Перпендикулярность

Глава 21 Илья. 15 октября 2072

Синий или красный? Леша держал в левой руке синий лаковый комбинезончик, а в правой красный — из эко-кожи. Дуся ничем не помогала, делая вид, что это ее не касается. Выбрать предстояло самому.

Обычно одевает лекошку Ксюша, но она на трехдневной экскурсии с классом в Москве, гуляет по художественным выставкам. Леша вздохнул с легкой завистью, он не был в столице около полугода, с удовольствием побродил бы по московским улицам и музеям. А вместо этого должен мучиться и страдать. Решать, во что одеть девчонку — и ради этого он жизнью рисковал?

— Если бы ты была лекотом, мне было бы легче, — сообщил он Дуське, продолжающей отрешенно любоваться видом из окна.

Вид не особо радовал: темно-серые тучи угрожают дождем, температура плюс три, безжалостный ветер. Арматуру не колышет, но в некоторых местах сбивает прохожих с ног. А без прогулок, даже в самую мерзопакостную погоду, Дуся начнет вредничать.

Может, и удалось бы пару дней переждать дома, подкупив ее любимыми вкусняшками, но вчера позвонила Ольга. Сообщила, что Роман Сергеевич дал добро на посещение того самого пациента. Через неделю его переведут в специализированную клинику ФСБ, и тогда посещения станут проблематичными. Хоть Роман и подтвердил, что Алексей получит второй уровень допуска ко всей информации, связанной с аномалией. Но он предпочитал увидеть пациента до перевода.

Так и пришло решение совместить прогулку с лекошкой, и посещение закрытого отделения больницы, в которой он сам провел почти две недели в сентябре. Отец с мамой на несколько дней поехали в Ижевск, навестить ее родителей, пока они не сорвались в очередной турпоход по Алтаю. Папины родители ждут их всех на Новый год в Ярославле.

— А мы пока прогуляемся по нашим важным делам, — пробормотал Леша, остановившись на синем.

Лаковой одежка была лишь снаружи, а внутри утепленная фибра и регулирующая температуру полимерная паутина. Дуська не особо боялась холода, но все же ей предстоит летать, на высоте гораздо холоднее.

В целом день не обещал стать особо приятным, но завтра его ждала прогулка в кино с Никой, и это грело душу. Они встречались уже месяц, но каждый раз Леша с замиранием сердца ждал новой встречи. Словно первое свидание было на прошлой неделе.

Когда он поделился этим с Димкой, тот хохотнул в своей манере, хлопнул по плечу и сообщил вкрадчиво, что волнение будет настигать еще не раз. Мол, девчонки такие создания… Стоит решить, что отношения стабильны и можно чуток расслабиться, как они выкидывают такой фортель, хоть стой, хоть падай. И начинается заново — волнения, переживания, которые хоть и прячешь глубоко, чтобы весь такой крутой-герой перед ней, но чувства никуда от этого не деваются.

Дуся встрепенулась, вырвав Лешу из раздумий, соскочила с подоконника, чуть спланировав крыльями, и подбежала к нему. Присев на корточки, он начал одевать комбинезон на лекошку, стараясь не запутаться в молниях, позволяющих надеть вещь на крылатое четырехлапое животное. Все это время животное игриво норовило укусить его за палец, делая вид, что оно очень дикое и не цивилизованное. Спустя несколько минут и легких укусовзастегнул сбрую поверх комбика.

Сам быстро натянул джинсы, джемпер, теплую куртку, зимние кроссовки. И перчатки, дополненные устройством магнитного поводка. Использовать можно было обе одинаково, неважно, правша ты или левша. Последним пунктом утеплил голову серой вязаной шапкой, и поманил лекошку к двери.

Отъехавшая в паз подъездная дверь впустила вихрь, пахнущий прелыми листьями и приближающейся грозой. От резкого напора ветра даже слегка перехватило дыхание, но Алексей упрямо шагнул за порог. Жаловаться не на что, каких-то двадцать лет назад здесь было бы минус двадцать и снег до подбородка. Климатические технологии медленно, но верно делали свою работу. Быстрее нельзя, нарушение хрупкого баланса в природе, даже на небольшом участке, чревато катастрофой планетарного масштаба.

