Почти как в кино

Глава 39

Красноярский край,

пос. Памяти 13 Борцов,

24 июня, вторник, 10:30.

Радиационный фон: 30–42 мкР/ч.

Колонна автобусов в сопровождении пары бронетранспортеров и патрульной «Приоры» подползла к перекрестку и, моргнув на прощание проблесковыми маячками, медленно скрылась за поворотом. Мы с Максом еще немного постояли молча, думая каждый о своем. Поднявшийся легкий прохладный ветерок потащил пыль и прошлогоднюю листву по выщербленному асфальту площади, забрался под распахнутый воротник «горки», заставив зябко поежиться.

– Двинули, что ли, – буркнул я, махнув рукой в сторону стоявшего неподалеку инкассаторского «Транзита». – Изучим бумаги Рентгена подробней, да в печку их отправим.

– Секретность соблюдаем, все дела, – мрачно ответил Щукин. – Двинули. Я бы на самом деле покемарил еще часов несколько.

– Поддерживаю, – кивнул я и, наклонившись, ухватил за лямку свой рюкзак, стоявший на земле. Привычка таскать за собой компактный тактический ранец с минимальным набором всего самого необходимого в критической ситуации закрепилась у меня очень довольно – я и до всех этих событий предпочитал выбираться из дому только с ним. Даже сейчас, когда мы отъехали от временного убежища совсем недалеко, чтобы посадить ребят на автобус, ранец был под рукой. Макс моих взглядов не разделял – довольствовался тактической сумкой-бананом на поясе, отчего немного напоминал кондуктора в пригородной маршрутке. Я накинул ранец на одно плечо, потянул за лямку, чтобы расположить его поудобней, но за пазухой вдруг что-то неприятно хрустнуло, и лямка выскользнула из моей руки. Следом за этим ранец, громыхнув содержимым, глухо ударился об асфальт.

– А говорил, «Хеликон»[30] нормальную снарягу делает! – заулыбался Макс. – Китай голимый!

– Ну тебя, – отмахнулся я, разглядывая сломанное крепление на пластиковой защелке быстрого сброса. – Фастекс сломался, дело житейское.

– Китайский потому что! – продолжил издеваться Щукин. – Я вот отечественный таскаю и жизни радуюсь.

– Не отечественный, а белорусский, – ехидно уточнил я, накинув на плечо другую, целую лямку. – И вообще, как раз твой в Китае и был пошит!

– Ой, да много б ты понимал. Между прочим, ты же мне его и продал! А заливал-то как: верх тактической моды, вся фигня… Барыга ты, короче!

Продолжая по большей части шутливый спор, явно начатый с целью отвлечься от гнетущих мыслей, мы дошли до «Транзита». Щукин, объявив себя пострадавшей от действий хитрого спекулянта в лице меня стороной, плюхнулся на пассажирское место, я же, закинув рюкзак между сидений, уселся за руль. Повернул ключ зажигания, ненадолго задумался, разглядывая вспыхнувшие на приборной панели лампочки. Надеюсь, ребята доедут до Железногорска без приключений. Да и какие там могут быть приключения – маршрут разведан, а два БТР-80 вполне себе серьезное сопровождение. Правда, спасатели в Кедровом упоминали о странном тумане, периодически возникающем на сильно пострадавшем от ударной волны правом берегу Красноярска, но что-то мне подсказывало, что колонна пойдет другим путем – есть под рекой Енисей хитрый транспортный тоннель, а въезд в него далеко за чертой Красноярска находится, как раз таки на левом берегу. Доедут, никуда не денутся. Но все равно, будто скребет что-то на душе.

– Диман, мы едем или нет? – поторопил меня Макс. – Мне бы это, уборную посетить. Домой надо, короче.

