Покров-2. Багряница

Глава 9. Нехитрое дурное дело

В монастыре, как и везде в городе, кишели толпы людей – паломников, туристов и, конечно, местных. Последние, правда, здесь работали гидами или сопровождающими.

То и дело приходилось сворачивать или пропускать кого-нибудь, скамеек на всех не хватало, и люди устраивались прямо на бордюрах. Какое уж тут уединение и уход от мирской жизни, как рассказывала бабушка. От такой суеты даже за толстыми монастырскими стенами не спрячешься.

Наконец Василиса добралась до выхода к набережной водохранилища. Всё пространство было также забито людьми. Снова щёлканье камер смартфонов, гогот детей и колонны, семенящие за гидами.

Малыш в шортиках и смешной панамке-пельмешке протянул Василисе жёлтый шарик.

– Нет, спасибо, играй с ним сам, – улыбнулась Василиса. Забавный ребёнок. И люди такие безмятежные – гуляют, веселятся, фотографируются. Те, кто постаромоднее, рассматривают большие бумажные карты.

В сравнении с гудящей толпой, занятой пейзажами и достопримечательностями, собственные проблемы вдруг показались тяжёлыми и бессмысленными. Вот зачем надо было строить эти дурацкие печи? Почему именно в Покрове? А где? Кому ещё такое «счастье» скинуть?

И этот странный Колин план по второму походу в Багряницу. Вот уж от чего надо держаться как можно дальше. Один раз еле выбрались, так они повторно туда заявиться хотят. И чего эти Колины знакомые хранители древностей не объяснят ему, что не стоит туда влезать? Наука, как же.

– Эй.

Василиса обернулась, и Гаврил тут же сунул ей в одну руку стаканчик, в другую – горячую пышку в салфетке.

– Наконец-то догнал, – бормотал Гаврил, перехватывая второй стакан и ещё одну пышку. – Ну у тебя и скорость, так и не скажешь, что нога… э…

– Да ладно, чего там. – В другое время Василиса бы нашла, что ответить, но сейчас на колкости не осталось сил. Она кивнула на булочку и чай: – А это откуда?

– Из монастырской трапезной. Повезло, очереди почти совсем не было.

– Спасибо. – Василиса отпила чаю. Тот оказался необычным – мягким, с ароматом трав. – Что-то знакомое.

– Это иван-чай со смородиной. Монахи сами собирают. Мы его у них для кафе заказываем.

– Здо́рово, – похвалила Василиса, откусывая пышку. Хрустящая корочка, посыпанная сахарной пудрой и воздушная мякотка. – А они знают толк в выпечке.

– Это да, – улыбнулся Гаврил. – Секретами, правда, не делятся. Оно, конечно, правильно.

– А ты почему с ребятами не пошёл?

– Мало мне в Покрове музеев, – пробормотал Гаврил, жуя булочку. – Я вообще против этой вашей затеи с Багряницей.

– Это не моя затея. Я тоже против. – Василисина булочка закончилась, и она выбросила салфетку в урну.

– Тогда зачем ты вписалась?

А вот это был хороший вопрос. Василиса не знала на него ответа.

– Не пускать же их одних. – Других вариантов в голову не приходило.

– И насчёт печей…

– А вот насчёт печей – это уж моё дело! – Вот и силы на колкости появились. Определённо, монастырский чай и выпечка заряжают энергией.

– Как знаешь, – вяло пожал плечами Гаврил.

Дальше они потихоньку шли молча. Солнце играло множеством бликов на поверхности местного «моря», по которому скользили небольшие прогулочные катера и яхты с разноцветными парусами.

– А откуда твоя бабушка знает мою маму? – спросил Гаврил, глядя вдаль.

– Она преподавала в педучилище. – Василисе всё-таки трудновато приходилось – всё время кто-то норовил её задеть. А без костыля, да с больной ногой шустро вертеться трудно.

– И этого Эдуарда, значит, помнит?

– Конечно, помнит, – пожала плечами Василиса. – А что?

– Да ничего. – Гаврил продолжал смотреть вдаль.

И тут до Василисы дошло. Покров – это же деревня, где все всё про всех знают, а чего не знают, додумывают. И если уж даже Василиса в курсе этой старинной любовной истории, то остальные и подавно. А это значит – круглосуточное перемывание косточек двух семейств. Да с подробностями. Да с выдумками. Ещё бы, такой повод – новый глава администрации против предыдущего. И Наталья Львовна между ними.

