Первый Линзмен-2: Первый Ленсмен

Глава 3 ЛИНЗА

Вирджил Сэммз парил над материками и океанами Аризии. Он находился сейчас в космической шлюпке — той самой, на которой собирался увезти дар таинственной планеты; одновременно он непостижимым образом пребывал в своей каюте на крейсере «Чикаго».

Час назад крейсер приблизился к мерцающему туманному облаку, сквозь которое не проходили лучи ультраволновых локаторов. Капитан отдал приказ лечь на круговую орбиту вокруг этого образования, затем — ждать. Корабль начал поворот, и в этот миг в сознании всех членов экипажа раздался Голос.

Его услышали навигаторы и стрелки, связисты и инженеры двигательной секции, операторы радарных установок, офицеры «Чикаго» — и Сэммз с Киннисоном, пассажиры этого рейса. Мощный, гулкий, он звучал подобно ударам огромного колокола, но в них не было угрозы; нет, могучий Глас Свыше, Божественный Зов казался доброжелательным и искренним. Хотя никто на борту земного корабля не имел опыта ментальной связи, люди сразу почувствовали одну из ее особенностей: мысли не лгали. Во всяком случае, телепатический контакт не позволял спрятать истинные намерения за шелухой трескучих фраз.

Аризия приветствовала Землю. Ни в тоне, ни в словах не было намека на превосходство или пренебрежение; равные обращались к равным, союзники встречали союзников. Однако рукопожатие старшего брата оставалось осторожным; только Вирджилу Сэммзу было предложено идти дальше. Он облачился в легкий скафандр, взял шлюпку и вылетел к мерцавшей завесе силового поля. Это видели все. Киннисон был готов поклясться, что события происходили именно так, а не иначе. Однако каюта главы Трипланетарной Службы не пустовала, и те шесть часов, которые Сэммз провел на Аризии, он находился и в собственных скромных апартаментах на борту «Чикаго». И та, и другая его ипостаси не были иллюзорными, и подобное странное разделение на две части не нанесло Сэммзу ни малейшего вреда. Впрочем, он и не подозревал о произведенном дублировании — или иной операции, которую заблагорассудилось осуществить аризианам; его половина, оставшаяся в корабле, мирно проспала все шесть часов.

С высоты Аризия напоминала Землю. Сэммз видел белые шапки ледников, сверкающую серебристыми искрами синеву океана, континенты — зеленые, коричневые и желтые, с ниточками рек и причудливыми пятнами озер; облака, гряда за грядой плывшие в голубом небе.

Были ли внизу города? Сэммз не мог их разглядеть и, после некоторых размышлений, решил, что такая высокоразвитая раса вряд ли нуждается в них. Шлюпка снижалась, и он по-прежнему не видел никаких следов урбанистического насилия над природой; судя по всему, городов на Аризии действительно не было.

Его спасательный ботик скользнул вниз, ведомый следящим лучом, и приземлился на небольшой площадке на окраине поселка. Вокруг раскинулась равнина с полями и рощами; кое-где виднелись строения, которые Сэммз, по земной привычке, назвал бы фермами.

«Пройдите к экипажу, гость», — произнес беззвучный голос в его мозгу, и Сэммз, оглянувшись, увидел странную двухколесную машину, похожую на вытянутую сигару. Он сдвинул в бок створку дверцы и сел; кресло было удобным, явно рассчитанным на формы человеческого тела. Двухколесный экипаж сорвался с места и плавно покатил по дорожке, мощеной каменными плитками. Мимо промелькнули сады — он был готов поклясться, что в них росли обычные яблони, потом несколько домиков с башенками и шпилями; минут через пять-шесть машина замерла перед массивным приземистым зданием в центре поселка. Сэммз вылез, вдохнул пахнувший свежескошенной травой воздух и посмотрел на небо. Он находился на Аризии! Если бы не твердая уверенность в этом, он счел, что не покидал Земли.

«Сюда, пожалуйста», — слова тоже были привычными, земными, и только способ, которым они передавались в сознание Сэммза, напоминал о том, что до Земли тысячи парсеков, миллионы миллионов миль.

