Планета Хаоса

Глава 6 В которой мы совершаем дерзкий побег и оказываемся у черта на рогах

— Ээ, вон ты и ты! На выход!

Вчера в суматохе у нас с сенатором как-то позабыли спросить наши имена. Господин Корбан очень торопился допросить еще одних народосчастников, надеюсь на этот раз настоящих…

Камера, в которую нас привели ночью, очень напоминала купе третьего класса по размерам и степени комфортности. Четыре лежачих места в два яруса, посередине — стол, в углу — бочонок, заменявший ночной горшок, а также с успехом заменивший химическое оружие некрупного радиуса поражения, если снять крышку, конечно. В камере проживало примерно 5062 обитателя: пять тысяч клопов, шестьдесят мышей и два человека. Сейчас в поле зрения находились только последние два, но присутствие остальных чувствовалось как присутствие золотаря в темной комнате.

Самые крупные обитатели сейчас недружелюбно смотрели на нас, что, в принципе, и стоило ожидать от людей, разбуженных в два ночи. Чувствовалось, что сие обиталище для них — дом родной. Оба были худые и жилистые как вяленые змеи. Развинченной походкой камерные жители приблизились к нам с Гратоном. Тот спокойно осматривал предоставленные апартаменты как будто собирался закатить скандал хозяину гостиницы за то, что в номере нет чистого белья. У меня настроение не было таким безоблачным: граждане выглядели решительно и недружелюбно, а я не был уверен, что в драке справлюсь с ними. От Гратона толку мало, сигары у него сейчас нет, а вот наши оппоненты явно припасли нечто острое под тряпьем, заменявшим им одежду.

— Хэй, ренуки! — заговорил самый синий из старожилов, под распахнутой рубашкой живого места не было от татуировок.

Обычно мне удается быстро установить контакт с представителями криминальных кругов. Просто сейчас я угодил в тюрягу слишком быстро и не успел натаскаться в здешнем «языке бродяг». Скверно. Знание языка — ключ к взаимопониманию. Как же мне драться-то неохота…

— Чего полите? — продолжил «синий». Второго я окрестил «желтый», по цвету лица. Кстати, здесь свет в камере гасят на ночь? — Вмерняк в шланке? По терянски чарите? Злонков вашите?

— Не чари крапно, Хлюнк, — вмешался в разговор «желтый», — шеришь, ренуки варкие. Или не ренуки? Дулники?

Судя по нагло прищуренным глазам последнее являлось оскорблением. «Синий» потянулся к моему пиджаку:

— Шерь, Блюзк, филинчик-то ценкий, свентовый. Дядя, дай померить, — это уже мне.

Я стоял с самым глупым лицом, на какое только был способен. Дотронься до меня, тут же и ляжешь…

Тут произнес свое веское слово Гратон. И как произнес…

— Завените, дюлки шмартые. Я — не ренук вам какой-то, я — марк, за мной — злонки здонные. Здонного корка вашите? Мой шуран. А это — мой болин. Черк жалонный, жок мленков законил, раз барнет — тери на кретницу. Ляры нам, и венить всю лунту. Долж чарнете, болин располониться… Шуть!

Не знаю, кто был больше ошарашен этой речью: «синий» с «желтым» или я. В конце концов они не знали, кто к ним нагрянул, вполне возможно какая-то крупная разбойничья шишка. Но я-то знал! Вот откуда сенатору, столетнему старику, знать здешнюю теремную речь?

Местные жители отпрыгнули в сторону, как будто в них выстрелили из пушки. Мы с Гратоном прошествовали на нары. Он, как пожилой человек, занял нижние, я — верхние. Бывшие начальники камеры забились в угол и что-то там тихонько обсуждали. Я лег полежать, но надолго меня не хватило. Спрыгнув вниз (шептуны сжались, видимо, ожидая репрессий за разговоры после отбоя, данного сенатором), я наклонился к Гратону:

— Снимаю шляпу, сенатор, — прошептал я, — вас можно смело короновать в «короли нищих». Умеете внушить уважение к себе…

— Не «король нищих», а корк, — преспокойно уточнил хладнокровный сенатор, — так на преступном жаргоне именуется начальник, контролирующий всю преступность в каком-либо городе и прилегающей к нему территории.

