По краю каменного сердца

Глава первая. Былое.

2098 год. Середина февраля.Стук стилуса о доску начинал постепенно сводить с ума. Сопревший от жары учитель небрежно выводил очередное уравнение на дисплее, будто стараясь экономить энергию тела в каждом, даже самом малом движении. Что-то случилось с отоплением, а потому батареи, которые должны были спасать класс от февральских морозов, образовали в помещении локальный ад, которому не могли противостоять даже открытые окна. Настенные часы старались хоть как-то разбавлять томную атмосферу своими характерными щелчками, но смерть-разлучница решила разорвать отношения между временем и заключёнными учениками. Батарейки сдохли. Класс погрузился в абсолютную тишину, разбавленную всё тем же гипнотизирующим стуком стилуса. Уже знакомый лязг паркета под подошвой преподавателя сигнализировал о его скором развороте. Так и произошло. Повернувшись к противоположной стене, мужчина дал щелбан по непослушной оправе, что испокон веков спадала с его переносицы, на которую не налезал носоупор. Будто нарочно, он повернулся под самым подлым углом, из-за которого отражённый от очков луч света с окна кольнул в глаз бедолаге на задней парте, спровоцировав его звонкий цык. Тяжко вздохнув, учитель опёрся правой рукой на край своего стола, однако в тот же миг одёрнул её, будто ошпарившись. На его ладони красовалась клякса из смеси чернил и свежайших харчков, заранее оставленная заботливыми детьми. Лицо преисполнилось выражением недоумения, которое тут же заменило разочарование. Губы едва заметно дрогнули, после чего мужчина напрягся, сводя брови друг к другу.

– Иватани, будь добр, реши этот пример. Я выйду на минуту, – попросил учитель с едва уловимой дрожью в голосе.

Тяжёлые шаги вскоре растворились за пределами класса, а помещение наполнилось ехидными смешками. Из-за своей парты поднялся паренёк, который незамедлительно пошагал к доске, попутно вынимая руки из карманов. Заняв позицию, он неохотно подобрал маркер с подставки и стал медленно выводить закорючки его обратной стороной, образовывая из них недавно зазубренную формулу, которая далась ему с большим трудом.

Но смешки не унимались.

– Вот же гадость, – сдавленно гыгыкнул один из учеников, – Теперь этот четырёхглазый хрен и не подумает на нас снова бычить.

– Ага. Но, думаю, что для нашего плана этого мало, – поддержал в ответ второй мерзавец, – Я ему петарду с краской в стол подложил. Жахнет – мало не покажется.

Небольшая часть класса разразилась смехом, который разбавлялся всё новыми и новыми вариантами расправы над бедным учителем Шибата. Он был очень мягким и неуверенным в себе учителем-новичком. Его тихий голос зачастую не мог донести и четверти нужной информации, ибо находились умники, что постоянно его перебивали. Из-за своей мягкости он вмиг стал добычей для полоумных подростков, которым было некуда девать свой негатив. Масло в огонь подливали линзы толщиной с палец и полноватое телосложение препода. Крайним аргументом было и то, что учитель носил японскую фамилию, будучи темнокожим. Такая эклектика пошла ему отнюдь не на пользу.

Когда на доске наконец появилось цельное уравнение, вызванный к доске мальчишка спокойно подошёл к пустующей первой парте, вытащил из-за неё стул и со всего размаху метнул его в виновника сего торжества, вложив в бросок всю душу и сердце. Седалище с грохотом отбилось от парты нерадивого ученика, срикошетив в грудь другому уродцу. Смех мгновенно перерос в испуганные вздохи. Школяры тотчас соскочили со своих мест, уставившись на парня разъярёнными глазами. Главный зачинщик медленно поднялся с места, начиная хрустеть костяшками пальцев.

– Тебе жить надоело, придурошный? – процедил он.

– Кажется, одного зуба ему было мало, нужно все выбить, – заскрипел поддавала.

Иватани лишь нахмурил густые брови, опуская руку, которой только что совершил бросок. Детина, сидевший за соседней партой от маленького гадёныша, мигом поднялся в полный рост и с полной уверенностью направился к оборзевшей выскочке. Бунтарь же не растерялся и решил атаковать первым, совершая короткий выпад вперёд с чётким хуком наперевес. Костяшки звонко цокнули по жирной щеке, свин покосился в сторону, но сдаваться он точно не хотел, а потому совершил крайне удачное действие – старый-добрый деревенский удар. Попав обидчику по лицу, он упал, утянув за собой две парты, создавая троекратный грохот. Любитель влезать в неприятности, получивший по лицу, тоже повалился на пол, схватившись за щёку рукой. Тишина. Все застыли в ожидании следующих действий, однако, наперекор всем ожиданиям, парень просто молча встал и покинул класс, прикрывая за собой дверь дрожащими руками. Тяжкий вздох протянулся вдоль безмолвных коридоров, растворяясь где-то внутри опустевших аудиторий. Парень сложил свободную руку в карман и короткими шагами направился к туалету, продолжая потирать челюсть.

Буллинг в сторону учителя продолжался уже не первый месяц. Ещё чуть-чуть, и минует уже первое полугодие с начала издевательств. Бедолаге приходилось терпеть всё это из-за невозможности найти другую работу в данный момент. Однажды юноше невольно довелось услышать разговор учителя по телефону. Судя по всему, тогда он обсуждал свои задолженности с супругой, которая в открытую пилила его по данной теме. А может, и не только по ней. Как бы то ни было, он находился в грязи по самые уши, и никто из окружения даже не попытался протянуть ему руку помощи. До чего прискорбно наблюдать за мучениями слабого человека.

Распахнув дверь, молчун прошагал до самых раковин, где и встретил учителя, протиравшего покрасневшие глаза. Рука была уже чистой, а на одежде, благо, не было пятен от той кляксы. Хоть что-то радует. Встав рядом с классным руководителем, парень принялся неторопливо умываться, при этом совсем не пытаясь начать диалог, чем создал неудобную паузу. Шибата быстро натянул очки и протёр щёки водой, сразу же оборачиваясь к своему ученику.

– О, Иватани. Ты уже закончил? Не думал, что ты так быстро закончишь, а то рассчитывал пофилонить ещё немного, – он попытался натянуть неуместную улыбку, но не смог, увидев как хмурый мальчишка поднял на него взгляд, будто надеясь услышать продолжение, – Ну… – мужчина упёрся обеими руками в раковину, начиная сверлить своё отражение в зеркале взглядом, – Ладно, могу не ломать комедию. Знаешь, мне кажется, я сделал что-то плохое. Не могут же дети просто так меня ненавидеть? Да? Ой, нет… – оторвав руки от умывальника, учитель сложил их на груди и расслабил плечи, делая шаг в сторону двери, – …чего же это я? Это ведь была просто детская шалость, так? А я ещё и расстроился… Вот простофиля. Дети ведь не со зла это сделали, небось, да? Я... – осёкся он, так и не закончив.

