Пионер гипнотизёр спасает СССР

Глава 20

В конце дня наполненного сдачей анализов и различными обследованиями (впрочем не слишком утомительными) я наконец-то остался предоставлен сам себе. Выбросив из головы все эти примитивные и доисторические приёмы диагностики заболеваний и осмотра тел пациентов (ну почему бы просто не воздействовать на тело пульсирующим магнитным излучением в нескольких проекциях с одновременной обработкой узконаправленной бомбардировкой частицами с высокой проникающей способностью? По результатам регистрации магнитных и радиационных датчиков можно с лёгкостью построить полную трехмерную картину тела со всеми нюансами внутреннего строения, а если подобную процедуру проводить в течении некоторого промежутка времени, то полученная модель будет не статической, а динамической что позволит увидеть происходящие внутри процессы. И подобная установка вполне легко реализуема даже на текущем этапе развития техники аборигенов, так что надо сделать пометку в своём внутреннем журнале — чтобы подобную установку изготовила какая нибудь из групп подконтрольных мне школьников, и протолкнуть её для предварительных испытаний хотя бы в эту самую больницу — из того что я вычленил из поверхностной информации крутящейся в верхних слоях нейропространств тех врачей к которым я подключался — выпускать меня отсюда никто, быстро, не собирается, так что я вполне успею поучаствовать в испытаниях.)

Но, мои планы на ночь были неожиданным образом нарушены — из того персонала, на кого я собирался воздействовать, никого не осталось. К моему удивлению персонал больницы работал в несколько смен и сейчас наступило время работы совсем других людей. Я бы поработал и с ними, но никто близко к моей палате не подходил, а я сам без своих приспособлений усиливающих нейроимпульсы головного мозга, не мог создать нормальный канал подключения. В принципе подключиться можно было форсировав выработку соответствующих гормонов, но у меня не было ни одного образа людей к которым следовало подключаться, а без подобного «маяка» я рисковал растратить силы на обычных пациентов из соседних палат.

Хотя если подумать, это не самый плохой вариант — здесь и сейчас я могу попрактиковаться в нейровоздействии на биохимию других людей не опасаясь попасть под подозрения или спровоцировать несчастный случай — несмотря на некоторые отрицательные внутренние качества, тут работали по-настоящему профессионалы своего дела, и в случае если я как-нибудь напортачу они смогут откачать жертву неудачного эксперимента.

Так что начав медитацию я перевёл тело в спящий режим, а сам же принялся осторожно подключаться к ближайшим нейропространствам в окружающем меня нейрооблаке (кстати оно было какое-то странное, словно это место имело какое-то нейроизлучение).

Качество человеческого материала, как впрочем, это и ожидалось, было совсем низким. Судя по тому что я видел в нейропрострнстве — другие пациенты больницы, помимо переломов, депрессий, нагноений и прочих довольно мерзких вещей эти люди так же страдали от алкоголизма, депрессии, беспричинной агрессии и различными формами пограничного состояния психики (все эти диагнозы мне подсказывал нейрослепок который я снял с личности кого-то из персонала. Скорее всего это был врач, но это неточно, так как его нейропространство конечно было наполнено множеством образов людей в белых халатах, но само нейропространство было организовано как-то хаотично. Что вообще-то не характерно для людей. Как бы то ни было даже с таким помощником лучше, чем разбираться со всем этим одному).

Так как я уже решил для себя что в здоровом обществе каждый должен работать на общее благо, стремится к собственному саморазвитию и совершенствоваться в профессиональной области, то я рьяно взялся за реализацию этой концепции. Если раньше я давал некоторые установки или усиливал влияние некоторых внутренних качеств человека совместно с ослабление качеств, по моему мнению, оказывающих негативное влияние на человека, то теперь я принялся действовать по другому. Теперь я внедрял в нейропространство людей чёткие конструкты, запитываемые психической энергией, которые постоянно корректировали текущие или готовые сформироваться мысли.