— Умоляю, сенатор, растолкуйте мне, темному и неподкованному в здешних хитростях человеку, что вы им такое сказали?

— В примерном переводе на человеческий произнесенное мною означало, что я — человек, не имеющий звания в преступной иерархии, но за определенные заслуги поднявшийся до высокого положения… вот вроде как человек, не имеющий военного либо гражданского чина, но награжденный орденом, причисляется к немаленькому классу… назвал столичного «корка» своим… мм, компаньоном, вас же я представил как своего телохранителя, жестокого убийцу, уложившего уже десяток человек, затем я потребовал предоставить нам кровать и не мешать спать, пригрозив им определенными санкциями с вашей стороны.

Меня так потряс факт моего производства в кровавые душегубы, что я не сразу сообразил задать вопрос:

— Сенатор, откуда вы знаете преступный жаргон?

— Понимаете, — Гратон ласково улыбнулся, я уже было приготовился выслушать жуткое признание в том, что тихий сенатор на самом деле — главарь шайки разбойников, режущих по ночам мирных прохожих и растлевающих невинных девиц. — Понимаете, Эрих, я всегда его знал.

— То есть? — не понял я. — Вы хотите сказать, что не помните, как вы его выучили?

— Нет. Я конечно понимаю, что это невозможно, но мне казалось, что его знают все.

— Сенатор, — разозлился я, — все не могут знать бродяжью речь… или как там она называется.

— Не могут. Но я думал, что знают…

Больше сказать было нечего. Сенатор Гратон в своем репертуаре. И ведь другого объяснения не дождешься. Тем более, как только я на секунду замолчал, Гратон тут же закрыл глаза и уснул. По известным вам причинам я последовать его примеру не мог. Тем более, было о чем пораскинуть мозгами…

Проблема номер один: как нам выбираться? Теоретически нас должны отпустить, как только допросят остальных пассажиров и убедятся, что мы — не налетчики. Практически же все зависит от доброй воли господина Корбана, которому мы активно не понравились. Так что законопатить нас он может надолго. Конечно сенатор — важная шишка, которую просто так не посадишь. Это опять теоретически. А практически, объяви Гратон, что он сенатор, кто ему поверит? Даже и проверять не станут…

Впрочем, я зря нагнетал обстановку. Выход был простым, как карандаш. Завтра на допросе упасть на колени, бия себя пяткой в грудь признаться, что мы — гнусные злоумышленники, боевики-народосчастники, грабители, разбойники и браконьеры до кучи. А затем тихонько спросить, не нужны ли доблестной полиции, в лице ее доблестнейших представителей, агенты в стане врага. Ни один полицейский от такого предложения не откажется. Напишем договоры о сотрудничестве, выдадим парочку партийных секретов (фантазия у меня богатая), и свободны как пташки. План действий на завтра готов…

Завтра показало, что любой план хорош, пока не начал его приводить в исполнение. Все началось с того, что в уже знакомом кабинете, за заваленным бумагами столом, вместо кабанячьей рожи господина прапорщика обнаружился незнакомый господин с донельзя слащавым лицом.

— Здравствуйте, мои дорогие! — пролил он патоку. — Рад вас видеть. Счастлив, что пребывание в камере не нанесло вам особого урона. Прапорщик Корбан временами бывает так груб… Конечно же вы никакого отношения к головорезам из Народного Счастья не имеете. Мне уже доложили о вашем отважном, я не побоюсь этого слова, героическом поступке.

План освобождения затрещал и рухнул. В то, что нас просто отпустят, почему-то не верилось. В чем же дело?