Он вошел в предупредительно распахнутую дверь и, миновав недлинный пустой коридор, очутился в довольно просторном помещении. Посреди него стоял прозрачный цилиндр, очень большой, напоминавший бак, озаренный чуть заметным розовым сиянием; перед цилиндром располагалось покойное кресло. Больше в комнате ничего не было.

«Садитесь, гость.»

Сэммз поблагодарил коротким кивком и шагнул к центру зала. 0)1 не решил еще, садиться или стоять, но в этот миг разглядел то, что находилось в баке. Ноги у него подкосились, и он опустился в мягкие объятия кресла.

Перед ним, за мерцающей розоватой завесой и хрустальными стенками цилиндра плавал в бесцветной жидкости — огромный, десяти футов в диаметре. Он не производил отталкивающего впечатления органа, изъятого из тела некоего великана; непостижимым образом Сэммз знал, что подобная форма является вполне естественной для существа, находившегося сейчас перед ним.

«Расслабьтесь, — передал очередную мысль его странный хозяин, и Сэммз внезапно ощутил, как спадает охватившее его возбуждение. — Благодарю вас за доверие. Вы поступили правильно, выполнив инструкции, переданные вам через Бергенхольма.»

— Мне кажется, что я сплю, — медленно произнес Сэммз, не спуская глаз с цилиндра. — Может ли существовать реальность, столь похожая на сон?

«Или сон, столь похожий на реальность, не так ли? — подхватил его мысль аризианин. — Но что такое реальность? Великие мыслители вашего мира никогда не могли ответить на этот вопрос. И даже я, превосходящий по возрасту их всех вместе взятых, затруднился бы дать однозначное толкование. А потому постарайтесь убедить себя, что все происходящее вполне реально — в чем смысле, как вы воспринимаете реальность с помощью своих органов чувств. Вы видели деревню и это здание, вы видите сейчас ту субстанцию, из которой я состою, вы ощущаете собственное тело, вы почувствуете вибрацию и услышите звук, если постучите по подлокотнику своего кресла. Несомненно, вы заметили запах питательного раствора, в который я погружен. Итак, ваше зрение, осязание, обоняние и слух утверждают, что вы по-прежнему находитесь в реальном мире. Остается вкус; и если вы голодны или испытываете жажду, мы попробуем задействовать и это чувство.»

— С удовольствием, — произнес Сэммз, оправившийся от первого потрясения.

«Тогда возьмите бокал — справа в стене есть ниша. Я ничего не скажу вам о его содержимом; вы можете быть уверены, что не являетесь жертвой внушения.»

Сэммз осторожно поднес к губам край большого хрустального бокала и сделал первый глоток. Напиток походил на фруктовый коктейль со слабым цветочным ароматом — и он был восхитителен! Никогда еще Сэммзу не доводилось пробовать что-либо подобное, и он собрался в несколько глотков осушить сосуд. Увы, он не выпил и половины! Этот странный напиток не только утолял жажду, он еще и насыщал; Сэммз внезапно почувствовал, что он сыт — сыт так, словно только что поднялся из-за стола после обильного обеда.

Со вздохом удовлетворения он отставил бокал и перевел взгляд на застывшую в цилиндре одушевленную сферу.

— Вы меня убедили. Вряд ли внушение может удовлетворить голод и жажду. Итак, я верю, что попал в прекрасную реальность и благодарен за то, что вы пригласили меня ее посетить, мистер…

«Ментор. У нас нет имен — в том смысле, как это принято на Земле, — но вы можете звать меня Ментором. Теперь, прошу вас, изложите ваши проблемы. Говорить вслух не обязательно.»

Сэммз задумался, понимая, что аризианин следит за его мыслями. Он старался ясно и отчетливо перечислить все трудности, с которыми столкнулся в последние годы.

Это потребовало времени; он размышлял часа два, подробно излагая задачи и намерения Галактического Патруля. Наконец Сэммз вскочил и, возбужденно меряя комнату шагами, заговорил вслух.

