Похищение из сераля

Глава десятая. Дебют в Вене

В Вену они приехали к девяти вечера, но по иньскому времени еще засветло. В последние пятнадцать минут ехали по бульвару Ринг, аккуратно лавируя между многочисленными каретами, но и автомобилей здесь тоже хватало. Максим не ленился спрашивать о бросающихся в глаза архитектурных ансамблях, а Саша исправно отвечал:

— Это Университет… Это Ратуша и парк перед ней, а напротив — Бургтеатр… Это Парламент и парк Фольксгартен… Это музей Естествознания, площадь Марии Терезии и музей Истории искусств — точно такой же по форме как предыдущий музей… А вот напротив — Хельденплац перед дворцом Нойе Хофбург и далее Бурггартен, в котором могут гулять только члены императорской фамилии… А теперь нам надо свернуть налево, мимо театра Оперы и приткнуться к отелю Захер, где я обычно останавливаюсь, когда бываю в Вене.

— Отель За хер? Смешно, — сказал Макс. — В России хер является ругательством.

— Мне говорили уже об этом русские аристократы.

Отель, впрочем, оказался монументальным, в виде респектабельного прямоугольного здания высотой в 5 этажей, с обширными окнами. Перед центральным входом стояли два швейцара в бордовых форменках и белых перчатках. Один из них пригласил господ в вестибюль, а второй попытался сесть за руль с тем, чтобы отогнать автомобиль на стоянку, устроенную на смежной с отелем и театром Альбертинплац. Однако Саша позволил ему лишь сесть рядом, чтобы показать место стоянки, и они порулили за угол. Максим же прошел за первым швейцаром к стойке портье и сказал по-немецки:

— Я — спутник Саши Коловрата. Он обычно останавливается в вашем отеле…

— Да, да, — закивал чопорный мужчина средних лет. — Мы хорошо знаем его и как чешского аристократа и как удачливого мотогонщика. К сожалению, его обычный номер сейчас занят…

— Этот номер однокомнатный?

— Да, это так.

— Но нам понадобится двухкомнатный номер, на двоих. Есть сейчас такой в наличии?

— Есть замечательный номер, даже с террасой.

— Боюсь, что терраса нам не понадобится: ведь мы все дни будем проводить на гонках в Ридерберге, а здесь лишь завтракать, ужинать и ночевать.

— Ну, есть номера поскромнее, с видом на жилую застройку и без террасы.

— Это нам подойдет больше. Впрочем, Саша сейчас появится и все решит сам…

Саша выслушал доводы Максима и полностью с ним согласился. В итоге они заселились в двухкомнатный номер с ванной на четвертом этаже — с лифтом, конечно. В книге посетителей расписались оба, но никаких документов с них не потребовали. Раскрыв свои чемоданы, они вынули смокинги и свежие рубашки, но сначала посетили санузел, где один стал наполнять ванную, а второй оккупировал новомодный душ. Вода, впрочем, была едва теплой, но освежиться удалось обоим. После этого они в темпе оделись и спустились в ресторан — ибо молодые организмы проголодались изрядно.

Слава богу, официанты здесь ворон не ловили и по пять столов не обслуживали. Через полчаса Максим и Саша оторвались от тарелок, пришли в благодушное настроение и стали осматриваться и прислушиваться. В общем зале, где они сидели, ничего примечательного не происходило: он был наполовину заполнен солидными мужчинами (иногда в обществе женщин), которые вели какие-то малоинтересные разговоры и неторопливо смаковали пищу. По левую сторону располагался, видимо, еще один зал, но он был сплошь поделен на кабин кто в них посиживал и чем занимался, знали только официанты. Зато направо вели проходы в «зимний сад» (по крайней мере, отдельные фикусы, лимоны и пальмы там можно было увидеть) и оттуда раздавалась танцевальная музыка в исполнении инструментального оркестра и периодически мелькали пары.

— Меня тянет потанцевать, — признался Саша, — но и спину разламывает после двенадцати часов за рулем. К тому же завтра будет много возни с поиском на станции наших мотоциклов и их транспортировкой в Ридерберг. Другие гонщики с завода мне, конечно, помогут, но я должен быть уверен, что послезавтра, на гонках, мой цикл меня не подведет. Так что, скрипя сердцем, придется идти в номер и постараться уснуть. Ты, впрочем, можешь потанцевать с местными курочками…

— Меня тоже рядом с тобой наболтало, — возразил Максим. — К тому же это было бы не по-товарищески. Завтра потанцуем, перед гонками.

— Только если чуть-чуть, — скривился Саша. — Полноценный сон перед гонкой — залог победы.

Половину следующего дня они провели на Пратершерне — так называется Северный вокзал Вены, куда приходили поезда из Чехии, Польши, Силезии, Галиции и России. Хваленый немецкий орднунг в Австро-Венгрии работал, похоже, вполсилы и потому свой вагон они разыскали на товарных путях к обеду. Здесь же к ним присоединились два других заводских гонщика (Вондрих и Подседничек, успевшие побывать в чемпионах), которые приехали только что пассажирским поездом. Пообедав без изысков, но зато сообща в железнодорожной столовой, гонщики заправили свои мотоциклы бензином (фляга с ним стояла в том же вагоне), проверили их работоспособность и поехали на запад по Хауптштрассе вверх по долине Вены, целя на горную дорогу в сторону Тульна, на полпути к которому, на водоразделе и находится поселок Ридерберг — столица австрийского мотоспорта. В этом кортеже нашлось место и Максу Городецкому: Саша доверил ему вести свой автомобиль!

