По шумама и горама (1942)

Глава 17 По шумама и горама

Юрген затолкал в себя два глотка ракии и сморщился даже не физически, а морально — удивительно, как у славян из персиков вместо фруктового шнапса получается какая-то «бресковача»!

Он покрутил пустой стакан в руках, но вместо ожидаемой волны тепла на него накатили воспоминания последний дней, настолько скверные, что нордический характер дал трещину, раздражение прорвалось наружу, а стакан ударился в стену и взорвался веером осколков.

А ведь так все хорошо шло!

Дивизию сформировали, визит рейхсфюрера подготовили (пусть под руководством этого выскочки Рольфа), нелепые переговоры с Михайловичем прекратили! Кстати, не в последнюю очередь благодаря самодовольному сербскому придурку Ачимовичу. Подумать только — министр внутренних дел таскался к любовнице с полным портфелем секретных документов!

Теперь еще искать эту шлюху!

Свинья Ачимович, конечно, вылетел из министров быстрее собственного визга, и в Белграде никто больше не будет играть на руку четникам. Ну и дом в Карабурме конфисковали в пользу гестапо, но все это слабое утешение.

Рольф, конечно, подставился сам, когда вместо нормальной работы в дивизии начал выявлять случаи «половых сношений арийцев с унтерменшами» — хотел выслужиться перед рейхсфюрером, у которого пунктик на тему чистоты германской расы и ее осквернения. Но надо же понимать, одно дело применение закона «О защите немецкой крови и немецкой чести» в Рейхе и совсем другое дело — тысячи молодых и здоровых немецких солдат на фронте!

7-я горнопехотная для предстоящей операции развернулась широкой дугой от Нови-Пазара через Кралево и Чачак на Ужице, загоняя бандитов в горы Копаоника. Да, сожгли и взорвали несколько церквей — ну так нечего было укрывать четников! Слава богу, кроме Ачимовича никто не рискнул заявлять протесты.

Возможно, расстреляли заложников больше, чем требовалось по приказу — пятьдесят за раненого и сто за убитого, но справиться с мерзавцами без показательной жестокости невозможно.

Так что если преследуя бандитов солдаты позволили себе лишнего, то это вполне можно списать на сложности боевой обстановки. Но Рольф взъелся и пришлось разбирать нелепые жалобы сербских девок. Нет, их самих никто во внимание не брал, но найти согрешившего солдата, опознать, доказать… господи, столько ненужной работы! А все из-за желания выслужиться. Вот и выслужился, думпкопф.

Клопф прикрыл глаза и представил строй высоких блондинов нордической внешности — почетный караул на взлетной полосе у Чачака, сверкание серебряного шитья мундиров, блики на оружии… Все шло отлично, пока рейхсфюрер не пожелал «лично ознакомиться с состоянием дел». Дьявол, дьявол потянул коллегу за язык! Рольф полез с докладом, что вычислены и арестованы все информаторы четников в монастырях возле Чачака. И что бородатое духовенство по этому поводу желает выразить протест. Воистину — услужливый дурак хуже врага!

И тот же дьявол нашептал рейхсфюреру, что он должен выслушать монахов лично! Гиммлер что, представил себя великим арийским воином, которому сразу покорятся недочеловеки? Вот и результат.

Юргена передернуло и затошнило, стоило только вспомнить, как в толпе начальников и прихлебателей у моста ему точнехонько в лицо брызнули мозги. Невероятным усилием справившись с позывами рвоты, он схватил бутылку ракии и отхлебнул прямо из горлышка. Хорошо хоть за безопасность отвечал не он, а то впору было застрелится прямо там, над трупом рейхсфюрера.

Чем, чем Клопф прогневал бога, если ни в чем не виноват? Делал, что приказано и делал лучше многих! Но таково решение фюрера — весь состав сербского гестапо, без разбора, отправить на Восточный фронт! По слухам, фюрер бывает несдержан в выражении своего гнева, и его можно понять — за какую-то пару месяцев лишиться и Гейдриха, и Гиммлера! Но разве не полезней оставить на месте хоть несколько человек, знающих обстановку?

