Подлунное Княжество

— Даже так? — Ратибор подёргивал себя за мочку уха.

— Ещё одна причина… — Геродот смотрел куда-то в сторону. — Ты знаешь, что похожие на меня живут очень долго, твои соплеменники даже считают нас бессмертными?

— Слыхал…

— Я записываю все, что случилось при моей жизни… — быстро выпалил мутант. — Для потомков…

— Ну… — всадник уже ничему не удивлялся. — Ладно. Я попробую.

Начало рассказа Ратибору давалось с трудом. Две зимы скитался он в одиночку по лесам, преследуя Мериддина и отвыкая от обычной человеческой беседы. Короткие фразы с жителями редких затерянных в чащобе весей, если они не прятались от одинокого всадника и не встречали кольями, вряд ли можно назвать разговором. Даже с Малхом и Кроном, до их гибели, Ратибор едва ли перекинулся сотней слов. Одержимые местью, молодые всадники предпочитали быстрые жесты и брошенные наспех слова. Не до бесед им было. Значит ещё две зимы… Того четыре, с тех пор как покинул почти уже взятый мятежниками Красоград.

Слова — тяжёлые и непривычные — перекатывались по гортани, наскакивая друг на друга, цеплялись за язык, застревали между губ, словно упрямый младенец, не желающий из чрева матери являться в этот жестокий и несправедливый мир.

Ратибор говорил медленно, часто останавливался, глядя на Геродота, словно тот должен был угадать конец фразы и подсказать его всаднику. Мутант слушал терпеливо, не перебивал. Лишь иногда начинал покачивать огромной головой, словно хотел придать рваной речи гостя хоть какое — нибудь подобие ритма.

Может быть, участие со стороны хозяина, может быть появившиеся в его руках огромный кусок выбеленной кожи и баночка с краской — так или иначе, но плотину прорвало! Ратибор как бы заново научился говорить — голос его стал увереннее, мысли чёткими и послушными. Ему уже не приходилось делать усилия, чтобы согнать их с кончика языка.

Ратибор уже не замечал, что Геродоту приходится попотеть, чтобы успеть нырнуть отточенной палочкой в склянку с краской и успеть занести его слова в пергамент. Всадник почти не замечал мутанта. Он разговаривал сам с собой. Рассказывал сам себе о собственной жизни. Словно старый книжник в княжеском хранилище снимал томик за томиком с полки, сдувал пыль, с удивлением вглядывался во вроде бы знакомые страницы, улавливая в них ранее не замеченные подробности и, потрясённый ставил на прежнее место.

До утра было ещё далеко, а Геродот уже принялся за третий пергамент. Лоб мутанта покрылся крупными каплями пота. Ладони перепачканы смешанным с какой-то гадостью черничным соком. Он писал убористым почерком, сокращал безбожно, но всё равно боялся, что ни чернил, ни выделанной кожи не хватит. Этот парень подобен целой библиотеке!

Глаза Геродота слезились, пальцы онемели, но он с упорством достойным восхищения всё записывал и записывал. Для потомков уже были увековечены (по крайней мере, добровольный писарь на это очень надеялся) детство Ратибора, уклад жизни в Красограде, порядки в школе всадников, суровый Сиггурд, мудрый Всевед, хитрый Мериддин, схватка с рысью, участие в первом бою — совместная акция с северными мореходами по уничтожению поднявших было голову пиратов, впечатления Ратибора от Бурзума, гибель его невесты, путешествие в Кефри с торговым караваном, крушение Подлунного, погоня за Мериддином, возникшая из ничего схватка с волкодлаками, смерть друзей, скитания по лесам…

Геродот почти ничего не соображал. Слова влетали в уши, не задерживаясь в мозгу, оказывались в кончиках пальцев и с помощью отточенной палочки переходили на выбеленную кожу. Он не сразу понял, что рассказ всадника окончен.

— … тут-то я тебя и увидел, — в хижине воцарилась тишина.

Геродот посмотрел на застывшего Ратибора. Перевёл взгляд на окно — до рассвета оставались считанные мгновения. Снова глянул на всадника — лицо молодого человека осунулось, под глазами тёмные круги. Он выглядел даже не постаревшим, скорее повзрослевшим. Ребёнок — за одну ночь ставший мужчиной, взглянув на собственное лицо и, разворошив подвалы собственной памяти.

Геродоту стало как-то по-отечески жалко этого человека. Человека, который столько повидал, столько умеет. Человеку, которым он, Геродот восхищался, пока ещё его мозг был способен преобразовывать слова всадника в зрительные образы. Человека, которому он — чего там греха таить — начал даже завидовать.

Мутант посмотрел на своего гостя другими глазами. Даже он — Геродот — старающийся быть добродушным и приветливым с мародёрами и бунтовщиками, чтобы в очередной раз не остаться на пепелище. Урод — перед собой-то нечего, таиться — которого не любил никто кроме давно умерших родителей и старающийся не замечать брошенных в спину грязных шуток и презрительных ухмылок. Даже он чувствовал себя более счастливым, чем этот молодой, красивый и полный сил всадник. У того ведь не было ни скрытого в зарослях домика, ни доставшихся в наследство книг, ни вечно спорящего Цицерона. У него не было ничего, кроме механических игрушек для убийства и жажды мести.

— Может, ещё на денёк останешься? — нарушил тишину хозяин. — Отдохнёшь?

— Нет! — встрепенулся Ратибор. — Спасибо. Я должен уйти. Ты не только вернул мне силы пищей. Ты вернул мне покой разговором… Я должен идти. Я… — всадник замолчал, словно борясь с чем-то невидимым. — Будь моим другом, — он опустил глаза.

Геродот протянул трёхпалую ладонь. Рукопожатие Ратибора было сильным и молниеносным. Через секунду он выбежал из домика, прихватив походный мешок, стоявший у двери.

Всадник уже выбрался из оврага по указанной Геродотом тропке, когда над головой раздался шум крыльев.

— Ррррастяпа! — грянул с небес хорошо знакомый голос, и к ногам Ратибора упал моток верёвки, так было и оставшийся у обломка столба, и ещё какой-то свёрток.

Путь до города занял у Ратибора двое с половиной суток. Можно конечно было добраться и побыстрее, но всадник не торопился. Во-первых, хотелось остаться одному и разобраться в произошедших после разговора с мутантом, а вернее исповедью перед самим собой, переменах. Во-вторых, в свертке, присланном заботливым Геродотом, оказалось немного гороха и сушеного картофеля, так что основной повод для контакта со степняками — продовольствие и вода — пока отступали на второй план. А в-третьих, Ратибор опасался встреч с людьми. Таких как Геродот немного — скорее даже наоборот, почти не осталось.

Как всадник не растягивал часы и даже минуты пути, но к вечеру третьего дня на горизонте появились аккуратные домики. Город. Город-64, как называли его сами жители. Странное дело, но у Древних, живших здесь, была странная привычка — ни в коем случае не давать поселениям звучных и красивых имён. По преданиям они всячески скрывали места своего обитания. Чужакам каким-то образом, добравшимся до городов-призраков, приходилось очень несладко. Всевед объяснял подобную хитрость очень просто: в этих местах Древние разрабатывали всякие военные секреты, придумывали новое оружие, содержали лучших ремесленников. Может быть и верно. Даже, скорее всего так оно и есть. Бывалые всадники много рассказывали о подземных дворцах Степи, куда не отваживались войти и местные жители, об попадающихся время от времени останках странных машин и механизмов. Об их предназначении оставалось только догадываться. Как и о непонятном обычае называть города цифрами. Город-18, Город-26, Город-628… И так по всей Степи. Как только сами не путаются? Математики!

Рассуждая о чудных обычаях, Ратибор подходил всё ближе к населённому пункту. Городом назвать такое — язык не поворачивается. Ни стен, ни рва, ни взирающего свысока на округу, кремля. Селом и то не назовёшь! Так, разросшаяся до чудовищных размеров весь.

С другой стороны, разве построишь в таком месте настоящий город? Холм насыпать — раз, дерево или камень на стены — два, ров опять же… В княжестве всё просто решалось — согнали изгоев, простолюдинов-недоимщиков, княжеские тюрьмы почистили. Трудитесь, ребята, искупайте грехи прошлые и будущие. За неделю такое отстроят — любо дорого посмотреть.

В степи же такую работу не организуешь. Каждый город сам по себе. Каждый вроде как княжество. Попробуй, кого заставь не то, что холм насыпать — ямку в песке выкопать. Откажутся. Последний голоштанник будет вопить о своих правах. Потому-то многие простолюдины так мечтают попасть в здешние городишки. Любой тать, добравшийся до степного поселения, считается прощённым и свободным. Живи, торгуй, работай, бездельничай, вольный человек. Коли уж здесь, на чём попадёшься — не обессудь. У степняков разговор короткий: по шею в землю и прощай. Не принял закона людского — живи по волчьим, коли выживешь.

К тому же и защищаться степнякам по здравому размышлению не от кого. С Подлунным торговали даже в те времена, когда князья держали границы на амбарном замке. Такой руды, огненной жидкости, да много чего полезного нигде кроме как в Степи не сыщешь. Не все механизмы Древних превратились в груду ржавого металла. Кое-чем здешние умельцы продолжали пользоваться. С таким народом торговать куда как выгоднее, чем воевать.

Это даже беззаконное войско Справедливого понимало. Разве что нагрянут с юго-востока свирепые кочевники… В таком случае разбросанные по Степи города на удивление быстро организовывали оборону. Князья Подлунного опять же посылали всадников на подмогу. Поговаривали даже, что особо богатые купцы степняков и наиболее ценные ремесленники пережидают нашествия дикарей в подземных дворцах Древних, в тех кои наименее опасны.

Вспоминая известные ему обычаи и традиции местных жителей, Ратибор подходил к Городу-64. Нравы народа, к коему в гости идёшь надо соблюдать, для здоровья полезно. Во время переговоров Яромира с императрицей Кефри (Ратибор тогда в княжеской охране был) удосужило дурня Малха назвать десятницу портовой стражи красавицей, да ещё пригласить, вечером по прибрежному песочку прогуляться. Ну, Малх к девкам всегда дышал неровно… Самое главное, что в Подлунном или на Бурзуме от такого внимания любая бы, от простолюдинки до боярской дочки, выше потолка бы запрыгала. Здесь же чуть голову не снесли парню. В Кефри-то красавицей назвать, что на тень наступить. У них, мол, любая старая карга — красота писаная. Потому, ни смей никого выделять! И приглашать парням первым нельзя. За женщиной право выбора. Еле князь выторговал голову своего всадника. Благо императрице тогда помощь была нужна для усмирения волкодлаков. Правда, с тех пор, до самого отъезда в Красоград гордая десятница (по правде сказать, девка красивая) презрительно кривила губы и морщила нос, завидев кого-то из всадников.

Ратибор подошёл вплотную к прямоугольным одинаковым как горошины домишкам. Ступил на пыльную улицу. Широкая, утоптанная, ровная. Дикий степной ветер, зажатый серыми фасадами, растрепал длинные волосы всадника, метнулся на волю, прихватив с собой облако пыли и шар перекати-поля.

Ратибор глянул на серые, словно выстроившиеся по линейке стены. Надо же, почти все окна застеклены… Богатеи! В Красограде даже в княжеском дворце выходящие на задний двор окошки затягивали слюдой. А уж если кто умудрялся высадить стекло на парадном фасаде! Лучше самому к изгоям бежать. Всё равно сошлют.

Ратибор огляделся. Геродот рассказывал, что Дола можно найти в пивнушке. Единственное здание в Городе-64 с двумя поверхами. Ещё и электрическая лампочка над входом. Бесятся с жиру степняки! Как только огненной жидкости не жалко?! Хотя ветераны говорили, что здесь ещё и с помощью ветра электричество добывают… Байки, скорее всего.

Смеркалось. Улица была совершено пустынной. Странное дело — спать вроде бы ещё рано. Ратибор с трудом поборол искушение постучать в окно и выспросить дорогу к пивнушке Дола. Всё же чем меньше народу встретится — тем лучше. Мало ли что.

Впереди что-то вспыхнуло. Сердце всадника сжалось. Он узнал тот самый волшебный свет, что дошёл от Древних, тот самый, что царил в центральном зале княжеского дворца по великим праздникам. Электричество! Уверенным шагом всадник подошёл к похожему на сарай зданию ненамного выше всех остальных строений. Губы его презрительно скривились — это у них называется два поверха! Ратибор подошёл к двери.

Из помещения доносилась заунывная музыка — нечто среднее между воплями мартовских котов и скрипом высохшего дерева. Так обычно звучит двуручная пила — распространенный инструмент среди бродячих музыкантов. Хрипловатый голос, исключающий даже тень надежды на наличие слуха у музыканта, завывал так, что дрожали стёкла.

Музыкант, по-видимому, относился к мастерам своего цеха, коим под силу исполнять обрывки песен дошедших со времён древних. Ремесло непростое. Свою песню сочинит и исполнит каждый дурень, а вот попробуй спеть чужое особенно, когда ни черта в тексте не понимаешь… Здесь особый дар нужен! По крайней мере, так утверждают те, кто зовёт себя музыкантами.

Ратибор толкнул дверь. В ноздри ударило сногсшибательной смесью из ароматов прокисшего пива и сладковатого запаха дурман-травы. Просторный зал едва просматривался, погруженный в белёсый туман. Гуляли здесь от души…

Ратибор переступил через порог. Голова всадника слегка закружилась. На секунду ему показалось, что он задыхается в атмосфере пропитанной запахами давно немытых тел и тлеющих не один час кальянов. Сдерживая тошноту, Ратибор прошёл к стойке. Головы сидящих за столиками, ползающих по заплёванному полу, даже завывающего музыканта, повернулись в его сторону. В спёртом воздухе вспыхнула и понемногу разгоралась злобно-тупая агрессия, давно тлевшая в одурманенных головах и ждавшая малейшего повода, чтобы вырваться наружу.

Ратибор мысленно похвалил себя за то, что накинул перед входом плащ. Кто знает, как бы подействовала на местный сброд форма всадника. Скорее всего, это была одна из шаек, коих немеренно рыскало по Степи и в Подлунном после гибели Справедливого и развала мятежного войска. Кое-кто из татей, не стесняясь, провозглашал себя чудом спасшимся разбойничьим князем. Грабил под его именем.

Стараясь не делать резких движений (для потерявших страх шакалов любой чих повод к нападению) Ратибор прошёл к прилавку. Улыбнулся краснощёкому мужчине с пышными бакенбардами — судя по описанию мутанта — Дол.

