Певец меча

12

Адара быстро развернулась, прошла через наш грязный лагерь туда, где валялись мои набедренная повязка и бурнус, осторожно расправила мокрый комок, аккуратно сложила одежду и принесла мне.

Остановившись передо мной, она неуклюже попыталась изобразить деловой тон.

– Мы благодарны за помощь, которую вы оказали нам, починив повозку, но я должна просить вас уйти.

– Уйти?

– Уйти, – ровно повторила она. – Я не допущу, чтобы мои дети стали свидетелями жестокости и убийств.

Аиды…

– Адара…

– Просто уходите, – она отвернулась, всем видом показывая, что не желает меня слушать.

Я вздохнул, понимая, что объяснения и убеждения не помогут – я уже сталкивался с подобными людьми.

– Ты не возражаешь, если я подожду здесь Дел?

Ее покоробил мой сухой тон, но она воздержалась от ответа в таком же духе.

– Как только она вернется, вы уйдете, – отрезала Адара.

– Ты должна позволить им остаться до утра, – спокойно вмешалась в разговор Киприана, чем удивила и мать, и меня. – Они помогли нам с повозкой, а Дел принесет еду. Мы должны по меньшей мере разрешить им провести ночь у нашего костра.

Мать не сводила глаз с дочери, осуждение боролось с уважением. Резким движением Адара сунула одежду мне в руки.

– Киприана, ты не знаешь, кто они.

– Танцоры мечей, – сообщила Киприана. Девочка была реалисткой. – Я не слепая и не глухая, а мы жили на Границе. Все мы ездили в Харкихал. И я, и Массоу видели там танцоров мечей, – Киприана пожала плечами. – Я даже видела танец мечей.

– Киприана!

– Я видела! – Киприана уверенно встретила взгляд матери. – Это было красиво.

Я вздохнул.

– Чаще всего так и бывает. Танцуют, чтобы показать свое мастерство.

Киприана кивнула.

– Эти люди хорошо танцевали. Даже папа сказал, что они хорошо владеют мечами, но их умения было недостаточно для истойя или ан-истойя, – светлые брови сошлись в прямую линию. – Что означают эти слова? Я спрашивала, но папа не объяснил.

Я посмотрел на Адару, ожидая, что она прервет разговор, но она ничего не сказала. Только отвернулась, гордо выпрямившись, и опустилась на землю около огня. Распущенные волосы, красные как медь, скрывали ее лицо. Адара нетерпеливо откинула их назад.

Киприана смотрела на меня внимательно и ждала ответа. В этот момент она была очень похожа на Дел – обе блондинки с голубыми глазами и светлой кожей. Только в глазах девочки была невинность, а в глазах Дел – опыт.

Я наклонился, опустил на землю набедренную повязку и бурнус и закрутил их в сверток.

– Это Северные слова, – объяснил я, проверяя узел. – Они означают почти одно и тоже: «ученик». Но ан-истойя выше рангом, чем истойя.

Растрепанные светлые волосы, нежные как шелк, рассыпались по плечам. Киприана засунула пряди за ухо привычным движением Дел.

– А ты кто? – спросила она.

– Я? Я – Южанин, – я усмехнулся и выпрямился. – На Юге все совсем по-другому.

– А Дел?

– Дел… это Дел, – я пожал плечами. – Она сама за себя говорит.

– Она кайдин, правильно? – глухо прозвучал голос Адары. – Она носит яватму.

Я долго молчал, но любопытство взяло верх.

– Для женщины, которая так настроена против танцоров мечей, – сказал я, – ты знаешь о нас слишком много.

Она бросила на меня резкий, злой взгляд, словно я обидел ее, усомнившись в ее умственных способностях.

– Я жила на Границе, – отрезала Адара. – Жизнь там заставляет многое узнать.

– Например как выжить, – я согнулся, забираясь под полог, и опустился на корточки около огня. – А ты успела узнать…

Закончить вопрос я не успел, потому что к нам с ближайшего холма слетел Массоу, держа что-то в руках. Адара тут же поднялась и, скользнув между веревками полога, пошла приласкать сына.