— Существует, тем не менее, одно важное обстоятельство, которое может свести на нет все наши планы. Патруль — самая мощная организация за всю историю Трипланетия. Но насколько могут люди — или иные разумные существа — доверять ей? Все диктаторы, которых знала Земля, от Филипа Македонского до Гитлера, прикрывались словами о благе народа… и я даже готов согласиться, что кое-кто из них действительно руководствовался вначале чувствами милосердия и доброты. Но мы знаем, чем это кончалось! Хватит ли у нас — и у меня самого — силы и строгости, чтобы избежать искушения властью? Мы будем наблюдать за порядком в мире… но кто станет наблюдать за наблюдателями — и судить их?

"Подобные мысли делают вам честь, — после недолгой паузы произнес аризианин. — И это — одна из причин, по которым именно вас пригласили сюда. Вторая же заключается в том, что мы должны помочь вам познать самого себя. Так вот, мой юный друг, вы — неподкупны! Я знаю это; более того — вы останетесь неподкупным и в будущем. — Ментор слегка шевельнулся за хрустальными стенами цилиндра, всколыхнув бесцветную жидкость. Неожиданно он приказал:

— Протяните вперед руки!"

Сэммз повиновался. Туманное мерцание окутало его запястья, сгустилось, затвердело, вспыхнуло слепящим блеском. На миг он прикрыл глаза; потом с изумлением уставился на свои руки, охваченные сверкающими браслетами. Казалось, они были собраны из тысяч и тысяч крохотных драгоценных камешков, переливавшихся всеми цветами радуги и испускавших поток ярких лучей, отсветы которых скользили по стенам, полу и потолку комнаты, словно солнечные зайчики, затеявшие игру в пятнашки.

«Вот замена вашего прежнего символа, опознавательного знака Трипланетарной Службы, — произнес Ментор. — Это — Линза Аризии, концентратор, обладающий многими свойствами. Поверьте мне, тот, кто недостоин ее носить, не сможет даже прикоснуться к ней. Вы — достойны; однако проделаем опыт, и вы будете знать, что ждет похитителя. Приложите палец к одному из браслетов.»

Кончики пальцев Сэммза скользнули по холодной ребристой поверхности, и вдруг руку его пронзила дикая боль. Непроизвольно вскрикнув, он отдернул ладонь; потом, собравшись с силами, снова погладил браслет. Теперь боли не было.

— Но как… как он может различить?.. Или он… он — разумный? Живой?

«Нет — вашем понимании этого слова, — Ментор замолчал, словно подыскивая сравнение, способное объяснить гостю столь непостижимые для него вещи. — Пожалуй, подобную форму материи можно назвать квази-жизнью. И возникает она только в контакте с настоящей жизнью, причем не всякой, а настроенной с ней в резонанс. Для своего носителя Линза совершенно безопасна; для чуждого существа она… впрочем, это вы уже испытали. Скажем так: сталкиваясь с существом, не соответствующим ей, она способна прервать цикл его существования. Убить, как говорите вы на Земле.»

— Значит, только я один из всех живых существ могу носить этот экземпляр браслетов? — Сэммз облизнул пересохшие губы, не отрывая глаз от своих запястий. — Но когда я умру, не станет ли подобное устройство вечной угрозой всему живому?

«Нет. Вскоре после того, как вы перейдете на иной жизненный уровень. Линза распадется.»

— Великолепно! — выдохнул Сэммз с благоговейным трепетом. С минуту он молча взирал на сияющее чудо, в буквальном смысле упавшее ему в руки, потом нерешительно пробормотал:

— Эта вещь бесценна для нас… и если изготовить тысячи… миллионы Линз… это решит многие проблемы… — он поднял взгляд к цилиндру, в котором застыл Ментор, и покачал головой. — Но вы… что вы сами…

«Что мы потребуем взамен, хотите вы спросить?» — казалось, аризианин излучил некий эквивалент улыбки.

