Песня Волчьей луны (СИ)

Глава 8

Арьяна была почти уверена: никакого платья и никакого белья ей не дадут. Ирвин дал исчерпывающее описание того наряда, в котором была Мейв. Однако после того, как хозяйка дома покинула гостиную с самым обиженным видом, служанка принесла пакет с разорванным тряпьем, которое когда-то было изящным летним платьем.

— Никаких следователей в моем доме, я не преступница! — заявила Мейв на прощание. — И вы… убирайтесь тоже! Вызовут в суд — приду.

Арьяна взвесила пакет в руках и негромко сказала, обернувшись к Бейлин:

— Езжай к Ирвину. Что-то мне не по себе, когда он там один.

— Он не один, — откликнулась девушка. Она до сих пор выглядела возмущенной тем, что Мейв настолько нагло приказала младшей княгине убираться. — Там целый дом народу.

— Вот именно. Когда его похитили от госпиталя, там тоже было полно народу.

Бейлин кивнула. Они вышли во двор, прошли к мобилю, и фрейлина сказала:

— Я перед этим отвезу вас к господину Штоллеру. Эрик Штоллер, следователь в княжеском полицейском управлении. Очень толковый тип. Все посмотрит, изучит и повестку организует, раз уж она так настаивает на суде.

Толковый тип Штоллер обнаружился в полицейской лаборатории — он старательно изучал какой-то кусочек бумаги под сильным микроскопом. Когда Арьяна увидела его смуглое скуластое лицо, то почувствовала, как ручейки магии под кожей приходят в движение, встретив очень сильного и опытного мага. Ему бы не в полиции работать, а в артефакторике — мощь была такой, что у Арьяны шевельнулись волосы на голове.

— Я вас знаю! — с непринужденной дружеской легкостью заявил Штоллер. Арьяна протянула ему руку, и следователь не поцеловал ее, как полагается, а пожал — сильно, энергично. — Вы княгиня Арьяна, спасительница детей. Мои девчонки были в госпитале. Сейчас носятся, как угорелые. Спасибо вам за них.

Арьяна улыбнулась.

— Я просто сделала то, что должна была.

Штоллер кивнул.

— Чем могу вас отблагодарить?

Арьяна протянула ему мешок с платьем и бельем Мейв — все это время, держа его в руках, она чувствовала какое-то липкое отвращение.

— Нужно выяснить, совпадают ли разрезы на ткани платья и белье, — сказала она. — Кем или чем они были нанесены. Когда на них попала кровь… то есть, время.

Штоллер снова качнул головой.

— Дело вашего мужа? Понимаю, — должно быть, Арьяна посмотрела на него так, что он счел нужным объяснить: — Да по всей столице уже идут разговоры о том, что у его высочества просто была долгая ремиссия, и он решил, что вы его истинная пара. А потом ремиссия подошла к концу, и он напал на госпожу Сарбаранн.

Арьяне сделалось не по себе. Быстро же расползаются слухи… Впрочем, неудивительно. Тот, кто все это спланировал, запустил их сразу же после того, как Ирвин сбежал от Мейв.

Все должны поверить: младший брат князя Кигана никогда не взойдет на престол. Ни при каких обстоятельствах. Да, в разные времена в разных странах были безумные владыки. Король Виндар из Галерании считал себя стеклянным и боялся, что неосторожное прикосновение разобьет его на мелкие кусочки. Владычица Делерет вин-Ван думала, что внутри у нее маленький рояль, на котором каждый день невидимый музыкант исполняет Второй концерт Чекаверли. Одним словом, безумцы на тронах бывали. Но монстры, чудовища — нет.

Штоллер развязал полупрозрачную бумагу, вынул платье и небольшие изящные панталончики с кружевной отделкой и, аккуратно разложив все на большом лабораторном столе, криво усмехнулся:

— Никогда бы не подумал, что увижу нижнее белье Мейв Сарбаранн.

— Говорят, его многие видели, — заметила Арьяна. Штоллер пожал плечами — надел большие исследовательские очки с доброй полудюжиной линз, вооружился пинцетом самого угрожающего вида.

— Маловато крови, — сразу же сказал он, осторожно поддевая ткань пинцетом. Вид окровавленного платья заставлял Арьяну ежиться. Она сама не знала, почему ей вдруг сделалось не по себе. — Раньше носили пышные платья с множеством юбок, с жестким каркасом — их пушкой не пробьешь. А это ведь тряпочка… странно. Но разрезы на белье и платье совпадают… а вот кровь…

Он прошел к держателю, наполненному колбами с разноцветным содержимым, выбрал одну и аккуратно побрызгал на платье. В воздухе отчетливо запахло ландышем, и над потемневшей кровью на ткани начал кудрявиться тонкий дымок.

