Плохой американец. Том I

Глава 5

— Почему от тебя пахнет алкоголем? И где ты шлялся?!?

Пробраться обратно домой инкогнито не удалось. На входе меня поймала разгневанная мать, устроила скандал. Его наблюдала вся семья и даже некоторые соседи. Особенно бесил ухмыляющийся Дэвид. Понятно, кто меня заложил. Ну подожди, стукачек!

— Гулял с друзьями! — вызывающе ответил я.

— Сейчас же к себе! И сиди там — завтра я отведу тебя к нашему священнику.

Пиздец! Попа мне еще не хватало. Не получилось с психологом, решили зайти с другой стороны?

Утро воскресения было отстойным. Уолши оказались лютеранами — кроме службы мне нужно было теперь посещать воскресную школу. Хуже всего то, что в своей прошлой жизни, я утратил свою веру. Я увидел и познал слишком много человеческого греха, чтобы верить в религию, вообще любую религию. Но мои новые родные, тем не менее, были прилежными верующими и в приказном порядке постановили ходить мне теперь в воскресную школу и на причастия.

Честно говоря, церковь святого Павла была неплохим местом. Мои опасения насчет пастора не оправдались. Священник Уоррен Нидхэм был сам молод и легко сходился с молодежью. Он был женат, и судя по разговорам прихожан, растил пару приемных детей. При церкви была активная программа для подростков, а пастырь Джо обожал каноэ и кемпинг. Сходу пообещал водить нас в походы.

Само причастие меня не сильно напрягло. Лютеране причащались лишь раз в месяц. Когда мы пришли, пастор Уоррен спросил: хочу ли я быть мальчиком у алтаря, но я ответил, что «Только если меня поставят ответственным за вино». Пастор и папа посмеялись надо мной, но мама надулась.

В понедельник, в школе, миссис Бэккли попросила меня остаться после уроков. Она лишь коротко спросила могу ли я встретить её в классе во время ланча. Это показалось мне хорошим знаком. Если бы ответом было «нет», то она бы так и сказала.

К ланчу я зашел в кафетерий, но не купил там ничего кроме пары яблок и засунул одно в карман. Второе я съел по пути в класс Миссис Бэккли. Она сидела у себя за столом и проверяла тесты, когда я постучался и вошел. Она положила работу и подняла свой взгляд вверх.

— Хватай стул и садись, — она указала на тот, что стоял около парты.

— Да, мэм! — я сел и уставился на неё!

Она с интересом посмотрела на меня.

— Дай мне убедиться, что я правильно тебя понимаю. Ты хочешь пройти всю алгебру — одним махом в этом году? А затем взять дополнительный предмет? Верно? — я кивнул, а она продолжила, — Зачем? Что тебя на это натолкнуло? Должна сказать, что оценки у тебя предельно средние. С чего ты решил, что у тебя это получится?

— Я просто решил перестать дурачиться и сделать со своей жизнью что-то полезное. Перестать тратить время.

— Это не просто «перестать тратить время». Два курса алгебры в один год… это куда больше. А в следующем году?

— Да нет, я решил, что если пойду туда и расскажу о том, что мне удалось провернуть, у них не будет ни единой причины не дать мне заниматься там независимо. Я знаю, что у них есть студенты, что уже впереди программы, даже в университете берут некоторые курсы для двойного кредита по предметам. Я тоже так хочу — объявил я.

— Ну! — она отклонилась в стуле и уставилась на меня на секунду, — Что тебя на это натолкнуло? Родители сказали сделать это?

Я уставился на неё. Да какая разница?

— Мои родители? Они даже не знают об этом!

— Ты с ними не говорил?

— Боже нет! Будет куда проще, если я просто поставлю их об этом в известность «пост фактум». Хотя и должен признать, что мама будет в восторге. Наконец-то реализую свой потенциал. А что?

Она закатила глаза.

— Так серьезно, к чему всё это? Как-то связано с твоей дракой? — мои глаза раскрылись от удивления, — Думаешь, что так сможешь уйти отсюда на год раньше и сбежать от задир?

Я пожал плечами.

— Думаю, Большой Билл и Вонючка Стэн сюда больше не вернутся. Но дело не в них. Я хочу контролировать свою жизнь. До недавних пор все и вся говорили мне что и как делать. Ну уж нет! Я хочу сам всем управлять. Вы поможете мне, или нет?

— Только один шанс. Не больше часа времени и никаких поблажек при оценивании. Не появишься, по любой причине, и всё. Договорились?

Я протянул руку.

— Да, мэм! Нам нужно плюнуть на руки, чтобы сделка была официальной?