— Точно! — щеки Сэммза чуть покраснели, но голос оставался спокойным. — Ничто не дается даром. Альтруизм прекрасен в теории, на практике же за все нужно платить. И я готов платить — любую цену, самую чудовищную! Однако мне хотелось бы знать, что это за цена.

«Возможно, она окажется более высокой, чем вы ожидаете… — сейчас мысли Ментора торжественно грохотали, словно удары набата. — Каждый обладатель Линзы Аризии несет, такой груз власти, груз знаний и ответственности, который способен разрушить неподготовленный разум. Нет, мы не альтруисты! Мы даем вам великую силу — но мы и возлагаем на вас тяжкую обязанность.»

— Но причина, причина! — воскликнул Сэммз. — Борьба со злом?

"Не делите мир на черное и белое, гость; он гораздо пестрее, чем кажется вам. Нет ни абсолютного зла, ни абсолютного добра, и стремление к абсолюту — лишь фантом, смущающий незрелые умы.

Однако, — продолжал аризианин, — причины, которыми вы интересуетесь, существуют; более того, их целых три. И любая из них стоит усилий, потраченных оснащение вашего Патруля концентраторами. Безусловно, нельзя отождествлять с абсолютным добром и злом такие категории, как свобода и рабство, демократия и автократия, возможность и отсутствие выбора. Нам кажется, однако, что мерилом благополучия для большинства живых существ является движение вперед, к возвышенной и грандиозной цели. И на этом пути каждому мыслящему созданию должна быть гарантирована безопасность — как физическая, так и интеллектуальная. Мы, аризиане, только маленькая частица этого движения, мы идем туда, куда — в той или иной степени — стремится все сущее. Вам, короткожителям, растрачивающим драгоценные часы в сутолоке больших городов, в бесплодных спорах и суете, трудно представить, какое счастье ощущать себя каплей этого могучего потока, стремящегося в будущее. Одно это оправдывает все наши усилия."

— Никогда не думал о подобной концепции счастья… — медленно произнес Сэммз, пытаясь разобраться в том, что нельзя было выразить словами. — Но я постараюсь понять… мне кажется, я уже понимаю…

«Есть и вторая причина, — ментальный голос аризианина вдруг окрасился теплом. — Мы несем на себе определенные обязательства, ибо жизнь на многих и многих мирах возникла из посеянных нами семян. Таким образом, мы должны выполнить свой родительский долг и передать возмужавшим детям часть своей силы. Наконец, в-третьих… — Сэммз уловил мысленный эквивалент улыбки, — да, в-третьих… Скажите, гость, ведь в свое время вы потратили много времени и сил, чтобы научиться играть в шахматы, не так ли? Зачем?»

— Гмм… Для тренировки логики и быстроты мышления, полагаю… В конце концов, шахматы мне просто нравятся! Ведь это — игра!

«Вот именно. Шестьдесят четыре клетки и шесть видов фигур… Вы смотрите на них, рассчитывая комбинации, прогнозируя будущее… и, если вы не ошиблись, это доставляет удовольствие… — несомненно. Ментор снова улыбался. — Но идеальный аналитик мог бы пойти дальше: по одному-единственному предмету или живому существу он способен не только представить себе всю вселенную, но и ее развитие — от начала до самого конца.»

Сэммз кивнул головой.

— Да, мне приходилось встречаться с такой точкой зрения. Впрочем, я никогда не верил, что это возможно.

"И правильно делали, поскольку идеального аналитика — или абсолютного разума — не существует. Разум может стать всеведущим лишь накопив безграничные знания, что требует бесконечного времени. Однако, хотя мы с вами не распоряжаемся вечностью, попробуем сыграть один тур… — Ментор на миг замолк, потом в голове Сэммза вновь раздался его беззвучный голос:

— Итак, о вашем потомке, Клариссе Макдугал, которая… Нет, — внезапно прервал он свою мысль, — лучше поговорим о событиях не столь далекого будущего — например, о том, что вы будете делать через пять лет, земных лет. Устроит?"