– Смотри! – кричал он. – Смотри! Она меня чуть не убила! – обеими руками он сжимал тонкую темную веревку – змею, на переливающейся чешуе цвета индиго расплывались серые пятна. – Она пыталась укусить меня, но Дел вынула меч и отрубила ей голову, – он с энтузиазмом показал безголовый конец, не обращая внимания на вытекающую кровь. – Она пыталась укусить меня за руку, когда я наклонился, чтобы поставить силки, но ОНА отсекла ей голову, хотя эта уже бросилась.

Та самая она спокойно спускалась с холма позади него с пустыми руками. Бореал отдыхала в ножнах.

– Силки поставили. К утру будет мясо.

– Она говорит, что это можно есть, – Массоу застенчиво протянул голубоватое тело матери, но Адара не смотрела ни на него, ни на змею. Она не сводила глаз с женщины, которая спасла жизнь ее сыну.

– Лазурная змея, – сообщила Дел. – Намного вкуснее кумфы, – она наклонилась, чтобы забраться под полог, опустилась на корточки, потянулась за чаем и посмотрела на меня поверх чашки. Ее брови медленно поползли наверх. – К нам присоединился Северянин?

Я вздохнул.

– Все остальное промокло.

– Поэтому я все это и купила, – терпеливо объяснила Дел. – Чем дальше мы будем забираться на Север, тем будет холоднее. Ты еще в меха закутаешься, когда дойдем до Перевала Грабителей.

Массоу переполняли впечатления от пережитого им приключения и он жаждал поделиться ими со всем миром, и особенно со своей матерью.

– Жаль, что ты не видела! – не унимался он. – Я наклонился, чтобы поставить силки… вот так, – он наклонился, шлепнув мертвую змею в грязь,

– а она лежала вот так, свернувшись кольцами и подняв голову, и ждала. И она бы меня укусила, но Дел увидела ее и слипп! Отрубила ей голову.

Киприана, внимательно вникавшая в случившееся, скорчила кислую мину.

– Ты не смотрел под ноги, Массоу, – спокойно напомнила Дел. – Мир опасен, если не обращать на него внимания.

Получив замечание, Массоу немного успокоился, хотя вряд ли понял смысл сказанного. Он был слишком взволнован, чтобы надолго забивать голову мудрыми советами. Очевидно больше он не считал Дел неспособной ставить силки или заниматься чем-то подобным, хотя обычно все это были дела мужские. В глаза Массоу Дел показала себя достойной занять место в мире мужчин.

– А когда она умерла, Дел сказала, что мы можем съесть ее. Я хотел оставить на память голову, но Дел объяснила, что это не трофей. Она сказала, что мужчина не должен гордиться своими промахами, – голубые глаза взглянули на меня. – И еще она сказала, что ты носишь на шее ремешок с когтями, но эту вещь хранить достойно, потому что ты спас своих людей от песчаного тигра, который ел всех детей.

Я посмотрел на Дел. Она искренне улыбалась.

– Ну да… было такое, – я залез под кожу и шерсть и вытащил ремешок с когтями, прислушиваясь к знакомому пощелкиванию. Взгляд мальчика стал таким открытым и внимательным, что у меня язык не повернулся приукрасить историю. Но и пройти мимо такого шанса поведать о своих подвигах я не мог.

– Кто-то должен был это сделать, вот я и пошел.

– Тебе было трудно?

Я похлопал по щеке.

– Довольно трудно и опасно. Видишь шрамы?

– Это сделал песчаный тигр?

– Да. Так я получил свое имя, – по привычке бросил я и тут же пожалел об этом.

– Получил имя? – нахмурилась Киприана. – Разве у тебя не было имени?

Я посмотрел на Дел и по ее лицу понял, как она жалела, что вообще затеяла этот разговор. Каждый из нас долго жил в одиночестве, потом мы общались только друг с другом и успели позабыть, какими прямыми могут быть дети, как они могут требовать – и заслуженно – честного ответа.

Я глубоко вздохнул и постарался говорить спокойно.

– Вы жили на Границе. Как вы называли рабов?

– Чула, – сразу ответила Киприана и быстро прикрыла рот ладошкой.

Голубые глаза Массоу стали огромными.

– Ты когда-то был рабом?

Даже Адара ждала ответа. Дел потягивала чай.

– Когда-то, – тихо ответил я. – Очень давно.