На скамейках даже сидело несколько старичков, молодая пара и пацан из соседнего подъезда, любящий читать на улице. Кто знает, почему. Может, семья большая в ожидании расширения жилплощади, или просто любовь к свежему воздуху и большим пространствам. Но точно не сосед-скрипач, звукоизоляция в современных домах давно оставила в прошлом эту проблему.

С деревьев почти все листья осыпались, их остатки, пока не убранные дворниками-роботами закручивались в крохотные смерчи и рассыпались под ногами. Дуська сразу же бросилась их гонять, взметнувшись на пару метров вверх. Потом переключилась на голубей и начала метаться между деревьев. Она не нападала на птиц, лишь преследовала. Но, вполне возможно, какой-нибудь молодой голубь мог получить психическую травму.

Клумбы с розами уже накрыты прозрачными полимерными сферами с вентиляцией и поддержкой постоянной температуры. Это было нужно не столько для обогрева, розы переносят холод, а для защиты от ветров.

До условленного времени было два часа. Леша с Дусей успели обойти и пролететь пол парка рядом с домом, выпить горячий кофе, погоняться за мячиком, и поохотиться на ежа (ни один еж не пострадал). За пятнадцать минут до встречи он жестом показал лекошке, что пора закругляться, и вызвал такси.

Больница встретила облетевшими листьями в парке и опустевшими скамейками. Пациенты и посетители теперь предпочитали гулять во внутреннем крытом дворе из пяти уровней. Ольга ждала в вестибюле. Помогла устроить Дусю в мини-гостинице для родственников пациентов, и поручила одной из медсестер с ней побыть. Леша сделал Дусе внушение: «Рита — друг, слушайся Риту». Та не кивала, но слушала вполне осмысленно. Оставив девушке номер телефона, на случай, если лекошка будет плохо себя вести, он пошел следом за Ольгой.

Обменявшись нейтральными новостями по пути к лифтам, они доехали до закрытого отделения на восьмом этаже. Пройдя пункт охраны на входе, зашли внутрь.

Пока шли по коридору с уютным бежевым цветом стен, небольшими проемами для диванов и столиков у окон, он задался вопросом, для чего в больнице закрытые отделения. Пока лежал здесь, вопрос не приходил в голову, не до того было. Белые двери в палаты и кабинеты врачей, процедурные. Почти нет отличий от других отделений, насколько он помнил их по изученным на сайте больницы фотографиям. Только укрепленные окна, больше камер, и охраняемый вход. Возможно, остального просто не видно.

Ольга пригласила его в небольшую переговорную, предложила кофе-чай-печенье.

— Сначала я тебе расскажу, что мы узнали, потом пройдемся к нему.

Леша согласно кивнул, выбрав черный чай и несладкий бублик. На сладкое уже не тянуло недели две.

— Медикаментозное лечение начало давать результаты со второй недели, психотерапия с третьей. Для таких психических повреждений — это отличный результат. Наш ведущий психиатр считает, что пациент желает выздоровления, поэтому лечение идет хорошо.

— Он не может симулировать, чтобы притупить бдительность?

— Мы же на уровне физиологии все проверяем. Нет. Первые дни пришлось посвятить выяснению, какие вещества к нему применялись. Никаких следов, разумеется, в организме не осталось, это было двадцать лет назад. Пришлось делать микро-пробы и наблюдать реакцию клеток. Выяснили — боевая запрещенка, не применяется нигде уже более тридцати лет.

— Но она не причинила ему физического вреда?

— Причинила, он с детства имел проблемы с почками, но они замаскировались под обычную болезнь. А по приезду сюда почки ему вылечили — медпакет для переселенцев по научной квоте.

— И как в целом выглядит его история?

