Под созвездием Чёрных Псов. Трилогия

Игорь Негатин

Под созвездием Чёрных Псов. Трилогия

АННОТАЦИЯ

Игорь Негатин

ПСАРЬ

1

Игорь Негатин

Под созвездием Чёрных Псов. Трилогия

Название: Под созвездием Чёрных Псов. Трилогия

Автор: Негатин Игорь

Серия: Под созвездием Чёрных Псов 1-3

Издательство: Альфа-книга, СИ

Страниц: 1050

Год: 2014

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

На Земле меня звали Сергей Вьюжин. Здесь все называют Серж норр Кларэнс. Магистр рыцарского ордена, чуть не ставший рабом. Да, врагов у меня хватает… Плен, побег и далекие южные земли, загадочные и таинственные. Новые друзья и неожиданные союзники — гномы из древнего клана. А впереди ждет опасная дорога домой, очередные тайны, сражения и боль потерь.

Всё ради тех, кто ждет, верит и знает: я вернусь! Вернусь, чтобы отправиться в столицу королевства и продолжить борьбу с нежитью.

Содержание:

1. Псарь

2. Магистр

3. Правитель

«Игорь Негатин «Псарь»»: «Издательство Альфа-книга»; Москва; 2014

ISBN 978-5-9922-1739-1

Аннотация

Сергей Вьюжин — обычный московский служащий. Работа, мотоцикл и дорога — это все, чем заполнена его жизнь. Но один день перечеркнет привычный ход времени.

Авария, беспамятство… и перед глазами возникнет новый и неизведанный мир. Бред? Мираж? Нет, это иное время.

Добро пожаловать, странник! Ты угодил в другой мир. В Средневековье. В мир, где рядом с людьми живут гномы, эльфы, орки и даже драконы. А еще здесь существует легенда о людях из других миров. О тех, кого в этом мире называют рыцарями Черных Псов. О воинах, ниспосланных богами, чтобы очистить мир от скверны: нежити и нечисти, заполонившей эти земли. О тех, которые творят «беззаконие ради закона». И ты вынужден стать одним из них.

Игорь Негатин

ПСАРЬ

1

По пятницам все конторы одинаково бесполезны.

Бесполезны независимо от рейтинга, оборота, величины уставного капитала и маникюра у секретарш. Офисный планктон радостно надувает щеки в предвкушении выходных и тупо пялится в мониторы, где ни черта не видит, кроме зыбкого миража безделья и предстоящих выходных. Все социальные сети (даже вусмерть замученные одноклассники точка ру) беспомощно зависают в бесцельной попытке соединить всех служащих в одно конторское «нечто». Нечто, которое мечтает лишь об одном — побыстрее вырваться из этих скучных кабинетов и дорваться до ближайшего клуба, бара или ресторана. Нужное, как говорится, подчеркнуть.

— Серега, тебя генеральный вызывает, — обрадовал меня коллега. Он скорчил скорбную, полную трагизма физиономию и застыл как столб в узком проходе между столами. Кстати, его зовут Денис. Один из ведущих программистов нашего отдела. Внешне — нечто среднее между советским Шуриком из комедий Гайдая и Джимом Керри из голливудской фабрики грез. Парень неплохой, но иногда его заносит, и Денис начинает придуриваться. Особенно по пятницам, ближе к обеду. Вот и сейчас — он вздернул себя за галстук, изображая повешенного. Потом воскрес и как ни в чем не бывало продолжил беседу:

— Старик принял виски, оприходовал Настеньку и теперь, как всякий порядочный упырь, жаждет нашей крови.

— Нашей?

— Твоей, — уточнил коллега и злобно ощерился.

— Во мне нет крови. Ее досуха выпили тетки из бухгалтерии. Еще в среду.

— Увы, мой бедный друг! — сказал он и прижал руки к груди. — Знаю и, поверь, искренне сочувствую. Но бог с ними, этими цифирьными! Сегодня твоя очередь бросаться с гранатой под танк и закрывать амбразуру своей широкой грудью! Спасешь наш маленький, но, не побоюсь этого слова, очень дружный коллектив. Все, хватит разговоров! Отчет распечатан и ждет!

— Денис, будь другом, — буркнул я, — заткни фонтан! Без тебя тошно.

— И ты не одинок в этом чувстве! После визита Насти наш шеф совершенно раскис. Он сидит весь такой одинокий и холодный. Как айсберг. Сосет виски и пускает слюни на документы из бухгалтерии. Тебе его не жалко? Мне — жалко.

— И откуда ты все знаешь? — вздохнул я.

— Служба у нас такая. Всё и про всех знать. Кстати, а ты Наталью из отдела маркетинга видел? Новенькая. Светленькая такая. Безгрудая. Так вот…

— Уймись! — хмуро покосился я на него и, поморщившись, поднялся из-за стола. — Где отчет?

— Изволь! — Денис протянул папку и дурашливо склонил голову. — Вперед, мой друг! Вас ждут великие дела! Родина вас не забудет!

На прощанье он еще и каблуками щелкнул. Да, наш Денис прирожденный клоун. Но и профессионал отменный. Так что приходится мириться с его шутовством и многословием, чтобы восторгаться талантом программиста.

Через полчаса меня почти уволили. Или пригрозили «уволить к чертовой матери», что ничего не значит. Самое смешное, милые мои, что в этом нет ничего удивительного. Наш дорогой шеф регулярно меня увольняет. Раз в месяц. Как и всю нашу команду. Он трясет всеми подбородками сразу, брызжет по сторонам ядовитой слюной (от которой вянут цветы в коридорах) и машет руками. Право слово — как ветряная мельница. Очень пухлая мельница. Эдакий Карлсон, но без моторчика. Какой в увольнении толк? Никакого. Просто человек срывает злость на подчиненных. У него после «совещаний» с нашей секретаршей Настей всегда высокое давление и плохое настроение. И чем короче «совещание», тем злее шеф. Это плохо. Совсем девочка не старается. Вот вернется его жена и устроит Насте головомойку за то, что та плохо «работает». Даром, что ли, подбирали эдакую… куклу.

Кстати, в понедельник шеф даже не вспомнит, кого в пятницу увольнял. Рекорд нашей фирмы — пять уволенных. За день. Если не ошибаюсь — полгода тому назад. Однажды, когда народ готовился к Новому году, наш дорогой шеф допился до чертиков и одним махом уволил пятерых. В том числе главного бухгалтера, администратора, меня, охранника и личного водителя. Хотел уволить и заместителя, но тот праздновал в отделе продаж и нагло игнорировал телефонные звонки.

Когда директор закончил праздновать Новый год и проспался, был сильно расстроен, что никто не спешит отвезти его на службу-с. Позвонил в администрацию. Обошлось без жертв. Разбуженному водителю объяснили, что увольнение, это так… традиция такая. Корпоративная. Водитель работал у нас недавно и, увы, еще не знал всех хитростей нелегкой службы.

Так что, милые мои, ерунда все это. Если кто и может «отлучить от должности», так это наш настоящий хозяин. Если быть предельно точным — хозяйка. Это железная леди! Она же по совместительству и жена директора. Хозяйка — серый кардинал, обладающий неограниченной властью. В данный момент мадам отдыхает в Куршавеле. Нежится в компании очередного любовника и уж точно не вернется в столицу раньше положенного.

Кстати, даже в ее отсутствие мы честно трудимся. Трудимся, а не просто изображаем Труффальдино из Бергамо, который имел двух господ сразу. Наш шеф если и выползает из кабинета, то видит обычную картину: все заняты, что-то делают, но что именно — для него непонятно. Естественно, это его злит. Он приходит в бешенство, и начинаются репрессии.

Извините, я немного отвлекся. Сидеть в кабинете директора и размышлять о посторонних вещах — непозволительная глупость. Можно упустить очередной перл, который превратится в анекдот «для служебного пользования». Денис, кстати, их коллекционирует.

— Вы меня слушаете, Сергей?! — взвился шеф. Он изволил взять в руки принесенную мной папку и жахнуть ею по столу. Да так жахнуть, что листы из отчета разлетелись в разные стороны. Ничего, уборщица у нас старательная. Уберет. Вместе с пустыми бутылками от виски и окурками, испачканными в губной помаде.

— Конечно, шеф, — кивнул тут же. — Я весь внимание.

— Ни хрена вы меня не слушаете! Слушаете, но не слышите! — Каждое слово он чеканил отдельно, облекая в мощную броню. — Что вы там в своем отделе себе позволяете?! Вы должны защищать! Сдохнуть, если понадобится, на этом переднем крае… И чтобы ни шагу назад! Вы понимаете, что это такое?!

Слов ему мало. И поэтому каждую свою фразу директор каждый раз подкрепляет ударом по столу. Кулачок у шефа маленький, пухлый и розовый. Как нос у поросенка.

— Чтобы к понедельнику, — он опять начал рубить воздух, — было сделано! И сразу ко мне! Краткий и четкий рапорт. Без лишних слов и прелюдий! Раз, два — и свободны, как сова в полете! Идите и работайте.

— Завтра суббота, — напомнил я.

— Значит придется работать в субботу, если вам рабочих дней не хватает! Ступайте!

Махнув рукой, шеф вальяжно развалился в необъятном кресле и театрально подпер щеку рукой. Надо понимать, что пытался изобразить умудренного опытом вождя, который видит все на метр в глубину. «И потом глыбже и глыбже!» — как любит говорить наш офисный охранник, рассказывая про очередное свидание с очередной пассией.

Я вышел из кабинета директора, подмигнул Настене, раскладывающей пасьянс, и лениво пошел по стремительно пустеющему коридору. Пятница… Перекинулся парой слов с коллегой, щелкнул замком модуля и открыл дверь в кабинет. Работать? Нет уж, увольте! Даже не подумаю. На часах уже пятнадцать нуль-нуль. Пора валить из этого притона гламурных дев и стареющих нимфеток.

Пока я выслушивал нашего директора, коллеги сделали верный вывод и смылись домой. Оставив после себя стойкий запах молотого кофе и аромат трубочного табаку. Курить в офисе запрещено, но у нас отдел специфический. Нет входа для посторонних. Запрещено-с! Посторонний человек не предусмотрен служебными инструкциями! Выход прямо и направо. Да, охранник вас проводит. До свидания!

Поэтому мы и курим на своих рабочих местах, и кофе с коньячком употребляем, и вообще — не скучаем. Покосившись на часы, я прошел в комнату для отдыха. Работа у нас нервная, иногда сутками зависаем. Поэтому, надо отдать должное хозяйке, здесь есть все необходимое. Даже душ и небольшая кухня. Хозяйка, в отличие от директора, очень умная женщина.

Ополоснувшись в душе, я убрал деловой костюм в шкаф и вытащил тяжелый чехол. На свет появились байкерская косуха, жилет и кожаные штаны. Там же висела и «черепашка». Да, на мотоцикле я езжу в защите. В моем почтенном возрасте это позволительно. Потому что тело у меня одно и другого не выдадут. Даже если очень попросишь. Термобелье, защита, толстовка, брюки, сапоги, куртка, жилет. Поверьте, надевается гораздо дольше, чем пишется. Тем более — жилет. Он у меня особый, сделанный по заказу. Пятимиллиметровая кожа. Эдакий байкерский бронежилет, стянутый по бокам ремнями. На спине рукой искусного мастера нанесен рельефный рисунок. Профиль злобно оскаленного волка. Эдакий милашка получился, только держись. В смысле — руки держи подальше, а то откусит ненароком. На груди: имя, фамилия и группа крови. Никаких клубных нашивок по причине отсутствия оного. Последним из шкафа достал шлем. Здесь ничего особенного. Обычный, араевский, три четверти, черного цвета. Вещи, необходимые для поездки, давно лежат в кофрах мотоцикла. Стоянка у нас подземная, хорошо охраняемая, так что бояться нечего. Вроде ничего не забыл. Рассовал по карманам полезную мелочь и вышел из кабинета. Все, у меня выходной. Заслужил.

Если вы ожидаете увидеть «Харлей таки Дэвидсон», то вынужден вас разочаровать. Нет, если захотеть, то можно его взять. Можно. Но мне не хочется. Привык к своему байку, как ковбой привыкает к своей лошади. И что бы ни случилось — в этом тандеме нет лишних. Я выбираю дорогу и берегу мотоцикл, а мотоцикл бережно, без сбоев и поломок, везет мое тело. Байк, а если быть точным: Yamaha XVS 1100 Drag Star Classic. Надежный, как автомат калашникова. Я знаю его характер, он знает мой, и мы живем душа в душу.

Откуда у мотоцикла душа? Это, извините, любой байкер подтвердит. Будь он любителем тяжелых чопперов или обычным «хрустиком» на спортбайке. Мотоцикл — живой. Точка. Он живет рядом с вами. Дышит тем же воздухом, что и вы. Чувствует биение вашего сердца, как вы чувствуете работу его мотора. Этого не объяснить. Это надо почувствовать. Один раз и, как правило, навсегда!

Пока я буду выруливать из этого шумного, забитого машинами города, смотреть особо не на что. Многополосные пробки, многоголосый шум перебранок и скандалов. Нам торопиться некуда, но и стоять нечего. Поэтому осторожно лавируем между машинами и пробираемся вперед. Не езда, а перемещение. Из точки «А» в точку «Б». Движение в неподвижном потоке машин. Это исконно русская привычка такая: собраться всем вместе и никуда не ехать.

В пробках всегда есть чем заняться. Читать, целоваться, скандалить или драться. Как ни крути, но чистить друг другу морды — это тоже наша исконная забава. Без всякой обиды. Потому что скучно, а жена названивает и портит нервы. И теща стерва, и власть достала. Кулаки чешутся. А вокруг, если внимательно осмотреться, всегда найдется сочувствующий, который тоже устал от жизни и не прочь размять кости. Слово за слово, и вот, извольте: мужики уже держат друг друга за грудки, выясняя мелкие проблемы бытия.

Пробки бесконечны и демократичны, но и скучны до одури. Вот поэтому я жутко не люблю весь четырехколесный транспорт. Когда сезон подходит к концу — ставлю мотоцикл на зимнюю квартиру и переселяюсь в душную утробу метро.

Пока я буду пробираться между машинами, можем познакомиться. Меня зовут Сергей Вьюжин. Мне тридцать лет, разведен, детьми не обременен. Рост: под метр девяносто. Вес: сотня плюс-минус несколько килограмм. Волосы черные, с легкой проседью. Глаза карие. Кожа смуглая. В рабочее время занимаюсь информационной безопасностью в нашей дорогой и жутко любимой конторе. Я, как бы это вам объяснить, администратор «вынужденных решений». Иногда приходится обеспечивать безопасность данных не только виртуально, но и реально.