Юрген скрипнул зубами и его не утешило даже то, что выскочка Рольф, которому не хватило мужества пустить себе пулю в висок, уже там, на бескрайних русских просторах, а он все еще здесь, сдает дела.

Десятки новых сотрудников и начальников, и всем каждую секунду требуются пояснения, а следом прибудут три дивизии, снятые с фронта — фюрер требует покончить с бандитами! Может, попробовать организовать перевод в одну из них?

Но как? И главное — все, все наработки псу под хвост! Клопф вскочил и забегал по кабинету, борясь с накатившими злобой и раздражением. Весь розыск Сабурова — под откос! А ведь он уже ухватил ниточку, когда выяснил, что на самом деле треклятый «Иоганн Вайс» не четник, а партизан!

Стоп…

А это шанс.

Один раз Сабуров помог ему, почему бы ему не помочь еще раз?

Фельдполицайкомиссар бросился к столу, схватил пачку донесений и судорожно пролистал их. Точно! Опрошенные в Карабурме прислуга и соседи говорили про некоего молодого человека! А что, если представить его Сабуровым? Показать фотографии, наверняка кто-то «опознает»! Представить материалы в должном свете, появится шанс зацепиться в Белграде а там, глядишь, вернутся надежды на звания штурмбаннфюрера и фельдполицайдиректора!

Но если… если в Карабурме действительно опознают Сабурова?

Клопф застыл, чувствуя, как мороз продирает его вдоль позвоночника: именно тогда ему снились кошмары. Неужели это проявление трансцендентальной связи с его злым гением? Но если Сабуров действительно был в Карабурме, то он причастен к пропаже документов! Тойфель, тойфель! Он повсюду! В Белграде, Гойло, Плевле, Чачаке…

Нет, нет, спокойней, это будет уже слишком.

Троекратное прочесывание и даже выселение монастырей ничего не дало, не считая десятка винтовок и полусотни спрятанных евреев и четников! Ну еще двух полуобвалившихся нор в земле, в которых нашли несколько гильз. Почему-то никто сразу не догадался применить собак, а через неделю смысла уже не было. Только забили овчаркам чутье, когда они, срочно доставленные спецрейсом из Берлина, напоролись на смесь перца и табака. Схроны нашли и без них, в том числе и тот, откуда стреляли в Гиммлера — солдаты буквально рыли землю носом. Хорошие схроны, долговременные…

То есть там действовали опытные диверсанты! Как и в случае с Гейдрихом, скорее всего английские. Да, да, английские! Конечно, англичане, а не Сабуров, иначе придется признать, что «Вайсу» сам черт ворожит, а иметь дело со сверхъестественными силами — прерогатива Анненербе, а не Гестапо!

Юрген подошел к открытому окну, оперся на подоконник и закрыл глаза. Прежде всего, надо успокоится и подумать, нельзя ли из такого представления извлечь пользу. Новый рейхсфюрер Далюге и новый начальник РСХА Кальтенбруннер не особо увлекались оккультизмом, следовательно, лучше подать материал в сухой, констатирующей манере, без намеков на потустороннее. Эдакий супердиверсант, английская продукция, как в Богемии… Ну да, англичане убили Гейдриха, логично, если их уши будут торчать из убийства Гиммлера. Тем более у бандитов ошиваются какие-то островитяне.

Да, свалить все на них. Подверстать отрывочные и непроверенные данные о возможном присутствии Сабурова в Чачаке и потребовать карт-бланш на его поимку.

Но если и в этот раз он его не поймает… Даже трудно представить себе такую дыру, в которую его законопатят. О коньяке можно будет надолго забыть, как и таблетках от головной боли — ну разве что его запихают в Сибирь, поближе к коллеге Рольфу.

— Ну и кто это был? — оторвался от оптики Небош.

— Гиммлер.

— Иди ты! Главный эсэсовец??? — он снова уставился в прицел.

А у моста творилось сущее сумасшествие — солдаты палили во все стороны, начальство раздавало сразу десять тысяч указаний, обер, группен и прочие фюреры кто нелепо тыкал пистолетом в другой берег Моравы, кто предусмотрительно свалился в окопчик, кто орал… Несколько человек вообще застыли соляными столбами и Небош не удержался:

— Давай еще кого-нибудь?