Иватани щёлкнул пальцами, вмиг приводя загнавшегося учителя в чувство. Прыснув остатками воды с пальцев в раковину, парень вытер ладони о рукава рубашки, после чего молча протянул учителю кулак. Искреннее непонимание образовалось где-то в глубине зрачков Шибаты, отчего он сначала коротко вздохнул, а после снова свёл брови, как сделал это в классе пару минут назад. Немая сцена продолжилась на моменте, когда Иватани потряс кулаком, ссылаясь на него вновь. Учитель с некой опаской сжал пальцы в кулак и неуверенно попытался отбить кулачок ученику, однако тот оказался решительнее и резко подал руку вперёд, давая нужную силу для стука. Мужчина напрягся ещё сильнее, однако, когда Иватани расслабил кулак и показал большой палец, сразу же попал в некое состояние эйфории. Этот момент показался ему каким-то особенным. Расплывшись в улыбке, он гордо развернулся и направился к выходу.

– Спасибо, – кинул он напоследок, явно набравшись уверенности.

Коротко кивнув в ответ, Иватани дождался, пока учитель покинет уборную, после чего обессиленно сел на корточки, упираясь лицом себе в колени. Холодный кафель вокруг давал хоть немного остудиться после образовавшегося в классе кипящего котла.

***

– Миссис Иватани, вы знаете, зачем я вас пригласил? – пробасил шероховатый голос.

– Прошу меня простить, но у меня слишком много предположений, – вполголоса протянула девушка, аккуратно садясь в кресло, складывая свою сумочку на колени.

– Ваш сын. Он… не совсем ладит со сверстниками. Ему тяжело даётся общение, а потому я решил поговорить с вами об этом лично. Ваш супруг слишком занятой человек, я не могу просить его о встрече. Хотя, признаться честно, мужская сторона в данном вопросе нам бы очень помогла.

– Он опять подрался, да? – на удивление спокойно предположила мать.

– Знаете, в этот раз я не могу назвать данное происшествие дракой. Как говорят его одноклассницы, некоторые дети издеваются над учителем Шибата, и Дин постоянно за него заступается. В прошлые разы дети просто смеялись над ним, затем начались редкие стычки, в которых ваш сын просто защищался, но… сегодня он сам полез в драку после уроков. Его сильно побили, но он отказался даже идти в медпункт.

– Ох, весь в отца, – с досадой вздохнула девушка, прикрыв глаза, – Его чувство справедливости его же и погубит…

– Не могли бы вы помочь мне разговорить его? Мне важно знать его точку зрения. Не могу же я решать вопрос, опираясь только лишь на слова очевидцев.

– Я не могу вам ничего обещать. Не знаю почему, но вне круга семьи он не особо хорошо общается с людьми.

– Правда? – поправив очки, охнул директор, – Я думал, что он просто из принципа отмалчивается. Интересно. Вы показывали его врачу? Может, это какое-то заболевание?

– Мы пробовали. Тот доктор сказал, что его ситуация похожа на болезнь алекситимии, однако обследование показало, что Дин полностью здоров.

– Это никак не относится к его динамо? – быстро проговорил мужчина, словно понадеявшись, что этот вопрос останется неуслышанным.

– Нет-нет, исключено. Мой мальчик не обладает способностями. Уже, считайте, почти семнадцать лет, а динамо так ни разу и не проявилась.

– У вас с супругом тоже нет динамо?

– Есть, но вы сами знаете, чем дальше поколение от «тех» событий, тем меньше шанс родиться с каким-то даром.

– Досадно, однако… А другие ваши дети? У них тоже нет способностей?

Наступила тишина. Девушка в одно мгновение превратилась из вежливой и тихой на вид девицы в холодную и чёрствую женщину, которая в тот момент была готова самолично спалить всю школу дотла. Это можно было заметить только через глаза, ибо всё тело, включая лицо, даже не дрогнуло. Прервав столь жуткое мгновение милой улыбкой, Иватани прикрыла глаза и чуть наклонила голову.

– Прошу меня простить, но это грубо. С чего вы взяли, что у нас с супругом есть ещё дети? В этой школе учится только Дин, так что, будьте добры, давайте обсуждать только его, – после сих слов в кабинете остался острый холодок.

– Ох, простите, ради бога, – замялся бородач, отводя взгляд, – Просто сейчас у родителей часто практикуется обучение детей в разных школах, вот я и подумал… Позовёте Дина?

– Пора бы, – холодно отозвалась Иватани, поднимая руку и аккуратно стуча по зашторенному стеклу позади себя.

Пластиковая дверь открылась, издав характерный щелчок. На пороге появился Дин, который, немедля, зашёл внутрь кабинета и сел на кресло рядом с матерью, которая стала обеспокоенно разглядывать синяки на лице сына, в ответ на что тот лишь махнул рукой, давая понять, что это не столь важно. Директор нервно оттянул галстук и выправил воротник, судорожно озираясь по сторонам. Ему стало ясно, что Иватани слышал каждое слово, даже находясь в приёмной. Выразительно прокашлявшись, мужчина прочесал седую бороду медленным движением руки, после чего сложил ладони на стол, прижав ими отчёты и другие важные бумажки.

– Иватани, слу…

– Почему вы ничего не делаете? – моментально перебил директора юноша.

Седобородый осёкся, даже не успев начать.

– Ты говоришь о ситуации с учителем Шибата?

Дин утвердительно кивнул головой, начиная всё с большей внимательностью разглядывать проявления мимики у директора.

– Дело в том, что родители проблемных учеников спонсируют эту школу. Мы существуем только за счёт их компаний, так что любое слово в их сторону, и здание моментально пойдёт под снос.

– То есть вам просто страшно? – не снижал напора парнишка.

– Прошу вас, не будьте настроены столь агрессивно. Мы стараемся работать над поведением учеников. Недавно мы наняли человека на должность директора по воспитательным работам и…

– Сработало лучше некуда, эти ваши сыновья унизили учителя, а затем порвали мою сумку.

Услышав новость о сумке, Иватани расстроенно опустила голову, понимая, что подобные случаи уже нельзя списывать просто на детские проделки. Помимо всего, её волновало и то, как это скажется на её сыне, однако, в противовес тому, она понимала, что отцовская часть воспитания не даст Дину вырасти преисполненным обидой человеком. Лишь это успокаивало материнское сердце.

– Иватани, мальчик мой, дело вот в чём. Ты не должен решать эту проблему и усугублять своё положение в кругу своих одноклассников. Найдутся те, чьей обязанностью будет исправление этих детей. Те же воспитатели.