Закончил университет, а потом служил в армии. Время, проведенное в Забайкальском военном округе, как-то стерлось из моей памяти. Осталось несколько армейских приятелей, с которыми изредка переписываемся, обмениваясь редкими новостями.

Уже начало смеркаться, когда наконец выбрался из душных объятий столицы. Мелькнула знакомая бензоколонка на пересечении с Рижской трассой. Здесь уже можно вздохнуть свободнее. Включить музыку и под сочный бас кобровских прямотоков насладиться дорогой.

Не получилось…

Последнее, что я успел заметить, — это здоровый джип, вылетающий на трассу с узкой второстепенной дороги. Заляпанный грязью, словно только что вырвался из преисподней. Мелькнула удивленная харя водителя за стеклом, и в моем горле застыл крик, разорванный страшным ударом. Калейдоскопом пронеслись какие-то видения. Еще удар! Закружилась темнота, мерцающая цветными сполохами звезд. Все — мир перестал существовать.

2

Сознание возвращалось медленно. Словно оттягивало встречу со страшной реальностью и лишь поэтому не отпускало из трясины забытья. Как бы там ни было, но жизнь брала свое. И окружающий мир обрел звуки и краски. Появились запахи. Они были чужими и незнакомыми. Пряный аромат, который напоминал о горных долинах. Странно. Я ждал другого возвращения. С едким запахом гари, сиренами «скорой помощи» и вкусом крови. Боли не было. Почти не было.

В тот момент я почувствовал, что кто-то теребит меня за рукав. Открыл глаза и увидел ворона. Большого иссиня-черного ворона, который сидел на земле рядом с моей рукой и дергал за блестящую застежку-молнию на манжете. Даже когда я шевельнулся, ворон не улетел. Важно отошел в сторону и покосился черным глазом. На левой лапе блеснуло маленькое кольцо из белого металла. Заметив признаки жизни, птица обиженно каркнула и наконец улетела, тяжело взмахивая крыльями. Бред какой-то…

Я лежал на боку. Одна рука затекла и плохо слушалась. Как-то умудрился сесть и обвел взглядом окрестности. Жутко болела голова. Вспомнил аварию и поморщился: удивительно, что голова вообще на месте! Шлема нет. Даже подшлемник сорвало. Еще бы — такой удар! Нет, я все-таки брежу… Вместо летнего Подмосковья увидел далекие горы с белыми шапками заснеженных вершин и большой зеленый луг с разноцветными пятнами бутонов. Зелень была такой яркой и сочной, что я зажмурился. Бред. Но когда еще буду так красиво бредить? Надо любоваться, пока не очнулся в белых покоях Склифосовского. В лучшем случае.

Открыл глаза и прищурился. Яркий солнечный свет ударил по глазам и тотчас обернулся жестокой головной болью. Надо вставать. Тело слушалось плохо, но чего только в бреду не сделаешь. А это значит, что можно не обращать внимания на мелочи.

Попытался подняться на ноги. Получилось скверно. С третьей попытки. Повело в сторону, и я опять завалился на бок, издавая хрипящие звуки. Какой-нибудь добрый человек, окажись он рядом, перевел бы этот хрип на общедоступный русский язык. Матерный. Потом помог бы подняться и посочувствовал. От вас, конечно, этого не дождешься. Ни помощи, ни сочувствия. И уж тем более перевода. Полежал несколько минут, успокоил колотящееся сердце и повторил попытку. Утвердился на ногах и осмотрелся еще раз.

Позади меня, метрах в тридцати, шумел морской прибой. Волны бросались на узкую полоску пляжа, растекались белой пеной и отступали, ворча от бессильной злобы. Вдоль берега виднелись беспорядочные нагромождения камней.

— Это не похоже на преисподнюю, — сказал я.

Сказал вслух. Голос был слабый, но хорошо знакомый. После всего увиденного ноги слегка дрожали, и я решил не рисковать. Лучше присесть, пока держат. Сел на землю и начал осматриваться.

То, что это не тропики, и так понятно. Море даже по виду холодное и неприветливое. На Северное похоже. Смотришь и зябко становится. Цветущий луг, зажатый серыми гранитными скалами, на котором я так «уютно» устроился, к берегу сужался. Узкая полоска пляжа усеяна мелкой галькой. Все это напомнило Норвегию. Был там год назад. Собрались, повесили рюкзаки на байки и махнули к мысу Нордкап. Хорошая была поездка. До сих пор вспоминаем. И если бред оформлен под мои воспоминания, то где мои приятели, наши подружки и главное — где мотоцикл?!

Мотоцикла не было. Я бродил кругами, тупо разглядывая землю, пока не заметил два черных пятна. Первым пятном оказался шлем. Почти целый. Только визир разбит. Видимо, сорвало от удара и он отлетел от места падения. Вторым пятном были два кожаных кофра. Обычные чересседельные сумки. На левом кофре красовалась такая же волчья морда, как и на жилете. Как их сорвало с байка, — ума не приложу. Это значит, что при ударе снесло седло. Представляю, как выглядит весь мотоцикл! Но в моей ситуации это хорошо. Вещи какие-никакие, а есть. Что там внутри лежит — не помню. Потом посмотрим.

Руки дрожали. Голова шумела в такт прибою. Дотронувшись до лица, почувствовал корку засохшей крови. Вся щека в крови. Ну вас к дьяволу всех… Хотел себя ущипнуть, но онемевшая рука начала отходить и отозвалась уколами тысяч иголок. Если это не бред, то где я? Как сюда попал?! И главное — как отсюда выбраться?!!

Подобрав вещи, я спустился к воде. Шипя от боли, умылся. Взял сумки, шлем и побрел вдоль берега в надежде найти помощь. Если не людей, то хотя бы дорожный указатель или плакат для туристов. По крайней мере, с местом определюсь.

Через триста метров повезло. Набрел на древние, как дерьмо мамонта, развалины башни. Время их сровняло с землей, и только одна обращенная к морю стена высилась над грудой камней. Как коготь огромной хищной птицы. Нет, я не знаю, что это такое. Понятия не имею. В архитектуре не силен, а уж в истории — тем более. Кстати, меня всегда поражали люди, которые умудрялись держать в голове сотни исторических фактов, дат и событий. Я бы так не смог.

Башня была сложена из дикого, слегка обтесанного камня. Обычные развалины. Такие места обожают посещать туристы и тихие влюбленные парочки. Туристы фотографируют и восторгаются, а влюбленные портят камни надписями и целуются.

Туристов видно не было. Влюбленных парочек — тоже. Зато я нашел дорогу. Ну что вам сказать про эту «дорогу». Асфальта не имелось. Вид ее, скажу честно, меня обрадовал. Похоже, что дорога наша — российская. Еще бы с морем разобраться. Мелькнула слабенькая мысль, что я загремел в какой-то другой мир, но догадку после нескольких секунд раздумий отбросил далеко в сторону. Такими вещами лучше не шутить. Сюда бы нашего программиста закинуть. Да, того самого Дениса. Он любит читать про приключения и мечтает влипнуть в другое измерение. Вот бы радовался. А мне и дома неплохо. Без приключений.

Вышел на дорогу и побрел дальше. Дорога шла вдоль берега, огибая громадные валуны. Луг, на котором я очнулся, остался позади, а скалы подступили вплотную к дороге. Теперь по левую сторону высились серые утесы. Иногда они обрывались, обнажая небольшой пятачок каменистой земли, заросший кустарником. Порхали мелкие, напоминающие воробьев птицы. Пляж исчез. На берегу был виден мощный гранитный пласт, уходящий в море. Вдоль этих плит темнели продольные канавки, прорезанные вечным прибоем. Между камнями виднелись узкие полоски песка. Песок, как и вся северная природа, был крупным. Не наблюдалось здесь легкомысленных тропических песков: мелких и блестящих, как белое золото. Песок был серым. Суровым. Под стать окружающей природе.

На камнях, обросших пучками водорослей, заметил несколько птиц. Пернатые походили на обычных земных чаек. Идти к морю, рискуя сломать шею, чтобы рассмотреть местную фауну, желания не возникло. Дорога извивалась между узкими проходами и валунами. На камнях, цепляясь жилистыми корнями за серый гранит, росли неизвестные мне растения. Да, с ботаникой у меня тоже плохо.

Минут через двадцать из-за поворота показался мужик верхом на лошади. Он выехал на меня так неожиданно, что я растерялся. Кого угодно ожидал встретить, но не всадника.

— Эй! — Я махнул рукой. Судя по всему — местный. О том, что моя улыбка вкупе с разбитой физиономией может испугать любого аборигена, даже не подумал. Что они, морд разбитых не видели? Чем ближе подъезжал всадник, тем больше я удивлялся. Непохоже это на Россию. Даже на краю света.

В седле сидел упитанный мужчина лет сорока пяти. Упитанный — это мягко сказано. Он казался жирным, как кабан. Но это еще ничего. Мужчина был одет в какую-то грязно-серую, похожую на сутану, хламиду. Вместо ремня виднелся кусок веревки. Мало того! На голове у этого мужика сверкала тонзура.

Или актер, или… Подходящих мыслей не приходило в голову, и я даже замер, пока он подъезжал ближе. Вид, несмотря на грязь, у мужчины был важный. Он скользнул по моей фигуре равнодушным взглядом и натянул поводья. Лошадь не отреагировала. Видимо, она прекрасно знала характер своего владельца или относилась к жизни как истинный философ. Головой тряхнула, но ходу не прибавила. Мол, слышу, спешу и падаю. Я сделал шаг вперед и хотел заговорить, но «монах», словно предвосхищая мой вопрос, махнул рукой. Он что, придурок долгополый, благословить меня решил?! В роль вжился?! Видимо, на моей физиономии было хорошо написано, о чем я думаю. Он взмахнул рукой еще раз, покопался где-то на пузе и показал нечто, похожее на монету. Потом швырнул ее на дорогу и хлестнул лошадь. В этот раз животное решило не спорить и перешло на тряскую рысь. Бежать за ней желания не было. Да и сил тоже. Вот козлина…

Немного подумав, я все же вернулся и поднял эту брошенную монету. Черт с ним, с этим безумцем, но деньги — это источник информации. Пусть и в виде подачки.

Монета оказалась серебряной. Это меня удивило. Разбрасывать серебро у нас не принято. Нигде не принято. Тем более просто так. Монетка была небольшая. Размером с ноготь моего мизинца. Края монеты грубые, словно кто-то жахнул молотком, и все. На реверсе виднелись непонятные значки. Аверс украшало корявое изображение всадника на лошади. Нет, на Георгия Победоносца не похоже. Всадник, и все. Без копья и змея. Спасибо и на этом. Вариантов стало еще меньше… Точнее — два.

Первый вариант — после удара я потерял память, чем и воспользовались нехорошие дяди. Отвезли меня черт знает куда и выбросили. Слабая версия, но за неимением лучшей сойдет и эта.

Второй вариант — тут я, что греха таить, немного завис. Стоял и разглядывал древнюю монету, которая никак не походила на вещицу из антикварной лавки. Как бы вам объяснить… Слишком она свежая была, эта монета! Потертая, в меру поцарапанная, но не старинная.

Оставалось… Дьявольщина… Попал в другое время? Но куда? Как?!!

Нет, книжки я изредка почитываю. В том числе и современную фантастику. Знаю, что любой уважающий себя попаданец — это крутой спецназовец с блестящей внешностью и десятком вус'ов. И проваливается этот уникум (с вероятностью девяносто девять процентов) прямиком в одна тысяча девятьсот сорок первый год. Потом, как ни крути, вариантов практически не остается: Москва, Кремль, и — на прием к товарищу Сталину. Рассказать о грядущей войне. Походя ввести промежуточный патрон и начертить автомат калашникова. Потом, оприходовав несколько сексапильных дамочек, спасти мир от козней британской разведки. Закончить войну генералом или, на худой конец, скромным героем — человеком, повернувшим историю вспять. Ну и перепеть Высоцкого, конечно. Если время останется. Но это понятно, это наш мир! Пусть прошлое, но наше! Родное! А это что такое?! Да и я далеко не уникум! И на гитаре играть не умею. Нет, парни, так дело не пойдет! Как поется в одной песне: «Какой ты на фиг танкист?»

Я засмеялся. Смех был нервный. Как последний дурак, сидел на земле, рассматривал этот кусочек металла и ржал. Все собралось в одну кучу: авария, неизвестное побережье и монах с серебряной монетой. Ко всему прочему опять разболелась голова, а потом и вовсе стошнило. Отплевавшись, опять побрел к морю.

Умывшись, открыл один кофр. Там поверх пакета с вещами лежала бутылка с водой. Остальные вещи не рассматривал, но вода пригодилась. Потому что пресных источников не видел, а пить жутко хотелось. Попил, покурил и, немного отдохнув, отправился дальше. Хватит с меня версий и приключений. Я домой хочу. И чем быстрее, тем лучше.

Вышел на дорогу и пошел. Примерно через час выбрел на небольшой пригорок. Дорога расходилась в три разные стороны. Камня с грозными надписями видно не было. Немного подумал и побрел по той, которая больше укатана.

3

Я здесь уже двое суток. Первую ночь провел у костра. Отошел в сторону от дороги, разжег огонь. Попил водички и вырубился. Костер потух, и под утро я здорово продрог. Судя по всему, еще и простудился. В сумке нашел несколько шоколадных батончиков, которые слегка подбодрили, и фляжку с коньяком. Там же обнаружилась походная аптечка с бинтами и лекарствами. Единственное, чего там не было, так это какой-нибудь таблетки, которая могла прервать этот бред и вернуть в привычный мир.

Следующие сутки находился в состоянии, близком к помешательству. Потому что понял одну вещь. Это не наш мир! Почему? Потому! Когда начало смеркаться, на небе появилось три луны. Все разного размера и цвета. Когда это увидел, думал, завою. От безысходности и тоски. Сначала решил — мираж, но потом, изучив звездное небо, понял, что ошибаюсь. Ничего общего.

Все, приехали… Это другой мир.

Точка.

Помню, что одна норвежская дама, когда мы там путешествовали, утверждала, что чем дальше на север, тем люди теплее. Может быть. Но это не Норвегия. Это хрен знает что. Хоть и похоже. Тьфу, паскуда!