Она рассмеялась и просто взяла меня за руку.

— Я думаю, мы сможем обойтись без этого.

Я встал и вышел, вытаскивая моё второе яблоко и поедая его по пути на следующий урок. Я ничего не сказал ни одноклассникам, ни родителям в тот вечер. Пока со всем не разберусь, куда проще держать их в неведении. Читаю я быстро — навык еще с прошлой жизни — думаю, пройду учебник алгебры за ночь. Основные темы, формулы.

Если выгорит с этим курсом — повторю с другими. С немецким придется повозиться, но география, история и другие предметы особого труда мне не доставят.

Тест представлял собой пятьдесят примеров, равномерно размазанных по всей книге. Я закончил минут за сорок пять, хоть и два раза просил о помощи, не особо понимая чего от меня хотят в примере. Я передал бумагу Миссис Бэккли и уселся на своё место.

— Так, хорошие новости, или плохие, а? — спросила она.

Я кивнул, во рту пересохло.

— Так, посмотрим, — она вытащила ответы из кейса и оценивала мои тесты, пока я томился в ожидании. Женщина использовала красную ручку и при каждой пометке на бумаге мое сердце слегка екало. Очевидно было, что исправлений куда больше, чем было допустимо. Наконец-то она отложила свою ручку и уселась, чтобы одарить меня взглядом полным любопытства. Учительница безо всяких слов передала мне лист.

Мои нервы были на пределе, когда я глянул на ответы. 97! Я уставился на балл, а затем на неё. Не идеально. Достаточно ли хорошо?

— Я написала тест сложнее, чем те, чтобы я дала обычному классу… ты сдал его на пять с плюсом! — произнесла она.

— Этого хватит? — что было сил выдавил я из себя.

— Хватит? Да, вне всякого сомнения! Если ты всё еще намерен провернуть то, что у тебя на уме — я помогу!

Я победно улыбнулся, откинулся на стуле. Похоже, я смогу закончить школу экстерном.

Миссис Бэккли сказала мне идти домой и как следует приготовиться. Мне нужно обсудить ситуацию с родителями, а затем встретиться с ней и администрацией, чтобы получить разрешение. Еще она собиралась поговорить с другими преподавателями. Я мысленно потер руки — реклама в учительской мне не повредит.

В четверг Миссис Бэккли осведомила меня о том, что все устроено и встреча с мистером Баттерфилдом произойдет после школы в понедельник. Нужно, чтобы хотя бы один мой родитель был там к четырем.

За ужином я спросил, смогут ли они прийти. Результаты были предсказуемы. Папа хотел знать, что я натворил в этот раз, а мама — наказан ли я.

— Ваша вера в меня просто поражает! — ответил я, что повлекло за собой злобные крики про то, что я не слежу за своим языком и огрызаюсь. Но был и прогресс. В этот раз обошлось без рукоприкладства. Мэри просто смотрела в непонимании. Дэвид же высказал мнение, что меня настигло, наконец, наказание за драку. Было достаточно мерзко, чтобы я пожаловался отцу о том, как же сильно брат действует мне на нервы. Папа сказал оставить брата в покое, но и Дэвиду досталось.

Мама потребовала объяснений по поводу встречи, и я честно сказал ей, что дело касается получения разрешения на дополнительные уроки. Больше я ничего не говорил, просто добавил, что в понедельник все станет ясно.

Я продолжал бегать каждое утро, всегда захватывая с собой мастифа, и теперь делал по три круга вокруг района. Однажды, я попросил папу проехаться со мной и мы, воспользовавшись одометром, измерили расстояние. Оказалось почти две мили. К концу последнего круга в боку закололо и я перешел на шаг. Папа это заметил, а еще то, что я начал тягать кирпичи у нас в гараже, и спросил хочу ли я набор настоящих гантелей к окончанию 10-го класса. Разумеется, я согласился.

Дэвид раздражал меня всё сильнее и сильнее. Он ругался со мной во время каждого обеда, подстраивал каверзы. Один раз, когда меня не было, вломился ко мне в комнату, перевернул там все. Хорошо, что купленные тайком презервативы для встреч с Бонитой, я хранил в дупле в дереве во дворе. Представляю какой скандал бы подняла мама, если стукач ей пожаловался.

Кроме того Дэвид перевел стрелки на моем будильнике, так что каждый вечер мне теперь приходилось проверять все настройки.

Пришлось провести с «братцем» воспитательную беседу. Ночью, перед самым рассветом, я тихонько зашел в его комнату и привязал спящего к ножкам кровати веревкой. Сел сверху, накрыл лицо подушкой. Дэвид проснулся, задергался. Я посчитал про себя до тридцати, отпустил подушку. Братик забрал воздух в легкие чтобы закричать и тут я еще раз его накрыл подушкой, навалился сверху. Досчитал до шестидесяти. Тут главное не передержать, а то будет на выходе труп. Дэвид подо мной, кажется даже грыз наволочку.