— Это не ее кровь, — твердо заявил Штоллер, и Арьяна едва не вскрикнула от яркого торжества, которое переполнило душу. — Вернее, тут два вида крови. Одна, ее мало, принадлежит, я полагаю, самой госпоже Сарбаранн. Скорее всего, платье поспешно надели на нее, чтобы разрезы совпали с ранами на теле. Кровь отпечаталась на ткани, потом по ней провели лезвием. А второй вид… я не знаю, чей. Но этой крови больше. Ее нанесли, чтобы зверство выглядело ярче. Когда дело дойдет до газет, то надо же что-то показать, правда?

“Логично, — с какой-то холодной жесткостью подумала Арьяна. — Это, можно сказать, маскарадный костюм. Неважно, что и как было, неважно, что все подстроено. Ирвин снова принял звериный облик и напал на человека. Это факты. А остальное не имеет значения. Да, я могу доказать, что все подстроено — но это не отменит фактов”.

Она вдруг растерялась. Все было напрасно. Верить мужу — Арьяна и так ему верила. Она и без этого платья знала, что вся история с похищением и нападением на Мейв была спектаклем. Важно то, к чему все привело.

— Спасибо вам, — с искренним теплом сказала она. — Вы мне очень…

Она не договорила. Над виском прожужжал мгновенник, сплясал перед глазами — Арьяна протянула ладонь, и мгновенник опустился на нее, раскрываясь листком письма. Почерк был незнакомым.

“Ваше высочество!

Сейчас я уже достаточно далеко, чтобы мне как-то могла повредить та правда, которую я собираюсь вам раскрыть. Канцлер Лотар при всем желании не сможет достать меня оттуда, где я сейчас нахожусь.

Дело в том, что меня наняли. Наняли как врача, чтобы подтвердить или опровергнуть связь истинной пары…”

Письмо задрожало в руках. Арьяна не дочитала до конца — перевела взгляд на подпись.

Всего две буквы — С и В.

Камни Ганьярна располагались в дальней части дворцового парка. Ирвин быстрым шагом шел по дорожке мимо солдат охраны в темных мундирах и с каким-то глубоким умиротворением, неожиданным для ситуации, представлял, что будет, если у них уже есть приказ стрелять на поражение.

Почему бы нет? Вот будет отличный конец для династии ваэн Гаверел.

Солдаты не двигались. Бейлин спешила за ним, и Ирвин думал о том, что это его сестра. В критических ситуациях даже незаконнорожденные, но признанные дети могли занять трон.

— Я даю тебе слово, — негромко, но отчетливо произнесла Бейлин. — Я никогда, ни при каких обстоятельствах не стану княгиней. Обещаю.

Ирвин обернулся к девушке. Высокая, нескладная, соломенная вдова, от которой сбежал муж. Какая-то удивительно, по-глупому честная. Любая другая на ее месте уже бежала бы к короне, придушив раненого князя подушкой, и никто не смог бы ее остановить. А Бейлин не бежала — отказывалась от трона.

Да, пожалуй, это настоящая честь — иметь такую сестру.

— Почему же? А если к тебе посватается какой-нибудь налихатский князь? — спросил он и удивился: надо же, сумел пошутить в такой дрянной ситуации. Бейлин вздрогнула, сдерживая смех, и Ирвин добавил: — Ты хорошая. Я рад, что ты была с моей женой все это время.

Бейлин улыбнулась. Дотронулась до его плеча.

— Пойдем скорее.

К камням Ганьярна пришлось пробиваться через живую изгородь — когда Ирвин опустился на траву рядом со сверкающими глыбинами, отполированными до блеска бесчисленными прикосновениями, то в груди шевельнулся страх. Камни были похожи на громадные сердолики — прозрачные, темно-оранжевые, с красными и белыми прожилками. Бейлин села рядом, дотронулась до одного из камней: в его таинственной глубине Ирвин увидел что-то похожее на черный сгусток зародыша.

Он никогда сюда не приходил. Как-то не было необходимости.

— Ну что? — спросила Бейлин и вынула из потайного кармашка темно-серого костюма маленький нож. — Приступим?

— Давай, — кивнул Ирвин и протянул ей руку. Бейлин аккуратно кольнула его в подушечку указательного пальца — выступила капля крови, и волчья суть потянулась к ней; Ирвин с трудом поборол желание сунуть палец в рот. Песня Волчьей луны придвинулась издалека, сделалась громче, рассыпалась на бесчисленные оттенки мелодии.

Он провел пальцем по одному из камней, и его красные и белые полосы на мгновение налились светом. Камень принял чужую кровь и готов был дать ответ. Бейлин шмыгнула носом и царапнула ножом по пальцу.

“Может быть, ты и не моя сестра, — подумал Ирвин. — Ведь отец любил мать, он… что? Никогда не поступил бы так?”

Он давно успел понять, что люди поступают по-разному.