— Простите, — решил я уточнить наше положение, — с кем имею честь?

— О, простите мою невежливость. Разумеется, я должен представиться. Градоначальник Кармел.

Ну и как сие понимать? На мэра наш новый допросчик похож как я — на графа. С каких это пор мэры носят полицейские мундиры?

— Простите, — раскланялся градоначальник с конфетным именем, — но я вынужден попросить вашего товарища подождать нас в коридоре. Вы не против? — это уже к Гратону, который опять ухитрился оказаться незаметным со всеми своими двумя метрами роста. По крайней мере конвоиры не сразу сообразили, кто кроме них должен подождать за дверью.

— А теперь, — улыбка Кармела пропала как выключенная, — перейдем к вашему положению. Оно совсем не так безоблачно, как вам кажется.

… Если оно не так безоблачно как мне кажется, значит нас с сенатором сейчас расстреляют во дворе…

— Вас вовсе не отпустят сейчас с извинениями…

… Надо же, а я-то думал еще и чаем напоят…

— Вы спросите: «Почему?». Я вам отвечу. Честные люди не убегают от полиции. Значит, что-то с вами нечисто. Знаю, вы скажете, что приняли полицейских, за гнавшихся за вами налетчиков. Но ведь честные люди и не нападают на грабителей. Скажете, необходимая оборона? Нет, дорогой мой, нет. По показаниям свидетелей, вы намеренно привлекли внимание преступников, разбив бокал. Значит, были причины, по которым вам жизненно необходимо было увести всю партийную ораву из поезда. Что за причина? Отвечу…

… Хороший собеседник. Говорит и за себя и за тебя. Только молчи и жди, к чему он в конце придет…

— Из-за содержимого кошелька так не рискуют, верно?

… А то. Не скажешь ведь, что заварил всю эту кашу ради совершенно незнакомой тебе девушки, не поверит. Сам бы себе не поверил…

— Отсюда вывод: что-то неизмеримо более ценное, чем жизнь. Вы ведь имели все шансы с ней расстаться. Вы и ваш спутник представляетесь мне людьми практическими, значит, версии вроде идеи или романтики можно отбросить. Остается одно — деньги. Большие деньги. Очень большие деньги. Спрашивается, что за люди перевозят в поезде огромные суммы. А вот — ответ.

Кармел вырыл из кипы бумаг на столе пухлую папку, на обложке которой было выведено: «Золотые призраки». Это, надо полагать, мы с Гратоном. Интересно, с какой это стати нас записали в ночную нечисть?

— В этом досье, — завелся Кармел, увидев, что я и не подумал пошевелиться, — собраны сведения о шайке самых наглых, дерзких и умных мошенниках нашего времени. Никто и никогда не видел их истинного лица. Число их жертв огромно. И это притом, что многие не заявляют в полицию. Кому охота выставлять себя на посмешище? В коллекции «Призраков» такие перлы, как продажа одного и того же коня-фаворита сразу двадцати покупателям или безвыигрышная лотерея с дорогими призами, которые доставались только подставным игрокам. Недавно нам, полиции города Варка, удалось захватить эту неуловимую шайку. Молодой полицейский почти случайно задержал их в момент осуществления нового мошенничества…

… Красивая была задумка. Контора, предоставляющая сейфы в аренду, для хранения ценностей. Каждый сейф имеет два замка: с ключом и шифровой. Шифр знает только арендатор, кроме него никто, даже арендодатели не могут открыть сейф. Вот только (и арендаторам этого не говорили) каждый сейф имел вторую дверь с обратной стороны. Открывай и смотри, что положили ценного…