Теперь ясно, почему родители не торопились забирать Лету домой. Чтобы ей в лицо кто-нибудь чего не ляпнул, или хуже того – чтобы чужих злобных вымыслов не наслушалась. Гаврилу, видимо, повезло меньше. Он определённо в курсе ситуации. И это притом, что его планы на карьеру нейробиолога с треском рухнули. Вот кому не позавидуешь. Теперь даже проблема с ногой не казалась Василисе такой ужасной. У других, оказывается, тоже не всё гладко.

И тут Василисе вдруг вспомнилось глупое святочное гадание на суженого. Как Гаврил стоял посреди улицы и потирал макушку, разглядывая Василисин башмак, прилетевший на него из-за забора. А сама Василиса сидела за забором на корточках, подглядывала и боялась выйти.

Правда, потом они с Зоей ещё больше боялись показаться, потому что сапог Зои прилетел в отца Павла. Гаврил-то просто бросил прилетевший ботинок обратно да и пошёл дальше по своим делам. А вот отец Павел минут десять стоял посреди дороги и во весь мощный священнический голос рассказывал о вреде суеверий и гаданий. И сапог забрал, так что Зое потом было не в чем ходить, пока её бабушка не добыла обувку обратно.

Вспомнив, как Зою трясло от стыда, Василиса чуть не рассмеялась в голос.

– Ты чего? – Гаврил, похоже, заметил, как она сдерживала хохот.

– Да так, вспомнилось. – Василиса перестала смеяться. Потому что потом Зою, похоже, стало трясти не то от обиды, не то от злобы.

Ребята прошли почти всю набережную, которая поворачивала вслед за монастырской стеной. И теперь вместо водной глади впереди зеленела огромная Вражья гора с маленькой церковкой на вершине. А у подножия раскинулся тёмно-изумрудный лес.

Великолепный пейзаж, хоть рисуй, но Василису холодный пот прошиб от этого прекрасного вида. Гаврил тоже помрачнел. Говорить никому не хотелось, настолько ярко в памяти прорезались картины прошлогодних событий. Оба одновременно развернулись и пошли в обратную сторону.

– Что там в техникуме? – спросила наконец Василиса, потому что молчание начинало угнетать.

– А ничего. На ближайшие два года набора вообще нет, что-то у них там с лицензией. В Добромыслов поеду.

– Я оттуда сюда, а вы – наоборот, – усмехнулась Василиса.

– Кто – вы?

– А Зоя разве не с тобой?

– А, ну да. – Гаврил помолчал, глядя под ноги. Потом спросил так, будто жутко тяготился разговором: – А у тебя на после школы какие планы?

– Хотела в университет на журналистику, теперь не знаю. Куда мне с такой ногой. Только если заочно. – В носу защипало, и, чтобы не заплакать, Василиса сделала вид, что чихнула.

– Будь здорова.

– Спасибо. – Василиса вытерла лицо платочком. Снова шмыгнула, чтобы не расплыться. Но тут же забыла про слёзы, потому что кто-то сильно задел её плечом. Уже открыв рот, чтобы возмутиться, Василиса успела-таки заглушить голос.

Впереди, расталкивая прохожих, топал здоровенный мужик со складкой под бритым затылком, пересечённым чёрной резинкой, поддерживающей повязку на отсутствующем глазу. После него оставался мерзкий шлейф самой отвратительной вони.

Василиса пошла за мужиком, стараясь не отставать и не сталкиваться с туристами.

– Эй, ты куда? – прошипел Гаврил где-то рядом. – Дался тебе этот Короедов.

– Мне кажется, он тут не просто так, – пробормотала Василиса, огибая детишек с разноцветными шариками. – Почему он здесь пешком топает, а не на машине едет?

– Потому что въезд в центр в пик сезона перекрывают. Только местных пускают. Думал, ты в курсе.

Василиса отмахнулась. Короедов шагал широко и не обращал внимания на возмущённые крики тех, кто отлетал с его пути. А вот Василисе с больной ногой приходилось непросто. Наконец Короедов свернул с набережной и направился к центру города.

– Не надоело тебе в сыщика играть? – бубнил Гаврил, семеня рядом.

Короедов прошёл по улочке, состоящей из бывших купеческих усадьб, теперь работавших как кафешки, музейчики и гостевые дома. На каждом красовалась вывеска, стилизованная под дореволюционную, а рядом – куар-коды, к которым выстраивались очереди из туристов со смарфтонами.

Городовой в ретро-форме объяснял что-то группе молодых людей, развернувших огромную бумажную карту.

Оглушительно хлопнула створка резной двери. Несколько человек, что сидели за миниатюрными столиками, установленными на небольшой открытой площадке перед «пряничным» домиком, повернулись на звук.

Василиса остановилась и подняла голову. Над входом висела голубая вывеска с вензельками, на которой белыми витиеватыми буквами было написано «Ойме». И внизу – «кофейня».