На этот дом набрел утром. Еще не перевалив через горку, почувствовал запах дыма, а потом услышал звонкий металлический перестук. Знаете, как в кузнице молотками стучат? Вот именно. Плохо другое. В низине, откуда только что выбрался, протекал широкий ручей. Там я поскользнулся на камне и скатился в грязь. Поэтому и видок у меня был — представить страшно. Ни дать ни взять — Адам: сплошная глина! Вот по одежде меня и встретили.

Обычный норвежский домик. Ну хорошо — дом, похожий на него. Деревянный сруб. Окна небольшие, смахивающие на бойницы. Одноэтажный. Крыша крыта дерном. Кстати, не только красиво, но и тепло. Такая мохнатая зеленая крыша. Даже цветочки розовели. Рядом с домом — сарай и кузница. На заднем дворе еще один домик на сваях. То ли амбар, то ли еще что-то. Вся территория огорожена забором. Забор, надо заметить, хлипкий. Слабенький заборчик. Больше мне ничего рассмотреть не позволили. Выгнали.

Мужик попался злой. Он швырнул через ограду кусок заплесневевшего хлеба и что-то сказал. Судя по тону — нечто матерное. Еще и маршрут показал, куда мне следует валить, чтобы избежать неприятностей. Рука у него тяжелая, это сразу заметно. Да и топор, которым он лениво поигрывал, тоже оптимизма не добавлял. Ну ладно, благородный северный воин! Подавись ты своей краюхой!

И чего я туда полез? Черт знает. Ей-богу, как в старом анекдоте: «И чего полез? Все равно читать не умею». Просто монах, одаривший меня серебряной монеткой, был какой-то простой. Даже заносчивость у него привычная. Я бы сказал — обычная для служителей культа. Видимо, они нигде не меняются. Вот и подумал, что если монах не удивился, то и с другими местными проблем не будет. Да и простуда эта. Хреново было. Отлежаться бы где-нибудь в тепле и водки попить. С перцем. Ну и в баньку, конечно, сходить.

А теперь этот местный мастеровой гнал меня прочь. Да успокойся ты, нехристь, мать твою так! Ухожу. Я закашлялся и тяжело оперся на ограду. Мужик пришел в ярость. Он начал размахивать кулаком и грозиться. Нет, язык не норвежский. Хоть и похож. Я плюнул и ушел. Надо было валить отсюда, пока абориген собаку не спустил. Собака у него была. Здоровая, как лошадь. Похожа на ирландского волкодава.

Ушел не оглядываясь. Спиной чувствовал, что проводил меня кузнец взглядом, плюнул и забыл. Может, он и прав. Мало ли здесь всякой грязной швали болтается? Через час добрался до небольшой речки. Мелкая, даже ног не замочишь. Она весело бежала по камням, направляясь в сторону моря. Берега покрыты кустарником и невысокими деревьями. Чуть погодя нашлась и спокойная заводь. Здесь глубина приличнее. В общем — вам аккурат по пояс будет. Размером с бассейн в сауне. Вокруг росли кусты, и лишних глаз можно было не опасаться. Поднималась трава, обвивая большой валун, похожий на стол. Вот здесь и решил устроиться.

Первым делом взялся за сумку. Вывалил все на землю и начал перебирать. В голове была какая-то каша из мыслей. Я даже не мог вспомнить, что упаковывал перед поездкой.

На землю вывалился небольшой несессер с разными мелочами. Нитки, иголки. Зубная паста, щетка, опасная бритва и кусок мыла. Одеколон и дезодорант. Да, как вы, наверное, заметили, я предпочитаю старинную опасную бритву. Память от деда. Трофейная. Что еще? Бумажные салфетки. Пластырь и две пачки презервативов. Небольшие ножницы и десяток английских булавок. Зеркальце для бритья. Можно и не только для бритья, если вы любите физиономию в зеркало разглядывать. Стальная расческа. Кстати, стригусь я коротко. Нет, не налысо, но довольно коротко. Две пары нижнего белья, четыре футболки. Три пары носков. Легкий свитер и джинсы. Две черных банданы, запасной визир для шлема и запасной подшлемник. Полотенце. Бензиновая зажигалка. Литровая фляга с коньяком. Уже упомянутая аптечка. Пять-шесть бинтов, таблетки и разная мелочь вроде йода.

Покопался в карманах куртки: две одноразовых зажигалки, почти опустевшая пачка сигарет и бумажник. Документы, кредитные карточки и деньги. Негусто. Похоже на урок иностранного языка, да? Ну, извините.

Телефон исчез. Хотя… толку от него здесь, как от козла молока. Видимо, вылетел из заднего кармана брюк при аварии. Три шоколадных батончика. Пардон, уже два. Нож. Обычная финка с наборной рукоятью. Тоже память. Подарок от погибшего друга. Он был байкером. Как-то рванул в одиночный дальнобой и исчез. Его сожженное тело нашли неподалеку от Барнаула. Убийц вычислили через полгода. Помогли местные байкеры. В полицию не обращались. Проблему решили и закопали. Нет, совесть меня не мучает, и кровавые мальчики в глазах не стоят. Это я так, на всякий случай сообщаю. Если у вас вопросы появятся.

Еще один нож. Финский пуукко, купленный у народного умельца. Да, негусто с вещами! С другой стороны — куда было набирать? Я же не в дальнобой собрался, а так, прокатиться к одной знакомой дамочке. Тоже мне «беспечный ездок», черт меня побери!

Литровая банка с маслом. Это для байка. Я поморщился. Байк остался где-то там, в другом мире. Словно его и не было. Еще одна банка. Вот это, пожалуй, будет кстати. Банка размером с жестянку от тушенки была наполнена белым, похожим на топленое сало кремом. Это для кожаной одежды. Что бы ни говорили байкеры, но определенный процент понтов в кожаном наряде присутствует. Ну и износостойкость, конечно. Этот крем создан специально для байкерской одежды. Хорошо защищает от влаги. Коллега как-то привез из Англии. Да, надо браться за одежду. Здесь, как и везде, встречают по одежке.

Я разложил кожаную одежду и принялся наводить марафет. Смыл глину, подсушил на солнце и начал втирать в кожу крем. Навел блеск, так сказать. Жилет стоял на камне и просто радовал глаз. Да, стоял. Как же иначе? Толщина кожи, как уже говорил, пять миллиметров. Его в трубочку не скрутишь. Изображение волчьей морды весело скалилось и, казалось, говорило: «Не дрейфь, Серега! Где наша не пропадала! Прорвемся!»

Через час все было готово. Одежда как новенькая. Вот это другое дело. Упаковал вещи. Теперь можно и за себя приниматься. Разделся, осмотрелся и, ежась от холода, полез в воду. Глубина была небольшая, да и вода немного прогрелась. Холодно, но терпимо. Не самый лучший способ выздороветь, но и грязным ходить не годится. Только вот кашель уже замучил. Смыл с себя грязь и выбрался на берег. Растерся докрасна, набросил одежду и прилег, посматривая по сторонам. С сожалением выкурил последнюю сигарету и начал думать.

То, что я в каком-то ином мире, это понятно. Три луны на небе просто так не появляются. Да и звезд знакомых не было видно. Мир, судя по всему, похож на наш. Даже что-то общее в развитии присутствовало. Если судить по серебряной монете, монаху с тонзурой и кузнецу. Похоже, но не более. Что именно — другая планета или параллельная реальность — понятия не имею!

Эпоха? Черт ее знает. Что-то смахивающее на Средневековье. И что это значит? А ничего это не значит! Надо было историю учить, а не за девушками бегать. Хотя бы знал, чего ожидать от этих… местных. Судя по двум аборигенам, душевной теплотой они не отличались. И скоро могли возникнуть проблемы. А как прикажете их решать, если под рукой нет калькулятора? Как какого? Того самого. Универсального. Калибра семь шестьдесят два. Творение товарища Калашникова.

«Плохо, Сергей Вьюжин, вы подготовились к этому путешествию», — сказал внутренний голос и был послан в эротическое путешествие. Голос заткнулся. Видимо, обиделся.

Помню, читал я одну книгу. Вот там все было просто и понятно. Хочешь в другой мир? Изволь! Вот время на подготовку, вот баулы для вещей и ящик для оружия. Бери сколько влезет. Хоть весь дом увози. А тут?

Байкер и Средневековье! Тоже мне романтика, понимаешь!

Нет, никаких диких истерик не наблюдалось. Лихорадочных метаний в стиле: «Да как же это так! Да что же это такое! Да нельзя же так с людями!» — тоже не было. Влип, значит, будем устраиваться. По большому счету, есть ли тебе разница, Сережа, где травку топтать? В том-то и дело, что нет такой разницы. Что здесь, что там.

Только… Только вот мотоцикл жалко.

Пока я размышлял о своей «незавидной» судьбе, послышался скрип колес. Всхрапнула лошадь. Ну да, как же! Только местных сейчас и не хватало для полного счастья. Надо сматываться отсюда. Я набросил косуху, но убраться не успел. Шевельнулись ветки кустов, и на берег вышла девушка с корзиной.

Обычная светловолосая девушка. Можно сказать, симпатичная. Длинные волосы заплетены в тугую косу. На голове какой-то чепчик. Зеленоглазая, статная. Все приятные глазу округлости на месте. Одежда? Дьявол меня раздери! Ну откуда я знаю? Платье. Женское. Не модельер и названий всех этих рюшек и фестончиков не знаю. Серое платье. На груди шнуровка. На поясе висят кожаный мешочек и нож. Хм… Надо заметить, что довольно приличный нож. Я бы не стал на такой бросаться. Можно таких дырок нахватать, что не обрадуешься. Мне почему-то показалось, что она умеет с ним обращаться. Но я на слово поверю и проверять не стану.

И тут она меня увидела. Застыла на месте, как вкопанная. Только глазами застреляла по сторонам. Нет, вот орать не надо! И убегать тоже! Я сейчас сам уйду!

— Ну и чего ты испугалась, дурочка? — мирно начал я.

Она что-то спросила, но я, естественно, не понял. Кстати, спокойно спросила. Не было в ее голосе ни истерики, ни страха.

— Я уже ухожу, — улыбнулся и выставил перед собой ладони.

Она с интересом прислушалась. Прищурилась и покачала головой. Что-то сказала. Коротко и мирно.

— Не понимаешь? — Я пожал плечами. — Ну тогда извини…

Поднял сумку и решил вежливо откланяться. Взял в руки жилет и замер. Девушка мне не ответила. Она уже не слушала. Стояла и не отрываясь смотрела на жилет. Ну да, судя по всему, байкеров никогда не видела. Откуда здесь байкеры, в средневековом захолустье? Но рисунок, изображенный на спине, приковал внимание. Намертво.

Она не отрываясь смотрела на волчью морду. Потом перевела взгляд на меня, и стало ясно и понятно: я опять влип. Влип в какую-то жутко неприятную историю. У меня даже холодок по спине прошел. Потому что такого ужаса, какой стоял в ее глазах, мне до сих пор видеть не доводилось. Это был взгляд смертельно испуганного человека.

4

Я не знал, что делать. Бежать — глупо. Но еще глупее — стоять и пялиться на эту бедную, до смерти напуганную девушку. Она, того и гляди, в обморок упадет. Глаза как две бирюзы, губы дрожат. Руки так сцепила, что побелели костяшки пальцев. Господи, чем так напугал?! Волком своим? Здесь что, волков не видели?! Очень я в этом сомневаюсь. Судя по собаке, живущей у кузнеца, они должны наличествовать в этом мире. Просто так волкодавов не держат.

Через несколько секунд послышался треск ветвей, и на берег вышел еще один персонаж. Дед. Дремучий, как и весь этот мир. Длинные седые волосы доходили до плеч. Аккуратно подстриженная борода и кустистые брови. Загорелое лицо напоминало мореный дуб или старинную бронзу. Хромой, но двигался быстро. Крепкий старик. Уважаю таких. Они и живут стремительно, и умирают стоя.

Одежда простая, под стать одежде девушки. Точнее — под стать этому миру. Коричневые брюки из грубой ткани и мягкие кожаные сапоги, доходящие до середины икр. Серая рубашка с распахнутым воротником. Сверху наброшен жилет из черной овчины. Широкий кожаный пояс с кошелем и двойными ножнами. Два ножа. Тот, который поменьше размером, похож на мою финку. Большой — вроде охотничьего кинжала с тяжелой гардой из желтого металла.

Кстати, креста на нем не заметил. Еще бы он здесь был! На шее у старика висел интересный амулет или оберег — кому как больше нравится. В форме ромба. Судя по всему — из серебра. Растительный орнамент, похожий на переплетенные листья. Металл потемнел от времени и потускнел. В середине виднелся грубый осколок черного камня.

Что, слишком быстро все разглядел? Работа у меня такая — на разные мелочи внимание обращать. Поэтому и замечаю все быстро. Работа… Где она теперь, эта работа?..

Дед что-то коротко сказал женщине, но меня (видимо, сослепу) не заметил. Когда девушка не ответила, он понял, что дело нечисто, и оглянулся. Сначала слеповато прищурился, а потом разглядел меня, и ситуация повторилась. Да еще как!

Старик замер. Потом что-то невнятно прохрипел и попятился, словно увидел дьявола. Закрывая своим телом молодую женщину, он повторял какую-то короткую, как выстрел, фразу. Извините, я даже приблизительно не повторю. Я просто не понимал, что происходит и что мне сделать, чтобы они хоть немного успокоились.

Да, этот мужчина в прошлом был воином. Это заметно. Он был смертельно испуган, но не сломлен. Он закрывал собой женщину и готовился умереть, вцепившись в меня старческими руками. Он даже мертвым не отпустит. Нет, нам такие повороты ни к чему.

Улыбаться бессмысленно. Что-то говорить — тоже. Главное — не делать резких движений. Эти люди так напуганы, что лучше не провоцировать. Поэтому я спокойно надел жилет, застегнул его, взял сумки. Перекинул через плечо и повернулся, чтобы уйти. Уже подходя к кустам, оглянулся.

Старик как стоял, так с места и не сдвинулся. За его плечом застыла девушка. Как два каменных изваяния. Только лошадь, невидимая из-за кустов, коротко всхрапнула и зазвенела упряжью.

Из долины выйти не получилось. Вдали, между двумя горными хребтами, виднелся распадок. Я туда не дошел. Силы таяли, словно этот мир питался моей кровью. Шел, как сомнамбула, бесцельно переставляя ноги. Даже жилет не снял, хотя любой здравомыслящий человек спрятал бы эту одежду подальше, чтобы не пугать местных. Ведь убьют к черту, как исчадие ада. Брел по полю и пытался разложить ситуацию по полочкам. Получалось плохо.