— Будешь молчать? — я чуть сдвинул подушку, освободил нос. Глаза у братика здорово так вылезли, даже лопнуло несколько сосудов — Мигни два раза.

Парень мигнул. Я убрал подушку. Дэвид задышал, ожил.

— Вот как мы поступим — я отвесил пощечину брату, чтобы привести его в себя — Если ты нажалуешься родакам, я буду отрицать, скажу, что ты все придумал. И следующим вечером тебя еще разок навещу. Ты этого хочешь?

Дэвид замотал головой.

— Тогда отъебись от меня! Будешь доставать — урою тебя скотину, богом клянусь!

Я соскочил с постели, отвязал Дэвиду одну руку. Дальше сам справится. После чего со спокойной душой отправился на утреннюю пробежку.

В последний понедельник июня я шлялся по библиотеке после школы, в ожидании назначенного для приезда родителей времени. Она всегда была открыта допоздна для тех учащихся, что делают там домашнее задание. Мама Бониты перевелась в дневную смену — мой праздник члена закончился. Нам с подругой банально было негде уединиться. И я от этого страдал. Бонита страдала еще сильнее.

В четыре я встретил родителей в лобби и мы пошли в офис, где нас уже ждали миссис Бэккли и мистер Баттерфилд, а также незнакомая мне пожилая женщина.

Баттерфилд с непонятной гримасой на лице указал на меня и спросил миссис Бэкккли.

— Вы о нем говорили? — у меня на душе стало тепло. Запомнил!

— Почему бы нам всем не присесть, — ответила она и повела всех в учительскую, мы расселись вокруг стола.

— Вы в ответе за это, — гадко ответил он, — Сам я думаю, что это всё ошибка.

Родители ничего не понимали, но злились все сильнее и сильнее. Миссис Бэккли взяла слово. Обернувшись ко мне, она спросила:

— Ты объяснял свой план родителям?

— Нет, просто сказал, что дело связано с дополнительными занятиями. И всё.

Она кивнула и повернулась к предкам.

— Начнем с самого начала. На прошлой неделе, Питер подошел ко мне и спросил, может ли он пройти оба курса алгебры за этот год. Когда я спросила зачем ему это, он ответил, что хочет сдать некоторые предметы экстерном.

Родители на меня вытаращились. Это я еще не говорил учителям, что я всю школу хочу закончить экстерном.

— Потому я позвала сюда Мисси Роджерс, нашего психолога.

Миссис Роджерс поздоровалась с моими родителями. Это всё звучало очень странно для них. Они попытались расспросить меня, что я задумал, но лишь перебивали друг друга. Наконец-то миссис Бэккли остановила их.

— Дайте мне закончить. Моя первая реакция была такой же, как и у вас. Безумная идея, но я поговорила с Питером и он был настроен серьезно. Мы заключили сделку. Я дам ему тест, который у всех остальных будет только осенью. Один шанс. Либо он сдает и я смотрю, что могу сделать, либо не сдает и забывает об этой идее.

Она глубоко вдохнула, родители все смотрели на нас.

— Он получил 97 баллов из 100. Половину материала мы даже не проходили. Думаю, что могла бы дать ему финальный тест года и он всё равно бы справился. Похоже… он одаренный в плане математики.

Ага, а еще физики, химии, истории, географии… Бог ты мой, до чего же дебильная школа в Америке… Я тяжело вздохнул.

Зато наконец-то мать посмотрела на меня взглядом, в котором было нечто напоминающее гордость. У меня это вызвало отвращение. Она будет довольна мной, только если я гений? Хороший человек, но похоже так себе родитель.

Самый правильный вопрос задал Боб:

— Так в чем твой интерес? Хочешь побыстрее закончить школу.

— И поступить в колледж — закончил я за него мысль.

Остальные посмотрели на меня с любопытством. Родители, будто я вырос на голову, миссис Бэккли, как на новую игрушку, а миссис Роджерс, как на потенциальный научный эксперимент. Хуже всех был мистер Баттерфилд. Он смотрел на меня с презрительным пренебрежением.

— С чего ты взял, что вообще сможешь это сделать?

Я посмотрел на него не менее презрительно.

— Потому что в отличии от Вас, я знаю, какой у меня IQ, и подозреваю, что он будет повыше Вашего.

Родители были в ужасе, учителя тоже открыли рот.

