Посол в запретную зону

ГЛАВА 31

Наверное, любой пленник, оказавшись на месте Олега, начинает строить планы своего освобождения. Особенно первое время, пока еще свежи воспоминания об утраченной свободе, а молодой, полный сил организм не в состоянии смириться со своим новым Положением.

Вот только эти планы обладают одной неприятной особенностью — их гораздо легче создать, чем осуществить.

Силы Олега довольно быстро таяли, хорсты сделали для этого все, что от них зависело. Он не мог спать, стоило расслабиться и попытаться провиснуть на своих оковах, намертво вделанных в стену, как резкая боль в суставах заставляла его вновь напрягать мышцы в попытке ее уменьшить.

Шли уже третьи сутки его пребывания в темнице хорстов. Еще пара дней, и даже его могучий организм ослабнет настолько, что о планах побега можно будет забыть. Если он собирается что-нибудь предпринять, делать это надо немедленно. Первоначальный план, в котором он собирался дождаться похода к Тетрасекту, под давлением обстоятельств придется отменить.

Он снова, в который уж раз, прошелся своим ментальным щупом по ближайшим коридорам темницы, наблюдая за внутренним пространством тюрьмы глазами ее стражей. Впрочем, это была не тюрьма, то есть для него это была тюрьма, но для хорстов здесь было место их постоянного обитания.

Оно располагалось довольно глубоко под землей, внутри гигантского лабиринта карстовых пещер естественного происхождения, лишь слегка надстроенных и измененных его обитателями.

Выбраться из камеры, используя стража, два раза в день приносящего ему воду, не составило бы для Олега никакого труда, но он по-прежнему не знал, что делать дальше? Он не мог охватить своим ментальным взглядом все огромное пространство подземных пещер и наверняка сразу же запутался бы в подземном лабиринте, даже если бы ему удалось благополучно выбраться из самого нижнего уровня, в котором располагалась его камера.

Болью и отчаянием было заполнено время Олега. Казалось, Шурсту удастся ослабить его до такой степени, что, когда наконец наступит долгожданный день похода к Тетрасекту, пленник станет не опасней годовалого ребенка.

В один из моментов, когда его страдания обострились до такой степени, что он, к радости своих тюремщиков, уже не мог сдерживать стоны, Олег вдруг понял, что может полностью победить боль…

Подобные озарения возможны только в моменты наивысшего напряжения всех внутренних сил, когда открывается доступ к скрытым и еще никем не измеренным резервам человеческого организма.

Началось все с того, что Олег перестал ощущать боль в онемевшей левой руке и волевым усилием перенес это ощущение сначала на правую руку, а затем и на все остальные мышцы. Он понимал, что ступил на весьма опасный путь, потому что не знал, сумеет ли повернуть обратно. Но ничего другого в его положении не оставалось. И он продолжил свой опасный эксперимент. В конце концов, ему удалось научиться полностью отключать периферийную нервную систему, отрезая от мозга пути поступления болевых сигналов.

Боль ушла, как только ему удалось выполнить этот внутренний приказ, но вместе с ней ушли и все тактильные ощущения. Он больше не чувствовал своих оков, прикосновения холодной стены, и даже вкуса воды он не почувствовал, после того как попробовал дотянуться до плошки.

Олег словно превратился в какого-то эфемерного духа, и приступ паники тут же заставил его вернуть свой организм в прежнее состояние. Лишь значительным усилием воли ему удалось убедить себя в том, что он может повторить это в любой момент. И чтобы окончательно проверить только что открытую способность, он несколько раз включал и отключал периферию нервной системы, с каждым разом достигая нужного ему эффекта все быстрее, и все проще проходил процесс возвращения в нормальное состояние.

В конце концов, его воля заставила подчиниться Центральной нервной системе все безусловные рефлексы и всю периферию.

Такого состояния иногда достигали индийские йоги после долгих лет тренировки.

Ему удалось достичь этого за двое суток. И он не знал, была причина такого быстрого успеха в его особых ментальных способностях или в неукротимом желании освободиться, вырваться на свободу и снова стать хозяином собственной судьбы.

Одно он знал совершенно определенно — с каждым часом таких тренировок его способности к управлению собственным организмом увеличивались. Команды проходили беспрепятственно, одна за другой, и по его телу то прокатывалась волна нестерпимой боли, то наступало ощущение расслабленности и полного безразличия.

Именно это ощущение безразличия и дало ему понять, что слишком частый уход от боли чреват неприятными последствиями, представить которые он полностью не мог в теперешнем состоянии. Олег решил не злоупотреблять чрезмерно новыми способностями, время от времени возвращая себя в реальный мир, полный нестерпимой боли. И как бы сильно ни хотелось ему немедленно вновь отключить ощущение боли, он заставлял себя терпеть ее с каждым разом все дольше.

В один из моментов переключения своего состояния в болевой режим он услышал какой-то странный писк в мозгу, на самой границе сознания.

