«Мир — сцена»

Но это мне напомнило еще и о том, что именно благодаря девизу я и вступил в их ряды. Мир — всего лишь сцена, смело заявляли театраломаны (как называли себя члены общества), мы участвуем в непрекращающемся спектакле, вся наша жизнь, вполне возможно, является всего лишь плодом высшего воображения, и когда мы наблюдаем какое-то событие, нам не надо заботиться о том, чтобы увидеть в нем смысл.

Я встал. Ни о чем не заботиться — это та линия поведения, которая прекрасно мне подходит. Впрочем, сегодня вечером мной будет доказана правильность этого предположения.

— Заботы, мсье Мун?

Стоя перед залитым струями дождя окном своей комнаты, я вернул на лицо улыбку и ткнул большим пальцем в потолок.

— Все, что ни делается, все — к лучшему, Пруди.

Говори, говори, подумалось мне про себя. Как только ты повернешься спиной, я превращусь в горящий факел. И могу тебя заверить, что на этот раз не отступлю от задуманного.

Моя горничная робко улыбнулась и согнулась в поклоне. Когда она так наклоняется, то чуть ли не касается лбом пола. Рост у нее всего лишь три фута: для гномессы вполне подходящий.

— Пруди, — сказал я, одергивая полы двубортного вечернего пиджака, — как вы знаете, у меня сегодня вечером состоится особенно важный матч…

— О, да! — воскликнула она в ответ. — Весь Ньюдон только об этом и говорит!

— Правда? — переспросил я.

Хотя на самом деле мне было совершенно безразлично, о чем говорит весь Ньюдон.

— И какова наша котировка?

— Шестьсот шестьдесят шесть к одному, — Пруди нанесла мне удар ниже пояса.

Шестьсот шестьдесят шесть к одному!

— Черт! — выругался я. — Это уж слишком преувеличено. Все-таки эти безголовые Потрошители не боевые молнии!

— Но Огры Челси стоят в самом конце классификационной таблицы, — мягко возразила моя горничная.

— Не последние, всего лишь восьмые. Скажи спасибо, что тебе это напомнили.

Гномесса какое-то время грустно стояла на пороге комнаты, и я посмотрел в ее большие влажные глаза. Ей будет меня недоставать.

— Скажи-ка мне, Пруди…

Она подняла голову и с надеждой посмотрела на меня.

— Да, мсье?

— Пруди, моя маленькая Пруди, — сказал я так, словно это случайно пришло мне в голову (кажется, получилось неплохо), — в общем, не хотелось бы вам провести этот вечер в своей семье?

Она посмотрела на меня так, словно на моем лице чего-то не хватало.

— У меня нет семьи, мсье Мун.

— М-м-м. Правильно. Тогда, не знаю, с друзьями, может быть?

Служанка грустно пожала плечами.

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал я и снова повернулся к окну.

На улице с обезоруживающим упорством продолжал лить дождь. На фоне пасмурного неба поднимал купола массивный собор Гаарлема. С наступлением ночи в городе можно будет увидеть только собирающиеся в тишине небольшие группы волшебников и оживителей мертвецов. Здесь полно шумных местечек подозрительной деятельности. А что касается хранителей мира, то те при подобных встречах натягивают вожжи своих скакунов и старательно отводят взгляд в сторону.

— Если вы, мой дорогой, хотите устроить какую-то вечеринку…

Между нами повисла неловкая тишина. Я постарался припомнить, сколько раз она обнаруживала, как мои гости взламывали мой баре или забирались с ногами на диван.

— Ну хорошо, в общем, сегодня вечером вы, Пруди, свободны. И не надо благодарить.

— Но я хотела…

— Тсс, тсс, — сказал я, прикладывая к губам палец, — сегодня у вас свободный вечер, вот и все. Вы вполне заработали себе право на то, чтобы немного развлечься. А мне сейчас необходим покой. Надо сосредоточиться перед матчем.

— Понимаю, — ответила маленькая гномесса и сняла полотняный передник.

— Великолепно, — одобряюще воскликнул я, в то время как на улице серия чудовищных молний расколола зигзагами черные тучи.

— Вернусь завтра утром.

— Прекрасно, Пруди. Развлекитесь немного. Сходите в бар.

— Но это запре…

— Шутка, — с усталым жестом успокоил я ее.

Она скривила физиономию и, как всегда, развернулась прямо на пороге двери.

— Счастливо провести этот вечер, — пожелала мне горничная.

— Спасибо.

Больше нам уже не выпадет случая увидеться, подумал я, когда за ней закрылась дверь, и ее грустные шаги начали удаляться. Она совершенно права, говоря о том, что мы последние в списке.

Подождав, пока окончательно заглохнет эхо шагов Пруди, я уселся за письменный стол, взял перо, которое уже успело высохнуть, окунул его в чернильницу и принялся писать.

Это очень хороший день для смерти,

— начал я.

Гм… гениальной эту фразу не назовешь…

Это очень хороший день для смерти.

Вот так, теперь гораздо симпатичнее.

Но если как следует подумать, то и это можно немного улучшить.

Это очень хороший день для смерти.

Ага, здесь уже чувствуется порыв!

В конце концов, я оставил всего лишь:

Это очень хороший день для смерти.

И, закрыв глаза, потянулся.

Что ни говори, а чувствовал я себя ну очень одиноко.

Загрузка...