Попаданка из семьи Русалковых

Дома

Темнота. Да такая, что я своих собственных рук не вижу. А ноги медленно утопают в чем-то склизком и влажном. В ушах звенит, кожу саднит. Где это я?

Глаза постепенно привыкали к темноте — после ослепляющих факелов. И то, что передо мной медленно проявлялось, не радовало. Больше того — пугало. Какие-то скрюченные фигуры. То тут, то там вспыхивающие тусклые огоньки. Странные звуки.

Скрюченный проявился сбоку, словно вышел из тумана. От испуга рванулась, и тут же поняла, что увязла. Ноги мои утопали в болотной жиже. Болото! Я попала на болото. А скрюченная фигура оказалось безжизненным деревом. Теперь, напротив, я рванулась к нему и вцепилась изо всех сил в корявые ветки. Платье цеплялось за все, что можно. Но мне удалось выбраться из трясины. Правда, навечно оставив там обувь.

Возле дерева было небольшое устойчивое — и почти сухое — место. Я осмотрелась. Это было бескрайнее болото. Полное мертвых деревьев и комаров. Иногда затхлый воздух прорезал резкий неприятный звук — птица или зверь.

Я старательно высматривала сухие места под ногами. Только стояла темень, и почти ничего не было видно. Нужно дождаться утра. Я расположилась возле дерева. Но не просидела так и пяти минут, потому что комары словно ошалели. Пришлось оборвать на платье второй слой и закрыть голову, шею и обнаженные руки. Стало немного легче.

Задремала только под утро. И даже во сне, как заведенная, отмахивалась руками от комаров. Утро пришло сырое и туманное. Настолько туманное, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Кожа зудела — там, где добрались комары — очень хотелось есть и пить.

Зато утром комары куда-то подевались — заблудились в тумане, что ли. И стало тихо. Жутковато тихо, тем более ничего не было видно вокруг. И на миг мне стало совсем страшно — что, если на этом болоте ночью темень, а днем — до самых сумерек — туман.

— Кто-нибудь! — крикнула я на всякий случай.

Но кроме какого-то шороха в ответ ничего не услышала. Болото было безжизненным.

— Я выберусь! — упрямо сказала себе и отогнала тревожные мысли.

К полудню туман рассеялся. Я отломила от скрюченного дерева ветку покрепче и отправилась в путь. Продвигалась очень медленно, несколько раз перепроверяя то место, куда поставить ногу.

К вечеру у меня уже все плыло перед глазами. От голода, жажды и усталости. И снова налетевших комаров. Кожу уже пекло от укусов. А я словно не сходила с места — болото вокруг было все тоже, и ему по-прежнему не было конца и края.

— Я выберусь! — сказала себе и пошла дальше.

И когда сумерки накинулись на болота — резко, словно набросили темную ткань — шагнула не туда. Ноги быстро погрязли в трясине. Деревьев рядом не было. Я бросила палку поперек и, опираясь на нее, попыталась выбраться. Но один конец ее сорвался с сухого пятачка земли и тоже стал погружаться в трясину. Изо всех сил вцепившись в сухую землю, я из последних сил карабкалась.

— Где ты? — раздалось в ушах.

Отмахнулась.

— Где ты?! — знакомый голос стал удаляться.

— Линс! — завопила со всей мочи. — Я здесь!

Это был он. Линс передвигался по болоту быстро. Он подхватил меня и вытащил. И так и не отпустил. Только закутал в свой плащ. И шел, ступая шаг в шаг по своим прежним следам.

— Откуда ты… — всхлипнула, прижимаясь к нему и почесывая кожу.

— Изучил здесь все тропы, когда ведьму искал, — ответил он.

— Эти. эти ревнивые жены отправили меня сюда, — пожаловалась я.

— Это перстень, — объяснил Линс. — Черный король считает тебя ведьмой. А ее дом — болота.

— Он очень злился? — зачем-то спросила я, хотя мне было все равно.

— Черный король? Очень, — кивнул блондин.

— А Ринс?

А вот это мне было не все равно. Линс верен принцу. Блондин чуть усмехнулся.

— Его Высочество был в гневе. Когда Черный король сообщил, что отдаст ему перстень только тогда, когда получит наследника.

— То есть… — пробормотала я.

— То, что нужно принцу — у тебя, — ответил он.

— И ты… — догадалась я.

Линс остановился.

— Я пришел не ради него, — сказал он.

Он всмотрелся в мое лицо. Нахмурился. Выбрал небольшое сухое место и опустил меня. Все это молча. Порылся в своих вещах и достал какие-то пахучие листья.

— Набрал по пути, — объяснил он и принялся тщательно растирать их в руках. — Здорово тебя покусали.

Я непроизвольно потрогала лицо, и под пальцами ощутила бугристость кожи. Ну и вид у меня, должно быть! Хорошо хоть, сумерки.

Рука Линса коснулась моей щеки. Я вздрогнула.

— Больно? — спросил он, и в его голосе мне померещилась тревога.

— Не. нет, — пробормотала в ответ, — зудит только.

— Сейчас пройдет, — его глаза были так близко. — Это особая трава.

Резкий и приятный аромат от растертых листьев словно отгонял затхлость болота, а сок охлаждал кожу и снимал зуд. Ладони Линса бережно прикасались к моему лицу, шее. Плечи и спину мне тоже искусали, и я приспустила платье. Руки Линса заскользили по спине.

Я дрожала. От пережитого. От прикосновений. От того, что он рядом.