— Мошенники собирались набрать побольше клиентов, обчистить сейфы и скрыться. Но полицейский неожиданно вошел в помещение, куда выходили вторые двери, в которых в тот момент орудовали «Призраки». Часть их с деньгами купца Торбула (пятьсот тысяч кретов, не пустяк…) скрылась, но главари не успели. Они были препровождены в камеру, откуда и сбежали в ту же ночь. Наше градоначальство, и без того склоняемое начальством, вовсе упало в глазах общественности и, что хуже, того же начальства. Нам был поставлен ультиматум: или мошенники сидят в тюрьме или там сидит полиция города. Ситуация не из лучших, но, к счастью нам повезло: злодеи совершенно случайно оказались у нас в руках…

— Все это очень интересно и познавательно, — надоело мне, — но какое отношение ваши неуловимые облегчители кошельков зажиточных горожан и горожанок имеют к нашей ситуации?

— Вы даже не поинтересуетесь, — лицо Кармела расплылось в улыбке, и он стал очень похож на фокусника, который сейчас вынет кролика из кармана, — где сейчас находятся эти, как вы выразились, облегчители?

— Где? — со вздохом осведомился я. Все равно же не отстанет…

— Здесь, в участке. Более того, один даже сейчас присутствует в этой комнате.

Я оглядел комнату, пытаясь сообразить, куда жестокие полицейские запихнули несчастного мошенника, и тут до меня дошло…

— Нас здесь двое… — медленно начал я, — вы — явно не мошенник… — градоначальник расцвел и заулыбался, — значит, вы думаете, что он — это я?

— Да не думаю, не думаю, — ласково заговорил Кармел, — я знаю, что вы — мошенник.

— Прошу прощения, но вы ошибаетесь…

— Нет, мой хороший, это вы ошибаетесь. Статья за мошенничество легкая, отсидите годика два-три, ну восемь, но это максимум, и выйдете на свободу. Вашего пожилого друга мы, так уж и быть, отпустим, старый он, никакого интереса сажать его. А иначе придет совсем нелюбезный господин прапорщик, который в два счета докажет, что вы не просто боевик Народного Счастья, что вы — главарь и организатор. Про Шар Истины слышали? Извольте взглянуть. Сержант!! — в комнату влетел конвоир, — Принеси Шар Истины, покажем господину.

… Интересно, у них что, все полицейские участки оборудованы Шарами? А я думал, это — жуткая редкость…

Ухмыляющийся сержант в мгновение ока притащил требуемое. Обещанный шар оказался стальным, обернутым толстым слоем войлока и висящим на цепочке.

— Вот этим предметом мы и убеждаем особо несговорчивых. Вся внутренность вперемешку, а снаружи — никаких следов. Так что выбор у вас небольшой: либо вы — «Золотые призраки», либо — народосчастники, либо, — тут милый господин Кармел качнул шариком, — покойники. Выбирайте.

… Выбор небогатый, что и говорить. Интрига была ясна, как желания алкоголика наутро: не могли «Призраки» действовать так долго и не попасться, не могли так быстро сбежать. Если только у них не было высокопоставленного покровителя… Такого, например, как мой собеседник. Ай-я-яй, что же делать? Ему нужен козел отпущения, так просто он нас не отпустит. Если бы Кармел действительно верил в то, что мы с сенатором — мошенники, можно было бы предложить отпустить нас за часть тех «очень больших денег». Здесь такое не пройдет, ему прекрасно известна правда и часть последней добычи «Призраков» наверняка у него в кармане… Да, лучше уж тупой служака, чем умный коррупционер… А с другой стороны, коррупционера всегда можно купить… Ну-ка, ну-ка…

— Итак, ваш выбор? — голос Кармела был так торжественен, как будто я выбирал по крайней мере между раем и адом.

— Скажите, господин градоначальник, — я выпрямился на табурете и закинул ногу за ногу, — вам не приходило в голову, что насчет больших денег вы можете оказаться правы?

— Что вы имеете в виду? — насторожился Кармел.

— Ведь обычные люди действительно не вступают в борьбу с налетчиками, если только… — я сделал паузу.