— Ну… ладно, — Бейлин дотронулась пальцем до камня, и полосы сделались ярче. Теперь надо было подождать — если они были родственниками, то камень наливался золотом. Если нет, то он становился черным.

Ирвин в эту минуту и сам не знал, чего хочет и чего боится. В голове сделалось холодно и звонко, даже Песня угасла. Бейлин сидела, словно статуя — смотрела на камень так, словно в мире больше не было ничего, кроме этой глыбы.

— Как Арьяна? — спросил Ирвин.

— Я отвезла ее к хорошему следователю. Вместе с тряпками Мейв.

“Вот она удивится, когда…” — подумал Ирвин, и мысль оборвалась. Камень налился золотом, в нем растворились все прожилки и пятна, и какое-то время Ирвин не видел ничего, кроме прозрачного света. Кажется, он окутал весь парк, проникая в самые далекие, самые темные уголки.

Камень дал ответ. Положительный ответ.

Постепенно свет угас, а Ирвин и Бейлин так и сидели рядом на траве. Потом бывшая телохранительница младшей княгини, признанная дочь старого князя негромко, но очень четко сказала:

— Я дала клятву. Это ничего не меняет.

Ирвин посмотрел на нее и улыбнулся. Надо же, когда-то он хотел, чтобы у него были еще братья или сестры. А потом взял и прокусил руку своей сестре, когда она попыталась встать на пути волка.

— Я рад, что ты моя сестра, — искренне произнес он. — Что Лотар говорил тебе о…

Он вдруг понял, что у него нет улик. Вообще никаких. Лишь безумная догадка, которая вдруг оказалась правдивой.

Ирвин поднялся, смахнул с колена приилипшую травинку и, протянув руку, помог встать сестре. Его сестра — как же странно и непривычно это звучало. Сестра.

Да, у Лотара были и возможности, и средства, чтобы все организовать. Вот только у Ирвина не было никаких фактов. И канцлер лишь покачает головой и устало скажет, что полукнязь окончательно лишился рассудка — что самое плохое, Киган ему поверит.

Ирвину казалось, что он влип в отвратительную ледяную паутину. И дергается в ней, пытаясь освободиться, но лишь погружается все глубже и глубже.

Значит, нужно было не увязать в паутине, а разрубить ее. Не прятаться и бежать, а напасть самому.

Должно быть, Лотар еще не знает, что Ирвин покинул дом. Возможно, ему еще не отправили мгновенника с известиями.

И это был шанс. Пусть крохотный, но он все же был.

Они прошли к дворцу, вошли внутрь, и Ирвин, повинуясь даже не разуму, а какому-то глубинному, очень тяжелому и злому чувству, подхватил под локоть одного из приключившихся рядом офицеров дворцовой охраны.

— Именем князя Кигана немедленно собирайте свой отряд, — приказал он. Офицер кивнул, дотронулся пальцами до козырька фуражки. — Государь в опасности. Нам нужно арестовать одного человека. И будьте осторожны — он станет сопротивляться.

Арьяна опустила мгновенник — он дрогнул, не понимая, что ему делать: свернуться ли в комок, если его уже успели прочитать, или оставаться развернутым. Штоллер пристально смотрел на нее: должно быть, прикидывал, что делать. Наконец, он спросил:

— Все в порядке, ваше высочество?

Арьяна снова посмотрела на аккуратные, почти каллиграфические строчки. У врача не бывает такого красивого почерка.

“Дело в том, что меня наняли. Наняли как врача, чтобы подтвердить или опровергнуть связь истинной пары. Вы и князь Ирвин — уникум, магический феномен, и канцлер Лотар решил разобраться в нем до конца.

Не буду сейчас рассказывать в подробностях, как именно я попала к нему на крючок. Это не имеет отношения к нынешнему делу. Вам важно лишь понимать: когда он требовал, я выполняла все, что он велел. И все, кому он приказывает, подчиняются”.

— Мне нужна ваша помощь, — прошептала Арьяна, чувствуя, как сердце начинает колотиться с перебоями. Штоллер кивнул.

— Разумеется. Что надо сделать?

— Отвезите меня домой, — попросила Арьяна. — Его высочеству Ирвину угрожает опасность.

“Канцлер хотел понять: вы в самом деле истинная пара или же все дело лишь в длительной ремиссии. Раньше у князя Ирвина были такие периоды просветления, возможно, и сейчас это был тоже он. Я сказала, что ни разу за время практики не сталкивалась с истинными парами, и он сказал: “Если один в истинной паре умрет, то второй практически сразу последует за ним”. Красный заргиванский перец вызовет как минимум сильную аллергическую реакцию у неподготовленного человека. А если добавить к нему аланзарин, то он вызовет паралич гортани”.

