан Конев, появился на утреннем разводе, и сразу получил втык от руководства, за то, что — цитирую «Вы с Громовым, конечно, дали много раскрытий по общеуголовной направленности, но когда результат будет по твоей специальности, дорогой товарищ, а именно, по розыску преступников». И теперь, опухший от безделья и «непрерывных новейших методов лечения», Руслан, размахивая руками, рассказывает мне, что с сегодняшнего дня жить он начнет по-новому — половая жизнь только в двух презервативах, а жуликов он будет задерживать каждый день.
Я пью чай и бессмысленно улыбаюсь — до конца года осталась пара дней, я традиционно записался на дежурство первого января, и со второго до восьмого числа могу быть свободен.
Вчера вечером, гуляя с Натальей, Кристиной и Демоном возле «Военторга», удачно сторговал небольшую, но ровную и относительно пушистую пихту, после чего барышни, оставив нас с псом на улице, забежали в магазин для военных, откуда вышли, неся пять коробок с елочными игрушками. Когда женская половина моей семьи, придя домой, обнаружила, что нарядить лесную красавицу сейчас невозможно, так как у хозяина дома, который ранее елки в своей квартире не ставил, а как кукушонок, праздновал любимый праздник в чужих гнездах, отсутствует приспособление для фиксации вечнозеленого дерева. Женщины, под угрозой репрессалий, немедленно поставили перед мной жесткий ультиматум — либо бежать вновь в магазин за специальной подставкой, либо одно из двух.
Нагулявшийся Демон, кинув на меня сочувственный взгляд, кряхтя, втянул свое тело в надежное укрытие между горячей батареей и диваном, демонстрируя, что этот путь мне придется проделать одному. Но, данный вариант меня абсолютно не устроил, поэтому пришлось открывать утепленную дверь на лоджию, и, негромко чертыхаясь, искать пакет со строительным песком и эмалированное ведро. Через час техническое сложное сооружение из ведра, песка, воды, системы тросов и нестерильной ваты, изображающей снег, вполне надежно удерживало зеленое дерево в максимально возможном вертикальном положении.
На всякий случай, я забрался на стул, изображая готовность водрузить на вершину пихты елочную верхушку или гирлянды, чем избежал неблагодарного труда по украшательству зеленых ветвей. Где-то внизу копошились девицы, цепляя на ветки шарики и еще что-то блестящее, а я наверху, наслаждался покоем. Наконец мне сунули в руку длинную верхушку, которую я, относительно ровно, нацепил, и на этом процесс подготовке к новому году был завершен, во всяком случае, с моим участием. Но, в конце концов, зачем я заводил в своей семье столько женщин?
Решение исполкома о усыновлении Кристины Яновны Клюевой мной было получено пять дней назад, одновременно с этим администрация детского дома, где заместителем директора работала моя хорошая знакомая, мне передали и Кристину, а в конце января следующего года должны были вызвать в районный отдел ЗАГС на оформление документов об усыновлении. К моему удивлению, мои женщины друг к другу притерлись очень быстро, каких-то скандалов или конфликтов между ними я не заметил, так-то Новый ю, год мы будем праздновать практически полной семьей.
— Извини, Руслан, я задумался. Что ты сказал? — я глотнул остывшего чаю и, с преувеличенным вниманием, уставился на товарища.
— Я говорю, что может быть вы к нам в гости зайдете. Мы с Инной вдвоем только будем, так-то…
— Рус, спасибо, конечно, но обещать ничего не могу. Сам понимаешь, ребенок в доме, вдруг она спать захочет рано. А одну ее в квартире не бросишь. В любом случае, я позвоню заранее, предупрежу…- я потрепал приятеля за предплечье и, прихватив свою кружку, отправился к себе в подвал — если хочешь отдыхать на праздники, все материалы надо сдать завтра –послезавтра, а иначе, сразу после праздников схлопочешь выговор, а то и не один за нарушения процессуальных сроков.