— Да как ты смеешь! — заорал Баттерфилд — Я запрещаю! Встреча окончена! Выметайтесь!

Я остался на своем месте.

— На основании чего? Неспособность пройти курс? Такие вещи можно протестировать, а на отказ в тесте можно подать легальный иск, который Вы проиграете. У меня в кошельке визитка знакомого вам уже адвоката, мне позвонить?

Воспоминания о мистере Штайнмайер заставили принципала невнятно пробормотать, повернувшись к миссис Роджерс:

— Этот парень, настоящая, головная боль!

Психолог пристально на меня посмотрела и спросила:

— В своё время Эйнштейна тоже считали головной болью. Тебя можно вытерпеть или нет, головная боль?

— И да, и нет. Но я бы не сравнивал себя с Эйнштейном, это слишком претенциозно даже для меня, — произнес я с улыбкой.

На этом наша встреча закончилась и мы откланялись. Всю дорогу назад домой родители пытали меня насчет моих планов. Я умело соскакивал с темы — своих планов я еще не знал. Что я знал точно — учиться в школе еще два года я совсем не хочу. Наконец, родители поняли, что от меня добиться ничего конкретного не получится и переключились на свою новую головную боль — Дэвида. Парень стал замкнутым и скрытным.

— Питер, ты не знаешь, что с Дэвидом? — между делом поинтересовалась у меня мать — Вы много конфликтовали, но сейчас он перестал на тебя обращать внимание.

— И слава богу — пожал плечами я, вылезая из машины — Может у нас в семье наконец, наступит мир?

В последний день учебы, решился вопрос с Вонючкой Стэном и Большим Билли. К нам домой пришел мистер Штайнмайер. Дэвида и Мэри отправили по своим комнатам, а я уместился в гостиной вместе с родителями. Встреча получилась короткой.

— Все произошло, как ты и говорил — кивнул мне адвокат — Родители подростков пошли на мировую.

Штайнмайер раскрыл кейс и вытащил чек на двенадцать тысяч долларов.

Это были очень приличные деньги. Папа ничего мне не сказал, но похоже он в год зарабатывал меньше. А он был одним из старших инженеров в строительной компании. За такие деньги я мог оплатить четыре года в любом из колледжей, даже в Гарварде.

Мама же внезапно решила положить деньги на семейный счет.

— Думаю, будет лучше, если их перечислят на мой счет, — объявил я.

— Не глупи. Никто не даст тебе таких денег. Это на будущее, — сказала она.

Штайнмайер поднял бровь услышав это, но я лишь спокойно ответил.

— На чеке написано моё имя, не ваши. Я ничего не имею против того, чтобы положить их на сберегательный счет… но он будет открыт на моё имя.

— Нет, никогда! — Клер злобно глянула на отца, — Ты так и будешь сидеть? Он же просто потратит все деньги!

Папа не согласился. Вместо этого он посмотрел на меня и спросил:

— Что у тебя на уме? Выкладывай.

— Ну, сберегательный счет неплохое начало, но я знаю, что могу получить куда больше благодаря игре на бирже. Фондовые рынки в целом в течение большей части последнего десятилетия в среднем приносили где-то около девяти-десяти процентов дохода, что выше сберегательного счета. Если я сохраню эти деньги на будущее, я должен заставить их работать на меня.

Мама продолжала буйствовать, пока папа и мистер Штайнер хвалили меня.

— Клер, успокойся, он прав.

Мать притихла, без особой любезности, затем отец добавил.

— Есть какие-то конкретные идеи?

У меня были кое-какие мысли, но я просто сказал:

— Ничего такого. Возможно товарные активы, возможно валютные рынки.

Это озадачило их. Штайнмайер влез в разговор и спросил:

— Товары? Как пшеница или замороженный апельсиновый сок?

— Скорее нефть.

— Нефть!?

— Да ты с ума сошел! — заявил отец.

Я ухмыльнулся, пришло время применить мои математические навыки.

— Безумный, но хитрый. Вы хотели знать, что могут математики? Вот вам пример того, как теория вероятности вяжется с финансовым анализом.

— О чем ты, черт подери, говоришь? — спросил мой ошарашенный папа.

Адвокат, однако, перебил его.

— Я бы выслушал. Он был прав насчет исков, в конце концов. Продолжай, Питер.

Я улыбнулся.

— Так, я правильно говорю — арабы ненавидят евреев, верно?

— Арабы и евреи? О чем ты, во имя господа, говоришь?

Клер попыталась отвесить мне подзатыльник, но я увернулся, поднял руку:

— Следите за мыслью. Арабы ненавидят евреев. Это факт. За последние двадцать лет у них было три войны. Первая в 1948, вторая в 1956, третья в прошлом году.