Шибко петлять на подъезде к поселку не пришлось: от речки Вены в районе Пуркерсдорфа на водораздел был проложен прямой и относительно пологий тягун. Зато спуск к Тульну (городок на Дунае) насчитывал три сжатые петли, да и в других направлениях от Ридерберга извилистых грунтовок было предостаточно — было где поиздеваться над упертыми мотогонщиками! Кроме того, на западной окраине поселка, на плато был накатан овальный трек общей длиной под 400 м, на котором мотоциклисты гонялись наперегонки: от 10 до 25 кругов. Чешские мотоциклисты тотчас стали прокатывать трассы, вспоминая их повороты и прочие каверзы, а под конец сделали несколько кругов по треку, оценивая состояние его грунта. Под вечер они все-таки угомонились и разделились: неприхотливые Вондрих и Подседничек направились к местной семье, уже привечавшей их в прошлые гонки, а Саша, отдав им свою моторку на сохранность, уселся на законное место в автомобиле и поехал с Максом в Вену.

Вечер перед гонками был, конечно, субботний и потому в ресторане гостиницы Захер было особенно многолюдно. Впрочем, пока Макс и Саша намывались и брились после многотрудного дня, часть публики покинула ресторан ради спектакля в Опере или оперетты в расположенном тоже поблизости театре Ан дер Вин. Поэтому подзадержавшиеся гости из Богемии смогли найти свободный столик и поужинать по-аристократически. И только довольный жизнью Саша собрался заглянуть на танцплощадку, как к нему подошел лощеный молодой человек лет двадцати в сопровождении стройной и экзальтированной девы, держащей на отлете дымящуюся сигарету в длинном мундштуке.

— Хай, Коловрат! — развязно приветствовал Сашу явный его знакомец. — Не иначе ты прибыл на Ридербергские гонки?

— Так точно, Ади, — сдержанно ответил Саша, кося одним глазом на его спутницу.

— Ты ведь не знаком еще с моей сестричкой Агой? Ну так знакомьтесь: это Агата фон Ауэршперг, принцесса 19-ти лет, обожает гонки, бокс и прочие экстремальные виды спорта. Ну, а это, Ага, мой однокашник по Терезиануму Александр Коловрат, будущий граф и уже великий гонщик.

Меж тем Максим дал официанту знак рукой и тот мигом подтащил к их столу пару стульев.

— Я о тебе уже много читала, Саша, — с пикантной хрипотцой сказала юная дева, усаживаясь на стул. — И теперь мечтаю оказаться на твоем мотоцикле!

— На нем нет второго сиденья, Агата, — напомнил Коловрат.

— Я уверена, что мы уместимся на одном сиденье — если я обниму тебя со спины!

— Эта дерзость вполне в духе Аги, — с извинительной интонацией сказал принц Ауэршперг и предложил: — Думаю Саша, что тебе пора представить нам своего спутника.

Саша в свою очередь извинительно посмотрел на Макса и сказал с некоторой торжественностью:

— Представляю Вам Максима Городецкого, первого увиденного мной космополита, писателя, переводчика и просто много знающего господина!

— Ого, вот так референция! — сказал принц. — Но все-таки родина у Вас, господин Городецкий, имеется? Вероятно, Польска?

Макс чуть помедлил и вдруг начал выдавать только что пришедшую на ум отсебятину:

— Мое происхождение достаточно запутанно. Если вы все же будете настаивать, я расскажу о нем…

— Просим, пан Городецкий, — горячо сказала Агата.

— Моя мать по фамилии д, Антиньи была французской певицей в жанре оперетты, в том числе популярного в 60-х годах Оффенбаха. По сложившимся обычаям ее домогались многие поклонники, в том числе аристократы Франции и других стран. В итоге родился я, причем мать упоминала имя русского князя Голицына. Через несколько лет ее руки добился польский эмигрант Ксаверий Городецкий, который был очень добр и усыновил меня. Мать внезапно умерла, и пан Городецкий уехал назад в царскую Польшу, под Вильно, забрав меня с собой. Через несколько лет его обвинили в участии в тайном обществе и услали в Сибирь, в городок Ишим, где жило несколько других польских ссыльных. Там он женился на дочери местного помещика, приняв православие. Новая жена пана Городецкого родила ему несколько детей, но и меня очень полюбила, так что я в итоге совершенно обрусел. Доходы того помещика были вполне достаточны, и я прошел положенное обучение: сначала в Тобольской гимназии, а затем в Петербургском университете, на факультете филологии. Помня о своем происхождении, я усердно учил французский и польский языки, ну а потом втянулся и освоил немецкий, английский и многие другие. Так стал переводчиком и по совместительству писателем.

— Значит, жениться Вы пока не успели? — насела настырная Ага.

— Мои доходы стабильны, но недостаточны, чтобы содержать светскую даму. А к скромным дамам мой взор почему-то не устремляется…

— Видимо, Макс, в тебе силен княжеский дух, — хохотнул Саша и добавил: — Знаете, друзья, ведь эту историю он мне не рассказывал. А мы успели немало соли вместе съесть!