– Вот уж не думал, что Короед – ценитель кофе, – пробормотал Гаврил. – Идём?

Заглядывать в окно кофейни у всех на виду казалось глупым. Поэтому Василиса пошла к двери. Гаврил из-за её спины протянул руку и открыл створку.

Внутри кофейня напоминала салон из старого фильма – цветы в горшках, деревянная мебель, кружевные скатерти, картины. Короедов сидел спиной к ребятам, всей тушей, прямо с локтями навалившись на столик. Рядом с ним на резном стуле изящно и непринуждённо развалился мужчина в аккуратном костюме и лёгком голубом шарфике над воротником.

Стараясь поменьше смотреть в их сторону, Василиса прошла к буфету и забралась на высокий деревянный стул, похожий на этажерку для цветка. Гаврил устроился рядом. Синхронно они обернулись на Короедова, громко хлюпавшего из чашки. Хорошо, что их немного загораживало дерево в кадке.

Василиса отвернулась и чуть не вскрикнула от неожиданности. За стойкой буфета успела неслышно появиться девушка чуть постарше их с Гаврилом. Темноволосая и с глазами цвета крепкого кофе, одетая в стилизованный передник и чепчик. Она, кажется, догадалась, что их присутствие не стоит афишировать, и поэтому, слегка улыбаясь, вопросительно кивнула.

– Капучино, – понизив голос, произнесла Василиса. Гаврил только кивнул.

Девушка наклонилась ближе и вполголоса проговорила:

– А хотите глясе или фраппе? Это холодный кофе, сейчас ведь жарко.

– Ладно, давайте вот это… что вы там сейчас назвали, – протараторила Василиса шёпотом.

Девушка снова улыбнулась и отошла к кофейному аппарату, спрятанному в глубине буфета.

Тем временем Короедов перестал отхлёбывать из своей чашки.

– Ну? – спросил приятный мужской голос (видимо, его приятель или деловой знакомый). – Как тебе?

– Кофе как кофе. Оно всё одинаковое. Давай про дело.

Василиса выпрямилась и чуть отклонилась, чтобы лучше слышать.

– Ну, давай про дело, – вздохнул второй. – Дурное дело, как говорится, нехитрое. – И он красиво хихикнул. Как актёр в театре.

– Чего это дурное-то сразу? Дело как дело. Мусор он тоже это…

– Только вот перевести сельхозземли под мусорный полигон, мягко говоря, непросто.

– Вот поэтому я к тебе и припёрся.

Дальше они некоторое время молчали, но что-то периодически шуршало.

– Идёт, – сказал Короедов и раздался звук разрываемой бумаги.

Перед Василисой на стойке появилась высокая прозрачная чашка, в которой на чёрном ароматном кофе таял блестящий коричневатый шарик мороженого, посыпанный шоколадной крошкой. Струи крем-брюле медленно расходились в кофе, делая его бежевым, и хотелось заглотить всю порцию залпом. А Гаврил держал на ладони высокий бокал с кремовым кофе и пышной пенкой сверху, тоже посыпанной шоколадной крошкой.

Буфетчица снова наклонилась и, улыбаясь, спросила шёпотом:

– Хотите пончиков?

Василиса только кивнула. Кофе с горчинкой и карамельной сладостью крем-брюле оказался прохладным и таким изумительно вкусным, что даже Короедов с его мусорными схемами превратился в пустяк. Но всё равно где-то рядом крутилась мысль, что было в этом их разговоре что-то важное. И хорошо бы это важное не упустить.

Снова выпрямившись, Василиса прислушалась.

– Это же выше крыш поднимется, – усмехнулся мужчина в костюме.

– И хорошо, – буркнул Короедов. – Пусть их всех завалит к…

Дальше Василиса поморщилась. Но на стойке уже возникло блюдце с румяными пончиками, покрытыми глянцевой глазурью – розовой и шоколадной. Глазурь мягко хрустела, а тесто было тёплым, воздушным и чуть сладковатым.

– Но это же вроде родные места твои. Нет?

– Вот именно. – Дальше, судя по грохоту и звону чашек, Короедов, грохнул кулаком по столу. Окружающие посетители кофейни недовольно обернулись. – Моя родина. Моя! А не этих… Понаехали тут…

Следующее ругательство, видимо, относилось, в том числе и к семье Василисы.

– Вот пусть и завалит их помойкой. Чтобы из каждого окна куча мусора видна, чтобы чайки орали, чтобы оно горело и воняло.

– Какой ты добрый, – мужчина говорил так, будто лицо его кривилось. – Самому-то нормально будет?

