Предательство моего сердца. Тень для спецагента

Глава 45. Полина

В преддверии выступления перед шейхом я нервничала. Не то чтобы меня пугало публичное выступление, к этому нас в Школе приучили. Меня пугала сама необходимость как-то контактировать с Амином. Я испытывала безотчетный страх перед человеком, которого никогда не видела.

И вот, из зала донесся ритмичные удары дарбуки. Дум-тек-тек, дум-тек… В ритме дарбуке стучало мое сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Вот уже вышли на импровизированную сцену девочки из подтанцовки и встали полукругом, делая восьмерки бедрами и изящно двигая руками-змеями.

– Пошли! – это сигнал Нур о том, что теперь наш выход – солисток с канделябрами на головах.

Наша троица выплыла на середину и под звуки дарбуки и сагат, начала перемещаться по сцене, освещая окружающую нас полутьму светом свечей на канделябрах над нашими головами.

Мы проплывали мимо друг друга, мимо глазеющих на нас зрителей в полупрозрачных поблескивающих стразами юбках и расшитых лифах. Наши лица были прикрыты вуалями, оставляя на общее обозрение только ярко накрашенные глаза с накладными ресницами, подведенные сурьмой.

Мы плыли в танце, дразняще покачивая бедрами, плавно и мягко двигая руками и при этом держа головы с канделябром на одной высоте. В этом особое искусство танца с канделябром – держать ровно и неподвижно голову в то время, как бедра, грудь, живот, ноги и руки – все это танцует и извивается.

Изящным движением наша троица опустилась на пол, продолжая танцевать. Сперва на колени, потом опустившись на одно бедро в сторону и при этом продолжая удерживать канделябро со свечами ровно. Полулежа мы изображали змей, гибко извиваясь. Наконец, танец подошел к концу и мы сняли канделябры, поставив их на пол.

Бурные аплодисменты меня удивили. Во время танца мне некогда было разглядывать зрителей, я вообще думала, что там один лишь шейх. Но когда я вгляделась в “зрительный зал”, оказалось, что у шейха гости. А сам шейх – молодой симпатичный мужчина в белых одеждах – сидит на подушках у небольшого столика с шахматной доской.

По другую сторону от столика, также на подушках, сидел пожилой мужчина и задумчиво разглядывал доску. Немного подумав, он сделал ход и выжидающе посмотрел на Амина.

Наш танец закончился, мы встали и отошли в стоону, освобождая сцену для девушки с арфой. Вскоре по залу полилась нежная красивая музыка.

Я стояла с канделябром в руках у стены, почти позади шейха. От нечего делать я начала изучать ситуацию на шахматной доске. Когда же шейх взял своего коня и уже готов был его поставить на выбранную им клетку, я не выдержала и прошипела:

– Не делайте этого! Вы же открываете своего ферзя! Буквально пара ходов и он вам поставит мат!

Амин вздрогнул, но коня вернул на место и снова задумался.

Партия в итоге была сыграна вничью. Представление тоже законилось и мы должны были выйти перед шейхом, поклониться и покинуть, наконец, сцену. Но стоило мне сдвинуться со своего места, как меня ухватили за юбку и рявкнули:

– Стоять! Как зовут?

Я растерялась. Черт! Неужели я опять влипла? Нет, чтобы стоять и молчать незаметно.

– П-п-пума, – ответила я. В гареме я назвалась не своим настоящим именем, а школьным прозвищем.

– Пппума, жду тебя завтра вечером после ужина в своих покоях, – велел Амин и отпустил, наконец, мою юбку.

На подгибающихся ногах я заставила себя выйти на поклон и удалиться из зала вслед за другими девочками.