Монах, увлеченный своим внутренним миром, даже не посмотрел на меня. Скользнул взглядом, и все. Поэтому и рисунка не заметил. Кузнец тоже не видел — жилет был испачкан в глине. Кто будет рассматривать грязного оборванца? Вы, люди, оставшиеся по ту сторону мира, часто смотрите на бомжей, бредущих по улице? То-то и оно. Вы брезгливо отводите глаза в сторону, опасаясь, что у вас попросят немного денег.

Сейчас я превратился в бомжа. Бездомного и безродного бродягу, угодившего в чужой мир. Хотелось жрать и спать. Зря я умывался. Судя по всему, начала подниматься температура. Ночи здесь холодные, а земля сырая.

Вскоре подошел к какой-то скале, которая высилась над окрестностями как сторожевая башня. Хищные у нее формы. Она похожа на клык. Каменная глыба высотой метров сорок. Нечто, похожее на якутские кигиляхи. Но их там много, а эта скала была одиночкой. У ее подножия валялись обломки камней, росли деревья, перемешанные с кустами. По гранитной стене змеился зеленый плющ.

Подул ветер, и начало холодать. Я набрал дров, нарезал веток для постели и забрался поглубже в заросли. Хватит с меня встреч на сегодня. Надо отлежаться. И найти что-то пожрать. Срочно. На двух шоколадках и фляге с коньяком долго не протянешь.

Вечером я услышал вой волков. Впервые в этом мире. Значит, волки здесь есть. Живут, серые бестии. Я сидел у костра, кашлял и смотрел на огонь. Иногда проваливался в вязкое забытье, похожее на ужасный бред. Мне привиделись испуганная девушка и ворон. Большой черный ворон, сидящий напротив меня и ждущий моей смерти. На его левой лапе блестело серебряное кольцо. Блеск был таким ярким, что глаза не выдерживали сияния. Накатывалась тяжелая волна боли, и мир исчезал.

Рядом с ними сидел пес, похожий на исчадие ада. Размером с ирландского волкодава, но тело более мощное. Сильное, покрыто длинной черной шерстью с редкими серыми прядями. Они свисали по бокам клочьями и напоминали шрамы от удара охотничьим бичом. Все это венчала косматая голова с обрывками ушей и горящими глазами, которые светились холодным злым огнем. Широкие челюсти были плотно усажены острыми клыками.

Этот пес спокойно смотрел на меня и тоже чего-то ждал, Наверное, когда же наконец я сдохну! Попытался отмахнуться от этого видения, но оно, как липкая паутина, обвило мое сознание, унося в бесконечную темноту. Там даже костра не было видно. Он походил на маленькую звезду, сияющую на небе. На небе, освещенном светом трех лун.

Проснулся ближе к полудню. В совершенно разбитом состоянии и мокрый от пота. Ерунда какая-то. Так не бывает. Мне часто доводилось спать на земле, и ни разу после этого не болел. Даже банальная простуда для меня — это что-то из ряда вон выходящее. А тут возьми и свались. Накрыло, как мыша веником. Или это что-то необъяснимое, не подходящее под все земные понятия.

Я разжевал несколько таблеток, запил остатками воды и привалился к дереву. От дерева шел густой пряный аромат. Нечто похожее на запах сандала. Губы были сухими, а лицо пылало. Плохи твои дела, господин Вьюжин. Очень плохи! Внутренний голос согласился с этим заявлением. Он, как видите, оказался закоренелым пессимистом. А я и не знал. Думал, он только баб оценивать умеет. И то — в «прикладной» форме.

Мысли путались. Что-то хреновый из меня попаданец получался. «Нет в тебе духа авантюризма», — ехидно заметил внутренний голос и умолк. Видимо, задумался о нашей общей и, увы, нелегкой судьбе. Надо было что-то делать. Еду искать, например. Я попытался встать и почувствовал, как сильно ослабел за ночь. В глазах мелькали огненные круги, а любое движение отдавалось тяжелым, раздирающим грудь кашлем. Приехали…

Через час я все-таки собрался и отправился дальше. Не подыхать же здесь, у этой скалы. К распадку, разделяющему горные хребты, добрался часа через три. Мое движение нельзя было назвать ходьбой. Я молча брел, не понимая, куда иду. Видел распадок вдалеке и двигался к нему. Не могу объяснить это состояние. Новый мир высасывал все силы. Словно вампир, дорвавшийся до моего горла. В ушах шумело, гулко стучало сердце. Бред…

Долина в этом месте сужалась. Начали появляться небольшие рощи и перелески. Луга сменились холмами предгорья. Тяжело дыша, я поднялся на очередную возвышенность и осмотрелся.

Прямо передо мной в небольшом распадке лежало озеро. Красивой овальной формы. На дальнем берегу виднелись ступени каменных террас, по которым бежал ручей. Он впадал в озеро десятком маленьких водопадов. На другом берегу стояла усадьба.

Два дома с «травяными» крышами и три хозяйственных постройки. Прочная изгородь из толстых жердей. Рядом с домом стояла оседланная лошадь. Невысокая, крепкая лошадка. Каурая, с длинной ухоженной гривой. По правую сторону от домов в большом загоне паслось еще четыре. Все как на подбор — одной масти. Рядом с кобылкой терся маленький жеребенок. Чуть дальше — десяток белых овец на лугу.

Какая мирная картина, скажете вы. И окажетесь правы. Но мне было наплевать на эти пасторальные красоты. У меня имелась серебряная монетка, и думаю, ее должно было хватить, чтобы купить хлеба. Про жилет я даже не думал. Одна из сумок, переброшенная через плечо, частично закрывала рисунок, да и мне, если честно, было глубоко наплевать. Нет, не потому что я весь из себя такой крутой и храбрый. Болезнь доконала. Забыл и про жилет, и про вчерашнюю встречу с «радушными» аборигенами.

Я начал спускаться вниз. Шел медленно, пытаясь собрать в кулак волю и оставшиеся силы. Сил оставалось немного. Они, как песок сквозь пальцы, утекали в эту, чужую для меня землю. Наконец добрался до ограды. Дошел, остановился и тяжело оперся на столб. Открылась дверь дома, и…

Черт бы тебя побрал, старик! Видит бог, я не хотел с тобой встречаться! И преследовать не собирался. В проеме мелькнула женская фигура, и за сгорбленной спиной деда появилась та самая, испуганная мной женщина.

Ничего не скажешь — долго не виделись! Только на этот раз дедок оказался подготовлен. В руках был арбалет. Потемневший от времени, но все еще смертоносный.

Дед поднял оружие и что-то крикнул. Было в этом крике нечто… обреченное. Словно он прекрасно знал, что убить меня не получится, но и другого выхода не видел. И ведь точно стрелять собрался, Робин Гуд хренов! Свистнул арбалетный болт и вонзился в столб, на который я опирался.

Промахнулся…

— Ну что же ты так, старик? — зло оскалился я. — Хоть бы стрелял точнее!

Он что-то пробормотал, но как-то неуверенно. Так и стоял на пороге своего дома с разряженным арбалетом в руках. Словно ждал чего-то. Чего именно? Что я в драку полезу? Сомневаюсь, что это хорошая мысль.

Потом старик начал исчезать, словно уходил в плотный туман забытья. Нет, это мое сознание давало сбои. Краски потускнели, начали расплываться, и я сполз на землю. Навалилась темнота, и этот проклятый мир перестал существовать…

Песня была красивой. Я слушал ее сквозь забытье. Не зная, ни где я нахожусь, ни что со мной будет. Но было спокойно. Несмотря на жуткий озноб, чередующийся с огненным жаром.

Песня лилась неспешно. И была чем-то чертовски знакома. Будто я уже слышал ее, и не один раз. В ней было все, чего можно ждать от этого сурового края. Тоска, надежда и готовность жить. Не знаю, о чем пела эта женщина, но мне кажется, про дороги. Дороги, которые разлучают людей, раскидывая их по суровым краям этого чужого мира. А может, как раз наоборот — про уютный огонь домашнего очага, когда за окнами бушует метель и беснуется северный ветер. Ветер дальних странствий, который не дает людям покоя. Во всех мирах и во все времена.

5

Не знаю, сколько я провалялся. Может, сутки, а может, неделю. В памяти мелькали какие-то скомканные эпизоды, обрывки, но ничего конкретного. Помню теплые женские руки, которые приподнимали мою голову, чтобы напоить. Отвар был горьким, но после него мне становилось легче. Я проваливался в темноту снов, словно в бездну. И спал. Без сновидений.

И вот наконец пришел в себя. Открыл глаза и долго смотрел в потолок. Значит, не зарезали меня хозяева, пока без сознания валялся. Спасибо. Это, как ни крути, давало какую-то надежду. Когда открыл глаза, было уже светло. Попробовал сесть — пусть и не сразу, но удалось. Слабый, как щенок. Неплохо меня накрыло. Откинул покрывало, сел и осмотрелся. В доме — никого. Не знаю, будет ли вам интересно выслушивать про интерьеры этого мира, но тем не менее расскажу. Лично мне — любопытно.

Комната оказалась довольно большой. Прямоугольной формы. Метров девять длиной и пять-шесть шириной. Два квадратных окна на фасаде. В боковых стенах — два узких окошка, похожих на бойницы. Рамы больших окон разделены на девять квадратов и застеклены разноцветными стеклами. Сквозь них светило солнце, и в комнате царило какое-то милое, сказочное освещение. У противоположной от входа стены — сложенный из диких камней камин. Очаг, если быть точным. На массивном крюке висел котел, исходящий паром.

Пол в комнате был деревянным, из массивных широких досок. Выскоблен до белизны и, судя по всему, натерт каким-то составом. Вроде воска. Перед очагом, вровень с досками, выложен полукруг из плоских камней. Чтобы уголек, вылетевший из огня, пожара в доме не устроил.

С правой стороны от камина — подставка со щипцами, совком и кочергой. По левую сторону от очага — дверь. Судя по всему, там еще одна небольшая комната. Почему решил, что небольшая? Размеры дома прикинул. Когда смотрел на него с холма, заметил, что он квадратный. На стенах развешаны полки, сделанные из досок. Грубовато, но надежно. Комод и два сундука, окованных железными полосками. Рядом с комодом — люк с железным кольцом. Надо понимать, в погреб. Посередине комнаты стоял массивный стол, окруженный тяжелыми лавками. Кстати, крышу дома поддерживали две мощные колонны. Сантиметров пятьдесят в диаметре. Сделаны из бревен, но у основания окованы железными полосами. В отличие от всего остального, украшены очень тонкой резьбой. Дерево красивого красноватого оттенка. Не знаю по какой причине, но именно эти столбы были изготовлены очень аккуратно и, можно сказать, изящно. Я не сильный специалист по орнаментам, но какие-то кельтские мотивы присутствовали. По бокам колонн, примерно на высоте груди, виднелись закрепленные светильники из рога. В них были вставлены толстые свечи. Кстати, столбы — это единственные вещи в доме, которые оказались как-то украшены. Все остальное — голый функционал.

В общем, неплохо они здесь устроились. Дом чистый, ухоженный. На полу несколько шкур. Одна, самая большая — медвежья. Над очагом — рога, похожие на оленьи. Пахло хлебом, какими-то травами и копченым мясом. Принюхался, и рот заполнился слюной. В животе сразу забурчало.

Кстати, кровать, на которой лежал, поставили специально для меня. Мне так показалось. Две лавки были убраны в сторону, а сама кровать напоминала походный лежак. Что-то вроде раскладушки. Сверху брошены две или три шкуры и покрывало, сшитое из маленьких кусочков меха. Рядом с кроватью стоял трехногий табурет, а на нем кружка с каким-то зеленоватым отваром. Еще теплый. Облизал пересохшие губы и решил попробовать. Ничего так. На вкус напоминал чай с чабрецом.

Вся моя одежда лежала здесь же, на лавке. Сумки тоже. Даже злосчастный жилет, и тот здесь. Я кое-как натянул кожаные брюки, сапоги, толстовку и вышел во двор. У дверей лежал пес. Любят здесь волкодавов. Собака лениво оглянулась на меня, повела носом, зевнула и уронила морду на мохнатые лапы. Из вида не выпускала, но не рычала. И то дело. Погладить этого пса не решился и спустился на землю. Две ступеньки, ведущие в дом, это как раз то, что мне сейчас нужно. На большее сил не хватит. И так ветром качает.

Людей видно не было. В загоне паслись лошади. Я неторопливо добрел до угла дома и на берегу озера увидел деда. Он перебирал рыбу в корзинах. С ним было два ребенка. Хотя… Стоп!

Это не дети!!!

Эти два существа походили на гномов. Не знаю, как их описать по-другому. Ростом они едва доходили деду до пояса. Я как их увидел, так даже отшатнулся. Кто знает, как отреагируют эти существа на мое присутствие.

Дед с этими гномами спокойно занимался обыденными делами. Улов делили. Серьезно. Гномы деловито суетились и со знанием дела шкерили рыбу, пока дед возился со снастями. Он даже покрикивал на них! Гномы лениво отмахивались, но работали быстро.

Как выглядели? А как могут выглядеть гномы? Обычные люди, только маленькие. Можно сказать — упитанные. Никаких привычных нам по сказкам красных колпаков на них не было. Рубашки, кожаные жилеты, доходящие до середины бедра. Мягкие сапожки. Ремень с ножнами. На спинах виднелись треугольные капюшоны с длинными завязками. Эдакие средневековые башлыки.

Лица? Нет, ничего особенного. Разве что черты лица более грубые, чем у людей, и носы с горбинкой. Усы, борода, голова и два уха. Люди как люди. Только маленькие. У одного из них на левом ухе висела серебряная серьга в виде полумесяца. Судя по редким седым волосам — он старше, чем его напарник. Это было заметно и по фигуре (присутствовал пивной животик), и по поведению. Тот, который помоложе, постоянно говорил и довольно скалился. Его старшему напарнику это не нравилось. Он терпел, терпел, а потом взял рыбу за хвост и огрел приятеля по голове. Молодой даже на землю упал. Деды засмеялись. И большой, и маленький. Было интересно наблюдать, как они веселятся. Старый гном даже рыбу бросил. Согнулся от смеха и хлопал себя по коленям. Веселые они ребята, эти аборигены. Их бы в цирк — отбоя бы от клиентов не было.