— Если только… — заворожено повторил градоначальник.

— Если только не имеют за собой начальства, которое спустит шкуру в случае каких-либо неувязок и не посмотрит, виновен ты или нет. Я и мой друг — сотрудники…

— Сотрудники? — С каким-то нехорошим нажимом переспросил Кармел. Черт, наверное, «сотрудники» имеет еще другое значение…

— … Сотрудники одной промышленной корпорации, чье название вам знать необязательно, так как дельце несколько щекотливое и огласка нам не нужна…

… Промышленники везде одинаковы: мутят что-то незаконное, с целью увеличения прибыли, и всячески стараются избежать появления компромата. Так что тут я ошибиться не боялся…

— Мы с моим коллегой не занимаем никаких крупных постов, мы — всего лишь курьеры… Но мы очень важные курьеры. Конечно, мы бы отдали бумажники, если бы не…

— Если бы не… — опять повторил за мной Кармел.

… Он так пристально смотрел на меня, что не заметил, как с его стола пропали полицейский значок, ключи от наручников и ручка. Ручку я прихватил просто так.

— Если бы не то, — продолжил я забрасывание приманки, — что лежало в бумажнике. Нет, не деньги. Нас послали в ваш город забрать то, что очень было нужно нашему работодателю.

— И что же это? — Градоначальник попытался изобразить недоверие. Неубедительно получилось, сразу стало ясно, что он заглотал наживку. Осталось подсекать…

— Миллион кретов. В бумажнике лежала карта местонахождения ящика с деньгами. Нам нужно было только приехать, найти, забрать и увезти.

— При вас не было бумажника…

— Правильно, я выбросил его во время погони.

Вот он, главный момент. Сейчас Кармелу должен прийти в голову вопрос…

— А где же сейчас деньги?

Есть!! Он клюнул и теперь с крючка не сорвется.

— Там, где и лежат.

— Как же вы их найдете без карты?

— Я помню место, я здесь уже один раз был…

— Какое место? — в глазах градоначальника кружились и летали цветные бумажки стоимостью в один миллион.

— Э, нет, господин Кармел, не пойдет. Мне нужна свобода и желательно сохранить работу. Предлагаю сделку: вы нас отпускаете, а за это получаете… пятьдесят тысяч из миллиона.

— Не пойдет, — ожидаемо возмутился тот, уже забыв о мошенниках, — вы назовете мне место, я поеду проверю, а потом, если вы не соврали…

— Извините, кто вам помешает забрать деньги и не отпускать нас? Мы поедем вместе. А чтобы вам не пришло в голову обмануть нас, предупреждаю: нас будут искать и найдут в любой тюрьме.

— Хорошо, хорошо, — подозрительно легко согласился Кармел.

… Даже не попытался оставить Гратона в камере для пущей надежности. Расклад, родившийся в коррумпированной голове прост: забрать деньги себе. Все. А неумных курьеров спрятать там, где даже собаки не найдут. Глубоко под землей… Если я прав, то сейчас он вызовет двух надежных людей…

— Сержант!! Позовите мне Лормина и Курпика… нет, Мортера. Мы едем на… следственный эксперимент.

Нас с сенатором повели к выходу. Надежность от внезапного побега обеспечивали наручники… которые можно снять за секунду, если есть ключи. У меня они были.

Впереди гордо вышагивал господин градоначальник (все-таки, какое отношение он имеет к полиции?), следом плелись мы с Гратоном, за нами поспешали надо полагать Лормин и Мортер — два головореза, которым что человек, что цыпленок… С таким противником главное — вырубить с первого удара. Иначе вторым ударом вырубят тебя.

Мы вышли на крыльцо, у которого стояло градоначальниково средство передвижения: черный длинный автомобиль, блестевший как рояль. Я с тоской огляделся: солнечный день, тихая улочка, прогуливаются местные госпожи в шляпах, девушка торопиться куда-то… Девушка?!

