Подобно Войне за Веру

Глава 42

Добрая треть огоньков перед Тристином мигала янтарем, а сеть потрескивала от системных перегрузок. Десолл вычислял вектора направлений и расстояние до подступающих ревяк и отдавал приказы о запуске торпед.

«Огонь один! Огонь два!»

«Оба загрузчика заклинило, сэр!»— поступил отклик из орудийного отсека.

Надвигающиеся ревячьи корветы плотно сомкнули щиты. Пять голубых сигналов на репрезентативном экране сокращали дистанцию, до них оставалось уже менее световой минуты. Одна-единственная торпеда с «Уиллиса» бездарно полыхнула, не пробив объединенных экранов. Внутренности Десолла подскочили к самому горлу, но он даже не поморщился, переключая поток энергии, поддерживавшей тяготение на корабле, в цепи питания щитов. Аккумуляторы начали икать, приливы энергии насытили сеть статикой, зеленые огоньки панели состояния гасли, сменяясь янтарными, а те в свою очередь красными. Вентиляция не работала, от проводов шел запах горелой изоляции.

И ни одного корабля Коалиции поблизости, «Уиллиса» некому поддержать. Тристин задрал нос крейсера почти вертикально, затем выжал максимум энергии из фьюзактора и аккумуляторов. Фьюзактор выдавал сто двадцать процентов. Все больше и больше алых сигналов. На панели перед Тристином это выглядело так, словно кровь растекается по желтой плоскости. Двигатели работали на пределе, но голубые пятнышки настигали «Уиллис». Аккумуляторы выдали последнюю отрыжку и отказали.

Тристин резко обрубил все излучения вовне, чтобы спрятать крейсер.

Бабах! Корабль содрогнулся от взрыва торпеды. Не от прямого попадания. Пока что не от прямого. Слабое шипение превратилось в низкий рев. По кокпиту пронеслось нечто, воспринимаемое, как ветер. Панели полыхали красным, как последний привет от тех систем, которые еще работали. Затем панели кокпита начали гаснуть. Аварийные огоньки с левого края в последний раз полыхнули и пропали.

Бабах! «Уиллис» содрогнулся от близкого взрыва новой торпеды. Резкая боль ударила по барабанным перепонкам. «Уиллис» терял атмосферу. Пилот отстегнулся и, цепляясь за все, что попадалось под руки, с выпученными глазами поплыл в невесомости к скафандровой стойке, стараясь держать рот закрытым.

Когда огни угасли, кокпит погрузился в темноту. Тристин вслепую потянулся к скафандру, цепляясь ногами за подлокотник кресла, чтобы поток улетучивающегося воздуха не выбросил его вон. Он чувствовал, как раздувается его кожа, что закрытые глаза готовы разорваться, а холод вакуума обжигает носовые проходы…

Он вскочил на койке, хватая воздух ртом. Пот струился по лицу, белье намокло, словно после схватки. Он попытался рассмеяться. Схватка ему приснилась, короткая, но весьма жестокая. Его смех прозвучал как, кашель. Медленно, очень медленно он опустил босые ноги на холодный пластик палубы и уронил голову на руки. «Тьфу, тьфу», — бормотал он. Как и все кошмары, этот был ярким и живым. Сердце все еще колотилось, резь в глазах не проходила, во рту было сухо.

К чему бы такой сон? Подсознание предупреждает, что веревочке недолго виться?

Когда-нибудь новые трюки, которые он умудряется выуживать у себя из рукава, закончатся провалом. Очередная попытка вывести «Уиллис» из-под огня обернется однажды мыльным пузырем, и начнется цепная реакция отказов систем, как в нынешнем кошмаре.

Он не мог поднять головы.

Вся треклятая война в этот миг казалась бесполезной. Обе стороны наращивают боевую мощь, а что мог сделать он, ничтожная песчинка между неумолимых жерновов двух цивилизаций? Нет сомнений, что ревяки не остановятся, даже если Коалиция уступит Мару и половину или все свои владения, на которых занимаются планетоформированием. Он сделал долгие вдох и выдох, встал в темноте и принялся расхаживать по тесному пространству каюты, чтобы вентиляционные потоки осушили его мокрое белье.

Завтра он будет в полном порядке. Да, будет. Завтра.

Он ходил по кругу, пытаясь не думать о своем сне. Ведь это только сон. Сон. Просто сон.