Прошло несколько минут, и они закончили. Переложили рыбу травой и убрали улов в плетеные корзинки. Большую корзину взял старик, а две маленьких — его помощники.

Я отошел от угла и присел на ступеньки. Вроде только что вышел из дома. У меня что-то совсем в голове закружилось. Ладно, черт с вами, неведомые силы, которые забросили меня в этот мир как лабораторную крысу. Я понимаю — три луны. Я понимаю, черт бы его побрал, Средневековье! Но гномы — это уже слишком! Что еще будет?! Эльфы и тролли с гоблинами?!

Троица спокойно прошла мимо. Гномы с интересом покосились в мою сторону и с нарочито равнодушным видом отвернулись. Младший что-то неразборчиво буркнул, но получил подзатыльник от старшего и умолк. Обиженно шмыгнул носом, вытер его рукавом рубашки и поплелся за своим «начальником».

Дед проводил своих мелких приятелей до ворот, бросил осторожный взгляд на небо и вернулся. Осмотрел меня с головы до ног и, удовлетворенно кивнув, что-то сказал.

— Извини, дед, но я не понимаю, — покачал головой.

Старик поманил меня рукой за дом. Я кивнул и пошел за ним. Там оказалась небольшая площадка с навесом. Нечто вроде беседки. Внутри стол и две лавки. Он приглашающе махнул. Садись, мол. Рядом с лавкой стояло деревянное ведро с водой.

— Спасибо. — Я присел и тут же почувствовал, как устал. Вроде и походил немного, но пот катил градом.

Старик кивнул и ушел в дом. Спустя несколько минут он вернулся с корзиной и начал накрывать на стол. Кувшин, две глиняные кружки, деревянные тарелки с вареным мясом, хлеб и какие-то грибы в миске. Судя по всему — соленые. В кувшине был травяной взвар с легким запахом меда. Деревянные ложки…

Ели мы молча. Несмотря на голод, съел я мало. Опасался нагружать желудок. Кто знает, сколько я провалялся без сознания? Дед искоса наблюдал за мной, иногда подбадривающе кивал. Подбадривал, но в его глазах было… Не знаю, как это объяснить. Так человек смотрит на опасного зверя, который взял кусок мяса из твоей руки. Вроде и покормил, но никто не даст гарантию, что хищник будет доволен и не вцепится в горло.

Нет, так дело не пойдет. Надо как-то договариваться. Эдак и не будешь знать — проснешься ты утром или захлебнешься во сне кровью из перерезанного горла. Мы молча поели, и я начал устанавливать контакт.

— Хлеб, — показал ему ковригу и повторил: — Хлеб.

Старик понимающе хмыкнул и кивнул:

— Брейо.

— Хлеб.

— Брейо, — повторил он и показал мне нож, которым резал мясо. — Рийяль.

— Рий-яль.

Деду, видимо, понравилось обучение. Он зачерпнул из ведра пригоршню воды и показал мне.

— Камм.

— К-ам-м…

— Кувшин? — Я ткнул пальцем в посуду.

— Найяр, — перевел дед и постучал по глиняному боку. Потом показал пальцем в кувшин, погладил себя по животу и уточнил: — Ретт.

— Найяр, — повторил я и тоже постучал по глине. Хлеб, нож, вода, кувшин и непонятный напиток из трав. Так с этих пяти слов началось мое обучение языку…

Как там называют этот способ обучения? Полное погружение в среду? Черт с ним, в среду так в среду. По мне, хоть в среду, хоть в субботу. Так или иначе, но через три недели я уже мог договориться с этим дедом. Нам философские споры ни к чему, а для бытовых тем слов уже хватало. Но я постоянно учил новые. Постоянно. Донимал деда как мог. В любую свободную минуту.

Что делал? Старику помогал. Он с каким-то удивлением смотрел, как я рублю дрова и ухаживаю за лошадьми. Кстати, лошадей люблю с детства. Я ведь не коренной москвич. Из понаехавших и оставшихся. Так что босоногое детство, лошади охлюпкой и все такое. Потом были спортшкола и конкур. Я и сейчас с большим удовольствием выбираюсь куда-нибудь в частную конюшню, чтобы посидеть в седле. Точнее — выбирался. В том мире.

Так или иначе, но полным нахлебником у деда я не был. Колол дрова, убирал конюшню. Чистил лошадей. Помогал ставить ловушки для рыбы. Гномы, которых я видел, приходили один раз в пять-шесть дней. Пока мы с дедом ловили рыбу, эти мальцы сновали по двору и изображали жутко занятых помощников. Потом шустро потрошили рыбу и получали свою долю. Кстати, интересная вещь. Я не чувствовал от них никакого запаха, но волкодав рядом с ними чихал как заведенный. Он даже уходил от гномов подальше и демонстративно отворачивался, когда они пробегали рядом.

Куда делась молодая женщина, старик не сказал, а я и не спрашивал. И так ясно, отправил куда-нибудь подальше от этой непонятной нечисти с головой волка на жилете.

Эту тему дед не затрагивал. Но пока мы работали, он часто бросал в мою сторону хмурые взгляды. Было заметно, что моя персона его волнует, но что обсуждать, если собеседник едва тебя понимает?

Разговор произошел примерно через тридцать дней. Когда я смог довести словарный запас до уровня пятилетнего ребенка.

— Хочу поговорить, — сказал я, когда однажды вечером закончили ужинать. Дед как стоял у очага, так и замер. Медленно повернулся ко мне, плеснул тяжелым, как черная вода, взглядом и кивнул. Только щекой дернул.

— Давай поговорим.

— Сядем?

— Хорошо, — сказал он и вернулся к столу. Голос у него внезапно стал низким и хриплым. Он спокойно огладил бороду и кивнул: — Говори.

6

— Нет, не собираюсь забирать ваши души, — покачал головой я.

— Может быть и так. Кто знает, — спокойно заметил дед. — Дни наши сочтены не нами. Но я достаточно пожил на этом свете и видел всякое.

При этих словах он гордо прищурился и посмотрел куда-то вдаль. Он смотрел сквозь меня в свое прошлое. Его голос вдруг окреп и зазвенел сталью.

— И если ты заберешь мою, то я не расстроюсь. Да, потерять душу, это гораздо больше, чем просто умереть. Знаю, что будет больно, но я не боюсь. Я был воином. Знаю цену жизни и вкус смерти. Надеюсь, ты позволишь мне умереть с оружием в руках. Если так — буду очень благодарен.

— Пойми, мне не нужна твоя душа! И жизнь тоже не нужна!

— Тогда извини, не понимаю. — Он с легким недоумением посмотрел на меня. — Чего ты хочешь?

— Для начала расскажи еще раз про этот мир. Подробнее…

Мы долго говорили. Первые часы пролетели незаметно, но лишь подогрели мой интерес. И чем больше старик рассказывал, тем больше появлялось новых вопросов. Подчас я забывался и повторял одни и те же вопросы, но старик терпеливо отвечал.

Сиреневые вечерние сумерки сменила ночная мгла. На небесах зажглись незнакомые звезды. Чистые, как глаза ангелов на старинных фресках. И лишь протяжный волчий вой иногда нарушал величественную тишину этого мира. Тихо потрескивали свечи, вставленные в светильники.

Дед долго мялся, но потом все-же решился и поднялся из-за стола. Ушел в заднюю комнату и вынес футляр с большой картой, нарисованной на тонкой коже — пергаменте. Он убрал посуду, аккуратно вытер стол. И лишь потом бережно развернул карту. Если вы ее видели, то нет смысла описывать. Королевство состоит из пяти островов. Что касается остальных частей света, то старик лишь плечами пожал.

— Об этом надо спрашивать у тех, кто ходит в море, — ткнул он пальцем в обозначенный на карте город, который находился в южной части острова. — Они живут здесь, в Сьерра, и ходят на своих ладьях по миру.

— Торговцы?

— И торговцы, и разбойники. — Судя по выражению лица, особой разницы между этими людьми он не видел. Дед задумчиво посмотрел на огонь в камине и продолжил: — Мне не доводилось бывать в других странах. Все мои войны прошли на этой земле. Но мне рассказывали, что наш мир велик и многогранен.

Черт бы меня побрал, но этот старик темная лошадка! Карта была упакована в тубус из толстой кожи. На крышке вытиснен такой же знак, как у него на амулете. Карта, бьюсь об заклад, не самая дешевая вещь в этих местах. Я уже не говорю о качестве ее исполнения. Очень дорогая вещь. У обычного крестьянина? Очень сомневаюсь… Покосился на старика и отложил это в память. Потом подумаем.

Мир, в который я попал, как муха в варенье, оказался королевством. И называлось оно Асперанорр. Правил этими землями король Гэральд Третий.

Территория королевства лежала на пяти островах. Самый большой, на который я попал, находился на севере. На юге и юго-востоке — еще четыре острова, где младшие братья короля занимали посты младших правителей. Должность называлась «виернорр». Были еще и мелкие правители земель, вроде понятных нам баронов — «норры».

Кроме светской власти имелась еще и духовная. Влияние ее было незримо, но вполне ощутимо. Особенно в больших городах и при дворе. Духовная власть — это наставники и советники. Жрецы и жрицы местных богов. Кроме жрецов существовали простые служители, проповедники и странствующие монахи. Монахов здесь называли «дюнк». Они бродили по миру и жили на подаяние. Один из таких бродяг мне и встретился на побережье. Кстати, дюнки не только монахи. Это еще и местные врачи. Целители.

Итак… Местные жители поклонялись четырем богам:

Бог моря — Хаббе.

Богиня солнца — Иллис.

Бог земли — Лейрн.

Богиня воздуха — Даггри.

И все эти местные боги считались равными между собой. Ведь именно их божественное соединение и позволяло существовать этому миру. Они наблюдали за людьми с вершин горных отрогов, лежащих далеко на севере. Боги жили там, где солнце никогда не покидало неба. И мир будет жить лишь в том случае, если люди станут уважать друг друга.

— Так завещали боги, — закончил старик.

— Ваши боги умнее наших, — сказал я.

— Люди не всегда поступают так, как они советуют.

— И в этом ты прав…

И все бы ничего в этой истории. В этой красивой легенде о четырех богах и холодных северных землях. Если бы не спускались с небес черные рыцари. С изображениями псов на своих черных доспехах. Рыцари Черных Псов.

— Почему ты меня не убил? — сменил я тему. — Когда пришел на твою землю. Ведь мог это сделать. Я был слабее щенка.

— Тебя? — искренне удивился старик. — Зачем? Ведь тогда придут твои братья и изведут весь мой род. Всех до одного. Лучше погибнуть одному, чем всем.

— Братья, — хмыкнул я. — Знать бы, где они бродят, эти «братики», раздери их дьявол!

— Вы приходите вслед за огненным драконом, — начал рассказывать старик. Он немного растягивал слова, словно тянул суровую песню, которую слышал от своих далеких предков.

— Огненный дракон?

— Да. Так бывает всегда перед вашим появлением. Два года тому назад по небу пролетел огненный дракон — отец земных драконов. Это значит, что его дети, владеющие этим миром, ослабли и не справляются.

— Его дети?!

— Драконы.

— У вас что, и драконы есть?!

— Конечно. Разве в твоем мире их нет?

— Пожалуй… — Я хмыкнул и вспомнил несколько персонажей. — Пожалуй, что есть.

— Драконы есть везде, — спокойно кивнул старик. — Но в нашем мире их осталось немного.

— Значит, я из тех, кто помогает драконам?!

— Можно сказать и так. Но драконы более милосердны, чем вы.

— Что?! Даже так…

— Они более человечны, — пояснил старик. — Живя среди людей, они становятся добрее. Конечно, со временем они стареют и дряхлеют.

— Разве они смертны?

— Да. Когда дракон становится старым, его должен убить молодой дракон. Тот, который займет его место. Но времена меняются.

— Что изменилось?

— Люди, — сказал старик. — Изменились люди. Они стали заманивать драконов в ловушки и убивать.

— Зачем убивать старого дракона, если он практически безвреден? — не понял я.

— Чтобы напиться крови. Ведь кровь драконов обладает волшебным свойством. В малых дозах — драгоценное лекарство. Всего несколько капель могут спасти смертельно раненного воина. Или облегчить страдания умирающего. Но только несколько капель! Если выпить драконьей крови из золотого кубка, то она обнажит самую главную сущность человека и усилит ее до немыслимых пределов.

— И что бывает после этого?

— Как ты понимаешь, Серж, те, кто пьет эту кровь, это не самые добрые люди нашего мира. Они живут в подлости и лжи. Высвобождая истинную сущность, они превращаются в нечисть. И приносят людям еще больше страданий и горя.

— Что это за нечисть? — спросил я.

— Это оборотни и вампиры… Их много. Они многолики в своих образах и пороках.

— Они становятся бессмертными?

— Это и есть их главное желание. Ведь все остальное у них уже имеется.

— Их можно убить?

— Против серебра нечисть бессильна.

— Конечно, — кивнул я. — А что бывает потом?

— Когда этих тварей становится слишком много, мир окутывает мгла. Она незрима, но высасывает из людей жизнь, как наши коварные северные туманы. Наступает эра беззакония и мерзости. Брат идет против брата. Отцы продают маленьких дочерей в рабство. Сын может предать родителей, а мать отказаться от младенца. И вот тогда, как говорится в преданиях, по ночному небу пролетает огненный дракон. Он видит, что происходит с миром. И посылает вас…

— Нас…

— Приходят рыцари Черных Псов. И люди в страхе разбегаются, услышав перестук копыт черных коней и лай ваших ужасных псов. Вы устилаете свой путь кровью и слезами. Вы убиваете, чтобы забрать души людей.

— Зачем нам ваши души?!

— Чтобы набраться сил перед решающей схваткой с нечистью.

— А потом?

— Потом будет великая битва между нечистью и вами. Когда она закончится, на мир снизойдет покой. Если вы победите.

— А если нет?

— Вы не можете проиграть. Иначе мир опять погрузится во тьму. Вы обязаны победить. И если убьют первых, то за ними придут другие твои братья. И так будет всегда, пока в Асперанорре не воцарится мир. Так гласит легенда.

— Час от часу не легче… А что делает король, когда приходят… Когда приходим мы?

— Ему не интересны ни вы, ни те, с кем вы сражаетесь. Он живет в своем мире. В его дворце есть специальные покои, где живет дракон. Он охраняет нашего короля и от людей, и от нечисти.