– Едем, – кивнул я и провернул ключ зажигания до упора. Двигатель мягко завелся, я включил передачу и уже собрался тронуть «Транзит» с места, как вдруг в окно с водительской стороны требовательно застучали. Повернув голову, я с удивлением обнаружил снаружи девушку в униформе защитного цвета, усердно пытавшуюся мне что-то сказать. Получалось у нее не очень – стекла в инкассаторском броневике толстенные и, естественно, не опускаются. В них только бойницы круглые прорезаны, с лючками, но разговаривать с незнакомым человеком через не предназначенное для этого технологическое отверстие мне показалось как минимум показателем дурного воспитания. Кивнув девушке, я разблокировал замок и открыл дверь.

– У вас из рюкзака выпало, на площади, – бодро сообщила незнакомка, протягивая мне что-то в сжатом кулаке. Что там у меня на площади выпало, я сообразил не сразу, потому что во все глаза разглядывал девушку, а точнее – ее одежду. Без всякой пошлой подоплеки между прочим – скорее от искреннего удивления. Девушек в военной форме я видел уже достаточно – взять ту же Сашу, например, но они в основном щеголяли отечественным «пикселем», добытым на армейских складах, или широко распространенным немецким «флектарном». Незнакомка же была одета в уважаемый мною «Хеликон», и одного этого факта хватило, чтобы слегка выбить меня из колеи. Тактические брюки песочного цвета, в меру свободные и облегающие одновременно, утилитарный подсумок на набедренной платформе, легкий пояс с пластиковой кобурой, из которой торчит рукоять совсем не дамского «Грача», парой подсумков с запасными магазинами и объемной отрывной аптечкой, боевая рубаха в цвет брюк, уже более обтягивающая и подчеркивающая достоинства фигуры, на рукавах – отрывные эмблемы с крестом защитного цвета и группой крови, а на груди, вероятно, позывной: «Яшма». Светлые волосы под тактической кепкой убраны в хвост, а прищуренные, чем-то похожие на лисьи глаза, то-ли серого цвета, то-ли голубого – так сразу и не поймешь.

– Что там? – спросил я, несколько смутившись своего пристального интереса по отношению к незнакомке.

– Полагаю, это ваше, – улыбнулась она и положила в протянутую мною ладонь армейский жетон. Приподняв бровь, я перевернул его и посмотрел на номер: «МТ-383283». Точно, мой. Старый, еще со срочной службы, без малого десяток лет прошел. Откуда он взялся в рюкзаке? Я ведь вроде не брал его с собой. Или брал? Нет, не помню уже.

– Спасибо, – растерянно кивнул я. Повисла тягучая пауза. Девушка улыбалась, я задумчиво пялился на жетон, а Щукин нетерпеливо ерзал на сиденье. Точно, у него же там нужда срочная. Но хотя бы молчит, и то хорошо.

– Дима, – наконец сообразил я и представился.

– Татьяна, – девушка снова улыбнулась. – Но можно Яшма, так привычней.

– Это вы, получается, медицинское сопровождение штурма базы фанатиков обеспечивали? – Спросил я.

– Я там немного по другим задачам работала, но в целом да, – ответила Татьяна. – Приятно познакомиться, кстати.

– Взаимно, – в этот раз улыбнулся я, причем сам не понял, как это случилось. Улыбка на моем лице – штука редкая и в последнее время носит скорее дежурный характер, а тут раз – и губы сами в стороны расползлись. Стоявший на краю площади санитарный УАЗ «буханка» несколько раз посигналил.

– Ну, я поехала? – Татьяна чуть наклонила голову вбок и прищурилась.

– Мы тоже, – кивнул я, продолжая улыбаться.

– Больше не теряйте, второй раз не верну, – заявила девушка. – Удачи! Вам она точно пригодится.

Татьяна похлопала по двери «Транзита» и заспешила к УАЗику. Я на секунду задумался, а потом крикнул ей в след:

– Как думаете, что будет дальше?

– Поживем – увидим! – ответила девушка остановившись и повернувшись ко мне. На ее губах играла хитрая улыбка.

– Доживем – узнаем, – зачем-то продолжил я фразой из недавно приснившегося сна.

– Выживем – учтем! Еще увидимся!