— Мне бы хозяина увидеть, — всадник попытался придать голосу как можно более дружелюбия.

— Ему больше заняться нечем, как перед каждым бродягой представляться, — хмурый взгляд скользнул по фигуре всадника.

— Я ему кое-что рассказать хотел.

— С рассказами к гадалке иди или к бездельникам типа тебя.

— Ты, наверное, и есть Дол? — Ратибор решил провести пробную атаку.

— Догадливый какой! — толстые губы скривились в презрительной усмешке. — Уноси-ка ноги, пока можешь.

— Я думал здесь можно купить чего-нибудь, — Ратибору очень хотелось вытащить наглеца из-за стойки и в манере Сиггурда преподать ему урок хороших манер. К тому же у всадника появились смутные подозрения: Геродот описывал торговца как сребролюбца и пройдоху, но ни как невежду, огрызающегося словно пёс над мозговой костью.

— Ну, так покупай! — пальцы-сардельки нервно барабанили по прилавку. — Нечего болтать!

— Жареное мясо и кувшин чистой воды.

— Воду в колодце наберёшь. Мы таким не торгуем.

— Жаль. Я думал тебе в хозяйстве пара серебряных монет не помешает.

— Покажи!

Ратибор сунул руку под плащ, через секунду на залитом прилавке тускло поблёскивали два кругляша с профилем Воедела. Рука, покрытая чёрными колечками жёстких волосков, метнулась к серебру, пухлая ладонь молниеносно сдвинула монеты на прикреплённую к доскам прилавка полоску железа. Ворожбы боится — догадался всадник — сомнительный, но всё же след чародея. Может быть даже Мериддин.

— Настоящее! — деньги исчезли в кармане торговца. Он опасливо глянул в зал. Гуляки вернулись к своим занятиям: дымили кальянами, хлестали пиво, бросали кости. Музыкант возобновил завывания. — Вы точно не хотите уйти, господин? — тон Дола разительно изменился.

— Пока не поговорю с тобой, если ты хозяин.

— Хозяин-то я хозяин, только уже и сам об этом забывать начинаю, — вздохнул торговец. — Подождите в дальнем углу, за свободным столиком. Вам всё принесут. Поговорим позже, — он окинул сидящих за столиками ненавидящим взглядом, — когда быдло угомонится. Только, пожалуйста, ни с кем не задирайтесь.

— Я разве похож на забияку? — удивился Ратибор.

— Ну, на святого пустынника тоже не особо смахиваете, извините за дерзость, — торговец разве что хвостиком не вилял. — Ты что заказа не слышала?! — заорал он на пьяную толстуху, стоящую рядом. — Выполнять приказ господина! Привыкла на Данку всё сваливать, дармоедка!

Стараясь не задеть пьяных разбойников даже полой плаща, Ратибор прошёл к столику в тёмном углу. Опустился на лавку. Откинулся к стене. Прикрыл веки. Сквозь ресницы внимательно наблюдал за происходящим. Ещё недавно никому бы и в страшном сне не представился бы такой разгул татей. До тех пор, пока держалось Подлунное. Стоял Красоград.

Гибель столицы! Всадник увидел всё, словно это было вчера. Толпы бунтовщиков рассыпались па горящим улицам Красограда. Ещё недавно не желавшие идти в ополчение, надеявшиеся на снисхождение мятежников ремесленники, теперь либо валяются зарубленные, либо из последних сил противостоят озверевшим ордам, видя перед смертью, как насилуют их жён и дочерей, как режут детей, как распинают на воротах домов родителей.

Жалкие остатки двух сотенного отряда всадников засели в оружейной башне. Весь город перешёл к мятежникам, кроме последнего оплота Закона и Справедливости. Князь татей уже пирует в том, что осталось от дворца. Яромир, из кожи коего нарезали ремни, ещё дёргается на колу, одуревшие от выпитого разбойники ещё грабят и насилуют немногих спасшихся от побоища — идёт тризна по Подлунному. Среди всадников вряд ли найдётся десяток чудом избежавших клинков и стрел бунтовщиков. Княжеские воины едва держатся на ногах, лица под слоем копоти, глаза ввалились, кожа на скулах едва не лопается. Но никто и не думает отвечать на предложение Справедливого о сдаче. Всадники не умеют сдаваться. Мёртвые сраму не имут!

Пьяные орды — вино, брага и пиво едва не выплёскиваются из ушей — стягиваются к башне. Может быть, удастся отбить этот штурм? Но обязательно будет следующий! За ним ещё один… Мятежников слишком много: по сотне, а то и по полторы на каждого…

Ратибор один из немногих, кто отделался царапинами. Сейчас его караул. Глаза слипаются. Стараясь отогнать сон, молодой всадник начинает пересчитывать снующие во дворе фигурки. Сотня? Две? Сбился! Ратибору всё равно. Он начинает счёт заново. Главное не пропустить начало атаки. Всаживать свинец в ненавистные хари. Рвать зубами глотки. Царапать ногтями, когда кончатся заряды.

Чья-то рука легла на плечо. Ратибор вскидывает револьвер… Всего лишь Сиггурд и десятник Валидуб. Лицо учителя черным-черно, одна коса расплелась, волосы посерели от пепла. Валидуб качается из стороны в сторону, всё тело в окровавленных повязках, на закопчённом лице белозубая улыбка, в руках сверкающие револьверы.

— Царство небесное проспишь, воин! — голос десятника больше похож на хриплый стон.

— Со мной пойдешь! — Сиггурд не привык тратить время на лишние слова.

Винтовая лестница. Подвалы Оружейной башни. Резервуары с огненной жидкостью. В руках Сиггурда факел. Его пламя выхватывает из липкой темноты бледные лица Крона и Малха.

— Город пал. Мы мертвецы, — наставник говорил быстро, волновался, северный акцент делал его речь едва понятной. — Умереть не страшно. Страшно остаться не отомщенным. Старый Сиггурд сумеет рассчитаться с бунтовщиками. Старый Сиггурд поджарит их вместе с городом. Вы самые молодые в отряде. Отомстите Мериддину. Я не смогу пировать в Валгалле, пока подлый колдун топчет землю. Найдите его. Заберите оставшиеся патроны. Серебро. Уйдёте через тайный ход. Через полчаса я зажгу огненную жидкость.

— Наставник… , — начал, было, Крон.

— Молчать! — две льдинки на чёрном от копоти лице вспыхнули яростью. — Это приказ! Отомстите за нас, ребята… , — добавил он уже мягче. — Доживите за нас… Воспитайте новых всадников…

Ратибор первым вступил под своды туннеля ведущего в лес. Всадник едва сдерживал слёзы и старался не оглядываться. Всего один раз он не утерпел и повернул голову. Сиггурд так и остался в его памяти — светловолосый северянин с пронзительными голубыми глазами и факелом в руке.

Когда молодые всадники оказались в лесу и отошли на сотню шагов, их оглушил и заставил упасть на землю вселенский гром. Гигантский огненный гриб вырос над макушками деревьев. Сиггурд одержал победу в своём последнем бою.

Воспоминание о наставнике заставили всадника невольно дотронуться до покоящегося на груди серебряного молоточка. Что-то ударило о поверхность стола. Ратибор вздрогнул и в долю секунды вырвался из тисков воспоминаний. Толстуха застыла перед столом, выпятив грудь, более похожую на два средних размеров холма. Размалёванная как у бурзумского жреца физиономия слегка подёргивалась.

— Заказ, — всадник увидел на столе треснувшую тарелку с куском мяса и запотевший кувшин.

— Спасибо, — он огляделся в поисках вилки. Скорее всего, здесь это считалось никому ненужной роскошью. — Мне больше ничего не надо, — Ратибор хотел, было приняться за еду, но гора плоти, благоухающая перекисшим потом и застарелой брагой, не сдвинулась с места. — Это тебе, — порывшись в карманах, он кинул, на потемневшие от пролитого пива доски, медный грошик.

— Господину ещё нужны какие-либо услуги? — работница Дола сгребла монету, при движении руки по жирному телу пробежала тошнотворная волна. Словно тарелку с плохо застывшим студнем качнули.

— Нет, господину ничего не надо, — поморщился Ратибор.

Едва протискивая массивный зад между тесно сдвинутых столиков, игнорируя шлепки и намёки татей, красавица, тщательно упрятавшая осиную талию и крепкие бёдра под слоем жира, прошествовала к стойке.

Ратибор принялся за еду. То ли кулинарные таланты толстухи были обратно пропорциональны её внешности, то ли всадник сильно проголодался, но мясо растаяло, словно грязный снег под апрельским солнцем. Ратибор сделал добрый глоток из кувшина, когда увидел напротив верзилу со всклоченной бородой и бельмом на глазу.

— Сиятельный господин не желает бросить кости? — гнилые зубы обнажились в подобие любезной улыбки.

— Нет! — Ратибор нащупал спрятанный в сапоге нож.

— Ай-ай-ай! — голова татя замоталась из стороны в сторону. — Но вы пришли сюда с денежками, сиятельный господин. Вы ввели нас в искушение. Игра — лучший выход. Неужто вы заставите бедных людей применять силу? Мы же не душегубы, в конце концов.

Грянувший со всех сторон пьяный гогот подтвердил худшие опасения Ратибора. Слишком уж беспечно тряс он мошной перед Долом и толстухой. Прав одноглазый — ввёл людей в искушение!

— У меня не столько много монет как вам кажется, — костяная ладонь привычно улеглась в ладони, палец нащупал кнопку.

— А у нас, их вообще нету, — сообщил тать. — Хватит дурить! — пудовый кулак грянул о поверхность стола. — Кошелёк!

— Кошелёк? — левая рука нащупала кобуру и щёлкнула предохранителем. — А тебе не кажется, что мой кошелёк — моя забота, господин Одноглазая Пивная Бочка!?

Верзила неестественно взревел, как бы от ярости. В грязных руках сверкнул исполинских размеров кинжал. Перед лицом Ратибора мелькнуло лезвие.

— Пасть порву! — брызгал слюной тать. — Моргалы выколю! Всю жизнь на лекарства работать будешь!

Ратибор вскинул правую руку и нажал кнопку. Через секунду одноглазый, так и не поняв, что произошло, рухнул на заплёванный пол. Лезвие стреляющего ножа вонзилось в единственную здоровую глазницу.

К мёртвому телу подскочил плюгавенький мужичонка.

— Убил, братцы! — завопил он, бросив взгляд на недавнего партнёра по игре. — Кривой же шутейно ножичком… баловался! Али зазря мы господ в княжестве вешали?! Зазря кровь проливали?!

— Смерть боярину! — словно пробка из бочки с перебродившей брагой из-за ближнего к выходу стола вылетел мутант. — Кончилось их времечко!

Указательный палец на левой руке Ратибора, всё ещё спрятанной под полой плаща мягко лёг на спусковой крючок. Вместе с грохотом на лбу мутанта появилась аккуратная дырочка, в то же мгновение огромный череп разлетелся подобно гнилой тыкве, забрызгав близ сидящих кровью, мозгами и осколками костей. Пули со смещённым центром другого эффекта и не давали. Только в цель попади, а с этим у Ратибора проблем никогда не было.

Ратибор вжался в стену. С силой ударил обеими ногами в крышку стола. Тяжёлая мебель пролетела несколько метров, сминая первые ряды кинувшихся в сторону всадника татей.

— Никогда не стоит затевать ссоры с незнакомцами, — произнёс он, поднимаясь с лавки и скидывая плащ.

— Всадник! — вылезающие из-под обломков стола мятежники хотели, было отступить, но их спины упёрлись в напиравших сзади товарищей, коим ещё не удалось рассмотреть формы княжеского воина.

Впрочем, одежда Ратибора ненадолго остудила охваченные хмельным бесстрашием головы.

— Ряженный это! — первые не очень решительные попытки приободрить самих себя, скоро слились во всеобщий гвалт. — Сдохли всадники! Один он! Не робей, братцы! Нас три десятка! Заломаем! Наподдай ему, Рыжий! Иди да сам наподдай! — вопили с разных сторон.

Правая рука всадника метнулась к поясу. Даже самый глазастый не успел заметить, как оказался на линии огня двух револьверов — смертоносное оружие заговорило… Наиболее отчаянные или, скорее всего наиболее пьяные, раззадорившись собственными криками, уже мнили, как рвут и топчут дерзкого одиночку вставшего против шайки, когда наткнулись на первые пули. Раскалённый свинец впивался в тела, рвал плоть, дробил кости, терзал внутренности. Выпучив, красные от многодневного пьянства глаза, ещё не веря в собственную смерть, продолжая сжимать кулаки и потрясать ножами, они падали под ноги напирающих сзади. Тех, кто ещё жаждал кровавой потехи и верил в лёгкий успех.

Некоторым, выстрелы Ратибора не дарили лёгкого избавления. Обезумев от боли, захлёбываясь кровью и криком, они пытались отползти прочь, волоча сизые внутренности по грязному полу. Их затаптывали недавние собутыльники — одни, почуявшие убийство и рвущиеся вперёд, другие, чудом избежавшие встреч со свинцовыми осами, сообразившими, что убивать позволено не только им, и мечтающие оказаться подальше от проклятой пивнушки, где ещё недавно так славно коротали время.

Синеватый дым вклинивался в белёсые облака, образуя чудные узоры. Запах пороха задавил и вытеснил все прочие ароматы. Перед Ратибором легла невидимая черта, которую не смог переступить ни один разбойник. Только ручейки крови отваживались касаться сапог всадника. Под его подошвами собралась огромная лужа тёмной густой жидкости. Он её не замечал. Он не отвлекался на перезарядку — пальцы сами, чётко и быстро вставляли цилиндрики со свинцовыми головками в барабаны. Он не целился, позволяя сверкающим помощником самим выбирать жертву. Он смотрел в лица врагов. Ещё недавно наглые и угрожающие, они были охвачены страхом. Уже никто не желал получить ни деньги всадника, ни его жизнь. Каждый жаждал сохранить собственную. Но выстрелы Ратибора рушили даже робкую тень надежды. Всадник не собирался выпускать никого. Это был его суд и тут же исполненный приговор. Приговор человека потерявшего Родину, друзей, возлюбленную и часть самого себя. Приговор человека обречённого на месть. Обречённого на убийство…

Ратибор опустил револьверы, когда в зале не осталось ничего живого, кроме него самого. Даже мухи, оглушенные и задыхающиеся в дыму, замертво падали на тела разбойников. Перешагивая через трупы и скользя по залитому полу, всадник отыскал Кривого. Поморщившись, выдернул лезвие. Вытер его о чудом оставшийся не пропитанным кровью клочок одежды убитого. Собрал нож. После грохота выстрелов, воцарившаяся тишина казалась абсолютной. Лёгкий шорох, где-то за пивными бочками, показался всаднику раскатом грома. Он вскинул револьвер. Ещё секунду назад, Ратибор бы не задумываясь, выстрелил, проделав дырку и в бочке, и в том кто за ней прятался. Но боевой азарт схлынул, всадника тошнило от вида крови, в висках стучало, голова раскалывалась.