— Погоди, дед! Ты хочешь сказать, что мы убиваем людей ради того, чтобы набраться сил и спасти людей? Бред какой-то…

— Да, поначалу вы слабы. И для того, чтобы обрести истинную силу, вам нужны души людей. Иначе нельзя. Не бывает мира без жертв. Вы творите беззаконие ради закона.

— Беззаконие ради закона?!

— Так написано на ваших щитах. Теперь ты понимаешь, почему мы так испугались, когда увидели тебя впервые?

— Догадываюсь… Извини, старик, но я должен побыть один. Мне надо подумать.

— Я поведал тебе все, что знал сам. Теперь я готов.

— К чему? — не понял я. Потом поморщился. — Успокойся! Я уже сказал, что не собираюсь убивать, чтобы поглотить твою душу. Ни твою, ни твоей дочери. Если уж и придется кого-нибудь убить, то подберу другую кандидатуру. Какого-нибудь монаха, например. Все равно они только и умеют, что жрать да пить.

7

Я так и не заснул. Лежал до самого рассвета, уставившись в потолок, и думал. Пытался понять, что же такое со мной произошло, и главное, как теперь выбираться из всей этой истории? То, что с привычным миром можно попрощаться, и так понятно. Не скажу, что я был очень расстроен. Нет в прошлом ничего такого, о чем стоило жалеть.

Так и размышлял, разглядывая бревенчатый потолок, пока первые лучи солнца не упали на разноцветье оконных переплетов. Все, пора вставать. За стеной послышались шаркающие шаги деда. Да, пора вставать.

После нашего разговора мы молча позавтракали. Словно и не было вчерашней беседы. Обычное утро. Холодное мясо, хлеб и неизвестные овощи, засоленные в бочках. Вместо привычного глотка кофе — горячий напиток из высушенных кореньев и трав. Не знаю, что входило в его состав, но горьковатый напиток, приправленный доброй порцией меда, бодрил не хуже кофе.

После завтрака мы занимались ежедневной работой, и разговаривать было некогда. Лишь к обеду, когда уселись под навесом, чтобы перекусить, я нарушил молчание:

— Дед, скажи мне одну вещь. Эти твари, которых ты называешь оборотнями и вампирами. Что им мешает убить черных рыцарей? Поодиночке, пока те не обрели свою силу?

— Серж, ты требуешь от меня слишком многого. Я не могу знать всех причин, — улыбнулся старик и огладил бороду. Кстати, у него очень хорошая улыбка. Добрая.

— Странно все это.

— Я тебе говорил, что убивший одного из Черных Псов обрекает на смерть не только себя, но и весь свой род?

— Да, говорил.

— Вполне возможно, что это и есть та самая причина, из-за которой твари боятся вас трогать. Боятся за своих близких.

— Близких?!

— Конечно. Несмотря на то что их души пусты, а сердца наполнены грязью, им не чужды такие понятия, как любовь и преданность.

— Погоди, дед! — Я поднял указательный палец. — Ты говоришь странные вещи. Эти твари готовы продать и убить любого! Неужели они способны любить?

— Любовь — это очень странное чувство, Серж. И многое ей подвластно. Даже эти твари, которые пьют кровь и питаются человечиной, способны идти на смерть ради нее.

— Как относятся к нам драконы?

— Ваше появление, Серж, это символ слабости наших драконов. Поэтому они с радостью прикончат одного из Черных Псов. Если подвернется удобный случай. — Дед хлебнул из кружки и усмехнулся. — У наших драконов, чтобы ты знал, жутко скверный и склочный нрав!

— Но ведь мы приходим, чтобы помочь им.

— А разве люди поступают иначе? Люди часто не любят тех, кто им помогает. По одной простой причине: помощники — это свидетели их слабости.

— Час от часу не легче…

Дед не ответил. Молча пожал плечами и продолжил жевать мясо, отрезая его маленькими ломтями от общего куска.

— Их много, этих рыцарей?

— В древних преданиях говорилось, что вы появлялись три раза. И каждый раз вас было двадцать человек. Иногда вместе с вами идут наши люди. Те, у которых свои счеты с нечистью. Но таких мало. Это ваша война.

— Все равно мне многое непонятно. Ведь эти люди…

— Твои братья.

— Да, — кивнул я. — Ведь они могут взять и отказаться от этой непонятной борьбы.

— Как так — отказаться? — удивился старик.

— Так. Раствориться среди людей. Жить.

— Жить? Нет, Серж. Просто жить у вас не получится. Я не знаю причин, но так говорится в преданиях. Вы, не в обиду будет сказано, жуткие непоседы.

— Почему ты так уверен?

— Так говорится в старинных преданиях, которые я слышал от своих предков, — пожал плечами дед. — «И на дорогах появятся черные рыцари, идущие по незримому простым людям следу». Вы словно охотничьи псы в поисках очередной жертвы…

— Хорошее начало, — пробормотал я, но старик даже не обратил внимания.

— И вы собираетесь в стаю, чтобы творить…

— Беззаконие ради закона, — закончил я и задумался.

— Именно так. И отказаться от этого предназначенного пути вы не сможете. Потому что вот здесь, — он дотронулся до своего сердца, — живет нечто тревожное, что заставляет вас вечно бродить по свету.

— Как мы узнаем друг друга?

— Узнаете, когда придет время.

— И как же мне понять, что время пришло.

— Думаю, что ты поймешь. Будет какой-то знак. А пока это не случится, поживешь здесь. Завтра я уеду.

— Далеко и надолго?

— Нет, — усмехнулся он. — Ты сказал свое слово, и бояться мне нечего. Значит, я могу вернуть домой невестку с внуком. Когда ты пришел в наш дом, я усадил их в повозку и отправил в город, расположенный неподалеку. Погостить у тетки.

— Да, конечно.

— Кстати, завтра надо съездить к нашим соседям, — вспомнил старик. — Эйгар обещал закончить наконечники для стрел, новую острогу и топор. Съездишь?

— Да, конечно.

Эйгар — это тот самый старый гном с серебряной серьгой в ухе, который приходит за рыбой. В Асперанорре оружие куют и люди-кузнецы, и гномы. Не знаю по какой причине, но у гномов оно получается гораздо лучше, чем у простых смертных. И стоит раз в десять дороже, чем у прочих ремесленников. Отличается и качеством, и тонкостью отделки. Кузнецы не любят гномов, но предпочитают с ними не связываться. Как ни крути, но у этих малышей гораздо больше возможностей навредить человеку, чем у человека достать гнома.

Гномы в этом мире не только кузнецы. Они рудокопы, ювелиры и банкиры. Судя по некоторым рассказам старика, даже король пользуется их услугами. Говорят, что никто не умеет так хранить тайны, как гномы-хранители. За всю историю не было ни одного случая, чтобы кто-то осмелился ограбить их подземные хранилища.

Нет в этом мире ювелиров искуснее, чем они. Украшения, созданные их руками, славятся не только тонкостью и изяществом отделки. Поговаривают, что гномам знакомо и ремесло чароплетов. Они умеют зачаровывать украшения, создавая обереги и амулеты.

Каждый род гномов владеет своим определенным искусством, которое они передают по наследству. От отца к сыну. Род Эйгара — кузнецы и оружейники. Они живут на этом месте уже больше десяти веков. Судя по рассказам деда, их прадеды были дружны больше трехсот лет.

Это заметно. Отношения у старика и Эйгара больше чем приятельские. Иногда старый гном приходит к деду без всякой причины. Просто так, в гости. И тогда они берут кувшин с вином и уходят на берег озера. И сидят там долго, до самой темноты. Разговаривают, спорят и даже смеются. Потом, когда кувшин пустеет, начинают петь. Удивительные у них песни. Протяжные, с резким ритмичным припевом. Даю голову на отсечение — это боевые песни. Именно с такими песнями идут в боевые походы. Есть в них что-то притягательное. То, что заставляет укладывать вещи в переметные сумы и седлать лошадь.

Да, это так. Но у меня нет лошади. Да и куда ехать, я тоже не знаю.

Наутро дед запряг одну из лошадей в повозку и уехал. Повозка у него двухколесная, напоминающая двуколку. Позади широкого сиденья — закрытый ящик для вещей и нечто, похожее на платформу для легких грузов. Кроме привычной одежды дед надел кольчугу и взял арбалет. Был у меня один приятель, помешанный на таких делах. Его хлебом не корми, дай поговорить про все эти древности. Так вот, он рассказывал, что такая кольчуга называется «хауберг». Она доходит до середины бедра и имеет разрез, чтобы можно было сидеть в седле. Я даже хмыкнул, когда увидел на кольчуге уже хорошо знакомый знак. Знак, вытисненный на тубусе карты и серебряном амулете.

Кроме всего прочего дед положил в повозку меч. Прежде я не видел в доме оружия, за исключением старого арбалета, который висел на стене у входной двери. Судя по всему, оружие хранилось в маленькой комнате, куда по нашей молчаливой договоренности я никогда не заходил и не заглядывал.

Я проводил старика, взял в сарае седло и пошел седлать лошадь. Надо заметить, что седла здесь очень похожи на привычные нам «походно-охотничьи». С двумя сумками по бокам и круглой сумкой-тубусом, укрепленной позади всадника. С правой стороны — чехол для топора, посаженного на длинную рукоять. Сам топор немного похож на канадский, которым пользуются лесорубы. Мало ли… Дикого зверья здесь хватает.

Оделся в привычный кожаный наряд и поехал. Конечно, без жилета. Жилет я попросил спрятать. Дед, услышав мою просьбу, одобрительно кивнул и убрал его куда-то в подпол. Так что — кожаные штаны, сапоги, косуха и бандана на голове. Средневековый байкер, разрази меня гром!

Дома здесь не запирают. Мало того — рядом с воротами стоит небольшой ларь с едой для нищих. Там найдется несколько мешочков с крупами, сухарями и вяленым мясом. Иногда, если хозяева зажиточные, туда же кладут и несколько мелких монет. В дом и так никто не сунется — собака не пустит. Здоровый пес, которого звали Нэдри, был хорошим охранником. Только вот гномов недолюбливал. Чихал от них, как от перца. Со мной у него установились вполне приятельские отношения. Я делился с ним куском хлеба или косточкой из похлебки, а он с жутко важным видом благосклонно принимал угощение. Иногда, под настроение, позволял почесать за ухом. При этом он довольно щурился и шутливо прихватывал меня за руки.

Оседлал лошадь и неторопливо отправился в гости к гномам. Ну… в гости, это слишком сильно сказано. В дом, а точнее — в пещеру — они никого не пустят. Мы просто не пролезем в узкий лаз, сделанный в гранитной скале. Живут гномы недалеко отсюда. Километров пять, не больше. Нетрудно и пешком прогуляться, но зачем идти, если можно ехать? Тем более верхом. Я всегда с большим удовольствием ездил на лошади. Конечно, лошади здесь не такие резвые, как в нашем мире, но очень выносливые. Напоминают фьордских пони. Правда, местные крупнее.

Неторопливо доехал до холма, лежащего в западной части долины, и свернул в распадок. На его склонах лежали россыпи камней, поросших упругим седым мхом, и росли величественные сосны. Пряный аромат бодрил и опьянял, наполняя тело силой и желанием жить. А еще лучше — раскинуть руки в стороны и закрыть глаза. Чтобы раствориться в этом бескрайнем и прекрасном мире.

— Ка-арр-р!!!

Послышалось хлопанье крыльев, и на валун, лежащий рядом с тропой, уселся большой черный ворон. Я чуть из седла не вывалился — так неожиданно возникла эта птица. Ворон покрутил головой, внимательно меня рассматривая. На левой лапе блеснуло серебряное кольцо.

— Эгей, парень, — свистнул я. — Да мы с тобой, кажется, знакомы?

— Ка-арр-р!

Я не успел рассмотреть птицу, как услышал какой-то шум.

8

По правую сторону от тропы, метрах в пятидесяти, начиналось болото. Непроходимая топь. Когда увидел ее в первый раз, поблагодарил всех богов сразу, что не наткнулся на эти места в первый день. Внешне эта топь напоминала обычный луг, на котором растет высокая и сочная трава. Увы! Стоило посмотреть внимательнее, и можно было заметить, что между кочками блестит черная как деготь вода. Попади я туда — утонул бы сразу. Невзирая на все легенды и предсказания.

— Хэйс! — Я пришпорил лошадь и резко послал вперед.

Она недовольно фыркнула от моей грубости, но на пригорок взлетела птицей. Взлетела, затопталась на месте и прижала уши от страха. То, что она увидела, мне тоже не понравилось. Если не сказать больше. Два здоровых широкогрудых волка прижали к болоту маленького гнома. Маленького, значит маленького. Даже в понятии гномов. Ребенка. Я даже оскалился: тоже мне, нашли добычу! Ни рожи ни кожи. Что там жрать-то?!

Топор оказался очень кстати. Рукоять у него длинная, можно бить из седла. Если лошадь не испугается. Не испугалась. Почувствовала мой уверенный посыл и пошла вперед, зло всхрапывая и пританцовывая.

Первый волк был так увлечен гномом, что ничего не заметил! А может, и нет, наоборот, решил, что лошадь со всадником — это больше, чем гном. И соответственно — вкуснее! Но когда этот серый прыгнул навстречу, лошадь, повинуясь мне, ушла левее и подставила волка под удар.

Р-раз!

Что-то противно хрустнуло, и волк беззвучно упал на землю. Рано радовался! Почти развернулся, но второй зверь прыгнул и вышиб меня из седла. У моего лица клацнули волчьи зубы! Дьявол! Вязкая грязь сочно чавкнула, принимая наши сцепившиеся в клубок тушки. Рядом с моим горлом дрожал яростный хрип. Нет! Это я рычал! Топор вывалился из рук, когда я падал. Чувствовал спиной, что достать не получится. Понемногу волк наваливался на меня, прижимая к земле. Тяжелый, зараза! Вцепившись одной рукой ему в горло, я рычал не хуже серого, пытаясь другой нащупать на поясе нож.

Н-н-на!!!

Рык, переходящий в визг! Не обращая внимания, я продолжил наносить удары. Его желтые глаза, горящие неистребимой злобой, потускнели. Из них ушла жизнь, и я наконец свалил на землю эту тяжелую, воняющую мокрой псиной тушу.

Уф… Вот же сука! Хотя… Может, это был и кобель. Извините, но я не рассматривал. Сел, вытер рукой испачканное лицо, но только еще больше перемазался. Чертыхнулся и заметил гномика, который медленно уходил в вязкую топь трясины. Уже по пояс!