Они смотрели на меня, все трое. Смотрели и молчали. Мне стало неуютно и я почувствовал, как поднимается раздражение, хотя знал, что эти люди не хотели обидеть меня. Думаю, в глубине души я даже понимал их: перед ними сидел профессиональный танцор меча, сам признавшийся, что был чулой. На Юге для хозяина вещи дороже рабов. Рабы не люди, и чтобы подчеркнуть это, рабам не дают имен. Поэтому убив кота, я взял его имя, в знак своей победы, как символ завоеванной свободы.

Зеленые глаза Адары смотрели куда-то в пространство. Она что-то вспоминала, потом медленно повернулась к Дел.

– А ты? – спросила она. – Ты тоже была…

– Чулой? – Дел покачала головой. – У Северян нет рабов.

– Тогда… – взгляд Адары скользнул на костер и застыл. – Мне не стоило спрашивать.

– Да, не стоило, – тихо согласилась Дел. – Но раз уж ты спросила, я отвечу: я выбрала свою жизнь как ты выбрала свою… и я не осуждаю людей, которые идут не по моей дороге.

Адара подняла голову.

– Я защищаю детей!

На левой щеке Дел дернулся мускул.

– Да. Конечно.

– Если бы у тебя были дети…

Дел спокойно прервала ее.

– Если бы у меня были дети, – тихо, но четко выговорила она, – я бы научила их думать самих за себя.

Адара побелела и оглянулась на детей. Сначала на Киприану, одетую в серую шерсть, уже не девочку, но еще не совсем женщину. Потом на Массоу, мальчика в коричневом, все еще сжимавшем тонкое тело змеи. На детей, получивших в наследство от отца светлые волосы и голубые глаза. Я знал, что Адара обдумывала слова Дел, сопоставляя их со своими убеждениями, вспоминая поведение Дел и ее интонации. Дети не сказали не слова, прекрасно почувствовав напряжение, возникшее между двумя женщинами, но не зная, как реагировать на это.

Когда Адара взглянула на меня, я понял, что она решила покориться судьбе.

– Я приготовлю змею.

– Я могу это сделать, – предложение Дел было равносильно желанию пригладить взъерошенную шерсть.

Адара поняла. Она криво улыбнулась.

– Нет. Ты сделала свое дело, добыв еду. Мое дело – приготовить.

Женщина с Границы говорила сухо, но враждебности я не почувствовал. Адара взяла у сына змею.

– Киприана, поможешь мне?

Девочка открыла рот, собираясь отказаться, ей хотелось о многом расспросить двух незнакомцев с мечами, но она ничего не сказала. Она только кивнула и пошла к матери.

Адара отвернулась не сразу. Глядя на Дел, она мрачно спросила:

– Ты понимаешь?

– Да, – сказала Дел, – но и тебе следовало бы понять, что мы не враги.

Тыльной стороной мозолистой кисти Адара откинула с лица растрепавшиеся волосы.

– Иногда очень трудно понять, кто друг, а кто враг, – отрезала она.

Мы съели змею, немного поговорили и пошли спать. Адара и дети забрались в повозку, а мы с Дел улеглись спать снаружи. От ночного воздуха я раскашлялся и зарылся лицом в козью шерсть, пытаясь подавить приступ.

Лежавшая рядом Дел зашевелилась.

– Мне не нравится твой кашель.

Я приподнял лицо над шерстью.

– Я тебя разбудил?

– Нет, я не спала… Что ты об этом думаешь? – она тяжело вздохнула и крепче прижалась ко мне спиной. – Нет, дело не в тебе. Дело во мне. Я делаю то, что клялась никогда не делать.

Я ждал. Она молчала. В конце концов я сдался и спросил, в чем дело. Светлые волосы отливали в темноте серебром. Я видел только одну сторону ее лица.

– Я думаю, – тихо сказала Дел. – Думаю о…

– …том, как могла бы сложиться жизнь, – закончил я. – Думаешь, какой бы ты стала и что бы ты сейчас делала.

Она помолчала, потом спросила:

– А ты об этом никогда не задумывался?

– Ты интересуешься собой или мной?

– Обоими.

Я улыбнулся в ее волосы.

– Никогда не думал.

Дел замерла, потом приподнялась и перевернулась, устроившись под одеялом на спине, чтобы видеть мое лицо. Голубые глаза смотрели в мои зеленые.

– Никогда?

– Я не знаю, кем бы я был, баска. Чулой или мертвецом. Скорее мертвецом. Я бы кого-нибудь убил, пытаясь вырваться на свободу, а Салсет убили бы меня.