Этот писк на мгновение становился отчетливей, когда он производил очередное переключение нервной системы. Сосредоточившись и отбросив все постороннее, мешавшее уловить и разобрать то, что скрывалось внутри едва слышного писка, он в какой- то момент совершенно отчетливо разобрал в нем обрывок фразы, произнесенной на его родном языке:

«Лейтенант Северцев! Вызываю лейтенанта Северцева!… Отвечайте! Мы…»

Олег не смог сдержать выступившие на глазах слезы. Все-таки о нем не забыли… Земля искала своего посла, пыталась наладить связь. Он не понимал, каким образом мысленной передаче удалось пробиться на такое расстояние, да еще и одолеть защитный барьер фронтеров. Но это случилось, и сама уверенность в том, что это возможно, поможет ему ответить, когда для этого появятся силы, когда придет время… Если оно придет…

* * *

Каменный блок, заменявший дверь в камере Олега, бесшумно приподнялся. Двое стражей с факелом остались стоять у порога, а двое других, протиснувшись между ними, направились к Олегу.

До сих пор к нему в камеру входил лишь один- единственный страж, тот самый, что снабжал его водой. Назревало какое-то событие, возможно, то самое, которого он ждал так долго, да только сил для того, чтобы осуществить задуманное, у него почти не осталось.

Его втащили в огромный подземный зал, отдаленно напоминавший очертаниями тот, который он видел во время виртуального поединка с Шурстом.

Шурст, разумеется, также здесь присутствовал. Правда, его трон был сделан из камня, а не из золота, а голые мрачные стены не украшали даже обрывки воображаемых гобеленов.

Олега попытались поставить на колени перед Троном Шурста, но из этого ничего не вышло.

Стражи пыхтели, наливались краской, которая Проглядывала на их мордах даже сквозь густую шерсть, но их руки отказывались повиноваться, скованные ментальным приказом Олега, и лейтенант стоял, вскинув голову и глядя прямо в глаза Шурсту.

Он чувствовал, что взять «ночного короля» под Контроль в своем теперешнем ослабленном состоянии не сможет. Зато он смог подчинить себе стражей и успешно сопротивлялся накатившей на него от Шурста ментальной волне холода.

Четверо «мыслителей» стояли за спинкой трона ночного короля, прикрывая его сознание непробиваемыми защитными полями.

Шурст, убедившись в бесполезности своих усилий, сразу же прекратил атаку и заговорил:

— Готов ли ты выполнить мои требования, или моим рукоделам продолжить работу с тобой? У них есть еще много не опробованных на тебе методов. И они умеют приводить к покорности любого, самого упрямого субъекта.

— В этом нет необходимости. Я согласен открыть для тебя Тетрасект.

На отвратительной морде Шурста появилось некое подобие улыбки, больше похожей на оскал.

— Если ты надеялся воспользоваться этим моментом для побега, забудь об этом. Мы примем все необходимые меры предосторожности.

— К чему это, ты же обещал отпустить меня, после того как я открою для тебя шар?

— Ты можешь нам еще понадобиться. Так что мы не будем спешить с твоим освобождением.

В какое-то мгновение в ментальной защите Шурста появилось некое подобие трещины — его «мыслители» не могли долго держать такое плотное поле, и до Олега долетел обрывок мыслей ночного короля:

«Всех придется убрать. Всех свидетелей. Строжайшая тайна — главное. Если хранители узнают, нам всем не поздоровится… А этот червяк все время болтает о Тетрасекте. Его в первую очередь! Сразу, как только откроет дверь…»

Теперь Олег знал, что его ждет, и понял, что трещина в защитном поле Шурста появилась неслучайно. Чтобы сохранить тайну, Шурст не пощадит и собственных «мыслителей», очевидно, они поняли это и на какое-то мгновение ослабили защиту. Олег уловил их панический страх и отчаяние. Сам же он сохранил видимое спокойствие. Ничего другого он и не ждал от этого потомка вампира, привыкшего питаться мозгами своих подданных и не имеющего представления о чести или сострадании.

Зато сейчас Олег узнал для себя и кое-что новое. Хорст отчаянно боится каких-то «хранителей». Хранителей — чего? Тетрасекта? Если они находятся внутри шара, Олег может рассчитывать на их помощь. Но надеяться на это не следует. План освобождения Олег строил исключительно на собственных силах, и он не собирался ничего в нем менять, разве что придется учесть те меры предосторожности, которые собирается принять Шурст. Нужно предусмотреть всё, что может прийти в голову этому монстру, чтобы в ответственный момент не возникло никаких неожиданностей.

Но самое главное, — то, что имело для него первостепенное значение, — это силы. Силы, таявшие с каждым новым, проведенным в оковах днем.

— О великий король ночного мира! — начал Олег заранее подготовленную сентенцию, стараясь изобразить на лице полнейшую покорность. — Ты обладаешь огромным мыслительным потенциалом и, конечно ж, знаешь, как непросто мыслителю бывает справиться с неподатливыми кусками мертвой материи!

— Что ты хочешь этим сказать, червь?