— Нет уж, лучшее враг хорошего. Сейчас главное чтобы нас не нашли. Поэтому тихонечко закрываем козырек и делаем вид, что нас тут нет, даже дышим через раз.

Последний взгляд на суету внизу показал, что шансы у нас есть — выстрела с глушителем наверняка никто за гомоном свиты и плеском воды не разобрал, и потому там уже выстроили оборону против другого берега, спиной к нам.

Ладно, хорошенького понемножку, полюбовались и хватит.

Марко чуть высунул руку в щель под корнями большого бука и убрал подпорку. Козырек, увитый травой и ветками, скрыл нас от внешнего мира. Теперь нас спасти могло только терпение, тишина и что в горнопехотной дивизии вряд ли есть специалисты по поиску схронов образца НКВД 1945 года.

И крепкая психика, чтобы не свихнутся от сидения в подземной берлоге, вырытой в откосе. Сколько там положено на солдата в казарме, двенадцать кубометров? Здесь у нас в десять, а то и в пятнадцать раз меньше, четверо мужиков с оружием и неизвестно, какие тараканы полезут из голов, если все затянется надолго.

Небошу хорошо — он снайпер, выдержка его главное оружие. Забился в уголок, обнял винтовку и принялся ее укутывать, чтобы не запачкать об стенки. Бранко так вообще свернулся калачиком и заснул. Лишь бы не храпел.

А Марко шептал и шептал, пришлось ткнуть его в бок — чего?

— Считаю, сколько усташей убил. И сколько за Гиммлера зачтется.

Я беззвучно засмеялся — братец все о своем. Но шутки шутками, зря он так зацикливается, как бы крышу не снесло. Но заниматься психотерапией сейчас точно не время и не место, и я оставил Марко дежурить, а сам последовал примеру Бранко.

Заснул далеко не сразу, но уж когда заснул…

Смотреть домашний кинотеатр мы с Алей устроились на моем угловом диване. Собственно, название «диван» не вполне точно описывало этого монстра — на нем можно жить. Есть куда поставить еду или ноут, есть куда воткнуть зарядку, есть где залечь впятером-вшестером. Но Альбину больше заинтересовал телевизор: она не отрывалась от картинки на здоровенной панели и даже не обращала внимания на мои поползновения. А я поползал все ближе и ближе, то подсовывая начос с плавленым сыром, то сельдерей и морковку с дипом и, наконец, устроился под боком, обняв за плечи.

На экране со всей мощью компьютерных спецэффектов рвались бомбы и мчались танки, от них отбивалась геройская пехота с ПТР-ами и зрелище это настолько захватило Алю, что она застыла, не донеся чипсину до рта, только вскрикивая и прижимаясь ко мне в самых острых моментах. И даже не отреагировала, что я начал целовать ее в ушко.

Зато когда экшен кончился и сменился заставкой, она отбросила все, чем были заняты руки, в одно движение оседлала меня и впилась поцелуем в рот.

У меня перехватило дыхание, глаза полезли из орбит, я попытался скинуть ее набок чтобы хлебнуть кислорода, задергался и проснулся.

Небош зажимал мне рот ладонью и на грани слышимости шептал в ухо «Тихо! Тихо!»

За шиворот сыпануло землей — наверху топталось несколько пар ног, через прикрытую амбразуру слышалась ругань во всю глотку. Я схватился за гранату в наружном кармане, Небош убрал ладонь и успокаивающе похлопал меня по руке.

Шаги и крики понемногу удалились и мы перевели дух.

А я мечтательно улыбнулся, вспомнив такой приятный сон. Но чуть было не подпрыгнул от осознания того, что неведомая сила снова показала мне XXI век детально! Но я же никого не спас! Наоборот, я дал команду убить!