Я упал на живот и пополз вперед, хватая ветки растущего на берегу кустарника. Еще немного! Ты же совсем рядом с берегом, малыш! Погоди тонуть! Еще чуть-чуть. Поймал малыша за руку и вытащил на берег.

Ну вот… Теперь можно и отдышаться…

Пока отплевывался от грязи, поискал глазами лошадь. Удивительно, но она не убежала. Я уж думал, не найду. Близко не подходила, но и не убегала. Это хорошо. Переступала на одном месте, готовясь сорваться в любой момент. Пришлось подняться на ноги и несколько минут уговаривать, чтобы подпустила поближе. Неожиданно лошадь успокоилась и сама подошла ко мне. Всхрапывая и косясь на волчьи туши. Ну вот и славно! Все уже закончилось. Умница!

Тяжело дыша, я похлопал лошадь по шее и повернулся к гному. Вот это новость! Гном же — девочка! Из-под шапочки выбились прядь золотых волос и толстая тугая коса. Да и одежда соответствующая. Женская, в общем, одежда. Хоть и грязная.

— Ты как?

— Хорошо, — кивнула она, но было видно, что долго не протянет. Не в том смысле, что умрет, а в том, что сейчас потеряет сознание. Взгляд затуманенный. Уставилась в одну точку и кивала медленно, как в полусне.

— Ты уверена?

— Да.

— Как тебя зовут?

— Рейлин, — шмыгнула она носом и начала заваливаться набок.

— Вот и познакомились, — кивнул я, едва успев подхватить ее маленькое тельце, чтобы не свалилось в грязь.

Осмотревшись, нашел в грязи топор, забрался на лошадь и отправился дальше. Ребенка завернул в куртку и посадил перед собой, придерживая рукой. Ехал и ухмылялся. Вот это жизнь! Что ни день, то приключения. Черт бы их побрал!

Кстати… Была еще одна странность. Поначалу я даже не обратил внимания, но сейчас, когда все закончилось, мог с уверенностью сказать, что это мне не почудилось.

Я ведь чувствовал!

Чувствовал их страх и голод…

И это были не мои чувства. Я просто кожей ощущал, как испугана эта маленькая девочка и как голодны эти волки. Чувствовал так уверенно, словно это не чувства, а запахи. Запах голода, смерти и безысходности.

Мы вернулись на тропу и продолжили свой путь. Выехали из распадка и пересекли луг. Из-под копыт иногда взлетали мелкие птицы. Лошадь недовольно фыркала и прижимала уши. Приходилось ее оглаживать, чтобы не вздумала шалить. Груз у нас слишком хрупкий и маленький, чтобы устраивать скачки. Поэтому — шагом и никуда не торопимся. Сразу за лугом начиналось предгорье. Повсюду валялись скальные обломки, между которыми вилась узкая, едва заметная тропа. Дорога пошла в гору. С правой стороны блеснула голубая вода залива. Если быть точным — фьорда. Такими, узкими как лезвие клинка, заливами изрезано все северное побережье. Да, я уже говорил, что это место напоминало Норвегию.

Кстати, этот залив, я уж и не знаю по какой причине, считался «нехорошим». Дед, рассказывая про эти места, только морщился и отмахивался. Он даже рыбачить сюда не забирался, хотя рыбы здесь много. Опять же — по его собственным рассказам. Помню, что старик даже сплюнул, когда мы первый раз проезжали по этим местам.

Миновали и «нехорошее» место. Впереди три скалы, похожие на столбы. Тропа вела между ними. Короткий спуск, и вот у большого зеленого куста я увидел гнома, сидящего на камне. Рядом с ним чернел вход в пещеру.

— Этерн дарр, Эйгар! — поздоровался я.

Кстати, это универсальное приветствие в этих краях. Оно переводится и «добрый день», и «приветствую», есть и еще несколько подходящих этому случаю значений. Так приветствуют всех, кроме близких друзей. Для них существует короткая версия: «Дарре!». Нечто, похожее на «здорово, старый бродяга!». В общем, «дарре» — это слишком фамильярно.

— Этерн дарр! — кивнул гном и поднялся с камня, присматриваясь к моей поклаже.

— Видишь, какая незадача, — пояснил я и спустился на землю, придерживая тело ребенка.

— Что случилось?!

— Ты случайно не знаешь, чей это малыш?

— Как же мне не знать?! — Гном всплеснул руками и вытаращил глаза.

— И кто же это? — хмыкнул я.

— Боги! Это же Рейлин! Внучка нашей целительницы! Что с ней?!

— Волки. Напали на эту малышку, и вот…

— Она жива?

— Была жива.

— Где это произошло?!

— На болоте. Далековато она забрела от вашего дома, — заметил я.

— Да… да…

— Поэтому, ты уж извини, я немного опоздал на встречу.

Гном засуетился, и, пока я укладывал малышку на землю, нетерпеливо топтался рядом. Через несколько секунд девочка пришла в себя. Открыла глаза и что-то тихо сказала. Я, если честно, не разобрал. Язык гномов хоть и похож на человеческий, но говорят они так быстро, что понять почти невозможно. Эйгар, трезво оценивая мой уровень знаний, всегда говорил медленно и разборчиво.

Гному хватило и этого едва слышного голоса. Он хлопнул себя по коленям и скользнул в пещеру, едва успев бросить напоследок:

— Сейчас вернусь!

Ну раз вернешься, значит подождем. Не полезу же я за тобой в эту дырку. Сюда и собака с трудом пролезет. Даже если очень постарается и перестанет чихать как заведенная.

Спустя несколько минут послышался шорох. Из черного прохода начали вылезать гномы. Вот это да! Не ожидал я такого аншлага! Их было человек двадцать, не меньше. Трое начали возиться рядом с девочкой, а остальные сочувственно кивали и выражали свое сострадание тихим и невнятным бормотанием.

Понемногу девочка пришла в себя. Она даже что-то сказала женщине, которая суетилась около нее. Малышку быстро подняли на руки и отправили в пещеру. Когда радостный шум немного утих, от гномов отделилась фигура. Это был старик. Настоящий старик. Даже в понимании гномов, которые живут больше трехсот лет. Седая борода была такой длинной, что, наклонись он немного вперед, и она коснулась бы его башмаков. Одежда оказалась обыкновенной, но изготовлена была очень тщательно. Непростой гном. Заслуженный. Ветеран. В левом ухе массивная серьга. Да, такая же, как и у Эйгара. В форме полумесяца. С небольшим отличием. Посередине темно-бордовый камень в красивой оправе.

Старик-гном подошел ко мне и, подслеповато щурясь, осмотрел мою скромную персону. Внимательно осмотрел. Изучающе. К нему тенью скользнул Эйгар и что-то тихо сказал на ухо. Гном молча выслушал, потом удовлетворенно кивнул и вновь уставился на меня. Немного помолчал и наконец спросил:

— Ты Серж?

— Да, — сказал я и приготовился выслушивать слова благодарности. Слушать и привычно отнекиваться, мол: «Да что вы! Не благодарите, не надо!»

Как бы не так! Ничего подобного!

— Мы будем здесь, — буркнул старый гном. Потом развернулся и ушел в пещеру, чуть не подметая землю своей длинной седой бородой.

Остальные его собратья тоже что-то пробормотали и один за другим скрылись в пещере. Даже Эйгар, и тот — молча передал товар, кивнул и решил не засиживаться на свежем воздухе. Вот это да! Я, если честно, только глазами захлопал. От удивления. Нет, вы не подумайте, что я напрашиваюсь на благодарственную сагу в мою честь, но могли бы и поблагодарить. Хотя бы спасибо сказали. «Мы будем здесь!»

Усмехнулся, уложил товар в сумку и взлетел в седло. Похлопал лошадь по шее. Словно соглашаясь с моими мыслями, она презрительно фыркнула и звякнула серебряным набором уздечки. Что с них взять — гномы!

Вернувшись домой, набросил попону на лошадь и дал немного остыть после прогулки. Перекусил, накормил пса, потом напоил и накормил лошадей. Пока они хрустели зерном, умылся сам и вычистил одежду. Изгваздался в грязи, как черт!

Приготовил кружку горячего настоя из трав и присел на крыльце. Да, с волками весело получилось! По идее, надо бы шкуры с них снять. Хоть какая-то польза! А то… Мы будем здесь! Я покачал головой и пошел отдыхать.

9

— Я сам видел, как наша маленькая Рейлин сидела в его седле! — орал Эйгар и размахивал руками.

Его сосед хлопал себя по коленям, захлебываясь от смеха и переполнявшего его веселья.

— Да, вы слышите!

— Он накрыл ее своим камзолом!

— О боги!

— Теперь просто обязан взять Рейлин в жены!

Девочка-гном, разукрашенная как кукла, сидела на другом конце стола и краснела. Иногда она осторожно поднимала глаза, видела веселые лица гномов и прыскала в ладошку. И стол дрожал от смеха. Вот уж никогда бы не подумал, что гномы умеют так заразительно хохотать.

— Ты слышишь, чужеземец?! — крикнул его сосед. Этот розовощекий гном поднял кружку с пивом и залпом выпил ее до дна. Силен! Он показал мне пустой сосуд и прижал руку к груди. Мол, видишь, чужестранец, как я тебя уважаю!

Пришлось, чтобы не отставать, тоже допить кружку. Если честно, то я уже со счета сбился, отвечая на такие «приветствия». Пиво здесь вкусное, но очень коварное. Пьется легко, а голове и ногам бывает тяжко. И все быстро и незаметно.

— Дарре!

— Дарре, Серж!

— Дарре!

— Не пройдет и десяти лет, как она будет греть твою постель! — крикнул Эйгар, и стол грохнул от смеха.

Кто-то наполнил большой, изукрашенный серебром рог, и пустил его по кругу. В рог была налита наливка из ягод. Вкусная, но еще более коварная, чем пиво. Гномы дружно стукнули кружками по столу и затянули очередную песню.

Эйлин серр ли сторрэн дорр!

Валле! Валле!

Найяр вагрес вирэнн норр!

Дарре! Дарре!

К сожалению, весь текст этой песни я не запомнил. Но даже если бы и запомнил, то не стал бы его записывать и тем более переводить на русский язык. Было там несколько фраз… Как бы тут выразиться помягче… Присутствовали в этих стихах не вполне лирические обороты и метафоры.

Если вам интересно, то коротко перескажу содержание. Эта песня про девушку Эйлин, которая жила со своей мамой на берегу залива. Однажды Эйлин оставила своих подружек и в одиночестве пошла гулять к морю. Ничего хорошего из этой прогулки не вышло. Потому что она разбила по дороге кувшин, а ее мама вдруг стала бабушкой.

— Где ты еще найдешь такую, как наша Рейлин?!

— Нигде!!!

— Она будет такой же ласковой, как и ее мама! — раздался хмельной крик, потом звук сочной затрещины, и началась драка. Драчунов разняли, и веселье продолжилось. Не прошло и пяти минут, а гном с быстро синеющим синяком под глазом уже обнимал своего обидчика и подмигивал «оскорбленной» мамаше. В ответ женщина краснела и пыталась стряхнуть его нахальную руку со своего бедра. И опять пиво пенилось в кружках, а старик-хозяин смеялся и предлагал выпить за здоровье спасенной «невесты».

Началось все это непотребство после возвращения старика с дочерью и внуком. Уже подъезжая к дому, дед весело скалил зубы. Он слез с повозки, поздоровался и усмехнулся.

— Ты уже взял под защиту гномов?

— Даже в мыслях не было, — покачал головой я. — Так получилось.

— Я уже слышал…

Пришлось рассказать, как было дело. Я ни одним словом не упомянул о своем удивлении, вызванном словами старого гнома, но дед и без меня все знал. Видимо, встретил какого-нибудь знакомого по дороге домой.

Кстати, его невестку звали Кэйра. Как я понял — вдова. Старик потерял сына во время последней войны, которая закончилась три года тому назад. Он не любил обсуждать эту тему. Кэйра, судя по настороженному виду, мне не доверяла. Старалась обойти кругом, чтобы лишний раз не встретиться. Я тоже решил не набиваться в друзья. Мало ли… Кто знает, какие у них тут порядки?

Поэтому я был вежлив, но не более того. На мое приветствие она молча кивнула и уставила глаза в землю. Потом взяла сынишку на руки и пошла в дом. Я помог перенести вещи и ушел. Старик распрягал лошадь и довольно хмыкал, оглядывая вычищенный мной двор.

— Готов поспорить на десять монет, что ты удивился этим словам.

— Как тебе сказать, — пожал я плечами. — Наверное, чего-то не понял. Только и всего.

— Серж, ты не знаешь северных гномов! — Старик покачал головой и потрепал меня по плечу. — Они сказали больше, чем обычное «спасибо». Да, они чертовски скупы на слова, и тебе как чужестранцу их сложно понять. «Мы будем здесь» — значит, что ты всегда можешь рассчитывать на их помощь и помощь их братьев. Как здесь, на побережье, так и во всем Асперанорре. Поверь, это немало! Очень немало. Иногда их помощь неоценима. А гномы живут везде. В любом уголке нашего острова.

— Вот это да…

— Вот так! — кивнул дед и поднял указательный палец. — Но заметь, Серж! Обязательство касается только тебя! Твои братья-рыцари здесь ни при чем. Тем более что я никому не говорил, кто ты такой на самом деле. Для них ты обычный странствующий наемник. Их много в наших землях. Особенно после окончания последней войны…

Старик дернул щекой и посмотрел куда-то в сторону. Видно, вспомнил погибшего сына. Помолчал несколько секунд, потом тряхнул головой и продолжил как ни в чем не бывало:

— Так что запомни эти слова и готовься к большому празднику.

— Какому именно?

— Через две недели гномы приедут благодарить. По-настоящему. Они всегда так делают, если человек оказал особую услугу. Например — спас гному жизнь. Тем более если этот гном — женщина. Пусть и маленькая. Женщин у гномов мало, и они на особом положении. Их берегут словно зеницу ока! Хотя и среди них, — хмыкнул дед, — хватает блудниц.

— А при чем здесь праздник?

— Как тебе объяснить… Благодарить человека сразу — это признак плохого тона и дурного воспитания. Нужно, чтобы прошло время. Во-первых, ты показываешь, что не забыл о его помощи. Во-вторых, чтобы отблагодарить достойного человека, им нужно время для изготовления подарка. Такой дар требуется создавать неторопливо и тщательно. Со всем уважением. Так что готовь живот для пива!