Трудно представить, но руководство уголовного розыска так и не поняло, что у них, в течении почти месяца, на службе отсутствовал оперативный сотрудник. На два суточных дежурства Конева я записал в субботы — в те дни, когда начальства на службе присутствовало в меньшем количестве, да и мысленно руководители (они тоже люди), были не на службе. Дежурному по РОВД вообще было все равно, главное, что трезвый опер вовремя заступил в наряд, а какая у него фамилия — Конев или Громов, это было никому не интересно, мало ли зачем парни поменялись. Наташа, конечно была недовольна, так как человека, который имеет лишь один выходной в неделю, а в этот выходной имеет только одно желание — выспаться, очень трудно назвать полноценным партнером в семейной жизни. В любом случае, все плохое когда-то заканчивается, закончилось и моя служба за себя и за того парня. С утра мы с Русланом, хихикая, спалили в пепельнице, его листок нетрудоспособности, с диагнозом «заболевание» и жирной печатью Областного диспансера кожной венерологии. После чего расползлись по своим делам — Руслан поехал с составе группы на очередной вызов, я же продолжил закрывать свои долги.
К вечеру стопка бумаг на столе изрядно уменьшилась — пребывающий в предновогоднем настроении начальник розыска аж мурчал от удовольствия, когда я, как трудолюбивая пчелка, приносил ему на подпись очередной, сшитый черной ниткой «отказняк» или бумаги для передачи в следственный отдел. Эти два материала я закончу завтра — я отодвинул от себя документы, потянулся и начал одеваться.
Ночь на тридцатое декабря.
— Руслан, ты вообще знаешь сколько время? — я взъерошил волосы, чтоб хоть немного начать соображать. За моей спиной Наташа, что-то недовольно прошептав, отвернулась к стене, натянув на себя одеяло — жизнь в огромной питерской коммуналке, очевидно, дает хороший иммунитет к ночным звонкам.
— Время половина третьего… -не понял моего вопроса Руслан и продолжил говорить: — тут коммерса одного подстрелили, так у него в документах твоя визитка…
— Как его фамилия? — я даже не напрягся, в последнее время этих визиток я раздал не один десяток.
— Соколов Григорий Андреевич, директор ПО «Энергоспецремонт»…
— Григорий Андреевич? Стоп! — тут я почувствовал, что окончательно проснулся и даже взбодрился: — У него же охрана вроде бы была?
— Она и сейчас есть… — Руслан коротко хохотнул в трубку: — Присутствуют тут два гаврика. Говорят, что что действовали в соответствие с договором и инструкцией — в случае применение в отношении клиента огнестрельного оружия, никаких действий не предпринимать, вызвать скорую и милицию, что они и сделали. Так ты его знаешь? Можешь что-то рассказать. А то скоро начальство приедет, мне надо что-то докладывать.
— Слушай, я его знаю постольку –поскольку, несколько раз советы давал, как юрист. Он не коммерс, он директор завода, пока государственного. У него на заводе бывшие сотрудники много воровали, вот он сейчас с ними судится. А ты вообще где сейчас?
— Я на съезде с моста на Заводскую, там, где площадка фур и шиномонтажка. Вот у него там встреча с кем-то была. Он стоял возле шиномонтажки, а эти телки метрах в пятидесяти о него в своей машине. К пострадавшему подъехала темная машина, иномарка, какая — они не разглядели, потом увидели несколько вспышек, и звуки выстрелов. А потом темная иномарка, с пробуксовкой уехала в сторону Химзавода, а эти по рации связались со своим дежурным и доложили ситуацию, после чего дежурный частной охраны вызвал докторов и в на телефон «02» позвонил.
— Понятно, Руслан. Я сейчас подскочу. Тебя где там найти можно?
— Я с проходной Речного порта звоню, потом на место вернусь.
— Все, бывай. Я выезжаю.
Пока ехал по ночным улицам, успел сто раз проклясть себя за то, что оставил вопрос личной охраны директора на его усмотрение. Сейчас по телевизору во множестве крутили рекламные ролики различных учебных центров и охранных фирм, где мужественные мужики и миловидные барышни ловко крутили сальто, умудряясь метко поражать мишени в прыжке и после пяти витков или прыжков, как у них там это называется? Но, чтобы два профессионала умудрились «прокакать» нападение одиночки? Я этого категорически не понимал. Нельзя сказать, что генеральный директор Завода был образцом начальника, обходительностью и особым обаянием он не отличался, но, с другой стороны свое слово всегда держал и все мои предложения поддерживал до конца, а что еще надо в оси взаимоотношений «начальник-подчиненный»? Да и деньги что я получал от Завода, при трезвом взгляде на них были самыми «легкими», не требующими никаких предварительных затрат и не несущие рисков убытков. Поэтому я, если генеральный еще жив, должен сделать все, что в моих силах, чтобы он максимально долго оставался в таком состоянии.