Пусть живет, коли, догадался спрятаться, подумалось Ратибору. Он подошёл к бочке.

— Вылазь. Не трону, — голос у всадника стал хриплым, словно у говорящего ворона Цицерона.

В ответ кто-то заскулил.

— Обделался от страха? — держа оружие наготове, Ратибор обошёл бочку. — Говорю же не… — всадник осёкся. Ему стало не по себе при мысли, что он мог выстрелить наугад в прячущегося человека. Ведь это была всего-навсего перепуганная девчонка лет тринадцати.

Скорее всего, она укрылась здесь ещё до начала перестрелки. По крайней мере, войдя в пивнушку, всадник её не заметил, хотя постарался отметить каждую мелочь. Наверное, от разбойников спряталась. Перепугалась… А может быть? Ратибор ещё раз посмотрел на девчонку — лицо распухшее, одежда изодрана, тонкие руки, плечи, шея — места живого нет, сплошной фиолетово-чёрный кровоподтёк. Глаза пустые, смотрит сквозь всадника куда-то вдаль, на внутренней стороне худого бедра высохшая кровь… И скулит, скулит, скулит…

У Ратибора потемнело в глазах. Он желал, чтобы тати сейчас были живы, чтобы появилась возможность убить их ещё раз. Нет не убить — теперь бы он бил прицельно, дробя кости, вспарывая животы, посылая долгую мучительную смерть. Надругаться над ребёнком! Такого не позволяли себе даже оборотни-волкодлаки!

— Не бойся, их больше нет, — он протянул закопченную порохом руку, чтобы погладить девочку по голове. В глазах несчастной вспыхнул животный ужас. Визг — пронзительный и страшный, оглушил всадника. Ратибор отпрянул в сторону. Продолжая визжать, девчонка попыталась вскочить на ноги, но не смогла устоять. Опустившись на пол, она поползла прочь, не замечая ни липкой крови, ни мёртвых тел, одержимая одним желанием — спрятаться, забиться в щель, стать незаметной.

— Данка им вчера на глаза попалась, — услышал Ратибор за спиной. Он круто развернулся, вскидывая оружие.

— Не стреляйте, господин всадник! Ради всех Богов не стреляйте! — Ратибор с трудом узнал торговца. Дородное лицо — белее мела, вроде даже пышные бакенбарды поредели. — Это я. Дол.

Всадник спрятал револьверы. Торговец выбрался из-за стойки. Боязливо обходя трупы, приблизился к Ратибору.

— Как вы их! — руки Дола тряслись, словно кур крал, над верхней губой выступили крупные капли пота. — Не верится даже!

— Кто они?

— Сброд. Тати. Их теперь повсюду пруд пруди. Трое грабителей вместе соберутся — сразу продолжатели дела Справедливого. Кошелёк у тебя срезают или рёбра пересчитывают и ещё спасибо заставляют говорить. Всё, мол, для твоего блага. Твоего и прочих простых людей. А если уж как этих — три десятка налетит… Кошмар!

— Почему вы не дали им бой?

— Кому сражаться-то, господин всадник? Здесь одни старики остались. Сидят запертые по домам. Тати их с утра выпускают — для уборки… Мы с моим компаньоном после падения Подлунного, уговорили жителей двух городов объединиться. У Города-18 положение выгоднее, вот и решили туда перебраться. Все уже почти там. Стариков и остатки хозяйства мы собирались к осени перевезти. А тут три дня назад налетели эти, — Дол кивнул в сторону перебитых разбойников.

— Ты их, небось, с хлебом-солью встречал? — усмехнулся Ратибор.

Толстые щёки торговца покраснели, он опустил глаза, наткнулся взглядом на обезображенного мертвеца. Передёрнул плечами и поспешно уставился на какую-то трещину в стене. Встречаться взглядом с Ратибором было не менее страшно, чем видеть истерзанные свинцом трупы.

— А что делать, господин всадник? — из груди торговца вырвался вздох, такой тяжёлый, что повисший над брючным ремнём живот заходил из стороны в сторону. — Мы как горох у дороги. Кто захотел, тот и отщипнул…

Ратибор отыскал взглядом Данку. Девочка доползла до стойки, упёрлась в неё головой и застыла на месте, продолжая скулить.

— То-то я гляжу тебя как пощипали! Живого места нет, курдюк несусветный! — всадник заскрипел зубами. Дол побледнел, ноги стали ватными. Неизвестно откуда взявшийся всадник казался опаснее шайки татей. Перед глазами торговца замелькали разноцветные мошки. Он представил, как сейчас рухнет на залитый кровью пол, лицом лицу с оскалившимся мертвецом или даже в разбросанные повсюду сизые внутренности. Это подействовало не хуже нюхательной соли.

— Не обессудьте, господин всадник, — Долу с трудом удавалось справляться с дрожью в голосе, — я же не говорю ничего. Девчонке-то, конечно, досталось, кто спорит. Я слава богам жив здоров. Коли бы знал, что тати озоровать начнут, я бы Данку спрятал… Но они же сперва даже грабить не стали. Собрали откуп как положено. Потом один, который вроде как за старшего был, заявляет нам. Мы, мол, повсюду власть Справедливого устанавливаем. Вот и Подлунное покорилось… Теперь ваш город тоже под нашей рукой. Мы, мол, здесь останемся как гарнизон… Ну и всем скопом в пивнушку… Первый-то день ещё ничего. Пили, но особо не буйствовали. Потом ещё трое подоспело. Дурман-травы привезли. Тут-то и началось всё. Сперва они к Матильде приставали, к той, что вам мясо приносила. Но ей-то как с гуся вода — встряхнулась и дальше пошла. Даже и довольна ещё — сколько мужиков за её юбку цепляются. Потом один отхожее место с кухней перепутал. Ввалил со спущенными портками. Там Данка закуску готовит… Девчонка с перепугу-то закричала, а тот озверел прямо… На крик остальные сбежались… Вспоминать страшно, господин всадник.

— А ты, значит, смотрел на всё, да ещё пива им подливал?! — серые глаза всадника метали молнии. — Ещё за брюхо своё переживал! Как бы тебе сало не попортили!

— Мне нож к горлу приставили, господин всадник, — всхлипнул торговец. — К тому же… по правде сказать… Девчонке сейчас плохо конечно, но… оклемается… время опять же… лечит… как говорится. Забудет, словно и не было ничего. А мне посмотрите, какой убыток, — он скорбно оглядел разгромленный зал.

В то же мгновение Долу показалось, что наступил конец света. Неведомая сила оторвала его массивное тело от земли и тряханула так, что сердце подскочило к горлу и застряло там. Что-то стремительное и твёрдое впечаталось в губы с такой силой, что сердце сразу же провалилось в желудок, вслед за ним, как показалось торговцу, посыпались зубы, и упала челюсть. Сперва вспыхнула молния, потом наступила темнота.

— Вставай! — услышал он сквозь шум в ушах. — Пока добром прошу.

Дол с трудом разлепил веки. Как ни странно всё было как прежде, если не считать солоноватого привкуса во рту.

— Грязный купчишка! — опасаясь поворачивать голову, торговец скосил глаза и увидел странно высокого Ратибора. Всадник потирал кулак. — Ты ещё смеешь барыши подсчитывать! Вставай немедленно!

Сообразив, что это ни грозный пришелец стал выше ростом, а он, Дол, сидит в лужи крови, упираясь локтем в мёртвое тело, торговец с удивительным для такого грузного тела проворством, вскочил на ноги. Он выплюнул на пол сгусток крови. Все зубы оказались целы, кроме одного. Оно и к лучшему, мелькнуло у торговца, всё равно гнилой был. Теперь зато лекарю платить не надо.

— Вы зуб мне выбили, господин всадник, — Дол постарался выглядеть жалким и раздавленным. — Губы разбили…

— Ничего. Время, говорят, лечит. Слыхал про такое? — Ратибор смерил торговца взглядом. На губах всадника появилась усмешка, которая заставила торговца покрыться гусиной кожей.

— Надо бы девочку в чистое помещение… , — Дол чувствовал, что если он не переменит тему, придётся ближе познакомится с кулаками всадника. — Натерпелся ребёнок. Здесь кровь, мертвецы… Как бы ей хуже не стало?

Брови Ратибора поползли вверх, ухмылка хоть и осталась презрительной, но торговец понял — больше пока бить не будут.

— А Сиггурд-то не дурак был, когда с Кроном до кровавых соплей о гуманизме беседовал, — покачал головой всадник.

— О чём это вы? — не понял Дол.

— О птичках! — отрезал Ратибор. — Куда девочку переносить будем?

— Давайте на кухню, господин всадник. Там хоть и стены дырявые, после ваших выстрелов. Но без всего этого, — торговец обвёл рукой зал пивнушки, больше смахивающий на бойню.

Перенести Данку на кухню оказалось делом не из лёгких. После пережитого у девочки помутилось в мозгу. Она сидела под стойкой, обхватив истерзанные плечи худенькими ручонками, покачиваясь из стороны в сторону и не прекращая скулить. Девочка, не замечала ничего вокруг. До тех пор, пока рядом не оказывались Ратибор и Дол. При приближении двух мужчин Данка пронзительно визжала. При малейшем прикосновении в ход шли ногти и зубы.

В бою с разбойниками всадник не получил ни одной царапины, после нескольких попыток оказать помощь несчастной ему досталось не меньше, чем в давней схватке с голодной рысью. Дол старался не отставать от Ратибора и получил свою порцию укусов и царапин. По чести сказать, он давно бы бросил это занятие и предоставил упрямую девчонку саму себе. Тоже, понимаешь, императрица кефрийская! Подумаешь — помяли немного — не повод же теперь всем глаза выцарапывать. Однако распухшие губы и оставшийся где-то на полу зуб, сразу же напоминали о методах, коими всадник принуждает других стать добрее и человечнее. Подстёгнутый напоминанием торговец проявлял такое рвение, что сам себе дивился.

— Осторожнее, господин всадник! — выкрикивал он уварачиваясь от ногтей девочки. — Косточки у неё хрупкие. Не сломайте, — в ту же минуту, он поспешно отгонял мысль о том, как надуть партнёра Старко, завысив масштабы погрома. Не дай боги, заметит бешеный визитёр из Подлунного. Гнилых зубов не напасёшься.

В конце концов, торговец догадался принести с кухни покрывало, предусмотрительно убранные со столов перед визитом татей. Неимоверными усилиями им всё же удалось спеленать отчаянно сопротивляющуюся Данку. Девочка успокоилась, почувствовав сильные руки всадника. Её тело сотрясала крупная дрожь, из груди вырывались всхлипы, глаза затравленно смотрели в лицо Ратибора. Чувствуя себя не в своей тарелке, всадник отнёс живой свёрток на кухню. Бережно положил на стол. Дол уже был рядом. В руках торговец сжимал большую кружку. Ратибор узнал виденные у Геродота банки из-под странного мяса.

— Медовуха с перебродившей морошкой, — сообщил торговец. — Любого с ног свалит. Ей сейчас в самый раз. Успокоиться. Глотни-ка! — он протянул кружку девочке. Данка с видом обречённого сделала большой глоток. Закашлялась. И вдруг разрыдалась, закрыв лицо покрывалом.

— Слава богам, — Дол опрокинул в себя остатки валящего с ног напитка. — Отошла маленько.

— Успокоить бы надо, — Ратибор подошёл к столу.

— Ни-ни, господин всадник! — замахал руками торговец. — Хоть по-человечески себя вести начала. Она уснёт сейчас, после моего пойла.

Действительно, рыдания становились всё тише, дыхание девочки выровнялось, через пару минут она уже спала.

— Ей бы к лекарю надо, — Ратибор расхаживал по кухне, озабоченно потирая подбородок. — Кстати, где та толстуха? Может, осмотрела бы девчонку? Она женщина как никак… Должна в этих делах смыслить…

— Это вы про Матильду, господин всадник? — уточнил Дол. — Так она выскочила, как только тот верзила к вашему столику направился. У неё нюх на разные заварушки. Теперь уже думаю на полпути к Городу-18. Там наши основные силы. Завтра к полудню здесь уже сотня отборных парней будет. Наверное, и лекаря с собой приведут.

— Не стало бы ей к утру хуже, — Ратибор глянул на спящую Данку.

— Выживет, господин всадник. Ни так уж… — заметив выражение лица Ратибора, Дол прикусил язык. — Я в том смысле, что раз боги до сих пор ей жизнь сохранили, то уж наверняка и до завтрашнего дня погодят к себе забирать, — поспешно исправил он свою ошибку.

— На богов надейся, а коня привязывать не забывай, — хмуро заметил Ратибор. — Хотя здесь ты прав, наверное. Из тебя целитель, что из валенка гармонь… Я по боевым ранам всё больше… Да и перепугаю девчонку, коли, сейчас осматривать полезу… Но чтобы завтра… Головой отвечаешь!

— Всё исполню, господин всадник! Вы никак уже уходить собрались?

— Пока нет ещё, но скоро надо будет отправляться. Дела у меня… Ты мне лучше объясни — чего ты с толстухой не убежал, когда я с твоими приятелями беседовал? Не успел?

— Век таких бы приятелей не видеть, — буркнул Дол. — После них хоть заново стройся… А не сбежал я потому, что пивнушку без присмотра оставлять нельзя.

— Ты же вроде переселяться собрался?

— Это город переселяется, — поправил Дол. — Моё заведение остаётся. Как же такое прибыльное место бросать? Здесь же ни только тати бывают. Охотники часто приходят, купцы, крестьяне продукты выменивают, путники, вроде вас… Да с такого места сняться — дурость несусветная! Подберу с десяток крепких ребят, опустевшие дома под ночлег приспособлю. Сперва сам дело поведу, потом человечка надёжного поставлю. А может, останетесь, господин всадник? Вы один — десятерых стоите. Через неделю о вашем подвиге вся степь знать будет. Любой душегуб здесь тише воды, ниже травы сидеть будет. Мы со Старко вам плату назначим — не обидитесь… Может и в долю войдёте… К примеру пивнушку эту получите, когда дело наладится.