— В семье граждан патронатной территории, так называемой «серой зоны», рос мальчик. Он с раннего детства проявил большой талант к физике и математике. Учился сначала в обычной школе, потом поступил в класс с математическим уклоном. На репетиторов у родителей средств не было. После поступления в этот класс, его стали приглашать на «дополнительные» уроки, якобы по математике. А там промывали мозги с применением боевых психотропных препаратов. Сделано это было очень профессионально. На его поведении никак не сказывалось. Потом родители оформили переезд к нам по научной квоте, семья была принята. Им предоставили работу, мальчику должное образование.

— Ребенка обрабатывали боевыми психотропами?

— Да. Ему внушили ненависть к нашему государству и населению, а потом привязали на бессознательном уровне эту ненависть к любви. Любовь к математике стала для него частью ненависти к нам. Но ненависть зашили глубже, и заставили о ней забыть до определенного момента. Поэтому, до этого момента, он искренне испытывал позитивные чувства к стране, давшей ему после переезда сюда благополучие и признание, образование на высочайшем уровне, и возможность развиваться в науке.

— И что это был за момент?

— Выход на новый уровень в изучении экзо-частиц. Когда в нашем Технологическом институте разработали новую систему экспериментов, повышающих их управляемость и информативность. Наш пациент был запрограммирован сложным алгоритмом. По принципу: когда произойдет то — делай это, если получится это — иди туда — если не получится — делай то… Для него скачок в изучении экзо-материи стал таким пунктом, который запустил механизм вскрытия участков памяти, содержащих ненависть и побуждение вредить. С этого момента он начал чувствовать раздвоенность воспоминаний, чувств, отношения к окружающему.

— Его никак нельзя было вычислить?

— Он не проходил никакую спецподготовку, как диверсанты, шпионы или военные. У него не было никаких связей с теми, кто запрограммировал его за несколько месяцев «уроков». Они исчезли из его жизни навсегда. Он не получал никаких финансовых средств, информации, приказов со стороны. Не встречался с курьерами или кем-то подобным. Не искал в интернете и других местах информацию о способах причинения вреда и диверсиях. Ни с кем и никогда не говорил на такие темы. Не проявлял признаков агрессии в поведении. Даже признаков недовольства жизнью не проявлял. Наоборот.

— Получается, те, кто его запрограммировал, создали «бомбу замедленного действия», даже не зная, сработает ли она, когда и каким образом?

— Верно. Вполне возможно, что этих людей уже и нет. За последние двадцать лет уровень безопасности вырос в разы. В том числе путем борьбы с остатками враждебных сил. Даже не повернется язык назвать эти силы государствами, ведь они сами себя уничтожили. Оставив массы людей без работающих институтов власти и хотя бы базового обеспечения.

— Как он сумел обойти защиты лаборатории?

— Частично участвовал в создании этих программ, знал принципы их построения и работы. А нехватку той части информации, к которой не было доступа, перебил мощным вирусом, повредившим связь между блоками защит.

— Разве не понимал, что его действия могут повлечь планетарную катастрофу?

— Он не думал о последствиях. Алгоритм на это не был рассчитан. Главная задача — при обнаружении возможности причинить большой вред, использовать ее. Потребность выполнить задачу приобретает характер одержимости. И повышает способность скрывать цели и направленность действий — чтобы никто не помешал.

— Но разве ему не приходилось делать какие-то расчеты или симуляции с ИИ, чтобы понять, какое действие принесет нужный результат? И это могли бы засечь…

— Никаких симуляций он не выполнял, расчеты вел на домашнем планшете, не подключенном к интернету. И до конца их не довел. Нашел, как нужно изменить ход эксперимента, чтобы понеслось, а результаты уже не высчитывал. А это была самая сложная часть расчетов. Вот для этого ему понадобились бы уже совсем другие мощности. Потому и получил результат, неожиданный для самого себя.

И насколько я поняла из объяснений Романа Сергеевича, не полная изученность экзо-частиц несет определенные риски. Не всегда можно просчитать, как они себя поведут при каком-то воздействии. Поэтому их распределили по большому числу научных организаций, чтобы в одной не было большого их количества. И даже это нас не оградило, — Ольга развела руками.