Громкий хлопок оглушил всех в кабинете. Дин вскочил с кресла и ударил ладонью по столешнице директора что было сил, широко раскрыв жёлтые глаза, при этом совсем не меняясь в лице. Когда эхо улеглось где-то внутри стен, Иватани убрал руку со стола и направился к выходу.

– Пока вы думаете, этот человек рано или поздно вскроется. Вот потом и бегите к своим грёбаным воспитателям. Расисты хреновы.

Повисла пауза, в которой девушка очень тихо встала, извинилась и направилась вслед за своей кровинушкой. Директор же остался на своём месте, стараясь как можно рациональней обработать произошедшее. Как бы ему не хотелось верить в эффективность программ по исправлению учеников, он и сам прекрасно понимал предположительный исход данной пьесы. От этого становилось только хуже.

Не прошло много времени, прежде чем семья села в машину и направилась в ближайший торговый комплекс за новой сумкой. Дин упёрся локтем в ручку двери и лениво водил глазами по проплывающим мимо домам и разноцветным вывескам, пестрящим о самых «невероятных». предложениях. Обеспокоенная мать в это же время глядела то на дорогу, то на сына, думая, какие бы слова подобрать для начала разговора. Минута, другая. Она смирилась, что не может найти подходящего вступления, так что решила действовать методом тыка.

– Ты так переживаешь за этого учителя? Видимо, он очень хороший. Вы с ним близки?

В ответ Дин лишь отрицательно покачал головой, совсем не отрываясь от окна, наблюдая за опушкой каменных джунглей прямо под краем эстакады. Обычно на крышах жизнь кипела не меньше, чем на улицах, однако сейчас из-за морозов «высокая» жизнь прекратила свою деятельность до ближайшего потепления.

– Тогда почему ты так яро помогаешь ему? Не думаю, что ты стал бы делать это без причины.

– У него проблемы. Никто ему не помогает. Такими темпами мы скоро просто останемся без учителя.

– Ох… ты весь в отца. Не думал потом стать полицейским, как он?

– Ни за что, – наотрез отказался парень, делая акцент на каждом слоге.

– А что так? Есть какое-то дело поинтереснее?

– Нет. Просто не хочу пропадать неделями как он.

– Всё ещё обижаешься на него из-за пропущенного похода? Дура-ашка. – мягко протянула мать, – Сходим мы, не беспокойся. Просто в последнее время работы всё больше, а количество людей в отделении не меняется. Сам же понимаешь, работа детективом – это не пустяки. После его повышения стало полегче жить, однако на него свалилась куча работы. Нужно поддержать его, он очень старается. Может, купим ему тортик и все вместе посидим вечером за чаем?

Парень наконец оторвался от окна и облегчённо взглянул на мать. Ему было тяжело говорить с ней в негативном ключе, ибо он крайне любил свою маму, да и вдобавок не хотел усугублять и без того не самое лучшее положение. Пожалуй, помимо матери и не было человека, с которым Дин мог бы говорить спокойно и не по два слова. Даже если опустить родственную связь, то можно было спокойно заявить о сохранении подобного общения. Суми Иватани была крайне красивой девушкой, характер которой совсем не уступал внешним параметрам. Оптимизм и дружелюбие так и сочились из её натуры. Вряд ли бы нашёлся человек, который не поддался бы подобной атмосфере. Самое удивительное, что эта девушка никогда не позволяла себе пользоваться положением. Она не глупа, сама прекрасно понимала, как она выглядит, как себя ведёт и как к ней относятся окружающие. Но даже так Суми ни разу не сделала это своим преимуществом для манипуляции над людьми. За это многие её глубоко уважают и стараются равняться на неё. Что сказать, не мать, а мечта. Как родитель она тоже показала себя хорошо, несмотря на все пройденные некогда трудности.

– Слушай, я тут подумал, ты же никогда не рассказывала, как ты познакомилась с отцом.

– Рассказывала, ты просто не помнишь, – мило улыбнулась Суми в ответ, – С чего такой вопрос?

– Раз уж тема про него зашла, то можно про него и продолжить.

– Хм, – Суми на секунду прищурила глаза, но после коротко хихикнула и откинулась в кресло, начиная чуть сбавлять скорость своей машины, – Ну, познакомились мы в институте. Я была на втором курсе, а он на первом. Я уже тогда училась на судмедэксперта, в то время как твой отец занимался криминалистикой. Ты знаешь, что твой дедушка был майором. Так вот. Твой отец решил продолжить дело и пойти работать в полицию, но именно должность криминалиста интересовала его больше всего. В общем, моей подругой была его хорошая знакомая, так что мы часто проводили время вместе. Как-то раз я рассказала, что мне незаслуженно поставили неуд по анатомии, а это воплощение справедливости сорвалось с места и пошло выяснять почему. Спустя час у меня уже лежала заполненная зачётка. До сих пор не знаю, что он там наговорил, что аж самый строгий препод растерялся и тут же всё подписал. С тех пор он мне понравился, и я начала к нему подкатывать, однако он реагировал так, будто я с ним просто о погоде говорю. У тебя до ужаса твердолобый отец, скажу я тебе. Не будь таким, умоляю.

– И как вы тогда начали встречаться?

– Я пришла к нему домой, поцеловала прямо на пороге, а потом мы…

– Всё, стоп! Прекращай! – крикнул парень, закрывая уши.

Девушка разразилась смехом, стараясь вести машину одной рукой, второй прикрывая рот.

– Ну а что ещё было делать, если он в упор меня не замечал?

– Просто сказать ему как есть…

– Может быть. Но мне захотелось побольше воспоминаний.

– Получается, отец ещё с юности был сторонником ярой справедливости?

– Всё так. Даже когда я копировала вещи в магазинах с помощью своей динамо, он заставлял меня за них заплатить. Вот же дурёха. Я же не краду, а он всё равно начинал злиться. Теперь постоянно спрашивает с меня чеки, если я делаю какую-то крупную покупку.

– Я думал, что он так бюджет рассчитывает.

– Не с нашей зарплатой, котя. Мы не жируем, но до бедствования нам явно далеко. Мы же теперь не в Калифорнии живём, тут другие ценники. Можем не волноваться о незапланированных походах по магазинам или по форс-мажорным ситуациям, которые возникают время от времени. Ладно, давай сейчас завернём в торговый квартал. Купим тебе сумку и захватим торт.

Угукнув в очередной раз, Иватани уставился на дорогу впереди, выискивая подходящее место для парковки. Только вот тонкая ладошка сорвала концентрацию, потрепав по густым волосам в дружественной манере. Дин с лёгким удивлением поднял глаза и посмотрел на маму, что буквально сияла от счастья, поднимая уголки губ чуть ли не выше скул.

– Ты у меня такой хороший вырос.

– Прекрати, – сухо отрезал парень.

И вновь смешок. Такой родной и тёплый.