У Штоллера был личный мобиль, видавший всякие виды. На боку красовалась вмятина, понизу мобиль был щедро инкрустирован ржавчиной, но следователь открыл дверь перед Арьяной и ободряюще улыбнулся.

— Доставлю вас в лучшем виде, ваше высочество.

— Вы очень мне поможете, — сказала Арьяна, усаживаясь на пассажирское сиденье. Штоллер плюхнулся за руль, двинул вперед один из рычагов, и мобиль сорвался с места так резко и громко, что оставил за собой черные следы и удушливую вонь из выхлопной трубы.

— Сделаю все, что могу, — Штоллер говорил так серьезно, словно речь шла о спасении человечества. — За моих девочек.

Арьяна печально посмотрела на приборную панель: там был приклеен дагерротипический снимок. Смуглые, кудрявые и темноглазые девочки смотрели на Арьяну так, будто с трудом сдерживали смех. Она пыталась вспомнить их в госпитале, но не могла.

— Ирвин думает, что скоро меня начнут проклинать за аннексию Валианского полуострова.

Штоллер только рукой махнул. Мобиль вписался в поворот так, что ремень безопасности едва не выдавил из Арьяны внутренности.

— Никто не будет. В Хармиране народ не страдает провалами памяти, — ответил Штоллер. — Вас любят, даже не сомневайтесь.

А ведь она может и не успеть. Отряд, охраняющий Ирвина, может получить приказ от канцлера и просто пристрелить его. Потом скажут, что он снова обратился, пытался сбежать и напал, допустим, на Бейлин. Ирвин один раз уже прокусил ей руку, вот и второй подоспел.

И его убили. Трагическая и нелепая случайность, но весьма предсказуемая, если речь идет об оборотне, который не способен себя контролировать. Возможно, потом Арьяну отправят обратно в Варандан — или оставят в Хармиране на правах приживалки.

“Да, вы истинная пара: мой эксперимент оказался удачным, вы с князем Ирвином едва не умерли. Канцлер был очень доволен. Сказал, что разорвет и бросит в камин те бумаги, которые помогали ему держать меня на крючке. Но я ему не верю. Собрала вещи и теперь он точно меня не достанет.

Будьте очень осторожны. Канцлер Лотар опасный человек. Ему нужна власть, он слишком долго сидел в помощниках, а эта роль не по его характеру. Думаю, у него есть еще козыри в рукавах. Будьте очень осторожны. Надеюсь, что сумела вас предупредить”.

Арьяна аккуратно сложила мгновенник и мысленно сказала спасибо Сандарин Веккья. Ее признание дало им не смутные догадки, а улику. Огромную и очень важную улику.

Ирвина в доме не оказалось. Часть охранного отряда была во дворе; выслушав командира и узнав, что его высочество уехал во дворец вместе с Бейлин, Арьяна в некотором смысле вздохнула с облегчением. Она доверяла своей телохранительнице, пусть и бывшей.

Если Ирвин был с ней, значит, был в безопасности.

— Поедем во дворец, — сказала она, возвращаясь на пассажирское сиденье. Мобиль нервно дрожал, словно сомневался, что выдержит новую поездку, но Штоллер лишь кивнул, лихо улыбнулся и снова взялся за рычаги.

— Так что делаем с платьем? — спросил он, когда дом остался позади. — Вообще в суде этого тряпья не предъявить, оно изъято с нарушением процедуры и не может быть уликой.

Арьяна махнула рукой.

— Уже неважно. У меня есть кое-что поважнее этого платья.

Через полчаса мобиль клюнул носом мостовую у ворот во дворец и, судя по повалившему из-под капота дыму, приказал долго жить. Арьяна стиснула мгновенник в ладони и пообещала:

— Эрик, вечером я пришлю вам новый. Самый лучший. Спасибо.

Штоллер рассмеялся — Арьяна вдруг представила, как он идет по саду, и одна из дочек едет у него на шее, а вторую он ведет за руку. От этого видения становилось тепло на сердце.

— Не стоит, — ответил он. — Идите и победите там.

Арьяна не пошла — она побежала.

Она никогда так не бегала. Сама не поняла, как взлетела по ступенькам и ворвалась во дворец. Кто-то шарахнулся с дороги, кто-то испуганно и невнятно воскликнул “Ах!” Кого-то пришлось оттолкнуть. Больше всего Арьяна боялась, что вот так, на бегу, как-то выронит письмо, присланное Сандарин Веккья.

Она должна была успеть.

Почти у самых княжеских покоев Арьяна кого-то сбила с ног — услышала низкий тяжелый рык и, остановившись, увидела Шейлу. Та хотела было сказать несколько слов по поводу иноземной дряни — красивое бледное лицо дрогнуло, в глазах вспыхнула привычная ненависть, губы шевельнулись — но Арьяна посмотрела на нее так, что Шейла сочла за лучшее закрыть рот.

— Князь Киган жив? — спросила Арьяна. Шейла кивнула.