— Спасибо конечно, — улыбнулся Ратибор. — Только дела у меня. Я же тебе говорил. К тому же присягу давал я князю — так что не могу к тебе на службу поступать…

— Князю? — переспросил торговец. — А разве… Врут, значит?

— Это ты о чём?

— Слухи дошли о нас — от татей, от проезжих купцов — нет больше Подлунного и Яромир мёртв.

— Казнён князь, — вздохнул Ратибор. — На кол мятежники посадили… И княжество наместники по клочкам растащили… Но я-то жив! И приказ мной получен! Пока не выполню — я на княжеской службе!

— Боги в помощь, — Дол совершенно не понимал, как это можно выполнять приказ, полученный от давно мёртвого князя. Тут изгаляешься, чтобы живых вокруг пальца обвести, а этот громила держит слово, данное тому, от кого, наверное, одни кости остались. А ведь мог бы со своими громыхалками в люди выйти. Заодно им со Старко подсобить в объединении степных городов. Однако, памятуя о нраве Ратибора и его крепком кулаке, торговец предпочёл не распространяться на эту тему. Собирается уходить — доброй дороги. От таких людей вообще надо держаться подальше. Мало ли что выкинут. Семь пядей во лбу иметь будешь, а всё равно поступков их не поймёшь!

— У меня к тебе вот какое дело, — между тем продолжал Ратибор. — Слыхал я, у тебя мясо особое есть… В железных банках.

— А кто вам сказал, господин всадник? — поинтересовался торговец.

— То наши с ним дела. Так есть у тебя такой товар или нет?

— Мясо то у меня рудокопы скупают. Про запас, — Дол закатил глаза и покусывал губы, словно узнать имя того, кто прислал Ратибора, было жизненно важной задачей. — Остальные свежатину предпочитают. Шахты — на востоке и юге… Вы же из Подлунного… Стоп! Большеголовый Геродот! Верно?!

— Допустим…

— Ну, парень! — от восхищения Дол даже хлопнул в ладоши. — Надо ему скидку в следующий раз сделать. Мало того знает всего, столько — сколько никакому книжнику не снилось, теперь ещё и от разорения меня спас. Молодец! Верите, нет, господин всадник, каждый раз его в приказчики зову, а он отказывается…

— Может ему его хижина дороже доходного места.

— Бросьте, господин всадник, хибара в овраге лучше хорошего жалования и солидного положения! Так только дурень рассуждать мо… , — Дол осёкся и испуганно глянул на всадника. Тот сам недавно отказался от заманчивого предложения.

Ратибор к удивлению торговца совершенно не разозлился. Даже рассмеялся.

— Вот здесь ты, наверное, прав, Дол! — он дружески хлопнул торговца по плечу. — Только почему, скажи мне, убогому, ты тех дурней на службу к себе зовёшь, а не умников, вроде себя?

— Пусти козла в огород, — буркнул Дол. — Обворуют. Мы со Старко уж не один десяток лет дела ведём, а подвернись случай… Вот он ко мне Матильду приставил, я к нему своего человечка подослал… На том, и держится наше партнёрство. В торговле по-другому нельзя.

— Вот видишь, а ты простофиль вроде меня и Геродота нанимаешь… Мы же в ваших премудростях утонем.

— Ничего не понимаю! — Дол замотал головой. — Путаник вы, господин всадник! Это, значит, доверять только ду… простодушным людям можно. Но ты им торговлю доверишь, а ловкачи их с носом оставят. Ничего не понимаю!

— Разберёшься, — успокоил его Ратибор, — не зря же мудрецом себя считаешь. Геродота поспрашиваешь. Дураки порой хорошие советы дают… Я бы и сам тебе, что-либо посоветовал, но некогда. Хотя постой… — глаза Ратибора лукаво блеснули. — Вот, к примеру, нечего у тебя украсть, тогда и ворам ты не интересен будешь. За версту обходить начнут, дружкам своим дорогу к тебе заказывать.

— То есть совсем ничего? — ошарашенный Дол не замечал, что всадник еле сдерживает смех.

— Абсолютно.

— Но тогда я получаюсь нищий!

— Ну, с деньгами любой дурень проживёт, а вот без них только большого ума человек. Вроде тебя.

Открыв рот, Дол смотрел на Ратибора. Вот ведь завернул всадник!

— У меня от таких разговоров уже мозги набекрень! — наконец выдохнул торговец. — Пусть всё будет, как было, а то я совсем запутался!

— Вот что значит с дурнями разговоры затевать, — глубокомысленно заметил всадник. — Так мясо у тебя есть или нет?

— А? Что? — Дол уже забыл, с чего начался их разговор о дурнях и умниках. — Какое… Аааааа, мясо! Сейчас!

Торговец опустился на колени, привычным движением сдвинул несколько половиц, втянув живот, пролез в возникший посреди кухни тёмный провал.

— У меня тут ледник, — донеслось из глубины. — Чтобы хранилось всё дольше… Принимайте, господин всадник.

Одна за другой из проёма появились пять банок, следом вынырнула голова Дола, протиснулось массивное тело.

— Последние остались, — торговец тяжело дышал, лицо ставшее багровым покрылось потом. — Давненько новых партий не поступало.

— А где ты берёшь такие диковинки? — Ратибор взял одну банку. Увесистая. — И как сей продукт зовётся?

— Зовётся он тушенкой, господин всадник, — ответил Дол. — Только вот где звери водятся, из коих это мясо делают, я вам не скажу.

— Неужто боишься, что я в тех краях поохотиться решу? Перебью торговлю?

— Ни в том дело, господин всадник, — развёл руками торговец. — Просто не знаю я. Дело в том, — поспешил он объяснить, заметив недоверие в глазах Ратибор, — мы со Старко хоть и партнёры, но у каждого есть свой коммерческий секрет. Чтобы на бобах не остаться, коли разойтись придётся… У меня кое-что под кроватью припасено, у Старко тоже. Мои тайны вас, наверное, не интересуют. А вот козырь партнёра моего — диковинки разные, коих нигде и никто днём с огнём не сыщет. Кроме Старко конечно. В основном это всякие продукты вот в таких банках: тушенка, каша, пиво, одно время компоты приносил, но они не пошли…

— И ты ни разу не пытался выяснить, где твой приятель редкий товар берёт? Что-то не верится… , — усмехнулся всадник.

— Мы хоть и присяги князю не давали, но кое-какие представления о чести имеем, — обиделся Дол.

— Ладно тебе. Пошутил я. Где говоришь Старко отыскать можно? Понравилась мне эта самая тушенка, может, сразу сотню банок скуплю. Глядишь, по твоей рекомендации он мне и скидочку сделает…

— В том-то и дело, господин всадник. Исчез Старко.

— Загулял что ли где?

— Четыре года самые отчаянные гуляки не бражничают, господин всадник.

— Четыре года?! — Ратибор покачал головой. — Это с тех пор как Справедливый вторгся в Подлунное! Ты уверен, что твоего партнёра давным-давно степные волки по косточкам не растащили?

— Нет, господин всадник, — уверенно ответил Дол. — Во-первых, капиталы у нас соединены. В случае смерти одного из партнёров его место занимает наследник. Пока что никто не объявлялся.

— Так может, и наследник того… скопытился? — предположил Ратибор.

— В таком случае следующий должен появиться. Мы целую цепочку придумали. Потому что деньги немалые — таким не шутят. Старко всё больше мутантам доверял… Пока, слава богам, не один большеголовый не явился за его долей…

— Это, во-первых. Что, во-вторых?

— Во-вторых, большое дело мы задумали. Объединить степняков в государство.

— Ого!

— Мы всё продумали. Подлунное на силе держалось. Вас, не во гнев будет сказано, как огня боялись. Только на силу всегда найдётся большая. Мы же на капитал на торговлю рассчитывали, на купцов и ремесленников. Потому-то я у вашего знакомца Геродота всё про законы Древних выспрашивал да на ус мотал. Выбирал, кои из них могут нам пригодится.

— Интересно ты рассуждаешь, — усмехнулся Ратибор. — Значит, на силу большая найдётся? А на твой капитал покрупнее не сыщется?

— Может сыскаться, — согласился Дол. — Только у любой силы предел есть. И она к тому же, как ни старайся, у любого богатыря со временем на убыль идёт. Капитал же, если конечно с умом им распоряжаться, только прирастает, да и границ ему не положено…

— Ну и много же вы наобъединяли?

— Пока что два города. Но это начало. Если бы Старко не исчез — дело бы побыстрее пошло. Ведь мне-то сейчас за двоих крутиться приходится. Да ещё и сброд этого Справедливого убытки творит. Всё с них-то и началось, с бунтовщиков. Будь им не ладно! Старко-то ни только продукты доставал, — Дол почему-то перешёл на полушёпот. — Порой вещички приносил. Книги, например. Не такие как у нас — потрёпанные. Новёхонькие! Дотронуться приятно! Лампочки электрические. Жидкость огненную… Чистейшую! Хоть умывайся! Ну и безделушки всякие… Но в основном, конечно же, продукты. Народ предпочитает платить за набитое брюхо, а не за бесполезные побрякушки… Бунтовщики у нас продовольствием запасались. Лошадей мы им подыскивали. А что поделаешь, господин всадник, — развёл он, руками заметив сошедшиеся у переносицы брови Ратибора, — не каждый может как вы — в одиночку против толпы… Я, грешным делом, человек жизнелюбивый и не воинственный…

— Ладно, то дело прошлое, — вздохнул Ратибор. — Мы степняков и не считали никогда своими союзниками. Рассказывай побыстрее, скоро уж и ночь кончится.

— Ну, приторговывали мы, значит, с мятежниками… , — продолжил торговец. — Гляжу, Старко всё чаще и чаще со Справедливым разговоры задушевные ведёт. Мне это сразу не понравилось. Я, значит, урезонивать давай партнёра. Не дури, мол, дружище. Ну как разгромят Справедливого? Нельзя в таких играх только на одного ставить. Старко же мне в ответ. Разгромят ли бунтовщиков, они ли верх возьмут — мы с тобой внакладе не останемся. Я ему — объясни, что по чём? Он — меньше знаешь — крепче спишь. Я не утерпел — подслушал их разговор… Старко-то взял у Справедливого почти всё награбленное и пообещал достать ему револьверы вроде ваших и ещё какое-то страшное оружие. Я толком не понял. Мне пришлось промолчать — не признаваться же, что шпионил за партнёром. Старко через день отправился выполнять договор с бунтовщиками. С тех пор его никто и не видел. Справедливый ждать устал — отправился в вашу сторону. Обещался на обратном пути всё пожечь, если Старко не объявится. Слава богам, нашлись добрые люди — снесли голову душегубу. О партнёре же моём до сегодняшнего дня ни слуху, ни духу.

— Говоришь, деньги он у бунтовщиков взял? Так может он с теми денежками и живёт где-нибудь припеваючи? — Ратибор понял, что только зря потерял время, выслушивая рассказ о вороватом торговце. — А ты тут голову себе ломаешь, да капиталы его стережёшь. Он, небось, от мятежников столько получил, что забыл думать и о тебе, и о ваших планах.

— Я бы тоже так сказал, если бы Старко не знал, — крепкие ногти Дола поскребли второй подбородок. — Он одержим, был той идеей, господин всадник. Деньги для него стали неважны — он хотел власти! Власти! Понимаете? Он бы сразу объявился, как только пошли слухи о смерти Справедливого… А сейчас… То ли что-то он задумал и момента выжидает, то ли я ничего не понимаю.

Ратибор достал кошель с серебром, отсчитал пять монет, положил перед Долом:

— Этого хватит за твою тушёнку?

Торговец смотрел на укладывающего провизию в мешок всадника и не мог вымолвить ни слова. Этот человек не знает цены деньгам! Пять серебряных монет с чеканкой за пресное мясо, которое в основном заказывают нищие бродяги, пропадающие в шахтах рудокопы и чудак Геродот! Да здесь и одной бы хватило за глаза! Может быть… Дол подбежал к чурбаку для рубки мяса. Бросил серебро на лезвие огромного топора. Настоящие! А у этого простофили целый кошель! Раскидывает налево и направо. А что если попросить по пять монет за банку? Нет! По десять! Дол посмотрел в спину, укладывающего мешок, Ратибора и ему почему-то вдруг не захотелось обманывать всадника. Что странно, в это время Дол вовсе не испугался кулаков Ратибора, откройся тому обман. Просто что-то всплывшее из потаённых глубин души, забытое давным-давно помешало ему провернуть выгодное во всех отношениях дело.

— Вполне, — произнёс торговец хриплым голосом. — Даже много, — добавил неожиданно и тут же мысленно проклял себя за длинный язык.

— Ничего, — ответил всадник, закидывая потяжелевший мешок на плечо. — Тебе за убытки причитается… Ладно, бывай, — он направился к двери, вдруг остановился, повернулся к торговцу, Дол приготовился отдать четыре монеты, подсчитал сдачу с пятой. — Я про монеты хотел спросить, — из груди торговца вырвался вздох скорби. — Чего ты их всё на железо кидаешь? Никак на ворожбе обжёгся?

— Оооох! — Дол ещё не мог поверить, что серебро останется в его кармане. — Произошёл со мной конфуз. Появился здесь старик в чёрном балахоне…

— В каком!? — от вопля Ратибора торговец подпрыгнул на месте, Данка дёрнулась под покрывалом и всхлипнула. К счастью, не проснулась.

— В чёрном… , — Дол попятился и упёрся спиной в стену.

— Плешивый?! — Ратибор скинул мешок и вплотную подошёл к перепуганному торговцу. — С козлиной бородёнкой!? Отвечай же!!

— Ддддда.

— Какого же чёрта ты раньше молчал?! — Дол услышал, как в крепких руках всадника затрещал ворот его рубахи.

— Вы не спрашивали… , — прохрипел он, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха.

Следующие мгновения стали, наверное, самыми ужасными в жизни Дола: он смотрел в глаза безумного человека и чувствовал, что задыхается. Пути к спасению искать было поздно. Торговец почти уже ничего не видел. Внезапно хватка ослабела. Дол вдохнул полной грудью и понял — на этот раз выкарабкался.

Ратибор стоял неподалёку, сжимая виски ладонями.

— Прости, — он глянул на торговца. — Я не хотел тебя пугать. Расскажи про этого человека. Всё. До мельчайшей подробности.

