Покой нам только снится

Глава 1

Десятого ноября рано утром я нахожусь в аэропорту и по головам считаю всех своих спутников. Молодые веселые парни-афганцы, пограничник Егор, особист Матвей, служивший во внутренних войсках (тот самый подгон от Лукаря) и ещё восемь человек. А должно быть девять! Одного нет! Прокручивая в голове личный состав, вычисляю, что нет Леонида, только-только вернувшегося с Афганистана.

— Ребята, это ваш там спит? Мы его еле растолкали, но идти он не может, — два дежурных милиционера, подойдя к нам, показывают на дальний угол зала ожидания.

— Наш! — уверенно опознал Матвей.

А я специально ведь взял билеты не на поезд, а на самолёт до Ашхабада! В поезде парни точно нажрутся, а в самолёте лететь всего пять часов. Так нет — один напиться успел до отлёта! Ой, хлебну я с ними! Я один не в форме, остальные надели кто парадку, а кто хб. ХБ, впрочем, все взяли, кроме меня. Нам обещали, что будем «брать кишлак». Не в парадке же это делать? Что отличало парней от солдат, так это обувь — почти все были в кроссовках.

Денег с собой у меня целая тысяча рублей. Зачем столько взял — не знаю. Остальные лежат в банке, а банка закопана в огороде. Выигрыш мне Конь отдал, в чем сомнений у меня и не было.

Я опять живу в своём арендованном домике. Так хорошо я не жил с самого моего попаданства в тело одноклассника. Больше трех лет прошло, а уже мир будущего почти забылся. Детей только вспоминаю, жен нет. Сам того не всегда желая, я сделал неплохую карьеру и неплохо заработал. Причем в планах заработки ещё бОльшие. Вот сейчас думаю, а зачем мне это? Особо потратить деньги в СССР негде. Машина есть, квартиру, дай бог, в следующем году МЖК построит. Но раз Сашке пообещал, наверное, надо второй видеосалон открывать. Ещё и спорт висит на моей шее. Я вырос, поправился и перешёл из юниоров во взрослые. А тут, таких как я, вагон и маленькая тележка. Спорт в СССР уважают.

В самолете это пьяное чудо проснулось и выдернуло меня из моих мыслей.

— Толь, я ничего не накосячил? — виновато спросил он у меня.

— Нет, не успел, но как ты марш-бросок побежишь в полной выкладке — не знаю, — якобы посочувствовал я. — Сразу из аэропорта до нашего палаточного городка.

— Ой, я дурак! — схватился за голову Лёнька.

— Чё пугаешь парня? — усмехнулся рядом сидящий Матвей.

— Поверь, без марш-броска такое мероприятие как свадьба без невесты, — серьёзно говорю я, так как программу сбора я читал.

Вылет был в пять утра, а прилетели в десять. Нас встречал дядька в форме капитана и без руки.

— Парни, автобус ждет только вас. Сначала едем в палаточный лагерь в Келяте. В час в поселке общий сбор, а завтра с утра уже марш-бросок в полной выкладке и после обеда стрельбы из легкого оружия, — рассказывает наш сопровождающий.

— Так завтра марш-бросок, — облегченно вздыхает Леонид. — А в полной выкладке — это как? Я вот радист, например.

— Найдём для тебя сто пятую, или на крайний случай сто седьмую, — засмеялся капитан.

— Не,… сто пятую, так сто пятую, — открестился уже протрезвевший радист.

— Там разница в двадцать кг, — шепнул мне Матвей.

Автобус нам выделили «Икарус». Кроме нас и других военных, тут неожиданно были два пацана лет двенадцати, которые приехали вместе с отцами, и ансамбль «Голубые береты»! Этому ансамблю всего пара лет, и у них кроме одной пластинки только выступления в разных воинских частях, но все мои спутники их знали, и восторженный гул заполнил автобус.

— Трогай, — махнул капитан.

Ехать пришлось два часа, за это время мы со всеми перезнакомились. Что интересно, с нами ехал Евгений из Пензы, который оказался однополчанином нашего Леонида. Вот радости было! Жека даже предложил это дело сбрызнуть, но мой подопечный отказался. Во всей красе проявился талант Матвея заводить знакомства и разбалтывать парней. Например, от «Голубых беретов» он узнал, что на слёте будет Розенбаум и группа «Каскад». Тоже воины-афганцы. Оказывается, ожидается проведение фестиваля солдатской песни «Время выбрало нас».

Два раза тормозили в горах для того, чтобы сфотографироваться. Ну, и отлить же надо. Благо без женщин ехали. До Келяты примерно километров семьдесят. Эта зона сейчас считается санаторно-курортной, погодные условия и живописная местность этому способствуют. По району бежит речка Фирюзинка. Большой палаточный лагерь встретил нас многолюдьем и, как ни странно, военной дисциплиной. Например, передвижение по лагерю строем, хоть и не строевым шагом. Сразу после заселения — на обед. Рассольник, гороховая каша с мясом, компот. А потом сбор для руководителей делегаций.

Сижу с краю, на меня, единственного не в форме, поглядывают вопросительно, но никто не достаёт. Подполковник Подшивалов зачитывает общую информацию.

— На наш слёт прибыло больше двух тысяч человек, из них одна тысяча сорок четыре воина-интернационалиста.