Вышеупомянутая девушка процокала каблучками до автомобиля, внезапно покачнулась, схватилась за голову и с тихим стоном сползла на землю. Галантный Кармел, естественно, бросился на помощь, полагая, что нас с Гратоном контролируют две разбойничьи рожи. Те, однако, ничего не контролировали и ничего не замечали вокруг, кроме розовой ножки, выглянувшей из-под юбки, которую девушка, падая, случайно задрала чуть ли не до самого пояса. Очарованные зрелищем охранники потянулись вперед, неосторожно оставив нас за своими спинами. Ключи скользнули из рукава в руку, секунда — освобождены мои руки, еще секунда — на свободе Гратон… Тот теряться не стал, свободные руки метнулись, как змеи из-под камня, ухватили охранничков за шеи… Головы стукнулись с прямо-таки бильярдным стуком, полисмены опали как листья осенью, склонившийся над бессознательной девочкой Кармел раздраженно обернулся… Ээх!! Я взвился над ступеньками… никогда у меня это не получалось… бам!!! Есть! Кармел лежал на земле, на его лбу четко отпечатался каблук моей туфли (а что вы думали? Так, в туфлях и в модном костюмчике и хожу…), так четко отпечатался, что, при желании, можно пересчитать все гвоздики в подошве. Я уже сижу за рулем авто. Гратон, одним длинным шагом, сошел с крыльца в машину, следом запрыгнула Ана… Откуда Ана? Так ведь та девушка была не просто так… Как только я увидел принцессу, падающую в пикантном виде, сразу понял, что она что-то замышляет, скорее всего хочет отвлечь внимание наших охранников… Взревел мотор, автомобиль прыгнул как тигр на оленя и помчался как тот самый олень. Гонщиком я никогда не был, но водить машину приходилось, оторвемся… Сейчас главное — выбраться из города…

Гратон, оказавшись на первом сиденье, принял свое обычное выражение человека, который понятия не имеет, что вокруг происходит, но его это не слишком волнует. Ана не была такой спокойной… к сожалению. Как только она поняла, что погоня нам пока не грозит, она переключилась на ближайшую цель. На меня. По счастью, под рукой у нее не оказалось ничего тяжелого, иначе наше приключение окончилось бы роскошной автокатастрофой. Треснув меня по голове пару раз сумочкой, она несколько выпустила пар.

— Как ты мог! — Это я значит, как я мог. — Ты… ты… — подходящего определения для меня принцесса так сразу не нашла…

— Негодяй! — ну может, в каком-то смысле…

— Мерзавец! — это уже спорно.

— Обманщик! — кто не обманывает…

— Распутник! — вот это просто поклеп на честного человека.

— Простите, Ана, но…

Ане мои оправдания были неинтересны.

— Зачем?! — возопила она. — Зачем вы заступились за эту девицу? Вы хотели показать себя героем? Спасителем несчастных девушек?

… Что?! Можно подумать, это не вы, ваше высочество, буквально умоляли меня взглядом сделать хоть что-нибудь…

— Когда ко мне самым нахальным образом приставал этот негодяй, носивший форму по недоразумению, вы ни слова не сказали…

… Кто к кому приставал?? Либо у меня что-то со зрением, либо у принцессы с памятью…

— … А стоило только этой… этой… прости, Господи, я не могу сказать, кто она… взглянуть на тебя умоляющим взглядом и все, вы уже готовы схватиться с толпой разбойников, чтобы спасти ее… Поезд остановился, я осталась одна, в незнакомом месте, с незнакомыми людьми… Меня могли убить, ограбить… Надо мной могли надругаться!

