Пограничье Галифата

3.2. "Пособник пиратов".

Во время очередного ничем не примечательного перелёта меня оглушили из станнера. Я как раз по запросу Стейна вылезал из своей ячейки и собирался надевать скафандр. Спросонья я не сразу сообразил, что это станнер меня щекотит, и меня оглушило. Очнулся я пристёгнутый многочисленными захватами к неудобному креслу в карцере. Перед лицом у меня была стенка, а вход в карцер — сзади. Я смотрел на голую стенку и думал, что стенка может быть прозрачной, и тогда за ней другая комната — смотровая, что у меня предчувствие не сработало, и я толком ничего не понимаю.

Минуты медленно текли. Сначала меня раздирало беспокойство, потом я сумел взять себя в руки, успокоился и скользнул в медитацию. Наконец в комнату кто-то зашёл, и меня развернули на 180 градусов. Это оказался Стейн с каким-то подростком.

— Ваше приказание выполнено, лер капитан! — Отрапортовал Стейн.

Нейросеть мне показала, что подросток себя именует "Капитан Тодд". Скафандр скрывал его фигуру, но было ясно, что он невысок и худощав. Сквозь открытое забрало были видны веснушки на его курносом носу.

— Ну, спасибо, Стейн! Можешь быть свободен. Когда понадобишься — я позову.

Стейн вышел. Дверь за ним закрылась. Закрылась, как мембрана у фотоаппарата. Тодд сел напротив меня на появившееся сиденье. Он смотрел на меня своими светло-серыми глазами, и я почувствовал начинающееся пси-давление. Сформировал щиты и давление пропало — соскользнуло. Тодд молча смотрел на меня больше минуты. Затем произнёс:

— Ты не тот, за кого себя выдаёшь.

Я промолчал.

— Проведённый тобой ремонт не соответствует технику с мобилизационной нейросетью второго уровня, нанявшемуся на испытательный срок за предложенные деньги.

— Да. — Ответил я. — Я согласен получать больше.

— Ну, к этому мы вернёмся позже. Сначала поясни, откуда у тебя такие умения.

— Научился и достаточно давно. — Ответил я и не соврал. В самом деле, в ремонте медкапсулы не было ничего особенного, я с ним вполне мог бы справиться ещё на Аваре. Да и с тренировочным комплексом — стандартное решение, ещё на Земле использовал…

— Это не уровень техника-2моб!

— Вполне возможно, но я проводил похожие ремонты, когда у меня была нейросеть техник-2моб.

— То есть ты признаёшь, что у тебя сейчас стоит не техник-2моб.

— Да.

— Ну и что же у тебя сейчас?

Я высветил ему скорректированный отклик своего Аристократа.

— Ну и зачем же Аристократ изображает из себя обычного техника?

— Так сложились обстоятельства.

— Ну-да. Какая удобная версия! Она сразу всё объясняет! Точнее, позволяет ничего не объяснять! Ну! Подумать только, аристократ-инкогнито решил подработать обычным техником! Сразу ясно почему станнеру потребовалась такая большая мощность, ясно, что есть скрытый имплант пси-защиты и почему нейросеть зашифрована… Можно не заморачиваться с кучей других несуразностей… В этой версии всё хорошо, но есть одна проблема — я в неё не верю!

Тодд выдержал паузу, а я сменил образ нейросети обратно, только имя осталось не Иля, а Лис.

— Имя забыл сменить. — сказал мне Тодд.

— Ничего, я под этим более известен.

— Ну что ты думаешь, если я подросток, то обязательно дурак? — Продолжил Тодд. Вопрос был риторический, и моего ответа не требовал. — Если хочешь, чтобы я тебе поверил, открой мне полный доступ к нейросети!

— Нет. — Ответил я.

— Вот! Так я и знал! На твою дешёвую историйку я не куплюсь! Ты — пиратский наводчик! Специально устроился на грузовик, чтобы организовать его захват изнутри. Ну! Отвечай! Где и когда состоится нападение?!

— Я не пиратский наводчик.

— Ты взломал тренажёр. Аристократы так не поступают.

Я промолчал.

— Что? Сказать нечего? — Продолжил Тодд. — Открой мне доступ к нейросети!

— Нет.