— Да, и во всех трёх арабам подали их же головы на блюдечке! — отметил Штайнмайер.

— Это так, но разве теперь они друзья? Или вы согласны, что эти ребята друг друга от всей души ненавидят?

— Верно.

Я продолжил.

— Хорошо, давайте применим теорию вероятности. С 1948 по 1956 год — прошло 8 лет. С 1956 по 1967 год — 11 лет. Средний интервал между войнами составляет 9,5 лет. Вы со мной? — отец и мистер Штайнер кивнули. Мама была полностью потеряна и недоверчиво уставилась на меня, — Итак, ради простоты, скажем, они в мире по 10 лет. Это означает, что шансы на войну в любом конкретном году составляют 10 процентов. Как только вы определитесь с вероятностью войны, можно применить теорию вероятностей к последующим действиям.

— Продолжай, — сказал юрист.

— Если мы предположим, что в любой год вероятность войны — 10 %, то вероятность её избежания — 90 %. Значит сейчас, год спустя, у нас был шанс 90 % избежать войны на Ближнем востоке.

— Которой не было, — сказал папа.

— Верно. Значит какие шансы на избежание войны в следующем год?

— Как ты и сказал 90 %.

— А спустя год? — надавил я.

— 90 %, как ты и говорил! А что, разве нет?

— Шансы избежать войны в течение двух лет подряд составляют 90 % из 90 % или только 81 %. Шансы избежать войны в течение трех лет подряд — 90 % из 90 % из 90 % или примерно 73 %. Четыре года выйдет 64 %, пять лет — менее 60 %, и через шесть лет мы едва сможем добиться пятидесяти пяти шансов не застать еще одну войну между Израилем и его соседями.

Математика всегда была моим сильным местом. Считать я любил, особенно деньги. Которые в прошлой жизни так и липли ко мне.

— Значит… к 1973-му вероятность новой войны в Израиле составляет пятьдесят на пятьдесят? — спросил папа.

— Именно.

— Хорошо, но что теперь?

— Оставляя в стороне другие разногласия, чернозадые, вероятно, снова проиграют, как и в любой войне, в которой они принимали участие раньше.

— Следи за языком — проворчала Клер, которая явно не понимала о чем я говорю.

— И, как и в любой другой войне, они будут обвинять всех, кроме самих себя, в частности, Соединенные Штаты и Западную Европу. В последний раз, когда у них была война, они захватили Суэцкий канал, но теперь что они могут сделать? Что есть ценного у арабов?

Внезапно в головах мужчин что-то щелкнуло! Будто одно целое, они пробормотали дружно: «Нефть!».

— Точно. Что произойдет в следующий раз, когда арабы станут дерзкими и решат навалять Израилю? Мы уже знаем, что это произойдет в ближайшие пять-десять лет, и мы уже знаем, что евреи покажут им где раки зимуют. Единственное, что могут сделать арабы, — это перекрыть краны. Цены на нефть взлетят до небес. Я заработаю кучу денег.

— Ну, мы будем качать её здесь. В Техасе и Оклахоме много нефти — цены упадут, — запротестовал Штайнмайер.

— Это так не работает. Нефтяные источники нельзя открыть и закрыть как водопроводные краны. Пап, ты ведь инженер, и знаешь, что это не так просто.

Боб задумчиво посмотрел и медленно ответил.

— Ну, это не моя специальность, но он прав. К тому же, мы добываем её у арабов, потому что это дешевле, чем бурить здесь.

— Ну, тогда перейдем на уголь или еще что… — продолжал Штайнмайер.

— Нельзя жечь уголь на нефтяных заводах. Для этого придется потратить целое состояние и шесть месяцев просто перенастраивать их. Насколько мне известно, — ответил отец.

— И машину углем не заправить. Что случится, когда бензин начнет стоит не 28 центов за галлон, а доллар или даже больше?

— Правительство ни за что такого не допустит!

— Я не знаю… прокомментировал папа. Это безумно, но имеет смысл.

— Я просто говорю, что если вложиться в биржу, а не в банк, то я заработаю куда больше, чем сколько бы они мне потом не выплатили на процентах. Может случиться огромное количество событий, что повлияет на биржи, акции и компании. Но не будешь играть — не узнаешь.

— Так вот чего ты хочешь? Стать биржевиком?

— Я посмеялся. Это невероятно скучная работа!

Мама решила показать зубы.

— Ты правда собираешься разрешить ему провернуть этот безумный план? Играть на войнах и убийствах? Боб, я против!

— Клер, успокойся. Давай дадим парню шанс.