С этими словами она ловко забралась в салон подъехавшего УАЗика, махнув на прощание рукой. «Буханка» бодро развернулась на площади и рванула прочь, оставив за собой клубы пыли, а я надолго задумался, облокотившись на руль. Что это со мной творится такое странное, интересное? И почему у меня стойкое ощущение, что мы Татьяной знакомы?

– Диман, ты сиденье сам отмывать будешь, – голос Щукина быстро вернул меня в реальность. – Поехали, пожалуйста, а то шпингалеты лопнут – и привет!

– Поехали, – буркнул я, плавно тронувшись. Вывернув руль, по привычке включил поворотник, выезжая с площади, и покатил в сторону дома. Еще увидимся, значит? Ну, поглядим. Беспокойство куда-то пропало, а на душе впервые за прошедшие две недели было спокойно и тепло. Выживем – учтем.

К вечеру мы с Максом наконец разобрались с накопившимися экипировкой и оружием. Винтовку Саныча и автоматы Алана и Саши я тщательно почистил, смазал и, замотав в плащ-палатки, убрал к дальней стенке кузова «Транзита». Там же разместил сумку с запасными магазинами и запас патронов. Кто знает, при каких обстоятельствах нам придется теперь встретиться, а так все в одном месте – бери да пользуйся. Магазины, правда, снаряжать не стал – пружинам на пользу такое явно не пойдет. Следом закинули сумки с лишними бронежилетами, а два оставили в кабине, на всякий случай. Таскать на себе добрый десяток килограмм постоянно, это не считая боекомплекта в «разгрузке» и рюкзака – удовольствие ниже среднего. К тому же вокруг вроде как подобие мирной жизни образуется, я ни одного выстрела за день не услышал. И наши, и резервные бронежилеты я на всякий случай обработал жидкостью из специального дезактивационного комплекта, выменянного у радиохимиков на несколько зарубежных сухпайков. Проверил дозиметром – вроде бы норма. Радиация теперь явление повсеместное, но о личной безопасности забывать не стоит. Запас питьевой воды, продуктов питания, рюкзаки со сменной одеждой и прочими полезными для выживания предметами закрепили вдоль левого борта с помощью толстых багажных шнуров с крюками. Сами крюки я, не долго думая, вогнал прямо в пластик внутренней обшивки. Не очень эстетично получилось, зато надежно. С противоположной стороны – канистры с бензином и пара спальных мешков с ковриками. Имевшуюся в распоряжении простенькую туристическую палатку я брать отказался, чем крайне расстроил любившего отоспаться на свежем воздухе Щукина. Однако мои доводы о том, что два человека в палатке – шикарная мишень даже для ребенка с пистолетом, а из бронированного «Транзита» нас еще попробуй выковыряй, его убедили. Короче говоря, машину укомплектовали, я быстренько сварганил яичницу с колбасой и после небольшого перекуса мы отправились в гости к участковому. Отправились, надо сказать, не с пустыми руками: с собой мы тащили за лямки брезентовую сумку от бронежилета, в которой лежали несколько автоматов и пистолеты россыпью. Таким подарком мы убивали сразу двух зайцев – располагали к себе местную власть, которой сейчас явно оружие не помешает и избавлялись от излишков огнестрельного оружия. Вот ведь времена пошли! Две недели назад я размышлял о том, стоит ли оформлять еще одну лицензию на гладкоствольное – хотелось помимо помпы и травматического пистолета заиметь что-нибудь в калибре.366 ТКМ, а сейчас добровольно нес участковому целую сумку «излишков»! Много оружия – это конечно хорошо, в любой компьютерной игре я всегда старался распихать по схронам как можно больше стволов, только в реальной жизни нас с Максом сейчас всего двое, и обширный арсенал нам попросту ни к чему.

Лейтенант Беляев открыл нам не сразу. Пока Макс усердно долбился в дверь пункта участковых уполномоченных, я успел выкурить сигарету и вдоволь налюбоваться мрачным вечерним небом. Уходить мы и не думали – белый «Патриот» Беляева с синей полосой на борту и мигалками на крыше стоял у крыльца. Надпись «Полиция», правда, куда-то исчезла, но это меня интересовало мало – играют мужики в какую-нибудь очередную реформу МВД, их дела.