— Ну, не бойся. Хоть ты и пиратский наводчик, ничего плохого я тебе не сделаю. Я просто гарантирую себе твою лояльность. Твоё прошлое меня не слишком волнует, кем бы ты до этого ни был. Тебе выпал великий ШАНС! Ты встретил меня и меня заинтересовал! Твои навыки и способности мне пригодятся. Я не собираюсь прозябать. Я собираю команду, которая сможет провернуть великие дела. Ну! Что ты хочешь? Денег? У нас будут миллионы! Со мной ты не пропадёшь! Вместе со мной ты сможешь нагнуть весь мир! Просто предоставь мне полный доступ к твоей нейросети!

— Нет.

— Не хочешь по-хорошему? Наверное ты просто не понимаешь, что своего я всё равно добьюсь. То, что ты скрываешь, я расцениваю как нелояльность капитану. Контракт ты подписал. Временный, но пункт про нелояльность в нём есть. А про расширенное толкование этого пункта написано в Приложении. Подумай ещё раз, я не просто так поместил тебя в карцер.

— А не боишься, что я сейчас соглашусь, и зло на тебя затаю?

— Нет, не боюсь. Открывай!!!

— Нет.

— Ну, ты не оставляешь мне другого выхода. — произнёс Тодд.

Тодд встал, сиденье убралось, открылась дверь, в карцер заехал дроид и манипулятором сломал мне мизинец на ноге. Было дико больно, я орал как резанный и обоссался.

— Ну, угрозы для жизни нет. Все травмы легко залечиваются. Так что ни на что не надейся. Всё законно. — Продолжил Тодд. — Я понимаю, что больно. Ну, подумай, как долго ты сможешь терпеть? Минуту? Две? Час? Ну, а сможешь сутки? Или двое? Времени у нас с тобой — достаточно. Просто не сопротивляйся. Предоставь мне полный доступ к твоей нейросети, и всё сразу закончится. Ну? Зачем бороться с неизбежным?

Дроид, зажав мой сломанный мизинец, шевелил его.

— А-а-а! Сволочь! — это самое цензурное, что орал я.

— Ты можешь ругать меня как хочешь. Ну! Это ничего не изменит.

Дроид дёргал манипулятором, я орал, а Тодд убеждал меня, чтобы я не сопротивлялся. Через минуту или две я сорвал голос и захрипел.

— Ну, Иля, или Лис, или как там тебя ещё? Ну вот зачем, зачем всё это? Ну просто попроси меня прекратить, и я прекращу. Ну! Хочешь?

— Да.

Дроид остановился, было больно, но не так, как когда он ступню мне изгибал.

— Ну, вот видишь, тебе уже легче. Открой мне доступ, и будет совсем хорошо.

— Нет. — Прохрипел я.

— Ну, как хочешь. — Произнёс Тодд, в голосе его мелькнула издёвка, и дроид продолжил.

Не знаю как, но к боли я постепенно притерпелся. Тодд мне что-то продолжал говорить, но его слова проносились мимо меня. Вдруг он выдал мне резкую пощёчину. Это было не столько больно, как неожиданно.

— Ты меня слышишь?

— Нет.

— Ну так слушай! Я ценю твоё упорство. Я вижу, что ты крутой. Ну, хватит этого балагана! Давай мне доступ к нейросети и закончим на этом!

— Обойдёсься.

— Не понял.

— Обойдёшься. — Прохрипел я как можно чётче.

— Ну, ладно, продолжаем…

Я начал пытаться медитировать, чтобы не чувствовать боли. Наконец мне удалось отстраниться. Я видел, что Тодд, одновременно с физическим воздействием и уговорами, пытается давить на меня ментально. Потом дроид сломал мне второй палец, и меня выкинуло из медитации.

— Ну! Очнулся? — Произнёс Тодд. — Не надумал ещё?

— Нет.

— Ну, отдохни, подумай, и я тоже схожу, передохну. Утомил ты меня своим упрямством.

Тодд вышел, дроид зажал мои сломанные пальцы на излом. Для ослабления боли я снова начал медитировать. В медитации я отодвинул боль от себя. Через какое-то время боль усилилась, затем было несколько резких вспышек. Судя по всему Тодд вернулся, снова запустил дроида, и, когда я на него не отреагировал, велел сломать мне ещё что-нибудь. Потом меня снова выкинуло. Рядом со мной стоял медицинский дроид.

— Ты что, сдохнуть решил?

— Нет.