— Ты совсем замерзла, — заметил Линс.

Он больше не называл меня ведьмой, не называл Визифлюндией. Даже принес мою одежду — сухую и чистую — и отвернулся. Пока я переодевалась, Линс рассказывал, что произошло в замке за это время. Черный король подозревал, что ревнивые тени-жены помогли мне сбежать. Но сделать теням ничего не смог.

Сам Линс только успел увидеть, как я исчезла, словно растворившись. И сразу отправился на болота. Потому что вряд ли бы мне пришло в голову отправиться в покои Черного короля по доброй воле.

_ — Останемся здесь, — сказал Линс, заставив меня снова закутаться в его плащ. — Слишком темно.

Но сам, тем не менее, побродил по окрестностям и принес сухих веток. И одно скрюченное дерево целиком. Развел костер. Комары, которые начали уже толпиться над нами, были очень недовольны дымом. Но особенно им не понравилось, когда Линс достал еще пахучих листьев и разложил их поверх углей. Резкий аромат окутал все вокруг, заставив насекомых исчезнуть бесследно.

Линс достал еду. Когда он разогревал на костре жареное мясо, у меня голова закружилась от аромата. Блондин взглянул на меня, тут же все понял и подал мне ужин: мясо, хлеб и воду.

Никогда еще еда не была такой вкусной.

— А ты? — догадалась спросить я, проглотив половину.

— В замке поел, — ответил Линс и повернул голову

Глаза его сверкали. От костра. И еще от чего-то. Он смотрел на меня и не сводил глаз.

— Ты не называешь меня ведьмой, — заметила я.

— Не называю, — голубые глаза сверкнули.

— Больше не считаешь, что я — Визифлюндия? — спросила, и голос мой дрогнул.

Линс посмотрел мне прямо в глаза.

— Не знаю.

Он сидел так рядом. Я уткнулась в его плечо и заплакала. Потому что словно что-то тяжелое свалилось с меня. И навалились легкость и слабость. И он не отпрянул. Не отодвинулся и не отстранил меня.

— Что. что? — растерянно пробормотал Линс. — Еще болит? К утру все пройдет без следа.

Его руки пытались приобнять меня, но он касался меня и тут же отдергивал ладони. Так мы и сидели. И я совсем забыла про остатки ужина.

— Ты, наверное, хочешь вернуться домой? — осторожно спросил Линс и дыхание его на мгновение замерло. — Я могу провести тебя к хижине.

— Не хочу, — буркнула куда-то в ему в плечо.

И почувствовала — хотя и не видела — как он улыбнулся. Снова уткнулась в его плечо — не хотела, чтобы он видел меня опухшей от укусов. Но волна радости разливалась во мне. А сердце колотилось. И сердце Линса — тоже.

Я так и задремала, уткнувшись в Линса. И, казалось, он даже не шевельнулся за всю ночь — когда проснулась, он сидел все в том же положении. Но костер с листьями еще тлел — догорало скрюченное дерево.

Я провела по своему лицу. Оно снова было гладким. Не осталось ни следа от укусов. Снова было туманно и сыро, но Линс подбросил дров в костер и тот затрещал, обдавая теплом. За плотной пеленой тумана ничего не было видно, и мы с Линсом словно остались вдвоем в целом мире. Мы доели остатки еды и отправились дальше. Пока стоял туман, Линс нес меня на руках. Но как только он рассеялся, пришлось шагать самой. Ступала я след в след, и все равно Линс первое время постоянно оглядывался. А я все не могла понять — волнуется он за меня, или боится, что сбегу.

Шли мы долго, прежде чем болота стали меняться. Первое, что изменилось — воздух. Он казался свежее. Затем проглянуло чистое небо. А потом показался живой и зеленый лес. Линс вывел меня из болота.

Я шагнула на шелковистую траву и вдохнула полной грудью. Впереди расстилались луга, пестрые от цветов. На лугу паслась белая лошадь. Невдалеке виднелись тьянсы.

— Куда мы поедем? — спросила я. — Во дворец мне нельзя. Принцесса Рика обвинила меня. А уж теперь..

И прикусила губу. Совсем забыла о Рике. Принцесса и Линс.

— Она… — наверняка не оставит это просто так и будет рада избавиться от меня.

— Принцесса Рика ничего не решает, — ответил Линс. — Его Высочество приведет во дворец прекраснейшую из принцесс. И в честь свадьбы сможет помиловать всех, кого захочет.

Я не сразу поняла, о чем он говорит.

— Помиловать? — и тут нахмурилась. — Но я не брала это ожерелье!

— Это даст нам время распутать дело, — ответил Линс.

Все складывалось как нельзя лучше. Линс изменился по отношению ко мне, и все во мне замирало от этого. Принц добыл все, кроме черного перстня. Однако перстень был у меня. А значит — прекраснейшая из принцесс не сможет отказать. Как по мне, это очень глупо — устраивать испытания. Вдруг победит тот, кого ты на дух не переносишь?

Но что мне за дело до принцессы. Я останусь здесь. В этом мире. С тем, без кого больше не представляю свою жизнь. Если он этого захочет. Только бы навестить своих родных. Сказать маме, бабушке и сестре, что у меня все в порядке. Конечно, они с этим не согласятся — я ведь не за принца выйду замуж. Разве что бабушка поймет.

Линс посадил меня на коня, прижал к себе, и мы поехали на поиски принца. Который уже искал нас. И, особенно, черный перстень.