— Я постараюсь, господин всадник, — Дол уже с сожалением вспоминал перепившихся разбойников, от тех хоть знаешь чего ожидать. Пришелец же из Подлунного то серебром одаривает, то, чуть ли не на тот свет отправляет. Кошмар!

— Мне важна каждая мелочь, — пальцы Ратибора выбивали замысловатый ритм на поверхности разделочного стола. — Где сидел, что заказывал, сколько раз сморкался?

Замечание всадника было излишним, Дол с удовольствием бы рассказал своему гостю всё что угодно. И не только о человеке в чёрном. Торговец выложил бы и историю о том, как в десять лет назад украл кошелёк у слепого бродяги. И то, что он тайно поставляет дурман — траву в Кефри, в Бурзум и в бывшее Подлунное. Та самая тайна, в которую не был посвящён даже Старко. Он рассказал бы всё что угодно, лишь бы ненормальный всадник ушёл из его пивнушки. Такой человек в сто раз опаснее разбойничьей ватаги!

— Вообще-то он появлялся здесь два раза, — Дол пытался добросовестно припомнить все обстоятельства связанные с человеком, с помощью ворожбы всучившим ему фальшивые монеты. Можно было бы что-нибудь придумать. Торговец моментально отмёл подобную мысль. Не дай боги полоумный всадник на лжи поймает! — Первый раз — когда войско Справедливого только называлось войском. На самом деле: десятка четыре головорезов, да беглый тать, кричащий на каждом углу, что он настоящий наследник княжеского трона. Ну, в Степи таких отчаянных головушек всегда полным-полно: одни гуляют, пока смерть свою не сыщут, другие останавливаются вовремя, в оборот добытое пускают. Степенными людьми становятся… Так бы и со Справедливым случилось, не объявись тот чернец. Люди к нему тогда так и попёрли. Шайка скоро на самом деле войском стала. Настоящим. Говорят, Справедливый даже грабежи запретил. Самолично нарушителей на кол сажал. Ну и тот в черном с ним повсюду. Я-то его в ту пору лишь издалека видал. С ними всё больше Старко потолковать любил…

Второй раз объявился старик года два назад…

— Мы его тогда чуть у волкодлаков не схватили, — вставил Ратибор.

— О чём вы, господин всадник? — не понял торговец.

— Так мысли вслух. Продолжай.

— Прошло значит два года. Охотники и купцы рассказывали, как Справедливый захватил Красоград, да сам там и сгинул. Мне такие известия, сами понимаете, слаще мёда. Душегуб-то ведь меня спалить обещался. Я уж было, совсем успокоился. Тут-то и появляется тот человек. Струхнул я не на шутку. Со Справедливым-то всё понятно. Тать он и есть тать, хоть трижды себя княжеским отпрыском назови. От него бы я на худой конец и откупиться бы мог. А вот помощничек его… Чего только о том старике не говаривали. И колдуном могучим называли, и последним из древних, и даже лунным жителем. Брехня конечно… Но дыма без огня не бывает. Вот и ушла душа моя в пятки, когда вошёл он в пивнушку. А уж когда сверкнул он глазами из-под своего капюшона — всё думаю, останутся головешки и от меня, и от моего заведения. Гость же незваный капюшон скинул — улыбка, чуть ли не во всю Степь. Словно мы с ним закадычные приятели. Разве что обниматься не полез. Я вроде как отошёл маленько приглядываться начал. Вижу, потрепало его время. Одежда-то раньше чернее ночи была, смотреть страшно. Теперь же посерела, потёрлась — право слово — лохмотья. Да и сам старик ссутулился, щёки ввалились, кожа пожелтела. Рассказал он мне о бесславном походе Справедливого. Бранил его, на чём белый свет стоит. Про свои мытарства говорил много… Попросился пожить, отдохнуть, сил набраться. О Старко и об умыкнутых деньгах ни полслова. Я-то и обрадовался сдуру. Пустил его. Неделю он у меня прожил. Я всё тогда проклял. Может колдун он, может, нет — не знаю. Только за те дни, каких только со мной подлых происшествий не случалось. Я уж по утрам боялся за что-либо браться… Судите сами, господин всадник: мясо разделываю — обязательно нож сорвётся, да по руке. Как только калекой не стал? Кастрюлю возьмусь переставить, либо обожгусь, либо на себя кипятком плесну. Есть сяду — куском поперхнусь. И так каждый день: если бревном ногу не отшибу, то птица на голову нагадит. Хоть волком вой… Народу опять же в пивнушку вроде больше стало приходить, а никто ничего не заказывает, все раскрыв рот чернеца слушают. Сплошной убыток!

Терпел я, терпел, да и сам разговор о Старко завёл. Говорю, мол, партнёр мой перед вами должок имеет. Если, мол, желаете, я могу за него расплатится. И доброй вам, как говорится, дороги! Колдун же рассмеялся и сказал, что хочет самого Старко дождаться. Верите, нет, господин всадник, я чуть было не расплакался. О Старко-то ни слуху, ни духу. Когда объявится неизвестно. Меня чернец за то время если не в могилу сведёт, то уж по миру пустит это точно. Я ему объяснять начал, что партнёр мой исчез и когда вернётся неизвестно. Он мне — куда исчез. Ваш заказ, говорю, отправился исполнять, добывать там что-то… Он — куда отправился. Я — не знаю. Он — значит, будем ждать. Грех, мол, такого гостеприимного хозяина покидать. От добра добра не ищут. А сам так нехорошо посмеивается — у меня аж мурашки по коже. Так и вытянул у меня, змей подколодный, где у Старко тайное место… На следующий день ушёл. Расплатился монетами вроде ваших. Я их в сундук-то припрятал. Потом как-то полез — гляжу, а вместо серебра ольховые листья. Обманул, колдун проклятый! Я…

— Что за место? — перебил Ратибор.

— Место? А тайное место Старко? Куда я чернеца отправил?

— Да! Не тяни кота за хвост!

— Место, где Старко добытый товар укрывал. Вообще-то оно не совсем уж и тайное. Просто в ту сторону даже самые отчаянные охотники и рудознатцы не ходят и других отговаривают. Старко туда за товаром всегда уходил. Возвращался когда, мы брали лошадей и перевозили всё оттуда. Я дальше тайника ни ногой. Жизнь дороже.

— Где это место?

— Господин всадник, я… Никто…

— Покажи на пальцах, тебя туда идти никто не заставляет!

— Зачем же на пальцах? — ожил торговец. — Я вам нарисую всё! Я и колдуну так сделал!

Дол выдвинул ящик огромного шкафа, немного порывшись, достал клочок бумаги и огранённую, похожую на меленький колышек, палочку. Ратибор заметил на бумаге рисунок коровьей головы. Наклейка с банки, догадался всадник. Торговец между тем принялся что-то чертить на чистой стороне клочка. Странное дело — палочку он ни разу не обмакнул в краску, только послюнявил заострённый кончик.

— Это мне Старко как-то притащил, — Дол, словно почувствовал затылком удивление Ратибора. — Очень удобная вещь. Ни чернил, ни краски не нужно. Ножичком оправил маленько и пиши себе. Хочешь чёрным цветом. Послюнявишь — синим. У меня их целая коробка, господин всадник. Не хотите одну в подарок.

— Спасибо, не надо, — Ратибору было сейчас не до диковинок. Где-то в степи его ждал след Мериддина. Пусть уже остывший, но всё же след!

— Ну, как хотите. Значит так, — торговец разложил перед всадником бумажку, испещрённую знаками. — Это дорога Древних, — принялся объяснять он свои художества. — Вы по ней и пришли. На юге и востоке, я на глаз отметил шахты, города. На всякий случай. Вам надо на северо-восток. Я здесь колодцы показал, чтобы водой запасаться. Вам правда придётся немного южнее брать, но я самые ближние обозначал, которые вспомнил. Тайник рядом с озерцом. Озеро это кружок, тайник — крестик. Дальше я не бывал. Старко как-то спьяну проболтался, что там дорожка какая-то, камнем выложенная. Может быть отыщете… Только, господин всадник, многие в те места хаживали, да возвращался один Старко. Потом и он пропал…

— Волков бояться в лес не ходить, — усмехнулся всадник. — Мне кстати Геродот, говорил, что по заветам Древних я и дня не могу прожить, чтобы на приключения не нарваться, — он положил в карман, начерченный торговцем план. — Не могу же я предков подводить.

— Доброй дороги, господин всадник, — Дол провожал странного гостя взглядом.

— И тебе всего хорошего, — Ратибор взялся за ручку двери, выпустил, обернулся к торговцу.

«Что ещё?!» — мысленно взвыл торговец.

— Ты вот что, Дол, — всадник отстегнул с пояса кошель, высыпал на ладонь не меньше десятка монет, положил их на стол. — Это тебе — за сведения, ещё погорячился я маленько…

«Полоумный, боги свидетели, полоумный!» — повторял торговец, наблюдая, как Ратибор снова запустил руку в кошель.

— Это мне в дороге пригодится, — пришелец, не глядя, бросил в карман плаща несколько монет, — А это, — кошель, заполненный серебром больше чем на половину, звякнув, опустился на стол, — ей отдашь, — Ратибор кивнул в сторону спящей Данки. — Конечно, то, что с ней случилось, никакими деньгами не окупишь, но всё же полегче девчонке будет житься. Передай обязательно.

— Обязательно, — повторил торговец, не отводя глаз от закрывшейся за всадником двери. — Обязательно.

Словно очнувшись, он метнулся к столу, сгрёб оставленные Ратибором монеты. Потянул руку к кошелю. Пальцы Дола словно коснулись раскалённой сковороды. Он отпрыгнул в дальний угол. Скорее бы светало, скорее бы приходил отряд из Города-18, скорее бы просыпалась девчонка, не ведающая ещё о своей удаче, скорее бы убирала с глаз подальше проклятый кошель. Искушение прикарманить оставленное богатство было велико. Торговец покрылся потом. Однако мысль о том, что Ратибор рано или поздно вернётся и поинтересуется судьбой девчонки, сжимала сердце Дола ледяными клещами. Торговец так и просидел в углу до прихода соседей, глядя сквозь слёзы на кошель, который мог бы значительно увеличить его капиталы.

Сколько раз твердили дурню — в незнакомом месте, обходной путь всегда короче прямого получается! Что за натура такая в стенку башкой шибануться, чтобы убедиться в её крепости?! Ведь нарисовали же план! Объяснили всё! Срезать захотел? Досрезался! Второй день, плутая по степи, Ратибор, на чём белый свет стоит, клял себя за легкомыслие.

Набрав в прихваченный из пивнушки бурдюк, запас воды, всадник решил, что теперь ему вовсе необязательно сворачивать к обозначенным на плане галочкой, колодцам. Переход сокращался до полутора суток. Подумав немного, Ратибор выкинул несколько, старательно выведенных Долом петель. Ногтём провёл прямую линию от квадратика, обозначавшего город до озера-кружочка. Получалось меньше суток. Ратибор усмехнулся. Пусть трусливые торговцы делают крюки, теряя время. Княжеские всадники всегда идут напролом.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Так кажется, говаривали древние? Через пару сотен шагов перед всадником был не то, что овраг — провал. Овраг-то с трещинки зарождается. Ширится постепенно, год от года размываемый дождями и вешними водами. Здесь же словно кто-то одним рывком разодрал землю, обнажив залежи глины.

Ещё можно было бы вернуться назад и продолжить путь по плану Дола. Можно было… если бы Ратибор не увидел в шагах ста на север подошедшие почти вплотную края провала. Меньше десяти шагов, прикинул всадник. Такое перемахнуть, глоток воды сделать. Оказавшись на противоположенной стороне, Ратибор продолжил путь, посмеиваясь над торговцами, что петляют по степи, словно зайцы страшась переступить через соломинку или перескочить через трещинку. Вдруг силёнок не хватит?!

Смеялся всадник недолго, пока не оказался на краю нового провала. Ещё более широкого, с жёлтыми песчаными стенами. Самое бы время вернуться назад, перепрыгнуть узкое место и продолжить путь по указанному Долом маршруту. Однако, Ратибор, всё ещё одержимый идеей сократить дорогу, решил иначе. Почему бы ни пойти по краю обрыва на юг и таким образом не оказаться на тропке, проложенной Старко? Проще простого!

Мысль казалась удачной, до тех пор, пока Ратибор чуть было не свалился в очередной провал. Только минуту назад поднимался на холм, и вот уже под носками сапог пустота… Ругаясь последними словами, всадник отпрыгнул назад. Огляделся. Знакомые уже ему провалы в этом месте соединялись, образуя гигантскую пропасть, вытянувшуюся до самого горизонта. Вот почему на плане Дола столько заворотов и петель. Не мог сразу предупредить, торгаш проклятый!

Впрочем, одёрнул себя Ратибор, никто тебя через провал прыгать не заставлял. Сам на рожон полез. Теперь будь добр, прогуляться обратно, найди узкое место и начинай дорогу, как умные люди подсказывали, а никак левая нога вздумала. Всадник глянул на небо. Полдень давно миновал. Солнце сейчас движется на запад. Значит нужно оставить его за спиной. А на закате, если пойдёт верно, светило должно оказаться по левую руку. Всё очень просто. Ребёнок не заблудится…

То ли Ратибор ориентировался хуже младенца, то ли солнце, поглядев на всадника, решило тоже срезать дорогу, то ли (что самое верное) он потерял направление, обходя многочисленные овраги и овражки, лощины и лощинки, разбегающиеся в разные стороны от основного провала, так или иначе, но багровый диск коснулся горизонта не по левую руку всадника, а бессовестно смотрел ему в лицо, руша все надежды ещё сегодня оказаться на указанной Долом тропинке.

Светило, так и не объяснив своего безобразного поведения, скрылось за горизонтом. Понимая, что обижаться кроме как на себя не на кого, Ратибор зажёг костёр. Вскрыл тушёнку. Пока ужинал, на потемневшем небо высыпали звёзды. Всадник с тоской посмотрел на сияющие точки. Вроде бы всё ясно. Вон он — Ковш, вон — Полярная. Вот только где он сам-то находится? На север ему завтра двигаться или на юг? Направо повернуть или налево? Узкое место, то по — дурному перескоченное поутру, словно в воду кануло… Нет, в лесу бы он так не сплоховал…

Вымотанный бесплодными переходами, всадник не заметил, как уснул. Вскочил, до восхода солнца. Отдохнувший и набравшийся сил. Всё казалось не таким уж и безнадёжным как вчера. Прорвёмся.