— Ну смотри у меня! Не шевелишься, не реагируешь, сердце еле стучит. Пришлось стимулятор тебе колоть, да и то первый не подействовал. Ну скажи, на что ты рассчитываешь?

— Отпусти меня.

— Что, просто так отпустить?

— Да.

— Ну нет! Ты пиратский наводчик, и ты за это ответишь!

— Я не наводчик.

— Тогда пират.

— Я не пират.

— Ну, как вы там себя называете? Вольный странник?

— Я не вольный странник. Я баронет, сдуру попавший на твой корабль.

— Обращайся ко мне на ВЫ! Уважительно!

— Обстановка не располагает.

— Дай мне доступ к нейросети!

— Нет.

— А я говорю дай!

— Сдай меня в службу безопасности со всеми своими подозрениями.

— Так вот на что ты рассчитываешь! Что я сдам тебя в службу безопасности, ты им расскажешь какую-нибудь не проверяемую сказочку, и они тебя отпустят за недостатком доказательств! Ну нет! Ты ответишь здесь и сейчас!

Тодд вытащил инъектор:

— Смотри — здесь синька. Знаешь, что это такое?

— Нет.

— Ну и врёшь! Но это не важно. Я тебе расскажу. Это такой наркотик. Очень не полезный. У тебя остался последний шанс. Если ты его не используешь, то всё. После инъекции ты будешь для меня бесполезен. Я тебя ещё допрошу, но дорога у тебя будет одна — к наркоманам в отстойник. Там ты и сдохнешь. Последний раз предлагаю: открой мне свою нейросеть. Не бойся. Хуже тебе не будет!

— Нет. — Снова отказался я.

— Ну и зря. Очень зря. Очень зря ты выбрал такую судьбу. Мне, право, очень жаль. Давай ты передумаешь?

— Нет.

— Ну ты и придурок.

Дроид разрезал на мне мой легкий комбинезон. Я спал на корабле в комбинезоне, это удобнее, чем в скафандре. При разгерметизации полчаса жизни комбинезон даёт, и скафандр можно надеть прямо сверху. Тодд поднёс инъектор к моему оголённому предплечью и произнёс:

— Синька — это билет в один конец. — Потом посмотрел на меня долгим взглядом и произнёс. — Чёрт с тобой. По протокол, я тебя немного подлечу и высажу на ближайшей станции. Живи дальше, как хочешь.

Моё неудобное кресло снова развернуло меня носом в стенку. Тодд вышел. Сломанные ступни болели. Ко мне подъехал меддроид и ткнул меня инъектором в оголённое предплечье. У меня всё начало кружиться перед глазами, а нейросеть начала орать, что это инъекция сильного наркотика. Перед тем, как меня накрыла эйфория, я успел дать команду на вывод синьки из организма.

Мне было легко и хорошо, я услышал бубнящий голос Тодда, подумал, что, не слышал как он зашёл и что хорошо бы его послать:

— Иди нахер.

Посылать Тодда мне было радостно. Тодд продолжал что-то бубнить, а я его также радостно посылал теми же самыми словами.

Через какое-то время эйфория прошла и я очнулся в дерьме. Мне было плохо, я был весь в липком поту. Во рту — будто кошки насрали. И сушняк. Я сидел и думал — вот он, реальный вкус синьки. Запоминал пот, сушняк, бессилие и, главное, запах. Я в армии так курить бросил — сосредоточился на запахе сигарет, что он неприятный, убедил в этом себя и с тех пор не курил. Курить мне в армии было не удобно. Пока народ с Территории покурить уходил, я ныкался прям на Территории подремать или что-нибудь почитать. Да и с сигаретами перебои были постоянно. Теперь нужно с синькой это повторить. "Надо запомнить: синька — это говно. Это она так пахнет…"

Снова заявился Тодд. Морщась от запаха он что-то говорил и что-то орал. Дроид меня чем-то поил, жажду я утолил — и хорошо. Тодд меня о чём-то снова спрашивал. Мне очень захотелось рассказать ему, что он придурок — сдержаться я не смог и рассказал. На нейросети потом проверил, получилось не содержательно:

"Ну, Тодд, ну ты и придурок, ха-ха-ха. Ну, придурок. Ну, Тодд, ну полный придурок."

И так по циклу с мелкими вариациями. "Ну" я подхватил от Тодда.