… Похоже, именно последняя неприятность сразу пришла ей в голову…

— Я даже не знала, что делать. То ли ждать, когда вы вернетесь, то ли бежать следом, а тут еще пришли полицейские, забрали ваших жертв… Молодые люди, те которые звали полицию, начали возмущаться негуманностью… как они это сказали… да, «гончаков»…

… Вот так всегда. Полиция нужна — зовут, полиция не нужна — «пошли прочь!»…

— … От полицейских я узнала, что были схвачены еще два грабителя: молодой, в дурацком костюме, и старик, похожий на могильщика…

… Так и знал, что когда-нибудь мою одежду высмеют…

— … Тогда я выбралась и пошла в город искать, куда вас могли отвести…

… Двигатель был мощный, мы уже выехали из города и неслись по проселочной дороге, поднимая клубы пыли так, что нас наверняка было видно за километр…

— Я всю ночь ходила вокруг этого тупого участка, ожидая, когда вас отпустят, а наутро…

… Дорога свернула в густой лес, нависший над нами. Лес мне не мешал, а вот то, что дорога, очевидно, возомнила себя морской волной, ужасно раздражало. Надоедает взлетать на вершину холма и тут же спускаться вниз так, что желудок прилипает к гортани. Я напрягся, на такой скорости легко было не вписаться в какой-нибудь коварный поворот. Приходилось напрягать все свое умение и опыт…

Внимательно прислушиваться к бесконечному рассказу Аны было уже некогда. Краем уха я слышал, как она жалуется на то, что ей пришлось два часа разговаривать с отвратительным типом, который пялился в вырез платья (какой там вырез, ничего не видно… Не то, чтобы я заглядывал в него… просто… ну, взглянул разок…), и только от него она узнала, что нас выпускать не собираются. Потом, чтобы отвлечь внимание этих бандитов в форме, которые вывели нас на крыльцо (а она стояла на солнцепеке, размышляя над тем, что же делать), ей пришлось обнажиться почти догола, и лежать в таком виде в пыли под взглядами гнусных рож, а мы копались с ними непозволительно долго…

… Конечно, с ее точки зрения она права, но ведь и мы не руки жали перед расставанием с этими… Мама!!! Что я делаю?!! Зачем я сел за руль, я же водить не умею!!!

Я вцепился в руль мертвой хваткой, не потому, что хотел управлять, а потому, что автомобиль, как норовистый конь, почувствовавший неумелого седока, помчался во всю прыть. Меня подбрасывало, как лягушку в футбольном мяче, на заднем сиденье летала от борта к борту принцесса, рядом со мной невозмутимо покачивался из стороны в сторону Гратон, видимо полагавший, что так и должно быть.

— Что… вы… делаете? — выкрикнула в три приема Ана. — Немед… ленно… прекра… тите!! Останови… те ма… шину!!!

— Я… не… умею!! — проорал я в ответ.

В этот момент авто вылетело на вершину холма, подлетев, на мгновение зависло в воздухе, Ана успела бросить на меня недоуменный взгляд, и тут мы приземлились и запрыгали дальше.

— Если. Вы. Отпустите. Педаль. Мы. Поедем. Помедленнее. — Раздельно проговорил Гратон между кочками.

— Что… такое… педаль? — завопил я, так как в руках у меня руль, а больше я ничего не держу, значит, и отпустить ничего не могу.

— Вы. Прижали. Ее. Ногой. — Выдал несколько порций информации сенатор.

Я взглянул под ноги… Оглушительный визг Аны где-то над головой подсказал, что отвлекаться от дороги не стоит, глядя на нее я хотя бы успеваю объезжать деревья. А так мы чуть было не остались на крупном дубу в виде этакой модернистской скульптуры. Времени и желания размышлять об упущенной возможности внести вклад в местную культуру не было. Я задрал обе ноги вверх, под правой поднялась какая-то железка и мы действительно поехали медленнее. Но ненамного.

— Тормоз!!! — завопила Ана.