— Жив. Что происходит?

Арьяна снова вздохнула с облегчением. Успела.

— Где мой муж и Лотар?

Шейла вопросительно подняла бровь, словно о чем-то догадалась.

— Ирвин приказал арестовать канцлера за измену короне. Офицер охранного отряда так удивился, что выполнил. А теперь давай, объясни мне, что все это значит.

— То и значит, что канцлер Лотар организовал покушение на князя. И устроил вчера эту интригу с Мейв и повторным оборотом, — ответила Арьяна, и губы Шейлы дрогнули, раскрываясь в беззвучный круг: вот теперь она была по-настоящему удивлена. Если раньше женщина князя Кигана считала все, что делал Ирвин, порождением его безумия, то теперь поняла, что он был прав.

— Есть, чем доказать?

Арьяна продемонстрировала ей письмовник.

— Есть. Признание подельника.

Шейла ухмыльнулась так, словно советовала не становиться у нее на пути. Она едва не потеряла любимого человека — и готова была растерзать виновного голыми руками.

— Тогда идем, — сказала она. — Киган как раз собирается в допросную.

— Наша с тобой сестра.

Бейлин кивнула. Сейчас, стоя в допросной и глядя на князя, которого слуги привезли сюда в инвалидном кресле, она будто бы сделалась ниже ростом. Ирвин посматривал в ее сторону и думал: как же они трое все-таки похожи.

— Да, государь, — ответила она. — Камни Ганьярна показали это совершенно точно.

Бейлин смотрела на Кигана со спокойным уважением — без суетливости, без желания понравиться, без порывистого стремления упасть на шею новоприобретенному родственнику. Киган устало вздохнул. За эти дни и недели, наполненные проблемами и горем, он постарел — тот юноша, с которым Ирвин когда-то запускал воздушного змея, исчез без следа. Но невзгоды закалили его — теперь Киган был скалой, которую не сокрушит ни один шторм.

Киган обернулся к Лотару — канцлера пока еще не закрепили на дыбе, просто усадили на стул и сковали запястья наручниками — и спросил:

— И ты знал?

Лотар развел руками — на ту ширину, которую позволили наручники.

— Нет, государь. Не знал.

Песня Волчьей луны поднялась и окрепла, и Ирвин испугался, что обратится прямо сейчас. Волк в глубине его души сверкнул золотыми глазами, словно говорил: ну что же ты? Выпусти меня снова, и здесь будет много-много парного мяса. А потом тебя убьют, и все закончится.

Он подавил голодный зов усилием воли — таким, что голова заныла.

— Она какая-то твоя восприемница, а ты не знал, — холодно усмехнулся Киган. — Вытащил ее из глухой деревни просто так, по доброте душевной.

Лотар кивнул.

— Совершенно верно. Иногда я склонен к нелепой и бессмысленной доброте. И просто пожалел хорошую девушку, которой нельзя было гибнуть в глуши.

Он говорил настолько спокойно, настолько невозмутимо, словно находился не в допросной, а где-нибудь на прогулке в парке. На какой-то миг Ирвин даже засомневался в себе. Вдруг он и правда обвиняет хорошего человека в каких-то нелепых интригах, а канцлер Лотар, верный слуга короны и друг их отца, ни в чем не виноват.

— Если наш отец ее признал, то должны быть документы, — подал голос Ирвин. — Надо обыскать его дом и рабочий кабинет во дворце.

Киган кивнул. Дал знак одному из ассистентов, коротко распорядился об обыске. Лотар сидел с совершенно невозмутимым, непробиваемым видом. Ирвин угрюмо подумал, что ничего-то они не найдут. Да, документы, которые подтверждают права Бейлин, должны быть — но Лотар спрятал их так, что никакой обыск не выкопает.

— Государь, может, отпустите меня? — спросил Лотар. — Доказательств моей вины хоть в чем-то нет. Я рад, что у вас с ваэрином есть такая замечательная сестра, династия укреплена… но я-то здесь при чем? Всю жизнь я верно служил вашему отцу, а потом вам. И никогда не собирался покушаться на престол. Трон Хармирана это твердая штука, на нем задницу сломаешь.

В допросную вошел один из чиновников дознавательного отделения — невзрачный и тощий, в сером мундире. Подойдя к Кигану, он склонился и что-то торопливо зашептал князю на ухо. Киган слушал, его лицо оставалось непроницаемым, но Ирвин ощутил тонкую вибрацию, которая наполнила воздух.

Что-то изменилось. И так, что Лотару теперь было не сбежать. Он отлично держался — но Ирвин сейчас всей кожей чувствовал: канцлер проиграл. Чиновник закончил говорить и протянул князю исписанные смятые бумаги; Киган посмотрел на один из листов, кивнул и произнес:

— Габриэль Ваньяцци заговорил. Наконец-то. Сказал, что ему хорошо заплатили за покушение. И вы никогда не догадаетесь, кто именно ему платил.