— Для того чтобы справиться с замком Тетрасекта, над которым наверняка поработали опытные мастера, мне понадобятся все силы!

— Так постарайся их использовать до самого дна, иначе тебя ждет жестокая кара. Иногда даже смерть может стать благом. Но мои рукоделы умеют отдалить ее на долгие недели и даже месяцы!

— О, я буду стараться, мой великий король! Но если ты не прикажешь позаботиться о моем физическом состоянии, сил может не хватить, несмотря на все мои старания!

— Уведите этого хитрого червя! — рявкнул Шурст. — И опустите его в колодец, там его физическое состояние очень быстро придет в норму!

* * *

В колодец его не опустили. Вместо этого Олега поместили в просторную пещеру, которая по местным меркам вполне могла сойти за посольские апартаменты. Здесь было даже подобие какого-то каменного стола и топчан, застланный охапками сушеной травы.

И, самое главное, его начали нормально кормить, явно готовя к предстоящей экспедиции. Он, в свою очередь, не терял даром неожиданно предоставленного ему времени, используя каждую минуту для тренировок своих ментальных способностей.

За стенами пещеры, на небольшом расстоянии, он чувствовал скопление многих сознаний, не человеческих, разумеется. Но он уже достаточно приспособился к особенностям психики хорстов и успешно продолжал совершенствоваться, переходя от одного мозга к другому и не задерживаясь подолгу на одном месте, чтобы не вызвать подозрений у своих стражей.

Снаружи, у каменного блока, заменявшего дверь, хорстов была целая орава. Стерегли его надежно. Даже для того, чтобы приподнять блок и впустить в «апартаменты» Олега разносчика пиши, требовалось усилие четырех, а то и пяти хорстов. Не чего было и думать справиться со всеми ними одновременно. Оставалось ждать благоприятного случая, а он все не наступал…

Олег не знал, почему медлят его тюремщики, чего они ждут. Но дни тянулись за днями, и ничего не менялось.

* * *

Павел Сергеевич Крутицкий, следователь по особо важным делам и бывший личный советник президента, прощался со своим кабинетом.

Он в последний раз посетил столичное здание юстиции, прежде чем покинуть его навсегда. На его рабочем столе, поверх папок с неоконченными делами, лежала копия президентского указа о его отставке.

В конце концов, все кончилось именно так, как и должно было кончиться. Он сделал все, что мог, и сопротивлялся до последнего. Но в окружении президента Кронову удалось создать непробиваемое кольцо своих ставленников, и Крутицкому было отказано в его просьбе встретиться с президентом.

Он подозревал, что его прошение даже не дошло до адресата. И в этом не было ничего удивительного.

Дела на космическом фронте шли все хуже и хуже. После уничтожения Авроры, последней внешней колонии Федерации, позиции тех, кто настаивал на немедленной капитуляции, сворачивании Всех боевых действий и разоружении земного флота, значительно укрепились.

Год прошел с тех пор, как по его настоянию и при его непосредственной поддержке прошла акция по отправке никому не известного эвакуатора Северцева в качестве полномочного представителя Федерации на Фронту. С тех пор от него не поступило ни одного сообщения.

Корабль, посланный к внешним границам Фронты, вернулся, и из отчета капитана следовало, что посадочная капсула Северцева благополучно достигла атмосферы планеты. Что с ним произошло дальше, никто не знал. Последняя надежда Крутицкого на то, что институту психокинетики удастся наладить с Северцевым ментальный контакт, также не оправдалась. Северцев исчез, словно бесследно растворился в атмосфере чужой планеты.

Почему-то Крутицкий не мог поверить в его гибель. Почему-то ему казалось, что на Северцеве еще рано ставить крест… Но это была лишь его личная точка зрения, которая в сложившейся ситуации никого уже не интересовала.

Крутицкий еще раз перечитал собственное заявление об отставке и медленно направился к дверям своего кабинета.

Все правильно. Чиновники такого ранга, как он, обязаны отвечать за свои рекомендации.

В последний раз он обернулся у двери, окинул взглядом кабинет, который собирался навсегда покинуть и в котором провел без малого пятнадцать лет.

Каждая мелочь здесь въелась в память. Обычно служебные кабинеты безлики, но этот долгое время заменял ему собственный дом, постепенно обрастая дорогими ему мелочами. Статуэтка Стикса с планеты Кольбера так и останется стоять на столе. Пусть всё остается. Он не собирался брать с собой ничего из предметов, хранивших старые воспоминания. Незачем травить себе душу.

Неожиданно на столе требовательно и как-то тревожно зазвонил видеофон. Крутицкий не хотел возвращаться, не хотел включать аппарат. Собственно, его здесь уже не было… Но аппарат звонил так настойчиво, что, переломив себя, он все-таки вернулся, включил селектор и услышал знакомый голос секретарши президента:

— Павел Сергеевич! Только что получена депеша от Северцева. Президент просит вас прибыть в его резиденцию сегодня в восемнадцать часов.