Это что же получается, от того что Небош завалил эту суку, войну переживет больше людей и мне зачли будущие спасения? Даже невзирая на то, что сейчас наверняка идет карательная экспедиция и заложников стреляют сотнями? Нет, это слишком сложно для меня, эдак чердак накренится быстрее, чем у Марко, надо себя чем-нибудь занять…

Но с занятиями в схроне не очень, нет даже дивана, чипсиков и кино. Осталось строить планы или перебирать воспоминания. Например, можно загрузить голову деталями из сна. Я попытался воспроизвести фильм, который мы смотрели и с удивлением понял, что кое-что можно использовать!

Противотанковые ружья — не только против танков, хотя в немецких дивизиях хоть рота панцеров, но была. Точно, и у «Принца Евгения» был десяток трофейных танков. Выберемся, надо будет Луке насоветовать брошюрку по борьбе с ними.

ПТР еще можно использовать против паровозов или, как это в мое время называлось, «антиматериального ружья», те же пулеметы гасить. Тут вроде должны водиться чешские образцы, собрать, научиться… Только инструкторов нет, где их на Балканах взять? Советских не пришлют, своих нет.

Мысль, пришедшая мне в голову, стоила того, чтобы побороться за жизнь — военнопленные! Ведь наши воевали и в югославских, и в итальянских отрядах! А значит, найдутся инструктора.

Мозг понемногу разгонялся и выдал еще одну возможность — мины-патроны. Снять с вышедшего из строя оружия стволы, напилить на коротыши, отдать Франьо…

В этом странном полусне-полуяви много чего полезного всплыло. Мы молча сидели в закупоренном логове, изо всех сил прикидываясь ветошью, и стараясь не думать о том, что с нами сделают, если найдут. Передушат как крыс и лучшее, что нам остается — взорвать себя самим.

Хуже нет ждать да догонять, но три дня на крошках еды и четырех фляжках воды мы продержались. Бранко и Небош извелись без курева и все вместе — от туалетного амбре. Отдельный санузел в апартаментах не предусмотрели, неглубокую отхожую ямку выкопали у самого лаза, то есть де-факто мы сидели в совмещенной с сортиром берлоге. Может, и к лучшему, что жрать и пить нечего, а то бы вообще заколдобились.

На третью ночь, когда молчать и терпеть не осталось сил, мы осторожно высунули нос — сперва подняли козырек и долго разглядывали мост и отблески на воде при слабом свете закрытой тучами Луны, и не увидели внизу вообще никого. Тогда наружу выбрался Марко с гранатой и пистолетом. Полчаса мы изнывали, перебирая варианты один хуже другого — споткнулся и свернул себе шею, скручен засадой, бесшумно зарезан, к нам уже подбираются и конец близок.

Но Марко вернулся с ободряющими новостями — никого.

Труднее всего было не рвануть сразу к реке, к воде, но мы справились и спустились вниз со всеми предосторожностями.

Пока остальные пили, я влез в воду как был, в одежде — и помылся, и постирался одним махом, а то нас легко обнаружить по запаху метров за сто. За мной по очереди последовали ребята и вскоре мы, выстроившись в цепочку, двинулись в непросохшей одежде вверх, обходя изгибы Западной Моравы.

Ходить по незнакомым горам ночью сомнительное удовольствие, но сколь угодно темные извилистые тропы куда лучше, чем тесный вонючий отнорок. Просто потому, что можно свободно двигаться и на тебе почти чистая одежда.

К Овчар-Банье мы выбрались только к рассвету.

— Господи, помилуй… — ахнул вроде бы атеист Бранко.

Вся моя радость мгновенно улетучилась: деревню сожгли дотла.

Не рискнув спуститься на пепелище, мы прошли дальше, к монастырям. Только для того, чтобы найти их пустыми. Часть зданий тоже сожгли, одно посекли из пулемета, в соседнем разворотило крышу и сорвало ставни — забросали гранатами. Видимо тут прятали кого-то из четников и они оказали сопротивление…

— Надо поискать, может, продукты остались.

Ребята мрачно кивнули, оставили меня дозорным и отправились шарить по строениям и погребам. Но буквально через пару минут донесся страшный голос Марко:

— Владо.

От этого голоса, пробравшего до печенок, все сорвались разом и за спиной у Марко оказались одновременно.