Но так как подобные конструкты потребляли достаточно много ПЭ (в некоторых случаях больше чем человек её вырабатывал), то я также включил в конструкт режим форсирования выработки ПЭ. Как оказалось любой человек может вырабатывать ПЭ в больших объёмах при соблюдении некоторых условиях. Во-первых, надо совершить какое-либо не характерное действие (для тех кто мало читает — прочитать книгу, для тех кто живёт затворником — встретиться с другими людьми, для городского жителя — посетить лес и т. д.). Во-вторых, это действие должно ассоциироваться с чем нибудь радостным, нк или просто принести положительные эмоции, и в-третьих, иметь некоторое социальное значение, то есть также приносит радость или пользу другим людям.

Поэтому конструкты которые я внедрял в нейропространства других людей при регистрации снижения уровня ПЭ включали этот режим. Конечно сам конструкт не был полностью моим изобретением, Я просто собрал его из некоторых кусков, что нашёл в общем нейропространстве — оно вообще было заполнено всяким хламом — кусками каких-то конструктов, нечёткими нейрообразами и нейрослепками, и всякими разными неидентифицируемыми кусками и обрывками чего-то.

Конечно внедрение конструктов происходило не так уж и просто. Всё-таки это довольно большая и чужеродная структура, практически, для любого нейропространста, так что само пространство при поддержке нейрообраза его хозяина старались отвергнуть внедряемый конструкт. Так что я потратил довольно много сил пропихивая его в некоторые области. А некоторые он внедрялся без сильного сопротивления — это тоже было довольно странно (хотя в нейропространствах некоторых людей уже были области похожие на мой конструкт, так что он просто дополнял что-то уже существовавшее. Подобные аномалии, как я понял как раз были у многих из медицинского персонала).

Также пока я ревизировал нейропространства окружающих я наткнулся на одно немного знакомое. Медсестра, что приходила ко мне утром была где-то поблизости — похоже она просто жила рядом, так как на пределе своей досягаемости я всё таки смог её почувствовать, и подключившись, по довольно неустойчивому каналу тоже внедрил конструкт, и дополнил его своим образом с указанием максимальной заботы, внимания и содействия. Надеюсь после этого отношение персонала ко мне поменяется и качество оказываемого лечения будет выше.

Проведя в хлопотах всю ночь я сам не заметил как наступило утро. Из спящего режима меня вывела как раз та самая девушка. Причём судя по всему мой конструкт уже начал действовать, потому что пробуждение на этот раз было довольно приятным.

— Даня, просыпайся, — кто-то деликатно начал тормошить мой тело.

Свернув свою деятельность я активировал режим выхода из спящего режима — пусть я пока обработал не очень большое количество людей, но у меня есть ещё несколько ночей, думаю, за десяток сеансов это учреждение станет образцово показательным, как в плане персонала, так и пациентов. Как только почувствовал что тело активировалось, открыл глаза и увидел перед собой веснушчатое лицо медсестры. Она, улыбаясь, смотрела на меня своими голубыми глазами. Увидев что я проснулся она пожелала мне доброго утра и бала градусник для замера температуры, и стала проветривать палату.

Закончив манипуляции с окном она вернулась к моей кровати и потянувшись за градусником довольно низко нагнулась, так что мне, в вырезе халата, стала видна её грудь. Мой организм и так по утрам активировал странные функции, а в данный момент вообще явил довольно конкретную реакцию. Которая не осталась незамеченной девушкой. Скосив глаза на Даню-младшего она весело хихикнула, от чего у меня почему-то кровь прилила к лицу, и демонстративно наклонившись ещё ниже достала таки градусник. Рассматривая показания на нём она не спешила разгибаться, и практически лёжа на мне начала немного тереться своей мягкой грудью о мой торс.

— У меня сегодня ночью дежурство, если ты так будешь энергичен я загляну к тебе ещё раз, — она весело подмигнула мне и быстро вышла из палаты, оставив меня в крайней степени недоумения.

Почти весь день, у меня из головы не выходили её слова. Наваждение немного спало только после обеда когда настало время приёма посетителей. Первыми в палату пришли родители Дани, и мне пришлось отвечать на множество глупых вопросов о собственном самочувствии, произошедших событиях и общей обстановке в деревне. Но наконец эта утомительная процедура закончилась, и они оставили меня вместе с несколькими кульками яблок и каких-то пирожков с наказом кушать и поправляться.