Сидим мы на сколоченных деревянных скамьях, в президиуме пять человек, и рядом со столом заседающих руководителей стоит парень с кинокамерой и снимает нас для истории.

— На Всесоюзный сбор воинов запаса мы собрались, чтобы учиться демократии. Форма и программа этого сбора — результат работы инициативной группы из воинов запаса во главе с воином-интернационалистом, депутатом Верховного Совета СССР, Сергеем Морозовым. Поприветствуем его, товарищи! — закончил выступление Подшивалов.

После Морозова выступал ещё кто-то, а потом неожиданно пригласили на сцену меня!

— Я знаю, во многих регионах ребята уже организуются в общества. Например, в Красноярском крае. Может быть, присутствующий здесь глава делегации от Красноярского края расскажет об этом опыте?

— Да, попросим выйти на сцену Анатолия Штыбу, — поддержал выступающего Матвеев, предварительно заглянув для уточнения фамилии в листок бумаги на столе.

Придётся выходить, и чувствую себя немного неловко. Как же — не служил! В этом теле не служил, но кому это объяснишь? Начинаю немного скомканно, но в процессе своего незапланированного доклада расхожусь. Стараюсь учесть всё. Потому что все клубы сейчас на разных уровнях развития, и если для одних было важно узнать базовые вещи — где найти помещение, получить военное имущество, словом, как начать работу, то для других — более масштабные задачи.

— … проблемы социальной поддержки ветеранов, вопросы оказания помощи инвалидам и членам семей погибших воинов-интернационалистов, вопросы по общественно-патриотической работе с молодежью, по подготовке юношей к службе в вооруженных силах, — закончил свой доклад я.

— Сильно, — сказал кто-то басом на галёрке.

И мне захлопали, как могут хлопать молодые энергичные парни, воодушевлённые интересными задачами.

— Товарищи! По итогам сбора мы предложим для ЦК ВЛКСМ утвердить «Положение о принципах создания и финансирования военно-патриотических объединений, советов молодых воинов запаса»! Кто за это предложение, поднимите руки! — опять взял слово Матвеев, а я под шумок ушёл на своё место.

После собрания меня окружают со всех сторон парни и задают уже конкретные вопросы.

— Ребята, если кто хочет в увольнение в поселок, надо взять увольнительную. Можно групповую. Записывайтесь у дежурного по лагерю, — крикнул в спину нам Подшивалов. — Толя, ты можешь на себя выписать, ну, и на своих ребят, например.

В итоге у меня на руках увольнительная до двадцати одного часа на имя «Штыба Анатолий, и с ним 193 человека». Я в шоке, фамилий там нет ни одной, кроме моей. Идти тут особо некуда, не на цементный же завод, или ж/д станцию? Хотя там неплохой базарчик есть, с восточным колоритом. Купил себе тюбетейку. Тут в Келяте оказался целый полигон! Построенный для тренировок кишлак, или вот… «тропа разведчика». Сдуру я согласился пройтись по ней. Подъём в лагере для всех в шесть, а меня разбудили в пять. Обмундирования у меня не было, но ремень и флягу дали. Во фляге какая-то «колючка» — якобы напиток из кипяченой верблюжьей колючки. Но некоторые втихую наливали во флягу ноль пять холодного кефира и ноль пять минералки. На кухне и в чипке холодильники имеются. Вообще, учебный центр Келята представлял собой городок с казармами и палатками для личного состава, горное стрельбище и полигон в пустыне. С зеленой зоны вела дорога в ущелье. Вот туда мы и выдвинулись, постепенно поднимаясь всё выше и выше.

— Змеи могут быть, — предупредил меня старший группы капитан Александр Черкашин.

На самом верху я огляделся и восхитился. Вокруг всё было покрыто непроницаемым туманом, из которого торчали только верхушки гор. Светало, из-за горизонта появилось солнце и окрасило эту туманную серость в розоватый цвет. И с горки, на которой я стоял, стало видно, как тут же туман пришёл в движение. Он будто живой зашевелился и стал резво втягиваться в проход между хребтами горных долин, перетекая из одной в другую. Вроде как кто-то невидимый сдвигал эту мутную пелену, продавливая сквозь горный просвет, освобождая дно ущелья для потоков солнечного света. С нашей вершины хорошо было видно, как с одной стороны хребта в прозрачном воздухе становятся видны мельчайшие детали на дне долины, а по другую туман загустевал словно бы ещё больше. А потом солнышко поднялось ещё чуточку выше, и там туман также окрасился розоватым и тоже пришёл в движение. Еле оторвал взор.

— Шикарное зрелище! — вслух сказал я.

— А ты ничего, здоровый лось, и ведь без подготовки же! Это где таких призывников делают? — признал уже в лагере Черкашин.

График у меня свободный, и я заглянул на лекцию.

— Атакуя противника, очень просто сбиться с пути. Дороги в пустыне — это сложное переплетение широких и узких троп и тропинок. Тропы эти иногда теряются среди барханов, постоянно дующие ветры заметают их песком, но все же они угадываются с возвышенностей. Другое дело такыры и солончаки. Здесь любая колея или верблюжья тропа сохраняется долго, — хорошо поставленным голосом рассказывал незнакомый майор своим слушателям.

— Толя, — нашёл меня Егор. — У нас ЧП!

Я специально попросил его обращаться ко мне без отчества, ведь не на работе же.