— Под левой ногой. — Уточнил Гратон, хотя по моему, принцесса имела в виду что-то другое…

Я отчаянно ударил вниз указанной ногой, разбил пятку о пол, но никаких видимых результатов не добился. Сенатор хладнокровно протянул руку, дернул за рычаг… Видимо это была какая-то разновидность тормоза, так как автомобиль остановился как вкопанный. Чего нельзя было сказать об его пассажирах…

Гратона мотануло, как березу в шторм, меня бросило на руль, Ана, судя по приглушенному вскрику, свалилась между сиденьями. Мы остановились.

Некоторое время мы сидели молча. Было очень тихо. Потом Гратон распахнул дверцу и медленно вытащил свои ноги наружу. Эта болтанка проняла даже его. Следом я осторожно отцепил подрагивающие руки от руля и попытался выйти. Закончить попытку мне не позволила уже знакомая мне сумочка, с криком опустившаяся на мою многострадальную голову. Кричала, конечно, не сумочка, а Ана:

— Вы! Чуть! Нас! Не! Убили!! — Каждое слово сопровождалось чувствительным ударом. В конце концов мне это надоело. Я повернулся, вырвал сумочку и взвизгнул… Затем прокашлялся и произнес уже потише и поспокойнее:

— Кому пришло в голову посадить меня за руль?

Наступила тишина. Всклокоченная, помятая и пыльная Ана рассматривала меня как смотрят на тихопомешанного. Гратон, прохаживавшийся вдоль авто, явственно кашлянул, но промолчал. Покопавшись в памяти я понял, что произошло что-то странное. Определенно до этого места автомобиль проехал под моим управлением. Как у меня это получилось, я за рулем никогда не сидел??

— Эрих, — тихо обратилась ко мне принцесса (в то, что она принцесса, верилось уже с трудом, настолько она была растрепанной), — с вами происходит что-то странное. Я давно заметила: вы то курите, то не курите, то умеете управлять машиной, то не умеете. И ведь вы явно не притворяетесь. Что это значит? У вас провалы в памяти?

Я вздохнул. Отмазка с проклятьем уже не пройдет. Придется все говорить как есть.

— Видите ли, Ана… — начал я свою печальную повесть…

Пришлось рассказать все. И о месте в каком мне повезло родиться, и о проистекающих от этого неприятностях. Сенатор воспринял все как само собой разумеющееся, мол, Планета Хаоса, так Планета Хаоса, подумаешь, эка невидаль. Принцесса была более вдохновенным слушателем…

— … говоря короче, придумайте любое правило, и я тут же окажусь исключением из него.

— «Человек не может мгновенно забыть как водить машину» — выдала Ана, уловившая суть моих затруднений.

— Верно, — выдохнул я, — вы поняли. Со мной может произойти что угодно. Я могу забыть, то, что только что помнил, вспомнить то, чего не знал. Вас могут ожидать любые странности с моей стороны. Просто не обращайте внимания.

— Очень трудно не обращать внимания на то, что твой водитель внезапно забыл, как водить автомобиль, — фыркнула Ана. Поняв, что со мной происходит, она успокоилась и даже смотрела на меня с какой-то беспокоившей меня заботливостью. Как бы она не начала меня опекать на каждом шагу…

— Все хорошо, с вами все ясно, — подал голос Гратон, — но что нам делать сейчас? Куда нам подаваться?

Действительно. За тюремной проблемой мы как-то подзабыли о своей основной задаче, которая внезапно усложнилась. Нас, кроме агентов королевской гвардии теперь будет искать и полиция. Кармел не оставит просто так такой наглый побег. Кроме того, возникает вопрос: где мы? Никто не следил за тем, куда мы едем, главным казалось выбраться из города, поэтому сейчас мы у черта на рогах. Третий вопрос: куда податься? В город не вернешься, надо выходить опять к железной дороге где-нибудь на другой станции, но где та станция и где та дорога? И последнее: как нам теперь передвигаться? Ана водить авто не умеет. Я уже тоже. Сенатор если бы и умел, просто не поместиться за рулем. Придется пешочком…