— Он мог преодолеть заложенную в себя программу?

— Чтобы преодолеть, нужно о ней знать. Он не знал до момента ее «вскрытия», а потом импульс к действию был слишком мощным. Он перебивал чувства самосохранения, благодарности, здравомыслия. У него не было времени и ресурсов, чтобы ослабить воздействие программы и попытаться ее перебороть.

— Что ж, — Леша отставил чашку, — пообщаюсь с ним.

— Десять минут, — Ольга встала, махнув рукой на дверь.

Несколько метров по коридору, еще один пункт охраны, второй коридор с металлическими дверями, выкрашенными в серый. Здесь уже нет уютных диванов и столиков. Нет и окон. Леша поежился.

Войдя в палату, он удивленно застыл. Не ожидал, конечно, увидеть что-то вроде грязной тюремной камеры из старого кино. Но палата больше напоминала небольшой номер в гостинице. Она была оборудована даже чуть лучше, чем та, в которой лежал он сам. Единственное — без окна и приятных мелочей вроде фотографий на стенах, посуды на тумбочке и коврика под ногами.

Часть палаты, ближе к двери, была отделена прозрачной композитной стеной. Тонкой, как стекло, но гораздо прочнее. Леша понял это по крохотному числовому коду, пропечатанному на равных расстояниях одной тонкой строкой от пола до потолка. Илья сидел в кресле и читал с гибкого планшета. Увидев Лешу, отложил чтение и подошел к прозрачной преграде.

— Решил меня навестить? — в голосе совсем не осталось сумасшедших ноток, только грусть.

Звук шел из небольшого динамика под потолком.

— Да. Как идет лечение?

— Я чувствую себя не таким разделенным. Но меня еще мучает то чувство, которое я никогда не хотел испытывать. Мне его навязали. Словно воткнули в мозг ржавый гвоздь.

— Думаю, оно исчезнет со временем. Чем занимаешься?

— Читаю научные статьи. Не могу без этого.

— Тебе разрешают работать?

— Только заниматься теорией, эксперименты мне больше не доверят никогда, — Илья печально улыбнулся, — Возможно, разрешат заниматься обучением.

Леша развел руками:

— Ты такое отжег, что пускать тебя в какую-нибудь лабораторию было бы слишком.

Они поговорили еще минут пять об Институте, о сотрудниках. Было видно, что Илья чувствует вину и беспокойство за их судьбу. Но время от времени вдруг проскальзывала неадекватная злость и обида за то, что не дали довести до конца «шикарный эксперимент».

Ольга при разговоре не присутствовала, но Леша догадывался, что все записывается. Что ж, теперь вокруг Ильи будет очень много мер предосторожности. Даже когда они будут уверены, что он полностью излечился.

Леша зашел к Ольге попрощаться, забрал Дуську у Риты, выслушал вдогонку комплименты лекошке, и просьбы заходить еще. С ней, разумеется. Медсестричке понравилось играть с животинкой. Надо же, не подвела, не опозорила!

— Это вы еще не попадались ей, когда она в фазе охоты, — пробурчал под нос Леша, заходя в лифт в обнимку с крылатой, чтобы слегка сгладить волну умиления. А то стоит расслабиться, как эти девчонки…

Дуся внимательно посмотрела ему в глаза, чувствуя, что речь о ней. А может, поняла, что он слегка не в духе. Встреча с Ильей произвела тягостное впечатление. Те, кто ненавидел его Родину, взяли и ради мести или не понятно чего еще, поломали жизнь талантливого человека, и подвергли опасности всю планету. Сделали это жестоко, цинично, и глупо. А ведь повод мстить у них был лишь самим себе.

Когда вышли на улицу, Леше пришлось отвлечься на лекошку. Та оживилась, начала гоняться за птичками, впрочем, как обычно, без особых последствий для них. Потом запросилась на руки. Потребовала лекошачьих нежностей и заушных поскребушек. Вернувшись домой, Леша понял, что от плохого настроения ничего не осталось.