Все места происшествия, если имело место тяжкое преступление, одинаковы. В снегу бродит эксперт-криминалист, снимая фотоаппаратам что-то, ведомое только ему, в машине строчит протокол места осмотра следователь, недовольно поглядывая по сторонам — нашли ей понятых в два часа ночи или нет?
В стороне, жмутся на холоде, несколько оперов уголовного розыска, не понимающих, зачем их поднял по тревоге дежурный по РОВД и заставил ехать в этот забытый Богом край района, где даже поквартирный обход сделать невозможно, по причине отсутствия квартир в радиусе нескольких сот метров. Возле пары «Волг» кучкуются начальственные чины, беседующие о чем-то с, внушающими уверенность, лицами, глядя на которые переполняешься уверенностью, что преступление будет раскрыто в ближайшие сутки, ну может быть в течении трех-пяти дней. Все эти действия происходят в рамках бесполезного, но обязательного ритуала «активная работа на месте происшествия», результатом которого будет лишь «эффект красных глаз» личного состава.
Я, припарковал машину возле дежурного «УАЗа», с ходу включился в обрядовое действо, с потертой папкой с бланками протоколов под мышкой, бодро прошагал мимо начальство, чтобы мое лицо, полное решимости немедленно перевернуть весь город в целях раскрытия тяжкого преступления, имеющего большой общественный резонанс, было благосклонно отмечено руководством, кураторами и надзирающими чинами, после чего «поручкался» с коллегами, как губка впитал известные подробности происшествия, затем очень быстро, пока не остановили, вернулся к машине и уехал.
Через двадцать минут.
— Куда вы претесь, молодой человек? — усталый доктор чуть не ударил меня дверью, выглядывая из реанимационного блока: — Вам же сказали, что в ближайшие двое суток, если больной выживет, ожидать разговора с ним не стоит…
— Да я не общаться с ним приехал. — я огляделся по сторонам: — Хотя если очнется, с удовольствием, с вашего, доктор, разрешения, естественно, поговорю. Мне бы табурет или стул получить, и уголок, чтобы я вам глаза не мозолил и не мешал…
— Что, все серьезно? — доктор мгновенно перестал гневаться и вышел из блока реанимации полностью: — Могут сюда приехать?
— Возможно…- я развел руки в стороны: — Сам не хочу, но исключать не могу.
— Тогда вот туда садитесь, а стул в коридоре возьмите, который вам понравится.
— Спасибо, доктор. — я взял стул, выглядевший более крепким, и уселся в углу, у окна, в месте, позволяющим контролировать единственный вход в этот бокс.
Если подводить итоги сегодняшней ночи, что моего генерального желали именно убить, выпустив восемь «макаровских» пуль в упор, превратив водительскую дверь белой, служебной «волги» в дуршлаг. В самого пострадавшего повали две пули — одна повредила позвоночник, а вторая пробила желудок. И ту и другую, кудесникам из больницы «скорой помощи», куда доставили директора, удалось извлечь, и сейчас их, наряду с мешком окровавленной одежды, получал, все еще не сменившийся с суточного дежурства Руслан. Вернее, одежду и пули Руслан уже получил, а сейчас он переругивался со мной.
— Ты как мне предлагаешь здесь сидеть? — Руслан, злясь, пытался прожечь меня всполохами черных от гнева глаз: — Сегодня я с суток, завтра Новый год, потом…
— Потом будет первое января, и я дежурю на «сутках»… — оборвал приятеля: — ты, когда письку свою лечил, ты, почему-то особо не интересовался, как ты одновременно был на уколах и на службе, преступления раскрывал, так что премию по итогам года получил. Тебя же не интересовало, чего мне это стоило? А ты бы сам попробовал почти месяц шефам рассказывать, что ты «только что вышел», «только что отъехал», «всю ночь в засаде был»!