После них пришло несколько одноклассников ранее бывших друзьями Дани (я в школе толком не поддерживал с ними общения так как не видел в этом смысла — они не обладали какими либо уникальными навыками или знаниями, так что для моих целей были бесполезны), немного поговорив на разные темы, они всё-таки поняли что общение с ними меня тяготит и ушли.

Но долго оставаться одному мне не пришлось. Дверь в палату вновь отворилась и внутрь вошла Синицина — мило краснея и смущаясь.

Глядя как Катя нерешительно топчется у входа в палату я сел на кровати и похлопал по матрасу рядом с собой.

— Садись сюда, не стой…

Нерешительно девушка присела на край кровать.

— Как ты, Даня? — как то отстранённо, спросила она.

— Нормально, поправляюсь вот… — пожал я плечами.

Судя по поверхностному анализу её нейрополя она была не только взволнована, но и на что-то решительно настроена.

— Не хочешь яблоко? — я достал из кулька один фрукт и протянул ей.

Она автоматически взяла его и принялась крутить в ладонях, смотря куда-то в сторону. А затем словно на что-то решившись, она отложила его в сторону и взяла мои ладони в свои руки.

— Даня, я… я…, - тут она не выдержала и бросилась ко мне на шею, — Я так скучала… ждала тебя… а потом сказали что ты в больнице…, - перемежая всхлипывания бормотала она.

Мне ничего не оставалось сделать как обнять её и попытаться успокоить.

— Ты это, не плачь. Всё ведь нормально, — пытался я что-то сказать, пока судорожно подключался к её нейропространству. Но ничего их этого не получалось. Она по-прежнему всхлипывала у меня на плече, а вместо подключения выходила какая-то ерунда — девушка была слишком взволнованна.

Наконец она закончила всхлипывать, и взяв меня за плечи некоторое время смотрела мне в глаза. А затем решительно поцеловала. Причём поцелуй был в губы и она так активно действовала своим языком, что мне волей-неволей пришлось ей отвечать. Чем дольше продолжался поцелуй тем более глубоким становилось её дыхание и тем крепче она ко мне прижималась.

Я нисколько этому не сопротивлялся, а наоборот, осторожно обняв её за талию придвинул к себе. Наконец она оторвалась от моих губ и немного отстранившись покачала у меня перед лицом пальцем.

— Всё остальное потом! Выздоравливай и мы с тобой продолжим.

После этого чмокнув меня в кос она вывернулась из моих объятий, и с улыбкой на лице выбежала из палаты.

Сколько бы я не взаимодействовал с девушками я всё никак не могу их понять. У меня даже начали закрадываться мысли что это абсолютно другой биологический вид — ведь не может же быть столь не логичных и непознаваемых индивидуумов внутри одного биологического вида?

Наконец этот суматошный день закончился и я принялся готовиться к переходу в спящий режим, практически на автомате сканируя окружающее нейрооблако, как заметил приближение знакомого нейрослепка. Похоже медсестра всё-таки решила исполнить свой обещание и проверить мою «энергичность».

Не то чтобы я был против, просто это было как-то странно. Подобное поведение, насколько мне известно, не характерно для местных (хоть подобные ситуации многократно моделировались во многих нейропространствах людей к которым я подключался), возможно это влияние моей установки о «максимальной заботе».

Наконец дверь в палату приоткрылась и внутрь проскользнула девичья фигура. В помещении уже было достаточно темно, так что я слабо различал происходящее, но благодаря нейросканированию окружающего пространства, я точно определил что это моя знакомая.

Подойдя к моей кровати она склонилась надо мной и прижав указательный палец одной руки к моим губам (похоже призывая молчать), забралась второй рукой под одеяло и принялась ей активно меня «стимулировать». Её действия не остались без ответа, что она тут же почувствовала.

Только получив от меня однозначную реакцию, она тут же скинула с меня одеяло и перекинув через меня ногу уселась сверху. Улёгшись сверху принялась горячо шептать мне на ухо: «Тебе сейчас, для выздоровления нужны положительные эмоции. Ты молчи, я всё сделаю сама».

И она действительно всё сделала сама.