— Господи, помилуй, — опять выдохнул Бранко, а Небош машинально перекрестился.

На старом православном кресте висел распятый.

Человека долго избивали, раздели догола, привязали, да еще и приколотили здоровенными кривыми гвоздями или даже нагелями к православному кресту. Все тело — сплошной синяк, на глянцевых потеках засохшей крови деловито кишели мухи, голова бессильно упала на грудь. Меня замутило, но я сжал зубы, да и тошнить нечем, желудок пуст.

— Убивать. Всех, — тем же страшным голосом сказал Марко. — Без пощады.

Ох, как я его понимал! Ох, как страшно представить, что там в Чачаке, куда вернулись эти подонки…

— Он живой, — неожиданно шепнул Небош.

Я пересилил себя и подошел ближе — точно, веко дернулось. Запекшиеся губы шевельнулись:

— … рай… чи… ме…

— Что?

— Докрайчи ме, — разобрал шепот Бранко.

Просит добить. Я бы тоже просил — не жилец, но рука не поднимается даже на укол милосердия. А больше мы ничего не можем сделать, только снять и похоронить. Небош молча забрал каму у Марко, приставил к груди распятого и резко надавил. Тело даже не дернулось, только испустило слабый вздох.

— Все, отошел.

— Я там лопату видел, сейчас принесу, — тихо развернулся и ушел Небош.

Через час, когда солнце уже поднялось над тесниной Моравы, мы закопали могилу. Марко воткнул на нее дощечку с тщательно выведенными углем буквами:

'Неизвестный герой-четник. Зверски замучен эсэсовцами.

Смерть фашизму, свобода народу!'

Никакого салюта мы, разумеется, не дали, а постояли рядом и молча продолжили поиски.

Эсэсовцы, похоже, выгребли все до предпоследней крошки, только в сгоревшей мельничке мы наскребли пару горстей запекшейся полусгоревшей муки. Да на наши голоса осторожно выбралась из кустов курица. Марко поймал ее, свернул шею и прицепил к поясу.

Заглотнув разведенной водой муки, мы двинулись вдоль Моравы на юго-запад, тщательно слушая звуки, подолгу разглядывая опасные скалы и перелески, и как можно дальше держась от любых признаков присутствия военных.

Несколько раз мы встречали следы недавних боев — рассыпанные гильзы, спешно прикопанные кровавые тряпки, свежие могилы, несколько раз ветер доносил далекие раскаты канонады или стрекот пулеметов.

На четвертый или пятый день в полусожженом катуне мы нашли крынку с подкисшим молоком, жадно выхлебали ее и привалились к обугленным доскам, прислушиваясь к бурчанию в желудках.

Связи с отрядом обеспечения как не было, так и нет — он или отступил, или уничтожен, что для нас без разницы. Города ощетинились блокпостами, не сунешься. По дорогам мотались усиленные патрульные группы — один-два бронетранспортера, мотоциклисты, грузовики с солдатами, нам явно не по силам.

В селах…

В селах, которые уцелели, народ запуган. Расстрелы, заложники, угон на работы — люди просто боятся незнакомых. Все наши попытки контакта кончались тем, что местные при возможности просто убегали или впадали в транс с причитаниями, что им теперь конец.

Помимо немцев и одуревшей от всего сербской стражи, мы засекли и дивизию болгар, и полк Русской группы, и войска все продолжали прибывать. Не раз мы видели колонны «опель-блицев», с сопровождением легких танков или танкеток, не раз над нами кружили самолеты. Марко однажды забрался на скалу над дорогой и долго наблюдал в бинокль за движением, после чего уверенно заявил, что тут, кроме уже привычных немецких частей, появились новые. И состав в них заметно помоложе, чем в дивизиях третьей волны, не иначе, сняли с фронта.