Остановившись вблизи к нужным магазинам, семейка покинула машину и в размеренном темпе направилась по делам. Погода сопутствовала прогулке: лёгкий ветер нёс на себе свежесть со стороны пирса, разбавляя заледенелый воздух ароматом моря. Миллионы снежинок лениво кружились над головой, словно и не собираясь приземляться на уже покрытый небольшими сугробами асфальт. Люди учтиво обходили друг друга, стараясь не толпиться и не создавать проблем друг для друга. Единственное, что смущало юного школьника, — взгляды. Так получилось, что из-за своих иностранных корней все мужчины в роду Иватани имеют огромный рост, который колеблется от ста восьмидесяти до двухсот десяти. Отец Дина составлял полные сто девяносто девять, в то время как его сын уже в возрасте шестнадцати достиг без десяти двух метров. Для Японии подобный рост был чужд даже несмотря на всеобщую миграцию, из-за которой страны теперь не принадлежали своим народам. В стране восходящего солнца осталось примерно десять процентов коренного населения, однако средний рост не вырос прямо пропорционально количеству чужих для этих земель наций. Масло в огонь подливало то, что Дин выглядел как иностранец только отчасти, ибо его глаза были пусть и миндалевидными, но остальные черты лица, пусть и отдалённо, но всё же выдавали в нём азиатские корни. Можно было сказать о его принадлежности к хафу, ведь американцы в роду были только по стороне отца, в то время как мать являлась чистой японкой. Род Иватани существовал очень долгое время, за которое они успели побывать во многих странах. Из всех примесей, что были получены спустя поколения, самой популярной оказалась американская. И вот ныне перед вами стоит последняя из версий многочисленных потуг предков.

Поход за покупками не продлился особо долго. Всего две цели отделяли семью от дороги домой, так что, управившись со всеми делами за мимолётные полчаса, они направились обратно. По пути к парковке между ними вязался разговор из планов на предстоящую повседневность, который был столь обыденным, что на душе невольно становилось приятно.

К сожалению, разговор особо долго не продлился. По всему кварталу раздалась сирена, означающая надвигающееся ЧП по всей округе. Паника не заставила себя долго ждать. Даже птицы, сидевшие на линиях электропередач, не успели среагировать так быстро, как люди, которые уже умудрились несколько раз толкнуть девушку вместе с её сыном. По всему городу были расположены тысячи сирен, и главным обозначением опасности было расстояние. Чем ближе вы стоите к сирене, тем хуже для вас закончится этот день. Именно поэтому все старались бежать как можно дальше от воев встревоженных программ.

Уперевшись одной ногой позади себя, Дин схватил мать за плечи и одёрнул её от основного потока людей, в моменте прикрывая её собой. Благо Суми умела действовать в экстренных ситуациях, а потому не стала виснуть на сыне мёртвым грузом и мигом понеслась прочь от толпы, держа Иватани за руку. Дин феноменально быстро набрал скорость и обогнал мать, начиная тянуть её за собой. Новая сумка и испечённый пару минут назад торт полетели под ноги бегущим позади людям. За спиной раздался грохот, заглушая крик тревожек и перерастая в методично приближающийся гул. От каждого удара сердце падало в пятки, а пульс останавливался. Тело лихорадочно неслось вперёд само собой, убегая от опасности, на которую не хотелось даже оборачиваться. Не хотелось, но пришлось. По улицам, словно мимо песочных замков, нёсся невообразимых размеров мужчина, кроша верхушки зданий в пыль, впившись в них ладонями по обе стороны улицы. Массивные стопы дробили асфальт, подкидывая его куски в воздух на пару с останками раздавленных людей, от большинства из которых оставалась только спрессованная масса мышц и костей. Смерть буквально наступала на пятки.

Зрачки сузились до минимально допустимого состояния, выдавая свои кошачьи особенности. Иватани обхватил Суми двумя руками и упал на землю, прикрывая её спиной. Убегать не было никакого смысла. Боль тут же сковала движения, ибо удар на руки пришёлся слишком сильным. Парень стиснул зубы, ибо понимание ближайших событий вынудило инстинкты самосохранения сойти с ума за сущие доли секунды. Все мышцы тела напряглись как одна, тело стало похожим на окоченевший труп от чрезмерных усилий.

Над головой пролетела массивная тень, погрузив пару во тьму на пару мгновений. Громыхание вокруг ударило волной по всему телу, будто стараясь одним наплывом порвать барабанные перепонки. Монстр переступил семью Иватани, однако приложенная террористом сила высвободилась наружу, подняв обоих в воздух. Прижавшись к матери что было сил, Дин зажмурил глаза, будучи раскрученным по всем осям и летящим прямиком на высоту третьего этажа.

***

Сухость во рту как ощущение пришла намного раньше, чем мозг успел осознать всё своё тело. Начиная темечком и заканчивая пятками, собственная туша ощущалась тяжёлой и ватной, будто было сломано. Белый шум в руках и ногах вынудил организм тихо взвыть и раскрыть глаза, сетчатку которых сразу же обжёг холодный свет флуоресцентных ламп. Тяжело было сосредоточиться на одной точке, глаза то и дело скатывались в сторону, уводя за собой голову. Ушло некоторое время на акклиматизацию, но результат был достигнут – удалось хотя бы сесть. Пустая голова не могла взять ни единой мысли на обработку, белая мгла внутри попросту сводила на нет любые нейронные связи. В чувства удалось прийти, только когда на слух попался знакомый вздох. Обернувшись, парень заметил на соседней койке свою мать, на лице которой виднелись синяки, в то время как на свободных частях рук, не прикрытых рубашкой, светились десятки ссадин, прикрытых множеством пластырей и стяжек. Страх пробрал юношу по всей спине лёгкой дрожью. Дин протянул руку, чтобы взяться за плечо родителя, однако быстро обнаружил жгучую боль по всему телу, а протянутая рука оказалась забинтованной, как и всё остальное тело. Рефлекторно зашипев от жжения, Иватани поспешил вернуться в исходное положение, однако в окошке двери тотчас показался чей-то силуэт, остановившись напротив дверного проёма. Заметив движения внутри комнаты, человек распахнул дверь и вошёл внутрь, сразу же цепляясь обеспокоенным взглядом за проснувшегося пациента.

– Пожалуйста, примите положение лёжа, – протараторил он, приближаясь к койке быстрым шагом.

Это оказался доктор. В три шага настигнув Дина, он начал аккуратно укладывать его обратно на подушку, стараясь как можно медленнее браться за его плечи. После, не теряя времени, он вынул из грудного кармана ручку-фонарик и посветил в левый глаз парню, начиная задумчиво задирать нос, стараясь рассмотреть всё с чуть иного угла. Иватани моментально поморщился и попытался отмахнуться, однако после первой попытки двинуться тихо зашипел из-за боли в районе всего своего тела.