— Давайте! — с энтузиазмом поддержал Сэммз. Похоже, он начал улавливать смысл этого чисто аризианского развлечения.

«Вы будете находиться в несколько странном для меня месте… Там удаляют лишние волосы… кажется, вы называете подобное заведение парикмахерской. Она еще не открыта, но через пять лет вы окажетесь в там, в доме тысяча пятьсот пятнадцать на Двенадцатой авеню в Спокаме, под Вашингтоном, Северная Америка, планета Земля. Мастера, который станет приводить в порядок ваши волосы, зовут Антонио Карбонеро, он — левша. Итак, стрижка закончена, и он начинает брить вас — бритвой с надписью „Дженсен Кинг Бирд“. Четвероногое существо, небольшое, полосатое, вскочит вам на колени, затем издаст звук, который даже вы, люди Земли, не можете истолковать однозначно. Мурлыканье — так, кажется?»

— Да, — выдавил ошеломленный Сэммз. Он не мог поверить, что это правда, но вера и знание — разные вещи. Он знал, что так произойдет.

«Никогда не видел кошки… но вы сейчас представили ее, и этого достаточно. Так вот, зверек заденет хвостом локоть мастера, и бритва оставит на вашей щеке чуть заметный порез… десятая дюйма в земных единицах длины. Пожалуй, хватит подробностей? Ведь вам не составит труда все проверить?»

— Безусловно! — Сэммз широко улыбнулся. — Но нам, людям, не нравится, когда парикмахер так неаккуратен. Я запомню этот адрес и эту кошку — и никогда не переступлю порог заведения в доме тысяча пятьсот пятнадцать на Двенадцатой авеню! Как там дальше? Спокам, Северная Америка, планета Земля?

«Не зарекайтесь, мой юный друг, — в тоне Ментора чувствовалась легкая насмешка. — Цепь событий разорвать нелегко. Вы слишком занятой человек, чтобы думать все пять лет о моем маленьком предупреждении. Но вы вспомните о нем — когда на вашей щеке выступит капелька крови. Я даже могу процитировать, что вы тогда скажете…»

— Пощадите, сэр, — Сэммз попытался улыбнуться, но выдавил только кривую ухмылку. Он был ошеломлен и слегка испуган — этот огромный мозг, плававший в прозрачном цилиндре, обладал невероятной, фантастической мощью! — Если, получив такое детальное предсказание, я позволю Антонио Карбонеро и его полосатой кошке безобразничать, то буду вполне достоин… гмм… чтобы меня назвали так, как назвали! И не стоит этого цитировать!

«На самом деле рассчитать место и общую канву событий не с голь сложно, продолжал аризианин, не обращая внимания на слова Сэммза. — Мелочи, вот что требует настоящего искусства! Например, чтобы вычислить количество волосков, срезанных парикмахером, надо учесть движение воздуха, температуру, давление, заточку его инструмента, манеру двигаться, настроение… и еще сотни факторов. Я могу сделать это, но все же мое предсказание не идеально. Девяносто девять, запятая и девятьсот девяносто девять тысячных процента… может быть, еще одна или две девятки…»

— Тут, уважаемый Ментор, я ничем не могу вам помочь, — заявил Сэммз. — Я не в силах определить, как торчит каждый волосок па моей голове, и куда он свалится, когда этот Карбонеро щелкнет своими ножницами.

"Безусловно, мой юный друг, безусловно. Но теперь вы носите Линзу, и я сам могу в любой момент сравнить свои расчеты с действительностью. Ведь там, где находится существо с концентратором, всегда может очутиться и аризианин. — Жидкость в цилиндре чуть всколыхнулась, и Ментор заметил — на этот раз серьезным тоном:

— Итак, убедил ли я вас, что наш народ может быть полностью вознагражден за те небольшие усилия, которых потребует производство Линз для Патруля?"

— Я больше не сомневаюсь, сэр. Но Линза… моя Линза… Я начинаю испытывать настоящий страх… Я уже понимаю, что она может служить идентификатором… может одарить меня способностью к телепатии… Но есть что-то еще! Что-то, с чем я пока не могу разобраться!