Князь вдруг рассмеялся. Поднес руку к лицу, убрал. Бейлин, которая до этого стояла совершенно неподвижно, как изваяние, шевельнулась так, словно Кигану могла понадобиться ее помощь.

— Его опознали по словесному портрету, это Аделард Пиннет, — продолжал Киган. — За ним уже выехали.

Лотар дернул ртом — это было единственным, что как-то выразило его внутреннее напряжение. Потом он откинулся на спинку стула, устало прикрыл глаза и было ясно: больше канцлер не скажет ничего.

Ирвину сделалось легко. Очень легко.

— Пойдем отсюда, — предложил он, глядя на брата. — Тебе нужно…

Он не договорил. В допросную вошли Арьяна и Шейла — обе женщины выглядели так, словно хотели кого-нибудь разорвать и съесть и готовы были работать вдвоем. Увидев их, Киган вопросительно поднял бровь — вот теперь он, кажется, удивился по-настоящему.

— Государь, у меня здесь мгновенник от Сандарин Веккья, — выдохнула Арьяна. Посмотрела на Ирвина так, словно хотела убедиться в том, что с ним все в порядке — и Ирвин увидел, как просветлело ее лицо. — Она признается в том, что по поручению канцлера Лотара пыталась отравить меня. Ему нужно было проверить, в самом ли деле мы с Ирвином истинная пара.

Ирвин едва не рассмеялся в голос. Это была улика. Хорошая, очень твердая улика. Сеть, которую канцлер сплел вокруг княжеской семьи, начала разрываться.

Он вдруг ощутил себя по-настоящему свободным. Свободным и живым.

Арьяна протянула сложенный мгновенник Кигану — князь взял его, развернул и некоторое время вчитывался в строчки, написанные совершенно неврачебным почерком. Потом он прочитал вслух:

– “Канцлер Лотар опасный человек. Ему нужна власть, он слишком долго сидел в помощниках, а эта роль не по его характеру. Думаю, у него есть еще козыри в рукавах”. Кажется, козыри, это про тебя, Бейлин.

Бывшая телохранительница принцессы побледнела и опустила голову. Ее не за что было наказывать — но она готова была принять наказание. Бейлин не участвовала в заговоре, она ничего не знала — но все равно принимала на себя вину.

— Она здесь не при чем, — твердо заявил Ирвин. — Бейлин дала мне слово, что ничего не знала о своем происхождении. И я ей верю.

Лотар как-то вдруг нервно дернул головой, и Ирвин услышал едва уловимый тонкий хруст. Лицо канцлера страшно исказилось, смятое невыносимой болью — к нему бросился кто-то из княжеских помощников, Арьяна вздрогнула, но на помощь не пошла.

— Яд? — спросил Киган, и Шейла, которая до этого была непривычно тихой, ответила:

— Наверно, яд.

Голова канцлера безжизненно склонилась к плечу. Из правого уголка рта выкатилась капля крови.

— Ты княгиня. Надо же.

Бейлин хмуро посмотрела в сторону Арьяны и сказала:

— Никогда больше так не говорите.

Они сидели в крошечной гостиной в тех покоях, которые обычно отводили для особо важных посетителей. Давно сгустился вечер, но дворец и не думал успокаиваться, и Арьяна невольно обрадовалась тому, что они с Бейлин как-то оказались в стороне. Интересно, что теперь будет с Аделардом? Скорее всего, ничего. Его допросят и вернут влиятельным родителям, чтобы те отправили его куда-нибудь в отдаленное поместье, подальше от высшего света.

— Мне все это не нужно, — продолжала Бейлин. — Знаете, почему? Потому что я злюсь. Я сейчас очень зла.

Арьяна удивленно посмотрела на свою бывшую телохранительницу. Бейлин выглядела совершенно спокойной, словно сегодня не случилось ничего особенного. Она узнала правду о своем происхождении, канцлер Лотар покончил с собой — возможно, испугался, что не выдержит пыток, и даже в лице не изменилась.

— Почему?

— Потому что вы бы видели, как я жила. В какой нищете. Бабушка и дед все делали, чтобы хоть как-то меня поднять. А мой отец все обо мне знал и ничем не помог. Ни разу. Это потом канцлер Лотар меня перевез в столицу — наверно, как узнал правду, так и решил держать при себе, поближе, — Бейлин вздохнула. Провела ладонью по щеке, посмотрела на Арьяну, и взгляд выдал все, что сейчас переполняло ее, всю боль, обиду и гнев. — А с князем я так толком и не поговорила. Он был хорошим отцом для своих сыновей, но не для меня.

Арьяна невольно задумалась над тем, знала ли старая княгиня, кто именно стал телохранительницей ее младшего сына. Наверно, не знала. Есть тайны, которые хранят очень старательно и глубоко.