– Тише-тише, молодой человек. Вам сильно досталось, не нужно тратить силы попусту. Я только осмотрю ваш глаз, остальное уже сделано.

Ручка упала в свой карман-домик, а доктор приподнял очки, закрепляя их на макушке.

– Как ваше самочувствие? Есть что-то помимо жжения? Тошнота? Голова кружится?

В ответ медработник получил только томный взгляд, который вскоре перетёк на койку неподалёку, где и лежала мать пациента. Иватани молча смотрел на неё некоторое время, пока доктор не привлёк его внимание к себе.

– Её состояние стабильно последние два дня, всё хорошо, нет причин беспокоиться.

Что-то было не так. Голова болела не так, как обычно, а темнота у краёв взора неприятно тревожила. Иватани разжал и без того слабый кулак и обернулся к доктору, который наблюдал за немой сценой. Недолго думая, парень протянул руку к вороту врача и попытался за него ухватиться, однако ладонь пролетела мимо ворота, ударившись о плечо смотрителя. Совершив ещё несколько провальных попыток, Иватани наконец удалось не особо крепко, но всё же вцепиться в халат. Было ощущение, что до доктора было настолько же далеко, насколько и близко. Осознание пришло быстрее, чем того хотелось. Дин не мог ощутить глубину. Окончательно приняв эту догадку, он потянулся рукой к лицу и закрыл левый глаз ладонью. Тьма. Абсолютная и беспросветная. Рука обмякла и с тихим хлопком упала на живот. Правый глаз не видел. Даже самая малая часть солнечного света от окна не могла пройти сквозь хрусталик. Вновь зыркнув на врача, парниша вопросительно указал пальцем на свой глаз, стараясь держать себя в руках.

– Да… Вас доставили в больницу в таком состоянии. Пока что мы прочистили ваш глаз и совершили операцию по сшиванию лица, но внутри белка образовался гемофтальм, который мы пока не в силах исправить. Приношу глубочайшие извинения.

Тяжело выразить словами те чувства, которые ты испытываешь, когда теряешь сам себя. И всё бы ничего, но один из главных страхов Дина — это лишиться какой-то части тела. Ранее ему доводилось думать о том, что он станет неполноценным из-за подобного, а сейчас даже и думать не приходится. Реальность столкнула лоб в лоб с тем, что хотелось бы оставить вне себя, как страшную сказку. Однако даже несмотря на столь серьёзную проблему, Иватани проглотил обиду, ибо сейчас у него была тема намного серьёзней, чем отсутствие половины зрения. Прямо сейчас в метре от него находилась родная мать, подключённая к ИВЛ и, судя по всему, висящая над пропастью под названием «конец», будучи привязанной к тонкой бечёвке, которая вот-вот порвётся. Слова доктора были только для того, чтобы успокоить душу. Ложь во благо, не иначе. Однако что есть – то есть. Мало что удастся изменить, если голова будет не в ладах с трезвой мыслью и самосознанием.

– Давайте я позвоню вашему отцу. Думаю, он хотел бы с вами встретиться.

Коротко кивнув, Дин упёрся ладонями в лоб, стараясь как можно холоднее принять всё происходящее. Врач тихо вздохнул и поднялся, отряхнув свой халат от катышков. Коротко оглянув мальчишку, он будто собирался что-то сказать, однако не решился и просто покинул палату, закрыв дверь до еле слышного щелчка.

Не успели часы закончить свой очередной оборот, как на пороге появился высокий человек, держащий в руках пакет и пыхтящий так, будто только что преодолел марафон. Одет он был в уставную чёрную полицейскую рубашку, замызганные джинсы и чёрный бомбер, за краем которого виднелся именной бейдж. Ода Иватани. Сомкнувшись взглядами с Дином, он свёл брови и еле заметно обмяк. Схватившись за верх дверного косяка, он сделал несколько неуверенных шагов и уже только потом твёрдо ступил по кафелю, добивая оставшееся расстояние. Тихий хлопок ладоней по спине и пара уже в объятиях. Иватани зажмурился и отпихнул отца грудью, ссылаясь на боль по всему телу. Мужчина же уронил пакет рядом с кроватью и упал вслед за ним на колени, хватаясь рукой за рот.

– Т-ты… видишь хоть что-то? Хоть немного? – его голос дрожал, было слышно, что мужчина был полностью разбит.

Сын лишь покачал головой. Послышался всхлип, которым можно было описать состояние всех, кто находился в палате. Большая ладонь упала на плечо, прикрытое плащом, схватив его и притянув к себе. Отец же не спешил падать в объятия вновь, а потому упёрся, оставаясь на месте.

– Ну почему это случилось именно с вами…

– Не думаю, что здесь была возможность выбирать, – холодно ответил парень.

– Как ты себя сейчас чувствуешь? – всё никак не мог успокоиться Ода.

– Отвратно, ясное дело. Но лучше бы ты беспокоился за маму. Как я понял, она не просыпалась в отличие от меня.

Тоскливо оглянув свою жену, офицер поджал губы и зажмурил глаза, медленно кивая несколько раз. Таким его Дин не видел никогда. Отец всегда был холодным и рассудительным в любой ситуации, невзирая на степень проблемы, однако подобное не оставило в нём ни толики уверенности.

– Что с моей кожей? Она будто вся оторвана. Жжёт сильно, – прошептал парень, рассматривая свои перебинтованные вплоть до пальцев руки.

– У тебя проявилась динамо. Если бы этого не случилось, то вы вместе с Суми погибли бы. Я мало знаю подробности, но мне сказали, что ты был покрыт чем-то вроде камня. Его не получалось убрать, так что тебя просто оторвали от твоей же кожи. Ты находился внутри небольшой сферы из этого камня, но она была разбита, а рядом лежала Суми. Кусок какой-то хрени воткнулся ей в грудь и повредил лёгкое. Она может дышать без ИВЛ, но теперь ей это даётся очень тяжело.

И без того покрасневшее от эмоций лицо наполнилось горечью, не в силах сдерживать всю накопившуюся обиду на судьбу. Набрав побольше воздуха, старший Иватани судорожно выдохнул, вновь опуская голову вниз.

– Главное, что мы это пережили, – постарался приободрить отца парень. – Осталось лишь перетерпеть момент восстановления.

– Да. Пожалуй, так, – скомкано согласился Ода.

– Сколько дней прошло-то?

– Два. Вроде. Не помню, я совсем не спал…

На пороге послышались отчётливые щелчки туфель. Оба Иватани оглянулись и приметили в проёме двух мужчин в чёрных плащах, уже держащих в руках ордера. За спинами этих двоих мельтешил доктор, который вскоре сумел растолкнуть препятствие и проникнуть в палату.