Ближе к полудню настроение Ратибора было хуже некуда. Он оказался на островке степи окружённым провалами достаточно глубокими, чтобы свернуть себе шею. Даже если и удастся спуститься на дно по почти отвесным и осыпающимся стенам, то вылезти наверх не получится никогда, по крайней мере, в одиночку. Узкое место, так коварно заманившее всадника на этот клочок, упорно не желало попадаться на глаза.

Обессиленный Ратибор брёл по высохшей траве, только для того, чтобы избавиться от видения, как он, съев последнюю банку тушёнки и выцедив последнюю каплю воды, лежит под палящим солнцем, а над ним кружат стервятники, ожидая, когда жертва лишится последних сил.

Несколько раз он оказывался в опасной близости от края провалов. Равнодушно смотрел в пустоту под ногами, разворачивался и шёл дальше. Ближе к вечеру, оказавшись, наконец, у узкого места, Ратибор даже не удивился, что коварное сужение, вчера бывшее на западе, сегодня оказалось с восточной стороны. Всадник разбежался, прыгнул, приземлившись на другой стороне, двинулся дальше. В том, что пришёл конец блужданию он не верил. Наверняка, ещё пара шагов и ровная поверхность оборвётся, под ногами снова замаячит зловещая пустота. Дёрнул же чёрт дурня свернуть с указанной дороги.

Вместо пропасти всадник разглядел заросли кустарника. Довольно густые для степи. Повернул в их сторону. Хоть какое-то разнообразие. Не обращая внимания на колючие ветки, продрался сквозь живую стену. В первое мгновение не поверил своим глазам. Озеро! Неужто то самое!? Всё ещё ожидая подвоха, двинулся вдоль кромки воды. Боги-Покровители — тропка Старко! А вон и пещерка — тайник неподалёку! Блуждая по степи, путаясь в лабиринтах провалов, Ратибор сделал неподдающийся объяснению крюк и вышел к озеру (вернее сказать огромной луже) со стороны противоположенной той, откуда обычно являлись Дол и Старко.

— Боги дурням помогают, — усмехнулся Ратибор, собирая хворост. В чудесное спасение верилось с трудом. По правде, сказать, всаднику казалось, что он всё ещё бродит по степи, а озеро, тайник и тропка, лишь видения закипающего от безнадёги и жары мозга.

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать окруживших стоянку всадника степных волков. Почти всю ночь, изредка забываясь тревожным сном, Ратибор слушал утробное рычание и хриплый лай. С недавних пор, мелкие (по сравнению с лесными собратьями) степные хищники постоянно сопровождали рассыпавшиеся по Степи остатки разбойничьего войска. Они совершенно перестали бояться людей. Вслед за двуногими сообщниками, серая банда врывалась в разорённый посёлок или весь, безжалостно приканчивая оставшихся в живых… Волки переняли людскую привычку — убивать не пропитания ради, а просто так, чтобы получить удовольствие.

Окружившая костёр стая, скорее всего, сопровождала уничтоженную всадником шайку. Волки оказались умнее своих двуногих компаньонов. Они угрожали человеку по-своему, по-волчьи, надёжно укрывшись в высокой, опутанной ночным мраком траве.

Стая исчезла, как только на востоке погасла первая звезда. Наверное, отправилась искать новых сообщников из рода двуногих. Тот, кто однажды ступил на тропу мародёрства и грабежа, уже никогда не станет гордым охотником, как было ему положено от природы

Ушёл предрассветный туман. Ратибор исследовал окрестности стоянки. Примятая стаей трава, быстро избавлялась от утренней росы и распрямлялась прямо на глазах. В этих местах она доходила всаднику до пояса, кое-где даже до плеча. Ратибор заглянул в тайник Старко. Пусто, если не считать куска выделанной кожи схороненного на притаившейся под самым потолком полочке.

Выйдя на свет, всадник развернул лоскут. План. Похож на тот, что чертил Дол. Вот — озеро-кружочек… Тропка… Ратибор достал бумажку, указаниям коей так опрометчиво не захотел следовать двое суток назад. Эх, если бы не сглупил тогда! Ладно, что сделано, то сделано. Снявши головы, по волосам не плачут.

Ратибор сравнил два чертежа. Похожи… Только у Старко тропка поизвилистее и уходит не к городу, а дальше к северо-востоку. Никак та самая, по которой приносил он чудные товары!

Тропку всадник разыскал ближе к полудню. Узенькая, но выложенная камнем (кто-то, по-видимому, очень боялся, что Степь проглотит едва заметную ленточку) она искусно укрылась в высокой траве, подобно затаившейся змейке. Собрав нехитрые свои пожитки, Ратибор ступил на дорожку, проложенную компаньоном Дола.

Вскоре, всадник потерял всякое представление о том, в какую сторону света он движется. Трава становилась всё выше, уже доставая до макушки путника. Узкая тропка делала такие немыслимые повороты и выкидывала замысловатые петли, словно Старко, или кто там её выкладывал, изрядно приложились к баклажке с брагой, и принялись отплясывать какой-то дикий танец.

«А если бы я здесь угол срезать надумал?» — мелькнуло у Ратибора. Он передёрнул плечами. Заблудиться в перешёптывающемся на ветру травяном лесу, столкнуться нос к носу с готовой появиться после захода волчьей стаей… О таком лучше не думать. Учёный уже… Насрезался вдоволь… Хватит. Здесь хоть как назад вернуться знаешь — тропка-то вон она — за спиной петляет. Хотя и в этом всадник не был уверен до конца. Это в лесу понятно, где север, где юг, где войдёшь, а где выйдешь. В этом же царстве травы и сухого ветра — сам чёрт ногу сломит!

Так, то, радуясь доставшемуся от Старко плану, то, чертыхаясь по поводу неожиданных поворотов, Ратибор следовал каждому изгибу, струящейся промеж травяных стен тропки. Дело шло к вечеру… Однако, по всей видимости, в Степи известные всаднику законы природы никакой силы не имели… Солнце упорно стояло в зените. Просто какой-то вечный полдень. Мало того: синее, без единого облачка небо посерело, над головой Ратибора нависли тучи. Мерно раскачивающий высокую траву сухой ветер, сменился злыми, пробирающими до костей холодными порывами, кои бывают в Подлунном глубокой осенью. Кстати, и сама-то трава помельчала — теперь это была не высушенная солнцем непроходимая чащоба, а пережившее лето и готовое вот-вот лечь под снежное покрывало осеннее поле. То там, то здесь виднелись кривые стволы деревьев, ветви коих давным-давно лишились листвы…

Ратибор не удивился, когда заморосил холодный ноябрьский дождь, вот-вот готовый обратиться снегопадом. Да и чего тут дивиться — сам сунулся в гиблое место. Теперь, либо пан, либо пропал…

Вдалеке что-то темнело. Массивное и явно сотворённое человеческими руками. Рисковать, так рисковать. Ратибор даже не подумал останавливаться.

Расстояние до странного сооружения посреди Степи, где времена года посходили с ума, оказалось значительно короче, чем на первый взгляд. Ратибор уже видел, как тропка переходит в окружность, выложенную камнем. Посреди круга возвышался гигантский треугольник того же материала. Вершину его венчал огромный полумесяц. По границам раскинувшегося на земле круга, неведомые строители воздвигли две пирамиды в человеческий рост…

Всадник приближался к Святилищу неведомых богов. По крайней мере, Ратибор так назвал для себя чудные строения. Ну, в самом деле, не жилище же это охотников, кои добывают для Старко тушёнку и прочие диковинки.

Достигнув границы каменного круга, всадник на секунду остановился, потом с решимостью человека вверившего жизнь высшим силам сделал первый шаг. Небо на землю не обрушилось, огонь из земли не вырвался. Только порыв ветра бросил в лицо горсть ледяного дождя. Ничего: такие неприятности пережить можно…

Оказавшись у первой пирамиды, Ратибор увидел встроенный в каменную грань рычаг. Попробовать дёрнуть? На ум пришла легенда о княжиче Андрее. Сын Воедела тоже ведь принялся переводить всякие рычажки и нажимать кнопки, забравшись в повозку Лады… Чем всё закончилось? Нет, он, Ратибор, не имеет права лишиться жизни, пытаясь привести в действие механизм Древних. Он обязан наказать Мериддина! Иначе, как он посмотрит в глаза Сиггурду и товарищам, оказавшись в дружине Калаша. Да и пожелает ли бог-громовержец вообще смотреть на всадника, не сдержавшего слова.

Ратибор убрал ладонь готовую лечь на рукоять рычага. Пересёк окружность по диаметру. Обошёл по границе. Вторая пирамида тоже оказалась с рычагом. Чёрт знает что такое! Поди, разберись — какой из двух поворачивать можно, какой нельзя?! А может к рычагам вообще прикасаться нельзя? Сам ловушки ставить учился… Самое заметное как раз и несёт смерть любопытным дурням, коим всё пальцем поковырять охота.

Что-то Всевед рассказывал о подобных сооружениях… Вроде даже не Древним они принадлежали… Тем, кто был до них… Которые вроде и обличья человеческого не имели… Названия ещё такие — язык сломаешь, пока выговоришь… И цифры, цифры, цифры… Надо внимательно было слушать, дубина стоеросовая! Зевать поменьше! Мало ли, что любое вычисление да точное начертание скуку нагоняет! Вот теперь и глядишь на рычаги как баран на новые ворота! Что дальше-то делать!?

Ратибор ругал себя, пытаясь разозлиться и всё-таки вытащить из памяти что-нибудь рассказанное волхвом. Должно ведь было хоть что-то, между зевками, в уши влететь, да за мозги уцепиться!

Почти целый час всадник мурыжил свою память не хуже княжеского дознавателя. Разве что на дыбу не вешал да железом не жёг. И то бы, наверное, проделал, имей возможность ухватить бесплотное создание за шиворот.

Память оказалась упорным противником. Долго сопротивлялась, не желая выдавать известные ей факты. Подсовывала ложные воспоминания, но, в конце концов, сдалась. Хотя и проку с того признания вышло немного… Зевать, надо было поменьше!

Стоя посреди круга Ратибор сложил воедино всё, выпытанное у собственного сознания. Подобные сооружения приводятся в действие светом. Солнечным светом. Теми лучами, что человеческий глаз не различает, кои проникают сквозь самые густые облака. Результат действия чудного механизма предсказать невозможно — то ли тайник с великим кладом откроется, то ли неизвестное чудище на волю вырвется, то ли ещё что случится… Даже волхвы, опасались без крайней нужды, обращаться к помощи подобных мест… Всадник решил — сейчас подобная нужда имеется.

Решить-то он решил, но от одной нужды древний механизм не заработает. Тут-то и начиналось самое трудное. Всевед говорил об универсальных числах. Числа те как-то связаны с планетами. Поди, угадай, какая из них сейчас к Земле расположена? Небо-то в облаках! Да и не будь их — Ратибор мог разглядеть лишь двух небесных соседей — голубую звёздочку и красную… А если не их сейчас время? Да и какие числа им соответствуют? Подобные сведения память выдавать отказывалась…

Хоть назад возвращайся, да листай мудрёные книги Геродота, которые он Долу пересказывает. Может там чего найдётся? А назад-то идти, ох, как неохота. Времени жалко… Ратибор достал бумажку Дола и кусок кожи. Вот он город, вот тропка по коей идти сдуру не захотел, озерцо, вторая тропка. Вот место где он сейчас. Какие-то каракули нацарапаны — на них сперва и внимания не обратил… Всадник принялся разбирать выцветшие рисунки. Растяпа!!! Дырявая голова!!!!

В том месте на чертеже Старко, где обрывалась тропка, пусть с трудом, но всё же угадывались и треугольник с полумесяцем на вершине, и одна из пирамид, та, которая слева, если лицом к тропе встать.

До боли в глазах Ратибор вглядывался в каждую чёрточку на рисунке. Решение загадки святилища притаилось где-то рядом. Чутьё воина и охотника, даже не подсказывало, кричало об этом…

Ратибор зажмурился. Глаза должны отдохнуть, мысли прийти в порядок. Снова глянул на кусок кожи. Неужто повезло?! Всё ещё отказываясь верить в удачу, всадник посмотрел на оригинал рисунка. Так и есть: теперешнее расположение полумесяца и рычага левой пирамиды отмечалось мелкими чёрточками.

Дыша через раз и удерживая дрожь в руках, Ратибор приблизился к каменному треугольнику, который поначалу принял за алтарь и обошёл стороной. Вдруг ещё неизвестные боги разозлятся.

Вершина сооружения доходила до груди Ратибора. Сделанный из неизвестного металла полумесяц бы покрыт каплями дождя. Даже ни намёка на ржавчину. На зеркальной поверхности появилось неестественно растянутое лицо всадника. Затаив дыхание, Ратибор тронул полумесяц. Тот сдвинулся легко, словно только и дожидался прикосновения. Ничего страшного не произошло. Осмелев, всадник ухватился за край сверкающей фигуры и привёл её в положение, отмеченное на рисунке жирной чертой. Раздалось четыре щелчка. Ратибор сверился с планом. Вроде всё точно…

Возле пирамиды уже не раздумывал — быстро установил рычаг в нужное положение. Опять четыре щелчка. Верхушка пирамиды повернулась. Одна из граней обнажила зеркало, обращённое в сторону полумесяца.

Казалось, даже воздух застыл в ожидании дальнейших действий всадника. Утих ветер. Прекратился дождь. Прибитая к земле трава выпрямилась. Свинцовые тучи замерли на месте. Ратибор подходил ко второй пирамиде.

На плане её почему-то не было. Поленился, проклятый Старко, мелькнуло у Ратибора. Хотя теперь и младенцу ясно, что нужно сделать… Всё те же четыре щелчка. Всадник взялся за рычаг.

На втором щелчке рычаг заклинило. Ратибор нажал сильнее. Ручка отломилась. Чёртово старьё! Теперь конец! Как ещё прикажете запускать проклятый механизм?

Основание пирамиды крутанулось вокруг своей оси. Ратибор увидел своё отражение в треугольном зеркале. Не успел удивиться, как в воздухе вспыхнул извилистый знак. Он вырывался из полумесяца, касался вершины первой пирамиды и исчезал в последней.

Земля под ногами всадника дрогнула. Ещё ничего не соображая, а подчиняясь известному с рождения каждому живому существу чувству самосохранения, он прыгнул. Приземлился за пределами круга. Упал на землю. Закрыл голову руками, понимая, что от разбуженной им неведомой силы не спасут ни револьверы, ни боевое искусство.