— Паша, ну ты не нагнетай, я же не отказываюсь, только я с Инной почти месяц не виделся, а тут опять из дома пропасть…
— Да пошел ты на хер, дорогой товарищ! Как тебе что-то надо…
В общим, мы договорились. К моему стыду, за наличный расчет. Да еще, в наш плотный график вклинился Виктор Брагин, восстановленный на службе, но по каким-то там, бюрократическим заморочкам, к ней еще не допущенный. С учетом, что у меня оказалась пара корыстных помощников, круглосуточная охрана моего директора превратилось в реальный план действий. Я большому сожалению, вынужден оплачивать дежурства моих «бескорыстных» приятелей из собственного кармана, в надежде, что Григорий Андреевич покроет мои затраты на охрану его исковерканной тушки, когда очнется, если очнется. Не скажу, что запросили с меня много, но сумма, тем не менее набегала приличная. Радовало лишь то, что перед Новым годом выручка моих точек весьма подросла, население, получив какие-то деньги, увлеченно тратило их, справедливо опасаясь взрывного роста инфляции, «повышения на все с первого января» и прочих прелестей «шоковой терапии» в экономике.
Вечером на пороге появилась дама, с большим пакетом продуктов. Я, скромно сидел в нескольких метрах от входа в реанимационный бокс, на надоевшем мне. Хуже горькой редьки, больничном стуле и наблюдал за развитием событий. Сначала доктор, уже новый, изволил гневаться, но, получив увесистый пакет, расплылся в улыбке, стал улыбчивым и обстоятельным, как врачи из американских сериалов. Поворковав несколько минут (из долетевших до меня обрывков разговора я понял, что больницу «скорой помощи» посетила супруга моего генерального директора — Соколова Ольга Степановна) между женщиной и доктором мелькнул белым крылом почтовый конверт, завершив свой короткий полет в кармане хирургической формы врача, я понял, что тоже хочу получить аналогичный подарок к Новому году, потому, что я хороший мальчик и примерно вел себя в прошедшем году.
— Ольга Степановна…- даму я догнал на пустой, по вечернему времени, лестнице, ведущей вниз.
— Мы знакомы? — женщина смерила меня подозрительным взглядом.
— Моя фамилия Громов. — я показал собеседнице служебное удостоверение:
— Могу я увидеть ваши документы?
— Но вы ко мне первый подошли. Мне от вас ничего не нужно…
— Ваше имя-отчество я услышал из вашей беседы с доктором. Но, с учетом обстоятельств госпитализации вашего супруга, я хотел бы убедиться, что вы именно супруга Григория Андреевича.
— Паспорта у меня с собой нет…- судя по шипению, женщине я перестал нравится: — Не обязана носить с собой.
— Вообще-то обязаны, на последней странице прочитайте. — уверенно заявил я: — Любой другой документ предъявите, хочу увидеть вашу фамилию.
Дама оказалась продвинутой, показала мне водительское удостоверение.
— Прекрасно. — я вернул картонку «прав»: — Тогда я хотел обсудить с вами следующий вопрос — я организовал круглосуточную охрану вашего мужа, как вы прекрасно понимаете, частным образом. Но, хотелось бы узнать, когда и кто компенсирует мне затраты. Стоимость в сутках составляет…
Женщина взглянула на клочок бумаги с цифрами, как на дохлую мышь, после чего заговорила. Вернее сказать, она заорала. Лучше бы она молчала. Слово вымогатель было самым приличным эпитетом, которым меня наградили. Я слушал женщину несколько мину, прекрасно понимая, что пустая, полутемная лестница только кажется пустой — из каждого пролета к шуму скандала внимательно прислушиваются чуткие ушки младшего и среднего медицинского персонала. Поэтому я был вынужден, не совсем вежливо, ухватить даму за локти и легонько ее встряхнуть так, что она замолчала, удивленно лупая на меня широко раскрытыми глазами.
— Моя фамилия Громов, я работаю с вашим мужем через фирму «Немезида». Если вы жена Григория Андреевича, то должны были слышать обо мне…
— Мне совершенно наплевать, какая ваша фамилия. Если вы здесь находитесь, значит вас сюда направило ваше руководство, и за это вы получаете заработную плату, молодой человек, а обворовывать себя я не позволю…- перед моими глазами замелькал аккуратный указательный палец с длинным ногтем кроваво-красного цвета.
— Я просидел на этом гребаном стуле уже более пятнадцати часов, исключительно из осознания необходимости этого, так как киллер работу свою не до делал. Как только он узнает, что состояние вашего мужа стабилизировалось, он сюда вернется. Естественно, как бы я не уважал вашего мужа, круглыми сутками я здесь находиться не могу, поэтому я договорился еще с двумя операми уголовного розыска, чтобы дежурить сутки через двое, естественно, за наличный расчет. Так как разговор с вами не получился, я ухожу. Счастливого Нового года, мадам.