– Ну что вы как эти-то, в самом деле?! Пациент в тяжёлом состоянии, могли бы и разрешения спросить, – отчеканил врач, пока закрывал Суми плотной шторкой, дабы не сильно мешать её восстановлению. – Офицер, прошу простить, мы не успели вас предупредить об инспекции, они пришли вместе со мной.

– Всё хорошо, пусть проходят, – без особого энтузиазма позволил Ода, усаживаясь поудобнее.

Броуновское движение внутри комнаты совершило финальный ход, после чего врач покинул палату, а двое мужчин уселись на белоснежных стульях, придвинув их ближе к кровати.

– Офицер Иватани, у нас есть важный разговор касательно вашего сына, – лениво произнёс мужчина с горбатым носом, протягивая свой ордер с красовавшейся на нём надписью «ESEC» (East Security – Восточное подразделение службы безопасности SEC (Seek Each Controlled) . SEС занимается регулированием и слежкой за людьми обладающими динамо, действуя в рамках составленных ими же законов. По важности делят одно кресло с высшим правительством). – Можете уделить нам время?

– Давайте без формальностей, я не на работе. Что вам нужно?

– Дело в том…– вступил второй, –…что у вашего сына была обнаружена динамо. При извлечении его из камня, санитары взяли немного материала и доставили нам. Экспертиза показала наличие мутаций у вашего сына, которые заставляют верхние слои эпидермиса твердеть. Раньше вы замечали что-то подобное?

– Нет, это был первый случай проявления его способностей.

– Это не так, – чуть ли не прошептал Дин, отчего все присутствовавшие оглянулись на него. – В последнюю неделю я начал ощущать что-то странное. Я тихо хрустел, когда сжимал кулаки, и было ощущение, что ко мне что-то прилипло. В день инцидента я заметил, что кончики ногтей не такие мягкие, как должны быть. Они буквально были чем-то покрыты.

Инспекторы переглянулись между собой, и один из них кивнул, будто давая понять, что уловил ход мыслей своего коллеги.

– Мутация с типом последующей трансформации, – заключил первый безопасник.

– Статика, – подхватил второй.

– Хорошо. Мистер Иватани, судя по документам, вы имеете схожую динамо, только вместо окаменения у вас растёт металл.

– Всё так, – в интонации Оды чувствовалось некое презрение.

– В таком случае скажите, указывают ли описанные признаки на ваше восприятие первостепенных ощущений от вашей динамо?

– Ну, я уж точно не помню, но про хруст Дин подметил точно, у меня было так же.

– Тогда мы причислим вашему сыну тип «статика». После выписки вам потребуется посетить нас и зафиксировать способности юного Иватани. Получите паспорт динамо, подпишите пару бумаг, и дело с концом. Есть шанс, что мы возьмём его на небольшую проверку, надеюсь, вы не против.

– Время покажет, – намеренно уклоняясь от прямого ответа, сказал старший Иватани. – Что-то ещё?

– Да. Штраф за уклонение от учёта будет выписан, если вы не явитесь до конца месяца.

– А из приятного?

– Всего хорошего, сэр.

Работники оперативно собрались и покинули помещение, да так, что сложилось ощущение, что их будто и не было. Даже стулья за собой подвинули на изначальное место. Разговор получился не из продолжительных, однако всё равно сумел оставить неприятный осадок.

Лёгкий толчок в плечо заставил отца обернуться. Дин указывал пальцем на телефон, что лежал внутри нагрудного кармана. Молча передав его сыну, Ода принялся поднимать с пола оставленный пакет. Одноглазый же, разблокировав экран, на секунду остановился. На обоях красовалась старая картинка, где все трое членов семьи смеются за столом, будучи перемазанными мороженым. По непонятной причине Иватани не мог вспомнить, кто сделал это фото. Присмотревшись получше, Дин приметил целую тарелочку с мороженым и клубникой, стоящую где-то на краю стола. Неожиданно ему приспичило стошнить, но эту потребность он быстро подавил, сделав глубокий вдох. Фантомная боль прижгла голову, дабы та прекратила поднимать вещи, которые стоило забыть. Быстро отогнав все рудиментарные мысли, Иватани открыл фронтальную камеру и присмотрелся в дисплей. Как и ожидалось, ни черта хорошего. Даже на самом качественном кожаном бумажнике нет столько швов, сколько сейчас было на молодом лице. То-то ему было сложно говорить. Отёк ещё не до конца сошёл, ибо миновало лишь два дня. Швы стягивали губы в двух местах, скулу, щёку и бровь со лбом. Крепко же досталось. А глаз… был полностью чёрным. Крови в нём было слишком много, настолько, что даже радужку уже было не разглядеть. Зрачок слился с чёрным пятном, создавая беспросветную зону. Хотелось высказать всё одним словом, да вот только отец не оценит. Помимо будущих рубцов и шрамов, на лице были глубокие царапины и огромные гематомы, что почти полностью покрывали область головы. Даже клок волос с виска отсутствовал. И ведь повезло так неудачно приземлиться. Отложив телефон, парень поджал колени и, положив голову на них, стал наблюдать за отцом.

– Знаешь, а я ведь когда-то хотел такой же шрам, – признался Дин, смотря на длинный шрам отца, проходивший прямо поперёк носа.

– Серьёзно? Это же выглядит так себе.

– Ну, я тогда был ребёнком и думал, что это круто. Но теперь твой полушрамик на носу не сравнится с моими мужицкими шрамаками, – наигранно хвастался младший Иватани, разводя руками

– Прекращай, на тебя теперь ни одна девчонка не посмотрит, – наконец немного улыбнулся Ода. – Слушай, раз ты такой разговорчивый сегодня, может, тогда расскажешь, как ты отхреначил пять человек в одного?

– Мама тебе уже рассказала? – виновато глянув на отца уточнил парень.

– Конечно. Первым же делом позвонила, и начала меня отчитывать, что я даю тебе не самый нужный пример. Эта женщина просто не понимает, что некоторым товарищам необходимо прописать в рожу.

– Ну, отхреначил, как ты и учил. Резкий проход в ноги, подсечки и никакой фиксации на одной цели. Только пару раз по морде пропустил, но это дело такое – фигня. Ладно, неважно. Чего ты там хоть принёс?

– А, да, фрукты и сок.

– Апель… – начал, но не успел договорить Дин, ибо его моментально прервал отец.

– Да, апельсиновый. Блин, успокойся уже. Все в семье уже давно знают, что ты только его пьешь.

От столь простого и в какой-то мере глупого диалога на лице юноши появилась еле заметная улыбка. Точнее, можно сказать, что он наконец расслабил брови, отчего смотрелся не столь угрюмо, как прежде. На самом деле особенность хмурого выражения лица у него досталась от отца. Они были с ним как две капли воды, и различали их только морщины, наличие щетины и шрам на носу Оды. Немного времени пройдёт, прежде чем эти двое станут как близнецы.

– Ну так что? Что случилось в школе? – всё же решил прояснить вопрос Ода.