«Да, у нее много возможностей, и я не хочу рассказывать о них сейчас. Вы должны все выяснить сами. Но учтите — так же, как не существует двух совершенно одинаковых людей, нет и полностью идентичных Линз. Точнее говоря, Линза как таковая не обладает реальной мощью; она только концентрирует и усиливает ваши силы и способности. Вот, возьмите, — в руки Сэммза скользнул небольшой контейнер. — Здесь Линза для вашего друга Родерика Кнннисона. И она немного отличается от вашей.»

Сэммз задумчиво уставился на серый ящичек.

— Линза для Киннисона… — протянул он. — Но как же остальные? Кто выберет их? И как они получат концентраторы?

«Их выберете вы сами — с помощью системы испытаний, которые будут очень непростыми. Затем вы будете посылать их сюда — по одному. Поверьте, вы удивитесь, как немного найдется кандидатов…»

Ментор замолчал, словно ожидая возражений от человека, но тот также безмолвствовал. Беззвучная мысленная речь аризианина вновь коснулась его разума.

«Вы сами, Сэммз, войдете в историю как первый из Ленсменов, как человек, чья сила, проницательность и воля сделают из Галактического Патруля то, чем он должен стать. Вам помогут Киннисоны, отец и сын, Конвэй Костиган, ваши кузены Джордж и Рэй Олмстеды — и ваша дочь Вирджилия…»

— Джил? Она тоже подходит? Но откуда вы знаете о ней? «Любой из наших молодых Стражей, наблюдая за вами на протяжении последних двадцати трех лет, пришел бы к такому выводу. У нее степень доктора психологии, она обучалась на Марсе и Венере, прошла курс у адептов из Полярной Области Юпитера… Ее стойкость, непосредственность, сила духа имеют не меньший вес, чем знания. Наконец, есть и особые таланты… Вы помните ту игру в покер?»

— Конечно, — Сэммз смущенно улыбнулся. — Она излагала нам свою стратегию — совершенно открыто… а потом обчистила всю компанию до последнего медяка.

«Значит, вы понимаете, о чем я говорю. Но подведем итог! Не переживайте, если почувствуете себя неподготовленным, недостойным, некомпетентным — это тоже часть груза ответственности, который несет Ленсмен. Обследовав разум Родерика Киннисона, вы, возможно, решите, что не вам, а ему пристало быть первым. Он будет думать тоже самое о вас. Не удивляйтесь! Ни один разум в Галактике, даже самый мощный, не способен к абсолютно точной самооценке.»

Ментор сделал паузу; казалось, он что-то вычислял, на миг словно забыв о сидевшем перед ним человеке.

«Время истекает, — внезапно заметил он. — Через минуту вам надо отбыть.»

— Спасибо вам… спасибо за все! — поднявшись на ноги, Сэммз склонил голову. — Надеюсь, дело теперь пойдет вперед. И я смогу опять появиться у вас…

«Нет, — прервал его холодный беззвучный голос. — Я не предвижу в будущем повой встречи — вне зависимости от того, нужна она или нет.»

Контакт прервался, словно между ними опустили тяжелый, плотный и непроницаемый занавес. Сэммз вышел из здания, сел в поджидавший его экипаж и через несколько минут очутился в кабине шлюпки. Путь до приемного шлюза «Чикаго» был недолгим. Очутившись на борту, он, не говоря ни слова, будто загипнотизированный, проследовал в свою каюту.

Вскоре Сэммз широко распахнул дверь и появился в коридоре, где собралась порядочная толпа встречавших. Теперь печать молчания была снята с его уст.

Они сидели в малой кают-компании бок о бок с Киннисоном.

— Ну, Род, вот я и вернулся… — начал Сэммз и вдруг почувствовал, что слова излишни. Разум друга был раскрыт, распахнут перед ним; и то, что Сэммз в одно мгновение почувствовал и узнал, заставило его онеметь.