Потом пришлось сколачивать столы для гостей. Высокие лавки для них и низкие для нас. Потому что некрасиво возвышаться над своими гостями. Перед самым праздником приехал сосед-фермер, который выгрузил четырех заколотых поросят и кабанчика. Потом привезли бочку пива. Потом еще одну… Оказывается, здесь так положено. Среди гномов, конечно. Они никогда не приглашают в гости, но если приходят к тебе, то не с пустыми руками. Так и произошло.

Перед самим праздником гномы прислали нескольких женщин в смешных чепчиках, чтобы они помогли хозяйке. Женщины сновали по дому и готовили какие-то закуски. Мне пришлось заняться рыбной ловлей, чтобы внести свою лепту в угощение.

Я не буду описывать всех блюд, приготовленных к этому празднику, но поверьте — их оказалось достаточно даже для компании «больших» людей. И когда подошло время — в усадьбе было не протолкнуться. Следовало быть очень осторожным, чтобы не наступить ненароком на какого-нибудь малыша, пробегающего между ногами. Гостей набралось около сорока человек. Женщины и мужчины пировали вместе, за одним большим столом. Собака, ошалев от такого наплыва гостей, забилась в дальний угол и затихла. Иногда в перерывах между тостами и музыкой было слышно, как она рычит и чихает.

Кстати, о музыке! К моему удивлению, я увидел волынки! Да, те самые, которые мы привыкли видеть в руках шотландцев. Конечно, они меньше размером, но звук вполне пристойный. Когда к ним добавилось несколько барабанов, получилось очень неплохо. Мне понравилось.

Когда первая часть праздника подошла к концу, из-за стола вышел старый гном. Да, тот самый ветеран с бородой до земли. Бороду он уже успел испачкать в свином жире и затолкать под куртку, чтобы не наступить.

Что греха таить — шел он медленно и с большим трудом. Его вежливо поддерживал под локоть Эйгар, хотя и сам был не лучше. Гномов «слегка» качало. Настолько слегка, что два раза они останавливались и замирали на месте, чтобы обрести связь с реальным миром и рассчитать траекторию движения до цели.

Целью был я.

Стоял во главе стола и терпеливо ждал, пока эта веселая парочка доползет до меня. Я бы с радостью вышел к ним навстречу, чтобы не мучить этих ребят, но увы — нельзя. Нельзя торопиться и тем самым нарушать этикет. Он есть везде. Даже у гномов.

Наконец гномы дошли и замерли в двух шагах от меня. Старик прищурил один глаз и посмотрел. Видимо, смотреть обоими не получалось. Цель предательски двоилась. Нешуточная угроза — промахнуться, а этикет надо соблюдать. С этим у них строго!

— Этерн дарр! — кивнул старый гном и слегка поклонился, едва не рухнув носом в землю. Эйгар вовремя подхватил старика под руку.

— Этерн дарр! — вежливо ответил я.

Мы с ним виделись сегодня. И здоровались не один раз. Но этикет есть этикет! Надо терпеть и изображать серьезного человека. Хотя… если честно, то и в толпе гномов, которые окружили нас плотным кольцом, уже слышались смешки и язвительные шутки.

— Ты пришел издалека! — Старый гном громко икнул и продолжил. — Но ты шел не один! Тебя вели боги… Да… Тебя вели боги…

Дальше я уже не слышал. Нет, я слушал, но не слышал. Старый гном начал бормотать что-то очень важное, но с такой скоростью, что даже пьяный Эйгар насторожился и прислушался к словам ветерана. Как писал Ильф и Петров: «Остапа несло…»

Говорил старый гном около получаса. То гневно тыкал в небо пальцем, то раскидывал руки в стороны, словно собирался меня обнять. Иногда он делал длинные паузы и замирал на месте, разглядывая землю под ногами. Потом вспоминал о цели визита, и все начиналось сызнова.

Кстати, начинать праздник с вручения подарков — это тоже признак дурного вкуса. В понимании гномов. Считается, что так можно оскорбить хозяина. Излишней суетливостью и спешкой. Подарки вручаются тогда, когда утолены первый голод и первая жажда. Когда желудок требует передышки, а ноги просят музыки и танцев.

Вот старик и не торопился. Когда он в третий раз упомянул богов «ведщихмняподрки», Эйгар легонько ткнул его в бок. Мол, говори, но знай меру!

Ну да — народ слушает, а в глотке-то уже пересохло! Старик удивленно покосился на своего помощника, хмыкнул и задумался. Потом что-то буркнул и наконец махнул рукой, чтобы принесли подарки.

10

Из толпы гномов вышли четверо мужчин и женщина. Мужчины — эдакие плотные дяди, похожие на кубики. Их что на ноги ставь, что набок укладывай — размер не изменится. Я уже с ними общался. Это мастера-кузнецы. Пиво пьют, как лошади воду, и не хмелеют! Сильные дядьки! Даром что маленькие! Их подмастерья жались в стороне и провожали глазами два сундучка. Когда перед кузнецами появилась женщина с небольшой шкатулкой, они подтянулись и расправили плечи. Видимо, тоже приложили руки к созданию этих подарков. Вот и красовались теперь перед соплеменниками.

Сундуки положено было открывать мне. Неторопливо и один за другим. Но сначала полагалось принять коробку от женщины. Это их первый подарок. Его называют «арг-норр». Можно перевести как «определяющий судьбу» или «твой земной путь». Это и предсказание, и пожелание одновременно. Я подошел и приложил руку к сердцу.

— Прими с любовью и носи с честью, — важно кивнула женщина и протянула шкатулку.

Мастера повторили ее жест и посторонились, пропуская меня к сундучкам.

— Я принимаю свой путь из ваших рук.

Принимать подарки, когда на тебя, затаив дыхание, смотрит толпа гномов, это, доложу я вам, еще то удовольствие! Открыл первую коробку. Ту, что мне подала женщина. Внутри на синем бархате лежали серебряные шпоры.

Нет, без всех этих зазубренных колесиков-репейников с длинными шенкелями, которые мы привыкли видеть в фильмах про рыцарей и ковбоев. Шенкель был средней величины, а репейник гладким и довольно толстым. В свое время я пользовался гардкротами — с шариком на конце, но и с этими не оплошаю. Как видно, лошадей здесь любят и стараются не травмировать.

Все бы ничего, но шпоры были изумительной отделки! Резьба, украшающая металл, казалась простой, но несмотря на это изделие вышло чертовски красивым! Строгий орнамент подчеркивал форму. Прекрасная работа. Я даже ахнул от удивления. В толпе послышался одобрительный гул Рядом появился старик-хозяин. Он улыбнулся и кивнул на сундуки. Да, конечно. Надо осмотреть еще два подарка.

Еще один сундучок… Поначалу я не понял, что в нем. Какой-то черный сверток с матовым металлическим оттенком. Кольчуга. Черная. Тут я не выдержал. Вы можете считать меня ребенком, но я расстегнул и сбросил на землю толстовку. Руки почувствовали приятную тяжесть металла. Кольчуга плотного плетения. И весит прилично! Около девяти килограмм, никак не меньше.

Надел на себя и замер. Точнее, почувствовал на себе взгляды гномов. Они ждали моей реакции на это чудо. А чудо было не только в красоте кольчуги. Я уж не знаю, что эти чароплеты делают, но она была живая. Пошла легкой дрожью, словно ощупывая мое тело и привыкая к его рельефу. И замерла, идеально облепив фигуру. Да, это настоящее чудо. Когда я решился ее снять, она ослабила хватку и повисла, как разношенная футболка.

Последний сундучок… Я практически знал, что там будет, но боялся ошибиться. Слишком уж форма характерная. Это был олений нож или охотничий кинжал. Точнее — очень похожий на него клинок. Если позволите — похожий, но с учетом местных особенностей. Тесак. Длиной около сорока сантиметров. Широкий у основания (около шести сантиметров) и плавно сужающийся к острию. Тонкая серебряная насечка на черной вороненой стали. Клинок с двусторонней заточкой и широким, но неглубоким долом. Да, таким не раненых зверей добивать, а кольчуги портить. Думаю, что для этих целей он прекрасно подходит! Удобная, хоть и немного длинная рукоять овального сечения была защищена тяжелым эфесом, состоящим из изогнутой перекладины и двух дуг, повернутых в сторону острия. Нечто похожее я видел в музеях и на страницах оружейных каталогов, которыми зачитывался мой бывший коллега Денис. Как же он назывался? Кажется, «хиршфенгер»? И вместе с названием навалилась грусть.

Москва, работа, перебранки с директором. Как давно это было. Словно в прошлой жизни. А ведь и правда — все осталось там, по ту сторону невидимого барьера. В прошлом! Я улыбнулся и поднял над головой подарок. И три десятка глоток ответили довольным ревом.

— Арг-норр!!!

Праздник продолжался!

Как-то так получилось, что гномы задели что-то, дремавшее в глубине души. И когда большая компания начала разбредаться небольшими кучками «по интересам», я как-то неожиданно остался в одиночестве и ушел к озеру.

Сидел и смотрел на закат солнца. Спустя несколько минут ко мне пришел старик. В руках он держал бурдюк с вином. Мы молча выпили.

— Тебе понравились подарки, — кивнул он. Не спрашивал, а скорее утверждал.

— Конечно! Мне кажется, они слишком дорогие. Это как-то неправильно.

— Разве? Ты так дешево ценишь жизнь маленькой девочки? Не скажи этого при гномах. Они могут сильно обидеться.

— Да, я как-то не подумал.

— Тебе стало немного грустно, не так ли? — продолжил старик и хлебнул вина. Вытер тыльной стороной ладони усы и причмокнул. — Это пройдет.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Это в тебе умирает прошлая жизнь. Завтра ты проснешься другим. Совсем чуть-чуть, но изменишься. И дело здесь не в этих подарках. Просто ты обретаешь связь с этим миром. Пускаешь здесь корни. Еще вчера ты был обычным человеком. Пусть и связанным с этой землей древним преданием или, точнее сказать, проклятием. Сегодня у тебя появились близкие, которые готовы тебе помочь.

— Ты тоже мне помог, — сказал я.

— Это же немного другое. Я, если хочешь, спасал свой род.

За стариком пришли гномы и уволокли его пьянствовать дальше. Я отговорился тем, что хочу немного отдохнуть и протрезветь. Мои новые друзья сочувственно покивали и не стали настаивать. Уже через несколько минут во дворе опять раздавалась песня. Не такая пошлая, как первая, но де ям вместо колыбельной лучше не петь.

Рейлум Иллис зег ойнар,

Хан вир дени вьялле!

Иммэр Даггри тер хэйнар,

Та вир ерна вьялле!

Даже переводить лень. В общем: жила была одинокая женщина, которая каждый день молила богов, чтобы они послали ей мужчину. Она была так настойчива, что боги вняли ее просьбе. И отправили к этой набожной женщине монаха. Такого старого, что от мужчины осталось только название…

Хэйс би эллес дэр эсгар,

Дюнк би эррес вьялле…

За спиной послышался шорох. Я обернулся и увидел невестку старика. Кэйра держала в руках длинный и теплый плащ.

— Ты ведь можешь замерзнуть! Не хочу опять кормить тебя с ложечки, как маленького ребенка, и лечить от всех болезней сразу.

— Я уже не заболею.

— Ты так уверен?

— Да.

— Как знаешь. — Она фыркнула и присела рядом со мной. Долго смотрела на уходящее солнце, а потом неожиданно спросила: — В твоем мире есть солнце?

— Конечно. Разве можно жить без солнца?

— Вы же черные рыцари. — Кэйра поморщилась. — Я думала, что вы живете там, где царит вечная мгла. Непроглядная ночь и тяжелые черные туманы, висящие над тропами и домами.

— В этом есть доля правды.

— Вот видишь! — Она тряхнула головой, и распущенные волосы рассыпались тяжелой золотой волной. — Отсюда безудержная злоба и алчность. Вы порождение тьмы, царящей в вашем мире!

— Так говорят предания или это твои домыслы?

— Это не важно. — Кэйра внезапно запнулась. — Так… Так говорят люди.

— Люди иногда ошибаются.

— А вы? Разве никогда не ошибаетесь?

— Все ошибаются. И мы в том числе.

— Ваши ошибки дорого стоят. Вы платите за них кровью. Чужой кровью, — подчеркнула она. — Даже драконы умеют быть милосердными.

— Я не готов ответить на этот вопрос.

— Ты просто не хочешь признаться, что я права.

— Просто я не знаю всей правды. Когда узнаю — отвечу. И я не понимаю, почему ты так злишься.

— Я никогда не доверяла людям. Тем более таким, как ты!

— В чужой мир нельзя верить. Его можно только почувствовать.

— Как это — почувствовать?

— Вот так. — Я обнял ее и поцеловал. Думал, что она отпрянет, но она только вздрогнула и прильнула ко мне всем телом. Ее губы оказались мягкими, теплыми и неожиданно жадными.

Как-то вдруг оказалось, что на берегу озера есть несколько укромных мест, закрытых от посторонних взглядов зеленым душистым кустарником. Отдалились голоса веселившихся гномов. Отдалились и исчезли. Затихли песни. Погасли багровые цвета заката, а небосвод украсили звезды. Остались только мы. Ее взгляд, ее губы и поцелуи. Нежность, в которой мы купались, будто в теплых волнах южного моря. Пытаясь понять, что такое чужой мир, который нужно почувствовать, чтобы принять…

Через два дня, на рассвете, я вышел из дома и увидел черного ворона. Того самого — с серебряным кольцом на лапе. Он внимательно меня рассматривал. Словно решал сложную задачу.

— Ка-арр-р!

— Опять ты? Соскучился? — хмыкнул я и подошел к замершей на ограде птице.

— Ка-арр-р! — Ворон еще раз крикнул и несколько раз хлопнул крыльями.

— Его зовут Нур, — послышался чей-то голос, и я замер. — Ворон по имени Нур.

Я повернулся и увидел мужчину. Лет пятидесяти. Он сидел на вороном коне. Клянусь, что несколько секунд назад его там не было! Всадник, одетый в черное. На боку висел меч. Он смотрел внимательно, немного прищурившись, и походил на большую хищную птицу. Я только сейчас понял, почему во рту у меня вдруг пересохло и слова начали застревать в горле. Этот мужчина говорил на русском языке…

— Нур?

— Нур, — он едва заметно кивнул.

— А ты кто такой?

— Вот это мы и обсудим. Собирайся. Нам предстоит очень далекий путь.