Меддроид продолжил мне делать инъекции синьки. Каждые четыре часа днём и ночью. Скоро я сбился со счёта времени и доз. После каждой новой дозы меня накрывала очередная эйфория. Она была всё короче, а после мне было всё хуже. Очередной откат я пережидал в медитации, насколько это возможно. Наконец, я отдалился от своего воняющего тела и очутился непонятно где.

Вокруг меня был белёсый мерцающий туман и я в нём плавал. Моё тело осталось где-то сзади, я чувствовал где оно, но возвращаться к нему и в него не торопился. Затем я увидел в тумане неоднородность, что-то более плотное, и эта неоднородность ко мне приближалась. Затем она ускорилась и вцепилась мне в бок. Оказывается, я тоже более плотный сгусток белёсого тумана. Больно! Я захотел оторвать напавшего, и у меня появилась туманная рука, затем сразу вторая. Я оторвал сгусток от себя и начал его рассматривать. Зубастые челюсти и дальше тело-мешок. Челюсти тянулись ко мне, тело начало вытягиваться и утоньчаться, того и гляди выскользнет и снова укусит. Я сжал его изо всех сил, пытаясь раздавить. Сгусток развеялся, а в меня хлынул поток энергии. Я жрал эту энергию, и она у меня усваивалась, откушенный от меня кусок зарос, я немного уплотнился. Я стал оглядываться по сторонам и увидел ещё один приближающийся сгусток. Видел я теперь лучше — это была такая же зубастая тварь. Я не стал ждать, когда она меня укусит, схватил её на подлёте и раздавил, получив ещё одну порцию энергии. Так я и висел в тумане, хватая и поглощая зубастиков. Один раз прилетело сразу два, но проблем мне это не доставило.

— Вот ты где, внук. — Раздался голос. — Смотри не переешь, привидения эти не слишком полезны.

Я оглянулся и увидел человека в шинели. Он выглядел как мой дед на единственной сохранившейся фотографии. Самого деда я не видел — он умер за три года до моего рождения.

— Дед?

— Дед.

— А что ты тут делаешь?

— Узнал я, что один мой непутёвый внук помереть решил. Встретить пришёл.

— Я что, умер?

— Нет пока. — Ответил мне дед. — Умрёшь, когда там окажешься.

Дед указал мне на полог плотного тумана на границе видимости. Я к этому пологу медленно дрейфовал.

— А если назад, — показал мне дед на серебристую плёнку от которой я медленно отдалялся, — то там жизнь. Ещё можно и здесь остаться, но это не жизнь и не смерть. Быстро всё забудешь, станешь приведением и в конце концов развеешься.

— А там что? — Показал я рукой на белёсую преграду?

— А там каждому по вере и по делам его.

— Так что, всё это правда?

— Что правда?

— Рай и ад, страшный суд…

— Разве ты в это верил?

— Не особенно.

— Значит будет тебе то, во что ты верил.

— То есть…?

— Помнишь, древние скандинавы, соседи наши, верили в Вальхаллу, Рагнарёк и много другое?

— Да.

— Вот им это и досталось. Христиане верили в Христа, рай и ад. И будет им это по вере их.

— А меня пришёл встречать ты.

— Да. Что такое ЧУР, помнишь?

— Да.

— Так вот, ЧУР это у славян. Ты же помнишь, что мы — вепсы — не славяне. У нас такой отдельной высшей сущности нет. Каждому помогают его собственные предки, если хотят и могут. Почему к тебе я пришёл, а не второй дед твой, Иван? Он ведь казак и рад бы помочь, да верил он в другое.

— Я вроде не особенно в это верил.

— На это моей веры хватает.

— А суд? Суд там есть?

— Да. Суд есть для всех.

— Даже для тех кто в него не верил.

— Да.

— А что за суд?

— ….

Дед говорил, но я его не слышал и не понимал.

— Ясно. Не получается. Давай так, ты спрашивай, а я попробую ответить.

— А время у нас есть?

— Время. Время у нас есть.

— Получается что все верования разных народов правдивы? Они же друг-другу противоречат!

— Всё сложнее. Вот вспомни, как ты с сектантами спорил.

— Спорил. Да я много с кем спорил.

— Про триединство.