Он дружил с Киннисоном много лет; он не сомневался, что тот — честный, мужественный и умный человек. Он знал, что Род смел и силен — и добр, очень добр. Для него не существовало маленьких людей; люди были прежде всего людьми, а не серой массой из статистических справочников. Наконец, Киннисон относился к породе бойцов, и его доброта и жалость не превращались в мягкосердечие. Когда требовалось нажать орудийную гашетку, он не колебался — а стрелком Родерик был отменным.

Но только теперь, когда Сэммз смог заглянуть в его сознание, он понял все величие духа, всю мощь разума Родерика Киннисона. Воистину, этот человек был из племени титанов!

— Что случилось, Вирджил? — Киннисон взволнованно протянул к нему руки. — Вы выглядите так, словно узрели привидение! Что они сделали с вами?

— Ничего, Род, ничего. Я действительно вижу чудо… Но не привидение — живого человека! — Сэммз поднялся. — Пойдемте в мою каюту, я привез подарок.

Под любопытными взглядами офицеров они направились в закуток шефа Галактического Патруля; там ленсмены провели почти все время, пока «Чикаго» возвращался домой. Наконец, крейсер встал на выдвижные опоры на бетонной площадке астродрома, и его пассажиры, взяв машину, поехали к Холму.

— И кого же вы собираетесь послать первыми? — спросил Киннисон, когда их глайдер, миновав массивные ворота, нырнул в тоннель.

Сэммз угрюмо пожал плечами.

— Семь-восемь человек, не больше. Мне казалось, что я могу набрать целую сотню или две… К сожалению, это не так, Род. Джек, Мэйсон Нортроп, Конвэй Костиган будут первыми. Затем — Лиман Кливленд и Фред Родебуш… возможно — Бергенхольм… пока я еще не решил. Вот и все.

— Разве? А что вы скажете о ваших кузенах — близнецах Олмстедах?

— Что ж, пожалуй и они…

— Вспомните о коммодорах Клаймоне и Швайнерте… о Набосе… Дал-Налтеле… О Джил, наконец.

— Да, Джил… Она, вероятно, тоже подойдет.

— Почему бы нам не пригласить всех этих молодых людей, чтобы окончательно разобраться с ними?

Эта мысль показалась Сэммзу здравой, и вскоре вся компания собралась в его кабинете в Холме, Молодежь слушала отчет о последнем полете «Чикаго» с горящими глазами; все они были готовы рискнуть — точнее, мечтали об этом. Что касается Джил, единственной девушки в группе, то общее мнение выразил Киннисон-младший.

— Было бы просто несправедливо оставить ее, — решительно заявил он. — Джил подходит не меньше любого из нас.

— Дже-ек! — с удивлением протянула девушка. — Разве у меня не куриные мозги? Или прекратился склероз, выпадение памяти, паранойя, шизофрения и… и что там еще? Потом — я же сплю на ходу! Я — скандалистка, упрямица, кокетка…

— Ехидная девчонка, твердолобая гусыня и многое другое, — подхватил Джек, ничуть не смущаясь присутствием двух старших представителей их фамилий. — Но даже в половине твоих куриных мозгов больше ума и здравого смысла, чем у любой девицы твоих лет. И потом, я никогда не утверждал, что ты не способна хорошо соображать — когда хочешь, конечно, — Итак, возражений нет? — спросил Сэммз, усмехаясь. — Тогда — в дорогу! Мне кажется, двигатели «Чикаго» еще не успели остыть.

Спустя некоторое время трое молодых офицеров и девушка собрались в каюте Джека Киннисона на борту «Чикаго». Джин первой нарушила гнетущее молчание.

— Ну? Стоит ли меня жалеть? Я не видела ничего прекрасней за всю свою жизнь. Богиня, настоящая богиня семи футов ростом! Выглядела она лег на двадцать, но глаза… такие глаза, словно в них светится мудрость тысячелетий! — Джил мечтательно вздохнула и вдруг поинтересовалась:

— Что вы так на меня уставились?

— Богиня?! — дружным хором переспросили все трое.