– Может, он в гостях у кого? – с сомнением спросил Щукин. – Я уже всю руку отбил.

– Ага, по бабам пошел, а нас не позвал. Стучись давай, – приободрил его я. – Спит, наверное.

– Сам бы и стучал, – фыркнул Макс.

После очередной серии гулких ударов по двери в замке что-то щелкнуло, и на пороге появился Беляев. Заспанный и взъерошенный, в расстегнутой форменной рубашке с болтающимся на зажиме галстуке, он сейчас идеально вписывался в образ типичного сельского участкового.

– Давно стучитесь? – хриплым спросонья голосом поинтересовался лейтенант.

– Только подошли, – улыбнулся я, протягивая ладонь для рукопожатия. – Ничего, что поздно? Мы попрощаться.

– Да я так, вздремнул чуток, – пожал плечами Беляев. – Уезжаете? Проходите, конечно.

– Сейчас, сумку только затащим, – кивнул Макс.

– Чай, кофе? – поинтересовался лейтенант. – Может покрепче чего? У нас тут бардак дикий, не обращайте внимания.

– Да можно и чего покрепче, – ответил я, переглянувшись с Щукиным. По взгляду товарища было понятно, что чай с кофе ему мало интересны. – Сумку куда ставить?

– Что за сумка-то у вас?

– Да там это, излишки в общем, – ответил Щукин. – Нам же дальше ехать надо, а с собой все не утащишь.

– Решили передать органам внутренних дел, так сказать, – добавил я. – Для более эффективной борьбы с преступностью.

– Излишки – это хорошо, – улыбнулся Беляев. – За мной идите.

Мы прошли мимо пустовавшего окна дежурного, над которым одиноко светила аккумуляторная светодиодная лампа, еле протиснули сумку через рамку отключенного металлоискателя и, свернув налево, потащились по узкому темному коридору. Участковый, подсвечивая фонариком, открыл крайнюю дверь по левой стороне и отошел, пропуская нас.

– В угол кидайте, к сейфу, – махнул рукой он. – И на стулья падайте. Весь диван списками эвакуационным завален.

Кабинет Беляева, освещенный двумя керосиновыми лампами, больше напоминал архив какого-нибудь заброшенного предприятия. Стопками бумаг были завалены небольшой диванчик, уместившийся в промежутке между шкафом и сейфом, рабочий стол, на котором прямо на толстенной папке светился монитор ноутбука, и подоконник. Неизменный для любого кабинета в любом казенном учреждении страны стеклянный графин с водой возвышался сразу на нескольких прошитых томах, а цветочный горшок с полумертвым растением неопределенного вида переместился на пол, к батарее.

– Дела, – пробормотал Макс. – Как вы в этом хаосе работаете?

– Рабочий беспорядок, – ухмыльнулся участковый и, пройдя за стол, деловито смотал лежавший там спальный мешок. Убрав его в сторону, он выкатил из-за стола кресло.

– Присаживайтесь давайте, чего как не родные, – повторил он, и мы с Щукиным уселись на шаткие, скрипучие стулья. Подозреваю, что в лучшие времена на них стыдливо ерзали представители как минимум нескольких поколений местных алкоголиков и тунеядцев. Беляев тем временем извлек из ящика стола бутылку довольно неплохого коньяка, стопку пластиковых стаканчиков и начатую пачку печенья «Юбилейное».

– Чем богаты, как говорится, – сказал участковый, разливая коньяк по стаканам. – Держите, вот. И печеньки возьмите, вкусные. С шоколадом. Ну что, мужики, будем!