— Это уже неважно, — сказала Арьяна и погладила девушку по руке. — Ты та, кем сама себя сделала. Та, кем будешь дальше. И никакая кровь тут не имеет значения, уж я-то знаю.

Бейлин посмотрела на нее и вдруг рассмеялась.

— Я подумала: а вдруг это все как-то просочится из дворца, и мой муж ко мне вернется? — сказала она сквозь смех. — Нет, надо будет обратиться к старшему брату за расторжением брака.

Скрипнула дверь, и в гостиную вошел Ирвин. Сейчас он выглядел так, словно весь день провел на пашне. Арьяна подумала о нем с сочувствием, теплом и радостью. Им удалось разоблачить кукловода, и дальше они будут жить спокойно. Хотя бы попробуют. Ирвин устало опустился в кресло и спросил:

— Как ты?

Он смотрел на Арьяну с усталой нежностью — так, словно хотел прикоснуться к ней и не мог. Должно быть, Песня Волчьей луны все еще звучала у него в ушах — пусть тихо, почти неслышно, однако звучала.

— Все в порядке. Очень волновалась за тебя, — призналась Арьяна.

Какое-то время они молчали. Коридоры дворца наполнялись шагами и разговорами, и шум не должен был выплеснуться на улицы. Князь Киган это прекрасно понимал. Наверняка покойного канцлера похоронят со всеми почестями, и на несколько дней столица погрузится в траур.

Лотар был слишком крупной фигурой и умер настолько быстро, что оставалось лишь засекретить все, что с ним связано.

— Ты еще слышишь Песню? — спросила Арьяна. Ирвин вздохнул.

— Когда ты рядом, то не слышу. Когда ухожу, она снова появляется.

— Нужно найти способ излечиться, — сказала Арьяна. — Ты сказал, что должен стать для меня истинным. Как этого добиться?

Песня Волчьей луны сейчас казалась ей болезнью, которую надо было победить. В конце концов, это было ее главным делом — сражаться с недугами. Ради этого она пошла против воли родителей, когда отправилась получать образование. И она не собиралась останавливаться.

Ирвин улыбнулся. Посмотрел на нее так, словно в этот момент она была бесконечно дорога ему — не потому, что стала его истинной, а потому, что просто жила на свете.

— Закопаюсь в книги, — ответил он. — Буду искать намеки в старых легендах. Ты говорила, что тебе отвратителен любой недуг, я помню.

Бейлин, которая все это время хмуро молчала, вдруг подняла голову, нахмурилась и пощелкала пальцами.

— В Маэранви была сказка о том, как один парень из Хармирана стал истинным для чужестранки. Там, в общем, была очень долгая история, она его полюбила, и ведьма помогла ей сделать зелье из крови. Но оно сработало как-то не так, в общем, той чужестранке пришлось умереть. А тот парень поцеловал ее, и поцелуй истинной любви вернул ей жизнь.

Арьяна поежилась. Вроде бы сказкам о любви положено быть добрыми и вдохновляющими. И никаких смертей в них и быть не может.

— Ни в коем случае, — отрезал Ирвин. — Никаких смертей. Никаких зелий.

Он поднялся и несколько раз прошел по гостиной туда-сюда. Остановился у окна, запустил руку в волосы. На миг Арьяне почудилось, что она тоже слышит музыку. Песню, далекую, едва различимую, наполненную осенней печалью.

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, — твердо произнес он. — Значит, уедем в Гнездо, будем жить там потихоньку. Там большие подвалы, можно будет запереть меня в полнолуние…

Он осекся. Бейлин посмотрела на Арьяну так, словно хотела спросить о чем-то важном и не решалась задать вопрос.

— А вдруг гранд-адмирал знает о чем-то таком? — все-таки предположила она. — Моряки же везде бывают, всякое слышат.

Арьяна пожала плечами. Почему бы и не написать отцу? Иногда самые правильные ответы можно получить от тех, от кого не ожидаешь.

— Я спрошу, — откликнулась она и внезапно что-то толкнуло ее под ребра. Какая-то догадка, очень смутная. — И может быть, это как-то связано с ледарином.

Ледарин — магический металл. Основа жизни самого Хармирана, то, что всегда приносило ему деньги, славу и независимость. То, что подарило его жителям человеческую суть, а не обращение в зверя. Если ледарин не пройдет через руки хармиранина, то будет вызывать ожоги и мучительную смерть у любого, кто к нему прикоснется.

Так писали во всех учебниках. Все жители Хармирана знали это наизусть. Когда-то и Ирвин выучил эти простые слова.