– Честно?

– Нет, набреши. Я же детектив, займи меня маленькой задачкой.

– Ну тебя. В общем, я защитил учителя, а эти сукины дети разорвали мне сумку за это.

– Воу, молодой человек, поаккуратнее с выражениями. У тебя мать в комнате находится.

– Не смешно… – вновь нахмурившись, отрезал парень.

– Л-ладно, прости… Продолжай.

– У нас математик по имени Шибата есть. Полный, с очками и очень мягким характером.

– О-о-о, – понимающе протянул офицер. – Самый что ни на есть лакомый кусочек для юных умников.

– Да не говори. Его давно донимали, так что я решил действовать открыто, чтобы они окончательно всё поняли.

– Но… – затянул Ода, чтобы сын продолжил сам.

– Но сам знаешь. Люди не меняются, тем более такие. Я кинул стул в одного, а второму разбил рожу.

– Да ну. Чтобы ты и начал драку первым? Поверить не могу.

– Я такой человек. Сначала терплю-терплю, а потом… терплю-терплю. Ну и… терпел я, как-то, значит, шестнадцать лет.

– Пожалуйста, прекрати, если ты не хочешь, чтобы я разбудил Суми смехом, – давясь улыбкой, прокряхтел Ода.

Оглянувшись на маму, отгороженную шторкой, Дин слегка виновато улыбнулся и посмотрел на отца.

– Только маме не говори, хорошо?

– Могила, – комично сложив руки на плечах, сказал Ода.

– Я одному хрену руку сломал во время драки. Сказал, что если он кому-то разболтает, то сломаю и вторую.

– Сын… Любой хороший отец скажет, что ты был неправ. Но кто сказал, что я хороший? Ха-ха! Блин, порой я думаю, что было ошибкой отправлять тебя на уроки этой хреновой гитары вместо смешанки.

– Ты сам меня бою обучил. Помогает, как видишь. А с гитарой… Ну, хотя бы маму порадовал.

Ода схватил паренька за плечо и начал трясти, однако второй мигом заойкал, начиная отбиваться.

– Да хватит. Кожа ужасно жжётся.

– Извиняюсь. Ты же знаешь, я тактильный очень.

– К сожалению, – вздохнул парень, потирая пульсирующее плечо.

– Ой, не надо мне тут. Уж мы-то с мамой знаем, что ты тот ещё любитель обниматься.

– Ага. Был им лет до десяти.

– Но для нас ты всё ещё маленький Динчик, которого мы хотим обнимать.

– Ещё раз назовёшь меня так, и я сломаю тебе нос.

– Боец, блин. Тебе до батьки ещё расти и расти! Вот подкачаешься, и пожалуйста, бодайся со мной сколько влезет. А то твой старик уже совсем размяк. Кисель с пистолетом, вот честно. Сколько не задерживаем уродцев, так все сопротивляются. Тайзером или огнестрелом их успокоить можно, да вот только усилия для этого не нужны. Скука, одним словом.

– Угу, особенно скучно твоим ребятам, у которых шлема шейные позвонки выдавливают, а броники под двадцатку весят.

– Ох, не начинай.

Так и продолжался вечер. Много разговоров ни о чём, много смеха и шуток. Даже и не верилось, что подобное может происходить в подобной ситуации. Хотя… Прошли подобное один раз, пройдут и второй. Самое главное – думать, что проблемы нет. Проблема – это когда ты уже умер. Всё остальное – лишь жизненные перипетии.

Так ведь?

Под ночь отец ушёл домой. После него осталось истинно хорошее настроение. Давненько Дину не приходилось так много болтать с ним. Что уж говорить, разговоры — далеко не самая сильная сторона парня. Тем более, если это касается личных тем. Обидеть грубостью, выпалить что-то, не подумав, ненароком оскорбить… Всё это он умел похлеще остальных. Однако даже так ему удалось без происшествий провести целый вечер наедине с отцом, который то и дело косился на Суми. Тяжело вести себя столь непринуждённо, когда за твоей спиной лежит жена, которая словно ногой в могиле. Теперь же, когда в палате никого постороннего, можно было вздохнуть спокойно. Очередной визит доктора ограничился лишь разговором о последующем обследовании Суми, которым будет заниматься некто по имени Маноду Но Мори, однако Дину это имя было неизвестно. Ему оставалось только ждать и надеяться, что всё пройдёт удачно.

Засыпая, Иватани смотрел на силуэт матери, подчёркнутый светом луны от окна.

Всё наладится.

Должно наладиться.

***

Сон Дина был тревожным. Кто-то постоянно звал его и никак не давал предаться покою. Казалось, что кто-то сидит над душой и вот уже несколько часов кряду повторяет одно и то же чёртово имя, совсем не думая о совести. Неужели нельзя просто оставить человека, пока тот мирно спит? Раздражение копилось с огромной скоростью, и в какой-то момент оно начало литься с краёв чаши под названием «Терпение»... Но что-то было не так. Отнюдь, сны цикличными не бывают. Мозг прогоняет все воспоминания и мысли, создавая из них престранные образы, которые зачастую не имеют смысла. Не может быть, что сновидение от начала и до конца состоит из одного лишь слова, так просто физически не может быть. Ему нужно было проснуться, однако это никак не удавалось сделать.