Мне что-то кричали вслед, дежурно угрожая увольнением, сорванными погонами и ползаньем на коленях, но я уже не слушал взбалмошную тетку, торопясь уйти подальше от всех этих криков, надоевших за длинный день запаха крови, лекарств и гноя. В конце концов, эти доллары, что я получаю от Соколова не последние деньги в моей жизни.
Новый год я встретил прекрасно, в кругу семьи, с дочерью, псом и очаровательной столичной штучкой. Естественно, к Руслану в гости я не поехал, остался от разговора с ним какой-то осадок. В восемь часов вечера загрузил всех в машину, проскочив по пустым улицам до дома родителей, где поздравили друг друга, поели салатики, а к одиннадцати часам вечера вернулись домой. Послушав выступление Гаранта о его оптимистических ожиданиях и наших временных трудностях, которые пронесутся мимо, мы с Наташей выпили на двоих бутылку челябинского шампанского в приличном качестве и надписью «Балет» на белой этикетке, после чего уложили Кристину спать и занялись встречей Нового года, который, как говорит примета, как встретишь, так и проведешь.
А первого января, около пяти часов вечера, когда я понял, что смотреть старый, черно-белый «Изумруд», в качестве антенны которого выступал гвоздь- «сотка», мне надоело, до меня дозвонилась главный бухгалтер Завода.
— Привет Павел, с прошедшим тебя Новым годом.
— И вас также, Елена Анатольевна. Желаю вам в Новом году всего самого лучшего здоровья, счастья…- затараторил я новогоднюю поздравлялку, но меня прервали.
— Павел, мне Ольга Соколова звонила. Она мне рассказала, что и произошло и просила передать свои глубочайшие извинения…
— Что-то случилось, Елена Анатольевна?
— Случилось, Паша. Я могу подъехать?
— Он жив?
— Да, типун тебе на язык, Павел Николаевич! — я услышал, как главный бухгалтер завода ритуально сплевывает через плечо.
— Тогда в чем вопрос? Что подвигло Ольгу Степановну извинятся? Мне, кстати, сегодня, уже опросы задавали, что за дополнительные услуги я оказываю гражданам за дополнительную плату. Было неприятно.
— Я могу к тебе подъехать.
— Можете. Сегодня, вроде бы спокойно, но если на вызов дернут, придется ждать.
— Постарайся минут пятнадцать никуда не уезжать.
Это пообещать уважаемому главному бухгалтеру мог.
Очевидно, что Елена Анатольевна сделала сама себе новогодний подарок — во всяком случае, красной «Ниссан Патруль» я у нее раньше не видел. Под любопытными взглядами коллег, куривших на крыльце, я влез на переднее пассажирское сидение.
— Привет, с Новым годом! — меня, по-матерински, чмокнули в висок, обдав сладким ароматом косметики.
— Добрый вечер.
— Короче, Паша слушай.
История, поведанная мне главным бухгалтером, была ожидаема. Не знаю, кому звонила Ольга Степановна, но кроме того, как накляузничать на меня, дама выбила охрану своему мужу. Сержант милиции, посаженный вчера на, оставшийся после меня, больничный стул, добросовестно отсидел на нем восемь часов, попутно угощаясь шампанским от местных медицинских сестричек, после чего пожелал все счастливых праздников, ушел домой. В первый же день нового года пост у дверей реанимации никто не занял, то ли команда не прошла, то ли сотрудники забили на свой служебный долг. После обеда Ольге Степановне позвонил дежурный врач и сообщил, что в по причинам нехватки персонала в праздничные дни, реанимация на какое-то время осталась без медицинских работников, и он, вернувшись с консилиума с коллегами в соседнем отделении, обнаружил незнакомого мужчину, пытавшегося открыть замок реанимационного бокса. Поняв, что он обнаружен, посетитель в белом халате сказал, что он знакомый дежурной медсестры и быстро покинул отделение, а доктор, в памяти которого, некстати, всплыли кадры, недавно просмотренного боевика, в котором его впечатлила сцена перестрелки в американском госпитале, мудро решил не поднимать шума. Через некоторое время доктор дозвонился до Ольги Степановны, попросил ее принять срочные меры, так как, медицинский персонал боится.
Ольга схватила телефонную трубку, но милицейские начальники тоже люди, поэтому помощь ей обещали не ранее, чем через пару дней, но не как не позже восьмого января. Потерпев фиаско, гордая женщина набрала телефонный номер Князевой, после чего, та, с пальмовой веткой мира, прибыла ко мне на переговоры.