“Раньше все мы были способны оборачиваться в волков, — говорил его первый учитель, господин Дагерен. В его голосе звучало искреннее понимание и сочувствие; маленький Ирвин смотрел на него и удивленно понимал, что наставник видит в нем не зверя, которого нужно бояться, а ребенка, которого нужно любить и учить. — Но потом в недрах княжества был открыт ледарин, и общение с ним сковало нашу волчью суть”.

“А если я с ним буду общаться, то он мне поможет?” — спрашивал Ирвин. Дагерен печально качал головой, гладил его по голове и отвечал:

“Мой мальчик, в тебе слишком сильна волчья суть. Так бывает”…

— Задумался?

Они с Арьяной вернулись домой почти в полночь — Ирвин решил, что во дворце лучше не оставаться. Когда истинная была рядом, он не слышал Песню, но ему все равно было не по себе. Теперь Ирвину было не так жутко, как минувшей ночью, когда он заперся в комнате, чтобы избавить Арьяну даже от малейшего намека на опасность — он успокаивался, страх отступал, но все же, все же…

Чем меньше людей будет рядом, тем лучше. Несколько охранников, Бейлин, новообретенная сестра и старый друг, которая согласилась пожить с ними — вот и достаточно.

Если он снова обратится, его остановят.

Они с Арьяной лежали в обнимку на кровати — Ирвин чувствовал ее тепло, легкое дыхание и далекое биение сердца. Магия, которая плыла в ней, была похожа на золотое облако — наверно, это именно магия всегда заставляла Арьяну идти вперед и строить жизнь не по приказу государя-отца, а по своей воле.

— Да, задумался, — Ирвин улыбнулся, поцеловал Арьяну в висок. Маленькая лампа мягко горела на прикроватной тумбе, погружая комнату в тихий ласковый сумрак. Когда-то Ирвин мечтал о том, что у него будет своя семья. Потом перестал мечтать. И вот теперь…

— В тебе много магии, — сказал он. — Очень много. Собираешься проверить, как она поведет себя в компании с ледарином?

Арьяна пожала плечами.

— Не знаю. Он ведь должен вызвать мучительную смерть, если я к нему прикоснусь?

Ирвин вздохнул.

— Все верно. Ожоги по всему телу и гибель в течение трех часов. Только хармиране могут его обрабатывать. Все остальные используют уже потом.

— Если ледарин сковал и умертвил вашу волчью суть, то, может, оживит что-то во мне? — задумчиво спросила Арьяна. Жизнь подбросила ей очередную задачу, она должна была найти лечение от тяжелой болезни, и Ирвин чувствовал, как это желание живет и дышит в Арьяне.

— Только не говори, что собираешься потрогать его голыми руками, — сказал он. — Послушай, мы и правда можем уехать в Гнездо. Поживем там какое-то время, может, все уляжется.

Он понимал, что это был торг. Он сам разбудил своего волка и снял с него оковы, чтобы не изменить истинной — и знал, что теперь не сможет все вернуть на место, как было. Сохранил честь и любовь, но сыграл на поле канцлера Лотара, тьма его праху.

— А если нет? — спросила Арьяна и призналась: — Мне очень жаль, Ирвин. Мне жаль, что все это случилось с тобой. И я хочу это исправить. Даже взять в руки кусок ледарина, если потребуется.

Ирвин мысленно скользнул взглядом по телу Арьяны, анализируя ту силу, которая наполняла ее. Должно быть, король Якоб бесился. Такая мощная магия редкая вещь в королевских семьях — считается, что это знак греха и порока. Должно быть, Арьяна все это время была вынуждена старательно скрывать свою суть.

— Тебя учили творить чары? — спросил Ирвин.

— Учили, но мне они не нравились, — недовольно ответила Арьяна. — И в основном, занятия стали посвящать тому, чтобы все спрятать. Я отлично себя контролирую, магия не выплескивается и никому не вредит.

Да, спонтанный выброс магии обычно оборачивался неприятностями для окружающих. Как правило, он вызывал головные боли, обмороки, кровотечения из носа. Как-то Ирвин прочитал в юмористическом разделе газеты историю о том, как свекровь возненавидела невестку и при каждой встрече старательно вызывала у себя выбросы магии, чтоб жена ее сына теряла сознание.

Магия была похожа на кипяток. Пока следишь за огнем, все будет в порядке — но стоит отвернуться, и горячая вода расплескается во все стороны.

Что будет, если кипяток выплеснется на ледарин?

— Обещай мне одну вещь, — попросил Ирвин. — Ты всегда была разумной, здравомыслящей женщиной, так что… Если будет хоть малейшая опасность, если будет даже подозрение, что что-то может пойти не так, то ты остановишься. Может быть, ничего страшного и не происходит, и нам просто надо успокоиться и подождать.

Он помолчал и добавил:

— Обещай не рисковать собой. Не жертвовать.

— Обещаю, — откликнулась Арьяна. — А теперь давай отдыхать. Утро вечера мудренее.