Лейтенант девятого отдела пятого управления КГБ СССР Симохин Михаил Юрьевич с каким-то злым наслаждением смотрел как дюжие мордовороты из группы «А», волокут по грязи председателя колхоза — сейчас он наконец-то поквитается с мерзавцем посмевшим перечить ему и почти на полтора месяца запершим в этом аду. Конечно нельзя сказать что это был уж прямо ад — и самого лейтенанта и всех членов его группы хорошо, как и всех, кормили в колхозной столовой, для жилья им выделили один из новопостроенных домов (такие дома за колхозный счёт были построены для всех жителей деревни ранее проживавших в стеснённых условиях или просто в ветхих домах), но то что его, сотрудника всесильного КГБ, никто не боялся, бесило до потемнения в глазах. Теперь-то он отыграется за все унижения, и за отобранное оружие, и за отсутствие доступа к телефону и за это отношение к нему как обычному человеку.

Дождавшись пока в длинную колонну автозаков погрузят всех антисоветчиков, он докурил сигарету (всё это время он был лишён курева, так как во всей деревне не было ни крошки табака, как ему сказали в рамках программы по оздоровлению населения), и запрыгнув в кабину одной из машин дал отмашку на движение. В Управлении у него будет много работы.

— Не молчи! Отвечай собака, кто давал тебе указания? — Михаил уже четвёртые сутки допрашивал сидящего перед ним председателя, — кто руководил вашей подрывной деятельностью?!

Так как допрос шёл круглосуточно (сам Михаил естественно отдыхал пока работа другой следователь) и председатель представлял собой довольно печальное зрелище, тем более что за это время на нём опробовали практически все «спецметоды» допроса — прикладывали, к различным частям тела, клеммы от генератора полевого телефона, надевали на голову противогаз с завязанным шлангом, загоняли под ногти сапожные иглы и дробили пальцы ног ножками стульев. Но упорный мужик молчал. Только изредка качал головой и говорил что-то типа «Ну зачем же вы так ребята, как родителям-то в глаза смотреть будете?». Но ни Михаил, ни сменяющие его следователи не реагировали на эти провокации и только яростней принималась допрашивать мужика.

Но председатель не один сейчас сидел в подвале Управления, практически всё население деревни проходило процедуру допроса. Включая женщин и детей. В курилке, где лейтенант общался с другими следователями он узнавал что практически никто из деревенских не давал никаких показаний (и не всех это злило, некоторые из следователей которым достались в «разработку» деревенские девчонки ходили словно коты объевшиеся сметаны, но Михаил их не осуждал, он и сам был бы не прочь провести некоторые мероприятия из списка «специальных воздействий на подследственных», особенно для одной из девок, что он приметил во время своего сидения в колхозе — девке было лет семнадцать, но она уже полностью созрела и налилась во всех местах, так что он даже немного завидовал этим коллегам).

И хоть пока никому из следственной группы не удалось получить никаких толковых показаний по делу заговора антисоветчиков, само дело было практически полностью написано — из наблюдений собранных группой Михаила, а подписи под этими данными самих «антисоветчиков», конечно желательны, но совсем не обязательны. Всё равно рассматриваться их дело будет в особом порядке, да и дадут им всем высшую меру — он в этом уверен на все сто процентов. Ведь никто не может просто так взять и начать жить так как задумает без оглядки на мудрые указания партии и правительства.

Но несмотря на всё это, кое-что всё-таки удалось узнать. Одна из деревенских тёток, когда у неё на глазах двое сотрудников начали «спецвоздействие» на соплячку дочь, сломалась и принялась бормотать всякую чушь среди которой всплыла информация о неком парне из электрички, со странными глазами, встреча с которым изменила её взгляды на жизнь. Так что когда закончится анализ архивов билетных касс и опроса проводников, они перейдут к следующему звену этой цепочки. И так — звено за звеном они размотают этот клубок. За раскрытие такого дела его ждёт неминуемое повышение и наверняка назначение куда-нибудь в ГДР или ещё лучше в проклятые соединённые штаты. А это и зарплата в валюте и все плюсы проживания за рубежом (импортная техника, одежда, автомобиль).