– Если бы они тебя поймали…

– Им это нетрудно. Хотя Сула, возможно, дала бы мне еду и воду и помогла бы скрыться, и в конце концов поплатилась бы за это, если бы они узнали.

Дел вздохнула.

– Сильная женщина, Сула. Она бы рискнула ради тебя своей жизнью.

Сула. Я давно не вспоминал о ней, хотя прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я ее видел. Дел и меня воины Ханджи оставили умирать в Пендже, принеся таким образом жертву Солнцу, но Салсет спасли нас. Самое странное, что первую половину моей жизни эти самые Салсет пытались убить меня. Тогда я был чулой и не имел имени.

Имя дала мне Сула. И она вернула мне достоинство.

Воспоминания о прошлом вызывали боль. Я отбросил их и перешел к привычному тону.

– Я вообще внушаю своеобразную преданность. Посмотри на себя, Делила.

Дел буркнула что-то неприличное. Я рассмеялся и тут же задохнулся от нового приступа кашля.

Прохладные пальцы Дел сомкнулись на моем запястье.

– Я все делаю неправильно?

– Мнение Адары не обязательно истина.

– Меня не интересует Адара. Я знаю, что она думает. Меня интересует мнение Песчаного Тигра.

Я фыркнул.

– Нашла кого спрашивать. Мы делим работу, баска… и кое-что другое,

– я выдержал многозначительную паузу. – Ну, иногда. Когда рядом нет локи.

Дел вздохнула и закрыла глаза.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

– Я серьезен большую часть времени. А что касается тебя…

– Что тебе нравится в женщинах, Тигр?

Я застыл.

– Что?

– Что тебе нравится в женщинах? – она приподнялась на локте. – Мягкость, беспомощность, стремление искать у тебя защиту? Или женщины вроде Эламайн, мечтающие только затащить тебя в постель? – она вздохнула и посмотрела через плечо на повозку. – Ты хочешь женщину, которая будет готовить для тебя, убирать, рожать тебе детей… Тебе нравятся такие, как Адара?

– Да, – быстро ответил я.

Дел изумленно уставилась на меня.

– Которая из трех? Адара?

– Нет. Мне нравятся все три.

Губы Дел изогнулись.

– Ты хочешь иметь трех женщин. Меня это почему-то не удивляет.

Я усмехнулся.

– Ты не понимаешь мужчин, баска.

– Нет, – сухо согласилась она. – Я встречала лишь несколько экземпляров, которые стоили беспокойства по их изучению.

Я игнорировал этот комплимент.

– Бывает, что мне нравится в женщине мягкость. Бывает, что аппетит Эламайн заводит меня. Иногда я думаю, что было бы неплохо завести семью. И всегда рядом со мной ты, баска – все три женщины в одном теле. И мне совсем не нужен гарем… с ним слишком много проблем, если все время бродишь по свету.

Но Дел не улыбнулась.

– А у тебя есть дети?

– Может где-то и есть. Я не давал обет безбрачия, но точно не знаю.

– А тебя это беспокоит? То, что где-то может жить твой сын или дочь, а ты не знаешь, какие они, где они…

Я застонал и повернулся на спину, почесав затылок.

– Не знаю, Дел. Я никогда об этом не задумывался.

Дел настаивала.

– Неужели никогда?

Я хмуро уставился в темноту.

– Если бы я волновался об всех детях, которых мог или не мог зачать, у меня бы больше ни на что времени не хватило.

– Но если ты умрешь, Тигр… если ты умрешь, а не останется ни сына, ни дочери, никого, кто спел бы по тебе песни…

– Песни? – я бросил на нее подозрительный взгляд. – Какие песни, баска?

Дел поплотнее обернула одеялом плечи.

– Это семейный обычай Севера, петь песни по ушедшим. Когда умирает старик или новорожденный, собирается вся родня почтить его песнями и застольем.

Я нахмурился.

– По-моему, вы на Севере слишком много поете. Поете мечам, поете покойникам… – я покачал головой и посмотрел на звезды. – Я Южанин, Дел. Никто не будет петь по мне песни.

– Пока что, – серьезно добавила она, словно эти слова все меняли.

Я улыбнулся, засмеялся и сдался.

– Пока что, – согласился я. – А теперь я могу поспать?