— Елена Анатольевна, ты же понимаешь, что лично я это не вытяну, люди, с которыми я договорился, теперь в претензии ко мне?
— Да, Павел. Я это понимаю. — кивнула главный бухгалтер: — И Ольга, кстати, тоже.
— Ну раз понимаешь, то я тебе сразу говорю, что плата увеличилась в полтора раза. Без этого я в бойцам даже подходить не буду. У всех свои планы, семьи, чтобы пойти работать в Новогодние каникулы, должен быть весомый аргумент.
— Она согласна.
— Тогда последний вопрос — мы не паршивые дворовые собаки, которых можно в любой момент пинком под зад погнать со двора. Подписываемся до девятого января включительно, и никаких, до третьего или шестого, «у нас для вас появилась замена», не должно быть. Если Ольга Степановна найдет бесплатную охрану, или более дешевую, она нам платить сумму полностью, как будто мы обработали до девятого включительно, и мы расстаемся довольные друг другом.
Главный бухгалтер на мгновенье задумалась, очевидно, подсчитывая общую сумму, после чего кивнула челкой.
— Договорились.
— Хорошо. С Ольгой по денежным расчетам я взаимодействовать не желаю, рассчитаешься с нами ты лично. Если все, то я пошел звонить, чтобы кто-то сегодня приехал. — я распахнул дверь джипа и выпрыгнул в свежий снег.
Шеф очнулся седьмого января, на Рождество. Я как раз дежурил, поэтому сразу, по поднявшейся суете, понял, что ситуация улучшилась. С Ольгой Степановной я встречался каждое свое дежурство, общение с ней сводилось к сухим, взаимным, кивкам.
Деньги мне выдали авансом, сразу за все дни, так что парням было на что проводить оставшиеся дни отдыха.
Девятого января, вечером, мне, домой позвонил, дежуривший последнюю смену в больнице, Брагин.
— Паша, тебя просили приехать сюда.
— Что-то случилось? — у меня тревожно стукнуло сердце.
— Вроде бы нет, но приехать просили.
Сегодня шефа переместили в обычную палату, правда отдельную, и в люксовом исполнении, по коммерческой цена. Виктор сидел на стуле перед дверью. Увидев меня, быстро поднимающегося по лестнице, он молча показал мне на дверь палаты, в которой, кроме больного, сидели главный бухгалтер завода и супруга Генерального директора.
— Здравствуйте… — я замер в дверях.
— Павел, заходи… — еле слышно заговорил странно знакомый человек на кровати, в котором я с трудом узнал шефа.
— Нам надо поговорить. — лицо Григория Андреевича туго обтянула бледная кожа — директор сильно похудел и говорил трудом.
Через пятнадцать минут
— Шеф, скажите, почему я? У вас есть куча замов, главный инженер… Вон, в конце концов, главный бухгалтер, очень достойная дама, здесь сидит…
— Паша, ты меня в это даже не впутывай. — замахала на меня руками Елена Анатольевна: — Я просто боюсь.
— Так и я боюсь… — я пожал плечами.
— Павел, три тысячи долларов, пожалуйста. Ты меня очень выручишь. К остальным я обратится не могу… — директор пытался поймать мой взгляд, а я старательно смотрел мимо него.
Мне оставалось только смеяться — недавняя история повторялась в виде фарса или трагедии. Мало мне было прикрывать больного нехорошей болезнью напарника в течении месяца, так судьба, посчитав меня подготовленным, предложила новое веселье на более длительный срок.
Местные врачи сделали все, что могли, но, чтобы не остаться парализованным на всю оставшуюся жизнь, господин Соколов на завтра запланировал длительный полет в Германию, для дальнейшего лечения и реабилитации. А, чтобы не вернуться к разбитому корыту, генеральный директор навязывал мне поставить свою подпись на приказе о назначении меня временно исполняющим обязанности генерального директора на время его командировки.
А, чтобы окончательно оформить временную передачу мне широких полномочий, в дверях топтался дежурный доктор, жаждущий заверить доверенность на мое имя, что приравнивала доверенность к нотариальной. Главный бухгалтер сжимала в руках набор печатей, Ольга Степановна нервно кусала губы, а я слабо отбивался, прекрасно понимая, что любого штатного заместителя, кроме меня, враги директора обязательно прогнут, но соглашаться на эту авантюру было страшно, очень страшно