Под разговор коньяк закончился на удивление быстро и совсем не дал в голову. Участковый поделился последними новостями, которых было выше крыши. Правда, хорошими их можно было назвать с натяжкой, но что поделать – время нынче такое. Зато я наконец-то разобрался, что вообще в регионе творится. Чрезвычайная комиссия, временно взявшая на себя роль исполнительной и законодательной власти, имела вполне себе четкую структуру с централизованным руководством в Абакане. Формально она даже являлась правопреемником Российской Федерации, существование которой ни подтвердить ни опровергнуть возможности не было – после ударов самым дальним населенным пунктом, выходившим на связь, оказалось Кемерово. Никакой связи с Правительством или Генеральным Штабом в Москве не было, с Урала и Дальнего Востока также вести не приходили. При упоминании Дальнего Востока под ложечкой неприятно засосало – когда все началось, мама с бабушкой были как раз там, в Комсомольске-на-Амуре у родственников. Заметив мое волнение, Щукин постарался успокоить меня тем, что в атмосфере творится непонятно что, поэтому радиосигналы попросту могут не проходить. Вроде как у него даже получилось, но неприятный осадок остался. Поселок Памяти 13 Борцов планировалось использовать в качестве сборного эвакуационного пункта еще две недели, после чего его в полном составе также эвакуировали в Абакан. Железногорск неохотно принимал пострадавших, и вообще, из разговора с Беляевым я сделал вывод, что администрация ЗАТО[31] в большей степени сама себе на уме, а происходящее за периметром ее мало волнует. К моему удивлению, участковый был в общих чертах осведомлен и о планах Рентгена. Оказывается, все это время знакомец пытался найти случайно затерявшийся где-то на просторах Транссибирской магистрали… ядерный поезд. Случайно затерявшийся. Ядерный поезд. Именно так, да. По слухам, одну из трех ракет этого поезда не смогли запустить по техническим причинам, и теперь Рентген, по приказу все той же Чрезвычайной Комиссии, планировал накрыть ей предполагаемый источник странного сияния, непонятным образом оживлявшего электроприборы. Пока Беляев рассказывал о поезде, Макс только скептически хмыкал, оценивая явно хромающий уровень секретности в соответствующих структурах. Хотя – земля слухами полнится, мало ли о чем полицейские в курилке между собой болтали. В общем и целом – обстановка вокруг складывалась крайне мрачная и странная.

В своем кабинете Беляев не курил, что наверное и к лучшему – с таким количеством макулатуры устроить пожар проще простого. Залпом допив последний стакан, я поинтересовался у участкового, где можно отравиться никотином, и был отправлен в коридор.

– Окно только аккуратно открывай, у меня там скотчем все залеплено. От радиации, – напутствовал лейтенант. – Под батареей банка от кофе стоит, окурок туда можно. Нефиг во дворе мусорить.

Кивнув, я достал из кармана пачку сигарет с зажигалкой и направился в коридор. Порядком захмелевший к этому моменту Макс дремал на стуле, а Беляев, покачиваясь, снова разматывал за столом свой спальный мешок. Чиркнув колесиком любимой «Зиппо», я с наслаждением затянулся и прикрыл глаза. Много, слишком много событий и информации за последние дни. Мозг не справляется, алкоголь не справляется, я и сам, кажется, скоро перестану справляться. Во всей смутной череде последних дней единственным приятным событием, пожалуй, было появление Татьяны. Или Яшмы, она сама говорила, что так привычней. Но увидимся ли мы снова – большой вопрос, сейчас даже на следующий день планы придумывать смысла никакого. К примеру, недобитые фанатики могут вытащить из лесного схрона миномет и наугад шарахнуть прямо по пункту участковых уполномоченных. Или «горячая частица» вместе с табачным дымом в легкие попадет и попросту сожжет их изнутри. А увидеться с Яшмой хотелось, факт. Я мог рассчитывать, пожалуй, только на случайную встречу и не факт, что в обозримом будущем. Хмыкнув, я достал из внутреннего кармана армейский жетон. Повертел в пальцах, зачем-то сжал в кулаке. А потом расстегнул висевшую на шее цепочку с нательным крестиком и повесил жетон на нее. Застегнул, спрятал под футболку и… стало спокойней. Будто бы ощутил чью-то незримую поддержку. Поживем – увидим, получается. Докурив, я отправил окурок в обозначенную участковым банку и, улыбнувшись, пошел будить Макса.