Иватани помнилось, что кто-то говорил, что для пробуждения нужно убить себя внутри сна. Сложно судить, правда это или нет, но для начала ему нужно хотя бы найти себя самого. Кромешная тьма вокруг, а взять себя за руку не получается от слова совсем. Где же сейчас находится мысль? Каково положение Дина внутри неё? Так бы вечные вопросы и продолжались, но тело проснулось менее, чем за мгновение, когда что-то упало рядом. Вскочив с кровати в холодном поту, Дин ошарашенно оглянулся. Тишина. Темень. Есть ли что-то ещё в этой комнате? Это всё ещё сон? Оглянувшись по сторонам, Иватани заметил, что на соседней койке больше нет силуэта. Услужливая луна более не давала глазу очертаний тела по соседству. Кровь моментально застыла в жилах парня. Пересилив своё отсутствие сил, Дин перекатился к краю кровати и свалился на пол, неприятно ударяясь локтями о кафель. Подтягивая тело руками, он добрался до стены у выхода. Нечеловеческими усилиями ему дались следующие два шага, однако Иватани всё же удалось поставить себя на ноги. Дрожа от слабости, он схватился за стену и сумел нащупать выключатель. Короткий щелчок стал роковым. Флуоресцентки обожгли глаз. Быстро протерев глазницу рукавом, Дин уставился на кровати. Пустовали обе. Матери не было. Неужели её успели увести на обследование, пока юноша мирно спал? Двигаясь вдоль стены, судорожно спотыкаясь о воздух, Дин смог срезать угол обзора. За кроватью показались босые ноги. Отвратительная дрожь пробрала каждую клетку тела, уходя на спину, а после спускаясь к ногам. Стало ещё хуже. Колени сомкнулись, и тело повалилось на пол. Повеяло холодом, который по ощущениям образовался из-за матушки Смерти, которая с секунду назад прошла мимо. Парню не хотелось проверять, что там дальше. Не хотелось двигаться. Сомнения были и есть, но чёртова голова опять лезла в дело со своей дедукцией, отчего хотелось свернуть себе шею на месте. Секундный скачок силы воли позволил сделать неуверенное движение вперёд, открывшее взору полную картину. На полу лежала Суми, протянув руку в сторону кровати Дина. Из её рта текла кровь, которая небольшой струйкой тянулась в сторону сына. Захотелось кричать, но голос вмиг пропал, будто его никогда и не было. Губы затряслись на пару с зубами. Подскочивший адреналин начал пронизывать руки и ноги, в то время как торс с головой хаотично дёргались, не зная, стоит ли бежать али просто застыть на месте. На глазах навернулись слёзы. Она не моргала. Всё то время, пока он смотрел на её тёмно-карие, почти чёрные глаза, она ни разу не моргнула. Отрицание было единственной стадией в данном акте. Отрицание и ничего больше. Хотелось сорваться, начать рвать и метать, да были бы силы. Пальцы скрючило от неконтролируемой злости. Паника, апатия, ненависть – всё это смешалось воедино, начиная разрывать тело на ментальные части.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась медсестра, что дежурила ночью уже которую смену подряд. Завидев, что один пациент сидит на полу, а второй исчез, она сразу же подбежала к парню и спросила о его самочувствии, но в конце осеклась, увидев мёртвое тело в метре от себя. Сказав, что позовёт врача, она удалилась из комнаты, оставляя Дина глядеть на холодное тело своей матери. Его зрачок дёргался из стороны в сторону, стараясь сфокусироваться на одной точке. Кровь уже дотекла до него, коснувшись пальцев ноги. Никогда более он не простит халатность в отношении чужих жизней. Никогда более он не пожалеет никого, кто вторгся в жизнь других. Искренняя ненависть родилась прямо на глазах, начиная цвести во всё величие за считанные секунды.

Никто, кроме него, не услышал звук разбитого стекла.

***

Прошло две недели, прежде чем Дину удалось выписаться. После той ночи Иватани не мог внятно поговорить с отцом, не мог проглотить ни кусочка еды, не мог уснуть, ибо каждую ночь взгляд был прикован к пустующей кровати. Каковы были его мысли? Их не было. Не было вовсе. На протяжении всего дня одноглазый только и делал, что смотрел то на кровать, то на окно. Бедным дежурным медсёстрам приходилось проталкивать еду ему в рот, чтобы тот случайно не помер следом за своей матерью.

Когда же лечение было окончено, никто не стал назначать Иватани на лечение ментального здоровья. Отпустили со свободной душой.

Уже стоя на пороге своего родного дома, Дин водил пустым взглядом по окнам. Пусто. Нельзя было знать наверняка, был ли там кто, но что-то внутри сердца вопило о полном опустошении самого родного места. Навстречу своему хозяину вышла чёрная кошка, что демонстративно прошлась вдоль фасада и уже только потом свернула к ногам паренька. Обернув возле него круг, она пролезла между ногами и принялась тереться о шершавую поверхность кроссовок. Взглянув на Шлёпку, а именно так звали эту чёрную красавицу, Иватани пересилил себя и присел, после несколько раз проведя по мягонькой головушке своей огромной ладонью. Видимо, это последнее, что давало ощущение дома. Мамина любимая кошка.

Дверь глухо проскрипела петлями, намекая о надобности смазать их. Прихожая поприветствовала мёртвой тишиной, хотя Дин привык слышать приветствия семьи прямо с порога. Небрежно сбросив сумку на пол, шатен протащил своё тело до зала парой тяжёлых шагов, одним из которых он что-то задел. Склянка ярко звякнула под ногой, отлетев в дальний угол комнаты. Не хотелось поднимать взгляда. Не хотелось делать ещё шаг. Однако голодный до интереса мозг решил поднять голову мальчика. И лучше б всё оставалось как было. В приглушённом свете от настольной лампы, в глубине дивана сидел отец, упёршись локтями в колени. Запущенная щетина, растрёпанные волосы, уставший взгляд и чёрная бутылка Джек Дэниэлс меж пальцев. Звонкий запах перегара ударил по носу, вынуждая Дина поморщиться.

– Выписался наконец? – прокряхтел отдалённо знакомый голос.

Встретившись с отцом взглядами, Дин попытался выразить всё отвращение к данной картине глазами, но стоило родителю почувствовать малую долю послания, как он сразу же брезгливо прищурился и отвёл взгляд. По всему столу были разбросаны бутылки с различными маркировками, однако каждая из них заставляла питать всё больше недовольства к увиденному.

– Сядь. Сейчас, – вновь раздался бас.

Колебнувшись на месте, Иватани сложил руки в карманы толстовки и пересёк зал, усаживаясь в кресло напротив отца. Потупив взгляд в пол, он стал ожидать, пока услышит следующие слова, от и до состоявшие из пьяного бубнежа. Но вместо разглагольств послышался звук тяжёлой железки, упавшей на столешницу. Это был пистолет Beretta M92. Старый отцовский пистолет, который было не видать вот уже пять лет кряду, после получения новенького Glock 21, который был выдан отцу как табельный. После железного стука последовал тяжкий вздох и шорох подушек.

– Я был идиотом. Справедливость, да? Как же, – следом послышался тихий всхлип. – Дин. Мы отомстим за Суми. Костьми ляжем, но отомстим. Найдём виновных и перебьём как скот.

Тяжёлая рука упала на плечо, заставив инстинктивно дрогнуть. Дин повернулся к отцу, что прямо сейчас всей силой своей хватки вцепился в толстовку.

– Ты хочешь отомстить за мать? – процедил он сквозь зубы.

Из носа Дина потекла кровь. Капнув на ковёр со свежего шрама на губе, алая капля разлетелась по сторонам, оставляя не лучшее воспоминание на будущее.

– Не прощу. Никогда в жизни не прощу, – процедил он сквозь зубы, скрипя эмалью и сдерживая желание прямо сейчас схватиться за пистолет.

Реальность вокруг начала трещать по швам, разрывая слух отголосками жгучей правды. Хотелось умереть прямо здесь и сейчас, но что-то взялось за сердце мёртвой хваткой, будто стараясь оставить печать. Штамп с надписью «Месть».

– Тебе придётся повзрослеть с сегодняшнего дня. Раз уж справедливости не существует, то мы будем решать за неё.

Единственный глаз уставился на пистолет. Желание совпадало с возможностью.