– А мне что, я скоро свалю. Дочь всё равно на домашнем, этом самом, обучении. Жена, коза драная… А хотя, ей вообще всё равно. Дальше ногтей своих не видит. В город переберусь. Так даже удобнее. У меня там, это, вот такая тёлочка!

– За бизнесом следить надо, – медленно произнёс спутник Короедова.

– Так тут рядом. Ну что, замазано?

Дальше только шорох, а потом элегантный делец позвал официанта. Хлопнула дверь. Василиса осторожно повернулась. Столик, за которым сидел Короедов с приятелем, уже занимали другие гости.

Василиса проглотила кусочек пончика, о котором, оказывается, напрочь забыла. Искоса глянула на Гаврила. Он смотрел на выход, потом перевёл взгляд на Василису. Повёл плечами.

– Ещё кофе?

Василиса вздрогнула. Тоже поёрзала, будто пытаясь сбросить оцепенение.

– Нет, спасибо. Сколько с нас?

– А можно пончиков с собой? – встрял Гаврил. – Вы их сами делаете?

– Конечно, сами, – снова улыбнулась девушка. – У нас машина на кухне стоит… э… забыла, как называется. В общем, она сама тесто отсаживает и сама их жарит.

– Классно, – похвалил Гаврил. Ясно, профессиональный интерес.

– Если вы возьмёте коробку на вынос, будет со скидкой. Там набор из восьми, десяти или двенадцати разных пончиков. – И буфетчица протянула ему ламинированный буклет с красочными наборами выпечки.

– Давайте самый большой.

– Куда столько? – шёпотом спросила Василиса, когда буфетчица ушла за заказом.

– Хочу посмотреть, какие у них вкусы, – ответил Гаврил тоже шёпотом.

Всё, затянул сладкий мир. Мозг-то возвращать ему теперь или нет? А почему раньше не вернула?

Вскладчину расплатившись, Василиса и Гаврил вышли из кафе. У Гаврила запиликал смартфон. Прижав коробку с пончиками локтем к боку, он, скособочившись, подтянул трубку к уху.

– А вы где? Да, мы тут недалеко. Давайте где-нибудь, где потише. Ну да, сейчас везде не протолкнуться. Вот что, давайте к остановке. Есть разговор. Да, важный. Зой, ну… Да ладно, ладно. – Нажал отбой, повёл глазами.

Василиса хотела иронически спросить, не ревнует ли Зоя, но передумала. Не стоит дальше нагнетать, и так всё у всех непросто.

– Ну и где вас носило? – возмутился Коля, когда ребята добрались до автобусной остановки в центре.

Гаврил молча открыл коробку, где рядами лежали разноцветные пончики. Коля сразу забыл про претензии и выбрал пончик, на белой глазури которого кружком выстроились сахарные мармеладки. Зоя взяла что попроще – булочку в виде цветка с апельсиновым джемом в центре.

– Вкусно? – спросил Гаврил, глядя на Колю, уплетающего пончик за обе щёки.

– Ещё как!

– Доешь, а потом я тебе расскажу, что мы узнали. А то ещё стошнит.

– А что такое? – Зоя ела, отщипывая пальцами по чуть-чуть, как птичка, и просто опустила руку с булочкой.

Коля перестал жевать.

– Короедов хочет превратить Покров в мусорный полигон.

– Что? Как? – хором спросили Коля и Зоя.

Гаврил понизил голос:

– Мы слышали, как он договаривался с каким-то деятелем, который обещал помочь перевести землю из сельскохозяйственной под мусорную.

Василиса кивнула в знак поддержки.

– Вот же… – Дальше у Коли слов не нашлось, и он только потряс кулаком.

– Нехороший человек, – с ухмылкой подсказал Гаврил.

– Ещё какой нехороший. И что теперь делать? – Зоя растерянно хлопала глазами, забыв про недоеденную булочку.

Все обернулись к Василисе.

– Ну, против мусорного полигона мы ещё не протестовали. Хотя может, я чего уже не и помню. В любом случае, напишу сегодня ребятам.

– Печи, теперь ещё и это, – покачала головой Зоя. – Что он за человек-то такой.

– Надо идти к Эдуарду Юрьевичу, – твёрдо заявил Коля. – Без его согласия ничего они не провернут.

– Земля-то, которая из-под свинокомплекса осталась, всё равно Короедова. Частная собственность, – кисло сказал Гаврил.

– Всё равно, – упрямо произнёс Коля. – Надо же что-то делать.

Он отряхнул руки и бросил салфетку от пончика в урну. И тут подошёл автобус до Покрова.

– Всем пока! – помахала Василиса ребятам, забирающимся в салон.

Коля прав. Надо что-то делать.