Было дело. Попался мне на четвёртом курсе адепт из Церкви Христа. Наивный, как три копейки. И не образованный. Одного из моих друзей он в свою церковь зазывал. Решил я его обидеть, адепта этого. Про образ отца, сына и святого духа рассуждать начал. Достал фотографии и стал показывать. Это говорю я? Я! И это тоже я? И это я. Та разные же они, образы эти, как же это одновременно я? Потом ещё про запись голоса и видео ввернул. Потом вспомнил я про одежду Иисуса Христа, напомнил, как одни доказывали, что она была его, а другие, что не его, а чья-то ещё. Отбил возражения про неважность вопроса (церковная собственность) и начал убеждать, что ежели из теории вытекает какой-то факт и его отрицание, то теория противоречива. С грамотным священником это бы не прошло, но адепт-то был безграмотный… В общем обидел, но друга своего от секты не удержал. Одно хорошо, он к сектантам ненадолго зарулил. Мозги включил, рассуждать начал, его эти христовы братья и выгнали…

— Получается, в каждой вере есть что-то разумное?

— …. — Дед начал отвечать, но я его опять не понял.

Подумал я ещё и спросил.

— А вот брат с сестрой, псионы, куда-то на другой круг ушли? — Дед кивнул.

Мы помолчали. Я собирался с мыслями, дед мне не мешал.

— А вот про шахидов. Которые в толпе взрываются. Они же верят, что потом их рай ждёт и гурии. Что? В самом деле так и будет?

Дед кивнул.

— Да. Будут им гурии. Но тебе эти гурии не понравятся. Если помирать не соберёшься, то скоро узнаешь.

— А?

— Я ведь не только твой дед, я умер и теперь…. [кусок у меня не услышался]. Так что знаю сейчас много больше.

— А на Земле что, как там мои?

— Дочка твоя растёт, учится, к твоим наезжает.

Мы ещё помолчали.

— Ты, внук, расскажи, что про меня знаешь и помнишь?

Дед умер за три года до моего рождения, так что я его не видел, и знал только по воспоминаниям родственников. И начал я вспоминать семейные рассказы, что папа рассказывал, что дядья с тетушками.

Вспомнил, как к деду во время коллективизации председатель приходил, наганом по столу стучал. Дед тогда в колхоз записываться не хотел. Прошёл по деревне, занял денег и заплатил все налоги. А на председателя сверху давят — давай стопроцентную коллективизацию! Вот пришёл председатель в дом, наганом по столу стучит и деда дураком называет. Вышел дед, вернулся с винтовкой, с которой с фронта пришёл, навёл на председателя, клацкнул затвором и спрашивает: "Так кто у нас дурак?"

Посадили потом деда, уголовники его щемить пытались, да обломались. Вспомнил, как написал дед жалобу Всесоюзному Старосте, приехала комиссия, проверила и отпустила полтюрьмы.

Как сначала раскулачили и забрали дом под школу, и потом снова приезжали деда арестовывать, но застать дома не смогли. Приехали поздно — солнце давно уже встало и дед на работе в лесу был. А в лес к лесорубам соваться чекисты не захотели, так дело в тот раз и закрыли. А потом товарищи предупредили деда, что всё, точно арестуют и семью вышлют. И как собрались они всей семьёй в ночь и бежали на другой край ленинградской области, на границу с Эстонией.

Как там, на новом месте, тетя Маша фотографироваться для газеты не захотела — отговорилась, что за ней молодой человек ухаживает и не говорит она ему, что работает сучкорубом… Разумеется не в том дело было, а чтоб не опознали её по фотографии…

Дед мне здесь покивал: "Не захотела она за председателева сына замуж идти. Вот председатель и хотел нас со свету сжить…"

Вспомнил, папин рассказ, как водил его дед в Зимний дворец на экскурсию, показывал, где он на посту Кексгольмцем стоял…

Вспомнил про соревнования сплавщиков, когда дед с другими лесорубами по реке сплавлялись стоя на стволе с багром в руках…

Дед слушал, кивал, иногда усмехался. Закончились у меня рассказы.

— Спасибо, внук, уважил. Вот и ты в суде поучаствовал.

— Моём?

— Нет. Моём. Твой тебе ещё предстоит.

Потом прислушался к чему-то и продолжил:

— Думаю я, что умирать ты пока раздумал. Так не задерживайся — возвращайся. Как очнёшься, никому про нашу встречу не рассказывай. Так лучше будет.

— Да. — Подтвердил я всё сразу.

Дед подтолкнул меня к серебристой завеси и меня выкинуло назад в обычный мир. Дроид запихивал моё тело в медкапсулу, и меня в тело затянуло.