Земля дрожала, словно в приступе падучей. Необъяснимая, нереальная при подобных катаклизмах тишина, оглушала и доводила до паники на грани безумия… И вдруг всё стихло. Ратибор снова услышал шум ветра и перешёптывание дождя с пожухлой травой. Всадник убрал руки. Оторвал лицо от мокрой земли. Оглянулся…

На месте святилища зияла пустота. Ратибор подполз к краю провала. И не провал вовсе — ход. Ход под землю. Ещё не придя в себя, всадник поднялся на ноги. Повинуясь какому-то безумному, фаталистическому порыву сделал первый шаг. Боги-покровители! Что за исполины пользовались этой лестницей?! Каждая ступень в человеческий рост! А потолок, исчезающий где-то в темноте! Чем не небесный свод?!

Назад выбираться будет тяжеловато, подумал Ратибор. Подумал и тут же забыл. Какая-то неведомая сила заставляла всадника перебираться с одной гигантской ступени на другую, удаляясь, всё дальше и дальше от земной поверхности.

Если бы днём раньше, Ратибор узнал, что спуск по лестнице может занять сутки, всадник бы просто посмеялся над такими словами. То, что времени прошло не меньше, а может быть и больше, Ратибору уже давно напоминал пустой желудок и немеющие мышцы ног. Всадник остановился на одной из гигантских — шириной с небольшое поле ступеней. Земля снова содрогнулась. Крышку захлопнули — понял Ратибор. Впрочем, всадник не испугался и даже не взволновался. Назад пути всё равно не было. Ступени становились всё выше и выше, Ратибору приходилось проявлять максимум осторожности при спуске. Один неловкий прыжок — и оставайся лежать в подземном проходе неведомых гигантов со сломанной шеей.

Благо от стен и самих ступеней исходил какой-то желтоватый свет. В темноте спуск по циклопическим ступеням оказался бы гораздо сложнее. Ратибор настолько устал, что совершенно не задумывался о природе странного свечения. Да и глупо бы было удивляться чему-то одному, в месте, где всё перевёрнуто с ног на голову. Здесь только один выход: иди, смотри, подмечай, да старайся не сгинуть по мере сил и возможностей.

После того, как содрогающиеся стены и ступени возвестили об исчезновении хоть и призрачной, но всё же возможной дороги к отступлению, всадник устроил привал.

Когда кончится гигантская лестница — неясно (желтоватые блики разгоняли темноту всего шагов на десять вперёд, как раз до края ступени). Силы на исходе, а неизвестно ещё, что там внизу…

Всадник опустился на камень (почему-то тёплый?), прислонился спиной к только что преодолённой ступени. Расслабился. Сейчас ещё перекусить и поспать хотя бы часок. Там уже можно и дальше двинуться. Чёрт возьми! Ратибор недовольно сморщился. Костёр-то не разожжешь! Деревья, судя по всему, здесь не растут, а камень, несмотря, на все свои чудесные свойства вряд ли гореть захочет. С другой стороны — тушёнку можно и так съесть, а света и от стен достаточно. Огнём ещё и привлечёшь каких-нибудь местных зверюшек, кои на этих ступеньках резвятся. Такие хвостиком махнут, и лети всадник, пока оземь не шмякнешься. Так что без костра, оно и лучше…

Проспал Ратибор столько, сколько и хотел. По крайней мере, всадник на это надеялся. Не больно-то определишь точное время среди мерцающих каменных стен. Тишина стояла такая, что Ратибор испугался — уж не оглох ли часом?

— Пора в путь! — всадник попытался придать голосу побольше бодрости. Переборщил. Простые слова грянули раскатом грома, метнулись к невидимому потолку, ударились о стены и улетели в темноту, перекатываясь по гигантским ступеням.

Пораженный Ратибор, дождался, пока стихнет последний отголосок, забросил на плечо изрядно опустевший походный мешок и продолжил путь.

Преодолевать ступени становилось всё труднее. Самые первые, в человеческий рост, теперь казались жалким препятствием. Неведомый строитель действовал по принципу — чем глубже под землю, тем выше ступенька. Два человеческих роста, два с половиной… Вскоре Ратибор уже не прыгал на светящуюся внизу площадку, а цеплялся за край ступени руками, на мгновение зависал, прося богов об удачном приземлении и, наконец, разжимал пальцы. Таким образом, он преодолел с десяток каменных плит — называть их ступенями уже язык не поворачивался. Но и этот рискованный метод через некоторое время оказался непригодным.

Ратибор стоял на краю того, что в Подлунном, да и во всём Мире населённым обычными людьми назвали бы ущельем. Следующая площадка светилась внизу. Близок локоток, да язык короток, усмехнулся всадник. Спрыгнуть с такой высоты мог решиться только самоубийца. Вот и приехали: назад не вскарабкаешься, вперёд не полетишь, крылья дома оставил.

Ратибор расхаживал по краю ступени, не зная, что предпринимать дальше. Вдруг носок его сапога цепанулся за какой-то выступ на гладкой каменной поверхности. Следующие несколько мгновений всадник на одной ноге, отчаянно размахивая руками, и глядя расширившимися от ужаса глазами на следующую ступень, о которую, скорее всего, расшибётся в лепёшку, балансировал на краю каменной плиты.

«Только бы сразу насмерть, — подумал Ратибор и в ту же секунду умудрился завалиться на спину. Всадник не знал, сколько он пролежал, ощущая сквозь одежду непривычное тепло камня, глядя на свою свесившуюся через край ногу и отказываясь верить в чудесное спасение. Наконец покряхтывая и потирая ушибленные места (приложился всё-таки неплохо) он отполз в сторону. Глянул на чуть не ставшее для него роковым место. Боги-покровители! И впрямь дурню везёт! Сапог-то зацепился за вбитый в камень штырь!

Проверить надёжность, чуть было не угробившего неожиданного подарка, достать верёвку и повязать особый узел заняло несколько минут. Ещё через небольшой промежуток времени, Ратибор стоял на следующей ступени. Всадник дёрнул верёвку, два раза влево, три вправо, один на себя — мудрёный бурзумский узел распустился сам собой, и верёвка упала к ногам хозяина.

Нёсся ведь сломя голову, укорял себя Ратибор, наверняка нужно было каждую ступень проверить. Скорее всего, везде и штырёк заколочен и ещё какие-нибудь хитрости… Я-то налегке застрял, а Старко здесь с товаром проходит. Дол вроде не говорил, что компаньон его ростом с сосну… Значит, что-то придумал он, как на те глыбы взбираться, да ещё и с грузом. Ладно, теперь в оба глаза смотреть буду.

Самая высокая ступень, к облегчению Ратибора, оказалась последней. Лестница кончилась. Через пару шагов он наткнулся на ложные камни. Ловушка-то конечно детская, но человек малознакомый с подленькими уловками строителей, хотя бы на один, да обязательно бы наступил…

Прижимаясь к стене, Ратибор миновал опасное место. Отошёл шагов на десять, нашёл камешек, бросил, целясь в середину безобидного на первый взгляд прямоугольника. Надо знать какими пирогами здесь потчуют.

Как только камешек коснулся пола, сверху рухнуло бревно. Как раз бы на голову растяпы угодило, что под ноги смотреть не приучен. В Подлунном так медведей бьют. Фокус известный. Как бы местные охотнички бы не заявились. На всякий случай всадник вынул револьвер. В эту минуту бревно стало подниматься к потолку. Ого, оно же на верёвках! А верёвки видать, к механизму подсоединены… Вот это что-то новенькое. Видать здешние охотники не торопятся проверять, какая добыча в ловушку угодила. Ну, оно и к лучшему. Забот меньше.

Дальше по коридору Ратибор обнаружил натянутые на разной высоте, едва заметные нити. Эту ловушку и проверять не стал. Примитив. Не заметишь вовремя, заденешь, вылетит стрела, скорее всего отравленная, любая царапина смертельной окажется.

Ещё через несколько шагов снова ложные камни. Потом нити. Работа грубая — в Подлунном мальчишки силки искуснее ставили. Здесь же только слепой не заметит… И то если браги перепьёт.

Посмеиваясь над неуклюжими ловцами, Ратибор прошёл коридор до конца. Здесь он становился совсем узким — расставь руки пошире — от стены до стены достанешь. Всадник оказался перед круглым проходом. Что-то вроде лисьей норы, только раза в два побольше. В общем, человек, если у него конечно пузо по земле не волочится, без труда пролезет.

Всадник присел перед норой, попытался рассмотреть, куда она ведёт. Рассмотрел немного. Разве что свет стал немного багрянцем отдавать, да стены новой пещеры не из сплошного камня, а выложены ровными кирпичиками. Хозяев подземных хором, если они вообще существуют, пока не видно.

Не век же перед лазом на корточках сидеть? Решил идти, так вперёд. Только с умом, да с оглядкой. Коли хозяин встречать не выходит, значит гостю не рад. А с незваным гостем как обходятся? То-то!

Приблизившись вплотную к круглому проходу, Ратибор кинул впереди себя походный мешок. Как в воду глядел! Едва мешок оказался в следующем зале — вход перекрыло огромное сверкающее лезвие. Мешку-то хоть бы что, а человек бы голову просунул, чтобы оглядеться… и всё не ходить любопытному больше к цирюльнику.

Пока лезвие, так и не отведав крови, возвращалось в засаду, Ратибор ужом проскользнул в образовавшуюся щель, подобрал мешок, показал застывшему в ожидании новой жертвы стальному охотнику кукиш. Огляделся…

От восторга перехватило дыхание. Такого он и во сне не видел. Кирпичом неведомые строители выложили не только стены. Ровные прямоугольники покрывали пол и потолок. Всадник ощутил себя в гигантском каменном мешке. В самой его горловине.

То место, где сейчас стоял Ратибор, было узким: потолок над самой макушкой, стены — разве что плечи не царапают. Зато дальше, на сколько хватало глаз, они расходились всё шире и шире, исчезая в темноте. Даже пол под лёгким наклоном уползал куда-то вниз. В пределах видимости ни одного угла: закругления да плавные переходы. Одно из двух — либо неведомый строитель искуснейший из мастеров, либо сумасшедший… Впрочем, одно другому не помеха.

Не затем по ступеням скакал и ловушки обходил, напомнил сам себе Ратибор, чтобы рот разевать на чудно выстроенный подземный зал. Ещё уподобься простолюдину да в ладоши захлопай, камешек на память отколупни! Стыдно, господин младший командир! Нельзя о деле забывать!

Дело же было следующим — найти возможный след Мериддина, и никакие вычурные строения и хитроумные ловушки не должны отвлекать внимания всадника от главного…

Отчитав себя подобным образом, Ратибор двинулся вперёд, отыскивая возможные ловушки. Идущие одна за другой в первом зале, здесь они пока не попадались. Это настораживало — самое опасная трясина любит прикидываться безобидной лужайкой… Отвлекись только, и пиши, пропало! Нет, в необычном зале надо держать ухо востро и глядеть на три вершка под землю.

Увлечённый поиском предполагаемых ловушек, Ратибор не сразу обратил внимание на ещё одну странную особенность…

Всадник остановился, перевёл дух, смахнул со лба капли пота, на секунду прикрыл веки, давая отдых глазам. Прежде чем продолжить путь, Ратибор глянул по сторонам и не удержался от удивлённого возгласа. Он сделал не менее сотни шагов от прохода, охраняемого лезвием. По идее, он должен находиться посреди просторного помещения… Однако потолок по-прежнему едва не касался макушки, а стены лишь на волос отступали от плеча. Что за чертовщина?! Выходит, не сдвинулся с места?! Или, сделав круг, вернулся к проходу?! Не может быть!

Ратибор повернулся в сторону, где хищно сверкающая сталь застыла в ожидании добычи. Как и полагалось — вход остался позади, не меньше, чем на сотню шагов. Но боги-покровители! Потолок над ним поднялся на немыслимую высоту, стены разошлись, словно перессорившиеся соседи, пол опускался, и в месте перехода был настолько низким, что всадник бы довольно ощутимо приложился о кирпичи, вздумай он сейчас, протиснуться под лезвием.

Колдовство! Морок! Вот почему нет ни одной ловушки! Ратибор быстро сложил пальцы в знак огня, другой рукой дотронулся до серебряного молоточка на груди. Ворожба боится благородных металлов и огня. Наваждение не пропало. То ли колдун, накладывавший заклятие оказался не из слабых, то ли подземная волшба разрушалась иными методами.

Будь на месте Ратибора другой всадник, он бы немедленно отступил. Никто даже и не посмел бы обвинить его в трусости. Воину под стать биться с себе подобным, выйти же против овладевшего тайным знанием — чистой воды самоубийство. Даже ещё хуже. Смерть ещё не самое страшное. Колдун ведь не просто убьёт — он и подчинить себе может, превратить в безмолвного раба, и безумие наслать, порчу на родных. Мало ли всяких каверз может сотворить обладатель гнусного ремесла. В Подлунном, например и простую бабку-ведунью обидеть страшились… Здесь же, судя по всему, заклятия накладывал кто-то знакомый не только с деревенской магией…

Любой, оказавшись в подобной ситуации, не раздумывая, повернул бы назад, и ничего постыдного в этом бы не нашли. Любой, но не ученик Всеведа… Обычные средства не помогают? Добро! Волхв в своё время обучал юного всадника руническим знакам… Самое время вспомнить давние уроки. Ратибор порылся в памяти, перебирая заученные символы, припоминая их значения.

Что там против колдовства? «Терс». Отлично. «Алгиз». Дадим двойной удар. Между ними ещё «Урус» — для усиления. «Джер», чтобы успех обеспечить… Где бы формулу начертить? Да хотя бы на ближней стене…

Всадник обнажил нож и шагнул к стене, намереваясь нанести знаки, кои в пух и прах разнесут заклятия подземного колдуна. Произошло невероятное, кирпичная кладка, чуть-чуть не касавшаяся одежды Ратибора, стремительно отодвинулась в сторону, едва он повернулся к лицом к ней. Впереди оказался всё тот же равномерно ширящийся, уходящий в темноту зал. Тот самый, который должен быть сейчас по правую руку. Но там осталась стена! Словно всадник и не поворачивался! И по левую руку стена! Сзади про… Ратибор облегчённо вздохнул — отверстие прохода темнело слева.