— Да. Женщина! Почему это должно вас удивлять? Конечно, мы спускались на планету поодиночке, но я думаю, что она встречала всех. Разве не так?

Мужчины заговорили, перебивая друг друга, и Джил подняла руку.

— Погодите! Пусть каждый расскажет, что видел. — она повернулась к Костигану. — Конвэй, пожалуйста, вы — по праву старшего. Итак, где вы побывали?

— В Управлении Галактической Безопасности, у его шефа, — бодро сообщил Костиган. — Видный мужчина лет сорока пяти, шесть футов и два дюйма, волосы — рыжеватые, как у вашего отца, Джил, и такие же янтарные глаза. Умный, знающий, тактичный. Побеседовал со мной, потом достал из сейфа браслеты и защелкнул на моих запястьях.

Теперь Джек с Мэйсоном уставились на Костигана; потом они переглянулись и в унисон присвистнули.

— Мэйс, вы! — скомандовала Джил.

— Я попал в университетский городок — чистый, ухоженный. Старинные здания, парк, тысячи студентов… Принимал меня декан физического факультета, в своей личной лаборатории. Часа четыре сканировал мой мозг, изучал каждую клетку. Потом синтезировал Линзу — точно по моим параметрам, как было сказано, — произнес очень торжественную речь насчет ответственности и велел убираться вон.

— А он не добавил: «и больше никогда здесь не появляйся»? — спросил Костиган. — Мне об этом прямо сказали.

— Да, и моя богиня намекала на нечто подобное… — задумчиво произнесла Джил. — Похожая деталь… Ну, теперь ты. Джек, — она взглянула на Киннисона. — Что-то ты выглядишь очень кислым, а?

— Это от зависти. Я-то ничего интересного не видел! Даже не садился! Со мной связались, переговорили, потом возникли браслеты — прямо из воздуха. Ну и… как там у Мэйса? Пошел вон!

— Ну и ну! — Джил с трудом могла переварить такую короткую и неинтересную историю.

— Похоже, каждый из нас увидел то, что хотел, — со значением произнес Костиган.

Джил, не соглашаясь, покачала головой.

— Я вовсе не думала, что встречу женщину. Скорее, они создали наиболее подходящую для нас обстановку. Даже для Джека — ведь он пилот… Хотелось бы мне знать, было ли там хоть что-нибудь реальное…

— Линзы вполне реальны, а это главное, — хмуро пробормотал Джек. — Хотелось бы мне знать, почему тебе они отказали. Ты не глупей нас… Если бы я мог вернуться!

— Не кипятись, Джек! — глаза девушки сияли. — Я очень ценю твою заботу… даже готова полюбить тебя за такую самоотверженность. Только Линза мне не нужна!

Джек Киннисон пристально посмотрел на нее. Во время этой беседы ни он сам, ни двое остальных мужчин не прибегали к помощи своих чудесных устройств; им казалось нетактичным вторгаться в разум Вирджилии Сэммз. Покачав головой, Джек сказал:

— Зачем же тебя заманили на Аризию? Чтобы посмеяться? Или поглядеть на женщину?

— Никто надо мной не смеялся, Джек. И эта аризианка была в тысячу раз женственней и прекрасней, чем я… — Джил вздохнула. — Наверно, они хотели объяснить мне кое-какие вещи…

— Что именно?

— Видишь ли. Линзы — боевое оружие и предназначены для мужчин… для сильных, твердых, безжалостных мужчин, стражей справедливости и порядка. Женщинам они не подходят — так же, как… как бакенбарды. Когда-нибудь аризиане сделают Линзу и для нас… Мой Ментор сказала, что…

— Ментор? — переспросил Костиган, а оба юноши широко раскрыли глаза. Все они имели дело с Ментором!

— Я уже знаю, что это не ее… не его имя, — выдавила Джил. — Вернувшись, я покопалась в учебниках древней истории. Ментор — наставник, мудрый советчик… Что скажете?

Наступила тишина; и, чем больше вспоминали четверо молодых людей, столкнувшихся с аризианским сверхразумом, тем глубже становилось молчание.