Как ни странно, кислое молоко не подействовало — голодные организмы не дали ему шанса. Братец встал в дозор, Небош задремал в обнимку с винтовкой, Бранко обихаживал пулемет. Разложил холщовую сумочку с принадлежностями, вынул ершики, масленку и приступил — проверял газовую втулку, чистил газоотвод, смазывал затвор, неодобрительно хмыкал над пружинами магазинов. Он еще тогда, в Фоче, выбил из Арсо югославские, а не чешские — они изогнутые и вмещают на десять патронов больше. А вот пулемет выбрал как раз чешский, классический ZB-30, а не его здешнюю копию ZB-30J — все-таки у чехов культура производства повыше, их пулеметы хоть малость, да понадежнее.

Меня же пробило на размышления о том, что такое будущее и как его определяют наши действия. Наверное, в каждое мгновение есть мириады вариантов и какой из них реализуется, зависит от совокупной воли миллионов людей. Но иногда, ценой сверхусилий, поток может перенаправить и один человек — чуть-чуть, но этого бывает достаточно.

Мы идем за фронтом, за настоящим фронтом, развернутым против четников и партизан. Нельзя сказать, что по выжженой земле, но нацисты давят так, как никогда не давили раньше.

И на вопрос Марко, правильно ли мы поступили, у меня есть ответ — если здесь появились новые дивизии, значит, где-то их не стало. Значит, либо союзникам в Африке (хотя вряд ли, новые войска в обычной, а не тропической форме), либо нашим под Воронежем, Ржевом, Питером и Сталинградом станет полегче. И Роммелю с Паулюсом надерут задницу чуть раньше.

После молока нам повезло еще раз, Небош свалил кабана, осторожно подобравшегося к ручью метров на двести ниже нашей стоянки. Винтовка хлопнула громче обычного и снайпер, недовольно морщась, отправил нас с Бранко за тушей, а сам полез в рюкзак.

Тушу мы спасли — на запах крови сунулся было одинокий волк, но увидев двух решительно настроенных людей с оружием, ретировался. Но не прогадал — мы расчленили хрюнделя прямо на месте, оставив потроха и кости с обрывками мяса, а все остальное, килограмм, наверное, двадцать, утащили.

— Ну кто так кабана свежует!

— Так сходил бы сам, — огрызнулся Бранко.

— Я глушитель менял.

— Зачем?

— Выработался. Дальше только громче будет, — Небош ловко разделал принесенное мясо, пока мы с Марко складывали костерок в расщелине.

Пережарили на камнях все, большую часть, несмотря на жадность и голод, запасли впрок и свернули лагерь — вечером мы наметили форсировать знакомую дорогу из Плевли в Горажде.

По узкой ленте шоссе, едва не скатываясь колесами в кюветы, ползла колонна — косомордые грузовые «фиаты», броневики «Ансальдо», пара танкеток.

— Итальянцы, — изобразил Бранко капитана Очевидность. — Это хорошо.

— Чего ж хорошего, вон сколько их! — перевернулся на бок Небош.

— Хорошо, что мы выбрались из немецкой зоны.

Грузовики скрылись за откосом, но почти сразу появились новые — с пушечками и полевой кухней на прицепе, тоже под охраной броневиков. А следом еще и еще.

Четыре часа мы крались вдоль дороги, глотая пыль и гарь, слушая рев и лязг, и выбирали место и время для перехода. Наконец, на коротком отрезке между двумя поворотами, в неожиданной паузе, я решил рискнуть и мы с Бранко рванули вперед, оставив Небоша с Марко прикрывать.

А нам вслед ударили оба башенных пулемета новенькой «Аутоблинды», крайне некстати выскочившей из-за поворота. Мы как лоси ломились вверх по склону, стараясь опередить настигающие нас очереди.

— Быстрей! Выше! — почти олимпийским девизом подгонял я Бранко.

Но за броневиком выехал грузовик, с него посыпались альпини, вперед выскочил офицер…

И тут же упал.

Подскочивший к нему унтер тоже мягко завалился, ткнувшись головой в дорогу — Небош немного сбил атакующий пыл итальянцев и дал нам время добраться в мертвую зону пулеметов.

Мы успели, но тщетно — итальянцы развернулись в цепь и медленно полезли вверх, поливая перед собой огнем и не обращая внимания на падающих время от времени соратников.

— Отходим! Быстро! — потащил я Бранко за рукав.