Уже догадываясь, что произойдёт, всадник повернулся к лазу лицом. Чёрная окружность сразу же уменьшилась в размерах и вместе со стеной отступила на положенную сотню шагов. Левая и правая стены вернулись на прежние места. Позади, Ратибор в этом был уверен, образовался уходящий в темноту зал.

Вот и вся загадка колдовства! Да и какое к чёрту колдовство?! Ратибор поставил на пол мешок. Повернулся спиной к проходу. Шагнул вперёд. Оглянулся. Мешок, до которого был всего один шаг, стоял теперь возле самого лаза. Стараясь не отступить ни на волосок, всадник шагнул назад. Носок сапога упёрся в ткань мешка. Проход остался на прежнем расстоянии.

Ещё ловушки искал! Весь зал сплошная ловушка! Каким образом сумасшедшие строители добились подобного эффекта? Но явно не колдовством. Допустим, проскочил человек падающее лезвие, отошёл подальше от опасного места… Всё, попалась птичка! Проход-то вооон где! Попробуй, подойди! Носом упрёшься, а будет казаться, что до спасительного лаза полдня пути. Ловко! Здесь не руны надо чертить, кое-что другое…

Держа направление строго на чёрную окружность, Ратибор отсчитал сотню шагов. Так и есть, вернулся в горловину каменного мешка. Прямо у себя под ногами (пол, по-видимому, здесь единственное место, которому можно доверять) выцарапал на податливом кирпиче стрелу. Через десять шагов следующую. Ещё десять шагов — новый знак. Вот так-то, хитрецы! Не на такие загадки ответы находили!

Не забывая оставлять метки через каждый десяток шагов (не зря Сиггурд в своё время потчевал курсантов оплеухами, заботливо прививая навык в любом незнакомом месте подсчитывать пройденное расстояние), Ратибор продвигался вперёд. Два раза на его пути попались человеческие кости. Значит ещё кто-то, преодолев лестницу великанов, коридор ловушек и падающее лезвие, проникал в обманный зал. Ратибор живо представил себе, как несчастные, впавшие в панику, сведённые с ума ложными расстояниями люди, бродят по каменному мешку, теряя надежду и последние силы. Медленно умирают… Всаднику стало не по себе. Не отсчитай он тогда сотню шагов, и вскоре бы его кости так же белели на кирпичном полу.

Интересно, каким образом Старко пересекал обманный зал? Наверняка у практичного торговца где-то припрятан чертёж безопасного перехода. Ведь не осмотрелся толком… Всё бегом… Чудно, что жив ещё до сих пор. А может… Кости-то… Может один из покойников компаньон Дола? Не зря же он пропал… Хотя вряд ли — на останках ни клочка одежды, значит не один десяток, а может, сотню лет здесь пролежали… А Мериддин, интересно, как здесь прошёл? Глупый вопрос — чародей в таких подленьких местечках чувствует себя как рыба в воде…

То, что здесь побывал его враг, Ратибор не сомневался. Заговорщик в чёрном балахоне очень не любил, когда кто-то другой пользовался его методами. Вряд ли чародей простит ловкого торговца, который оставил в дураках и самого Мериддина, и Справедливого. Впрочем, если бы планы мятежников увенчались успехом, никто бы и не вспомнил о каком-то там Старко. Неудачник же, тем паче стоявший в шаге от заветной цели, всегда готов искать виновных в своём провале. Искать и мстить…

«А как же тогда я? — внезапно подумал Ратибор. — Я же тоже охочусь за Мериддином… Тьфу, до чего место поганое! Всякая дурь в голову лезет! Нашёл с кем себя сравнивать!»

Мысли, хоть и дурные, помогали не обращать внимания на однообразие подземной архитектуры. Плотная кирпичная кладка, сходящиеся и расходящиеся стены, маячащее за спиной тёмное пятно прохода и неизменная темнота впереди, вызывали у всадника раздражение, которое сродни чувству человека, коему занудливый приятель при каждой встрече рассказывает одну и ту же шутку, да ещё и ржёт как сивый мерин. Вот, мол, какой я острослов! С одной стороны вроде и надоело, с другой стороны неловко осадить — приятель как никак. Вот и приходится терпеть.

Ратибор кирпичный зал себе в приятели записывать не собирался, но терпеть его, не отличающиеся разнообразием привычки, всё равно приходилось. Другого пути вперёд ведь нет. Так что хочешь, не хочешь, а отсчитывай десяток шагов, ставь метку и дальше — следующий десяток… Когда-нибудь должно же это закончится… Будем надеяться.

Пока никаких изменений. Стены, потолок и пол с завидным упорством продолжают изображать из себя волны, вершина коих словно приклеились к всаднику. Дурацкий проход… Ратибор застыл на месте — проход-то позади должен быть! А он перед самым носом! Тёмное пространство за спиной осталось… Неужто, сам того не замечая, где-то дугу сделал?

Ратибор отсчитал десять шагов назад. Нашёл стрелку. Встал по её направлению. Всё как надо — лаз за спиной, темнота впереди. Шаг. Второй. Третий. Главное направление держать… Десятый! Что за чертовщина?! Опять всё местами поменялось! Может… Вот дурень! Точно! Кончился проклятый зал! Вон он выход-то!

Ратибору стоило огромных трудов, чтобы не броситься, сломя голову к темнеющей окружности. Только поддайся искушению, доверься коварному залу и всё… Один шажок в сторону и превратится, кажущийся таким близким, лаз в недосягаемый фантом. Унимая безумный порыв, всадник присел на пол. Стараясь не обращать внимания на манящее к себе тёмное пятно, доел из начатой вчера банки остатки. Закрыл глаза, расслабился, давая отдых мышцам и мыслям. Через несколько минут Ратибор был готов к переходу.

Десять шагов. Остановка. Тщательная проверка направления. Ещё десяток… Сотня… Полторы… Две сотни… Всевед рассказывал о приборе — компасе. Даже показал как-то — плошка воды и иголка. Вот бы сейчас такой прибор сюда… Три сотни шагов. Ещё один скелет. Кости рук вытянуты, ноги по лягушачьи согнуты, пустые глазницы оскаленного черепа обращены в сторону лаза. Видать, бедолага уже выбился из сил и полз в сторону прохода, не желая сдаваться и, до последнего вздоха надеясь вырваться из цепких лап обманного зала. Пять сотен шагов. Тёмное пятно не приблизилось ни на волос… Вернее, так должен был, по замыслу коварных строителей, думать блуждающий в каменном мешке человек… Нет, ребята, мы ваш фокус раскусили. Слава богам-покровителям, что не позволили сорваться и побежать. Не то, вытянулся бы рядом с тем парнем… С третьим… Семь сотен.

Вскоре Ратибор бросил считать сотни. Глупое занятие — на десятках бы не сбиться, да направление не потерять. Дороги-то счётом не сократишь. Коли от входа шёл полдня, значит и до выхода не меньше. Не дело воину уподобляться купеческой дочке, что по пять раз на день пересчитывает, сколько ещё осталось до городского праздника.

К проходу всадник вышел неожиданно. Шаг назад лаз казался недосягаемым, не меньше чем в два человеческих роста от пола, и вот уже Ратибор стоит перед ним.

Всадник облегчённо вздохнул. Прямо перед проходом нацарапал последнюю стрелу. Оставаться в кирпичном мешке, рядом с костями умерших в муках людей, Ратибору не хотелось. Устал, конечно, но как подумаешь, что за спиной притаился хищник, из когтей коего, ты вырвался, так сразу же сил прибавляется. Уж лучше неведомая опасность впереди, чем обманутый враг в тылу. Всадник подошёл к лазу.

Брат близнец первого прохода. Не ставил бы стрелки, вполне можно было решить, что вернулся на прежнее место. Правда, ещё и падающего лезвия не видно. Наверняка иная пакость заготовлена. Или поленились строители, понадеялись на выдумку с залом?

Ратибор сантиметр за сантиметром обследовал края лаза, стену. Никаких зацепок. Если и есть ловушки, то спрятаны — комар носа не подточит. А может и вправду, неведомый хозяин подземных хором рассчитывал, что кирпичный мешок станет смертельной ловушкой для незваных гостей? Вот и не стал огород городить. Слишком много капканов ставить тоже не годится — сам можешь ненароком попасть. По рассеянности, или спьяну… Впрочем, чего гадать?! Проверить, и дело с концом! Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Для начала Ратибор проделал трюк с мешком, что спас его шею в первом проходе. Мешок шмякнулся по ту сторону лаза. Ничего не произошло. Всадник сунул в темноту голову, упёршись ладонями в края прохода. В следующее мгновение сильно оттолкнулся руками и выдернул часть тела, которая предназначена не только для ношения шапки, из лаза. Голова осталась на месте. Ничто и никто не предпринял попытки отделить её от туловища или проделать что-либо ещё не слишком полезное для здоровья всадника. Оставалась последняя проверка.

Ожидая каждое мгновение подвоха, Ратибор начал протискиваться в лаз. Не отличающийся на первый взгляд от первого, на деле он оказался гораздо уже и с более толстыми стенками. Сердце всадника билось где-то в районе горла, тело покрылось холодным потом. Он не верил, что ему не уготована какая-нибудь особо изощрённая каверза.

Это случилось, когда голова, руки и плечи Ратибора были в относительной безопасности, а пятки всё ещё оставались в обманном зале. Что-то царапнуло по спине. Вот оно! Всадник представил, как его тело распадается на две ровные, а может и не очень половины. Почему-то вспомнились оставшиеся банки с тушёнкой… В то же мгновение, вопя диким голосом, Ратибор пулей вылетел из прохода. Приземлился на мешок. Банки, судьба коих так беспокоила его, пребольно ударили в живот. Мёртвые вроде боли не чувствуют, мелькнуло у всадника. Он с опаской глянул в том направление, где должны быть ноги. Здесь они родимые! Целёхоньки!

На четвереньках подобрался к лазу. Заглянул. Никаких вроде лезвий и штырей, только багрово-жёлтые отблески обманного зала. Ратибор осторожно ощупал стенки лаза. Так и есть! Лодыри проклятые! В зале кирпичик к кирпичику подгоняли, хитрости всякие выдумывали, а здесь острую грань с камня поленились стесать!

Полный дурных предчувствий, вывернул руку и потрогал спину. Досадливо сплюнул на пол. Рубаха порвана, поцарапался вдобавок. Руки оторвать таким строителям! Хорошо, что, упарившись прыгать по гигантским ступеням, снял и убрал в мешок кожаный жилет… Не то, отложил бы в сторону Мериддина, да нашёл бы горе-мастеров — поучил бы их ремеслу!

Странный всё же зверь — человек. Минуту назад, всадник и не помышлял остаться в живых, теперь же бранился хуже пьяного простолюдина из-за порванной рубахи и царапины на спине. Прав был когда-то Всевед, утверждая, что нет на свете просителя, который довольствовался бы полученным. Каждый нищий, вымаливающий у городской стены медный грошик, плюётся вслед и обзывает скрягой даже того, кто расщедрился и бросил серебряную монету. Так уж устроен человек… Правда, по словам того же Всеведа, за счёт этого качества и поднялась порода людская над другими обитателями Миров. Только вот к добру ли сие произошло или нет — в этом ещё не разобрались и самые учёные из волхвов.

Наругавшись вволю, всадник почувствовал нечеловеческую усталость. Окажись сейчас Мериддин на расстоянии выстрела, у Ратибора вряд ли хватило бы сил поднять оружие. Стянув рубаху и смазав царапину целебным снадобьем (мало ли какая зараза обретается в воздухе подземелья и на камнях) он подложил под голову мешок и крепко уснул.

Сколько проспал всадник, определить не смог бы никто. В царстве вечного полумрака время измерялось не сменой небесных светил, а пройденным расстоянием. Когда Ратибор не двигался, оно останавливалось, по крайней мере, для него. Хотя по возмущению чуть ли не бьющегося о рёбра желудка, можно было предположить, что с тех пор, когда всадник покинул обманный зал, прошло немало часов.

Ратибор вскрыл банку тушёнки. Съел ровно половину. Запасы кончались. Если блуждание по безлюдному подземелью затянется, то положение отнюдь не улучшится. Среди излучающих странное тепло и необъяснимое мерцание камней охотой не займёшься. Даже корешков или съедобного мха (гадость, какая!) вряд ли наковыряешь. Сиггурд говаривал, что когда нужда припрёт, можно кожу есть. Значит, жилет в дело пойдёт, потом штаны, ремешки от оберегов, рубаха сгодится — не стиралась уйму времени… А дальше?

«Мериддина догонять нужно, а не загадывать, — одёрнул себя Ратибор. — Другие прошли, и я одолею. Тот, кто на месте сидит, да в носу ковыряется и козявку за медовый пряник почитает. У меня запасов ещё на три дня, даже подольше, если экономно использовать, а я уже рубаху есть собрался. Кстати, о рубахе…»

Всадник осмотрел порваную одёжку. Залатал, как мог (благо иголка с ниткой у всякого всадника входила в снаряжение). Получилось вполне сносно. В конце концов, не на смотрины же собрался, да и под жилетом ничего не видно. Можно было продолжать путь.

Зал — так для начала определил для себя всадник помещение — отличался от двух первых. Во-первых, свет — тусклый, голубоватого оттенка, едва различишь, что в двух шагах от тебя находится. Во-вторых, сделав несколько шагов вправо, Ратибор упёрся в стену непроглядной мглы. Дальше могло находиться всё что угодно: камень, который, как ему, и положено, не излучает никакого света или пустота. Всадник попятился назад, с трудом, но всё-таки отыскал камешек. Кинул в темноту. Прислушался. Времени прошло достаточно, чтобы достичь дна самого глубокого колодца, во всяком случае, вырытого на поверхности земли. В подземном же мире тишину так ничто и не нарушило. Та же самая картина повторилась и тогда, когда всадник попытался исследовать левую сторону. Из обманного зала Ратибор вышел на мост, перекинутый через огромный колодец. Двигаться можно было только вперёд.

Идти оказалось гораздо проще — самоуверенные строители наплевали на ловушки, и Ратибору не приходилось тратить время, выискивая проходы между ложными камнями и пробираясь между стреляющими нитями. Ещё бы знать, что ожидает на другом краю колодца. Хотя бы догадываться…

Голубоватое свечение становилось всё ярче, насыщаясь кровавыми оттенками. Видимость значительно улучшилась. Можно было уже не опасаться, что следующий шаг, окажется шагом в бездну. Принципы подземного строительства не отличались разнообразием. Сперва, едва освещённый коридор, потом зал. Мост (чем, кстати, не коридор). Дальше снова зал? Или… Поживём — увидим.