Перпендикулярность

Глава 19 Мама. 13 сентября 2072

На этот раз процедура облачения в модификатор прошла легче и быстрее. Леша уже понял, как может помочь одевающим его, и стал ловчее обходиться с устройством. Проезд до института сопровождался терпеливым повторением инструктажа. Роман Сергеевич не освободил Лешу от необходимости выслушать снова все то, что он и так прекрасно помнил. А потом они приехали, приблизились к дверям лаборатории, и он пошел.

Вчера он вывел всех женщин, кроме мамы, и часть мужчин. Сегодня предстояло вывести оставшихся мужчин, включая Илью. И маму. Он прошел через зону действия аномалии и видимую границу без приключений. Протиснулся в изолированную часть лаборатории сквозь плотный туман и искры аномалии. И первым делом угодил в мамины объятия.

— Ты в порядке! — она не плакала сейчас, но по красным глазам все стало понятно.

— Мам, прости, нужно было сказать, что семнадцатый человек после отдыха. Но я был уверен, что смогу еще парочку вывести.

— Ничего. Так, давай, идите! Не тяни! — всхлипнув, она быстро сжала его плечо и отошла. Махнула рукой в сторону подобравшихся ближе сотрудников, которые до этого тактично держались в стороне.

Леша задержался, посмотрев в сторону капли. Вроде бы, такая же, как и вчера.

— Пробовали подобраться к выключателю? — он кивнул в сторону трубы и сердцевины аномалии.

— Пробовали, но передумали. По мере приближения, где-то на расстоянии метра от видимой поверхности, резко меняется направление гравитации и ее сила. Начинает затягивать. Еле утащили от нее наших экспериментаторов, — она показала на парней с перевязками и шинами. Запись в том кольце-флешке.

— Ладно. Близко, значит, подходить нельзя.

Он развел руки, показывая тому, чья очередь подошла, что готов вести его наружу.

Выведя сотрудника лаборатории из высотки, Леша глазами нашел Романа Сергеевича и изложил все, что узнал от мамы. Тот внимательно выслушал, привычно сделав звуковую запись на планшете и отправив ее своим. Поинтересовался Лешиным самочувствием, и они поехали в институт за восемнадцатым человеком.

На этот раз дело шло чуть легче. Алексей приноровился к модификатору, и по-новому чувствовал тело в зоне действия аномалии и во время пересечения ее видимых границ. Но отвлекало мельтешение его прозрачных копий, которые начали появляться раньше, после третьего за этот день человека. Ему приходилось тратить силы на то, чтобы держать фокус внимания и не отвлекаться.

Да и к боли в теле во время преодоления видимых границ привыкнуть было куда сложнее. Но он договорился с собой, что после того, как победит чертову аномалию, доучится до каникул, а потом рванет куда-нибудь. И Нику пригласит. В голове защелкали варианты поездок в Крым, на Байкал, Камчатку, в Сочи, Калининград… Леша остановил себя, сказав мысленно, что выберет потом. Вот чего захочется в тот момент, то и выберет. А если Ника не сможет или не захочет, Дуську прихватит, она не откажет!

К моменту, когда вывел двадцать восьмого человека, усталость уже въелась в тело и голову. Но на вопрос Романа Сергеевича, не стоит ли перенести на завтра вывод Ильи и мамы, только раздраженно отмахнулся. Сил на пиетет не осталось.

Зона действия аномалии в лаборатории встретила его десятком прозрачных копий и ощутимым покалыванием в теле. Продираться сквозь видимую границу было в разы тяжелее. Казалось, что она сгустилась, искры слепили и пекли глаза. Глухая боль в теле заставляла шумно дышать, с трудом удерживаясь от стона. Перепад пульса прошел не сразу после появления горячего ощущения от модификатора к груди.

Алексей мысленно попросил, сам не понимая кого, чтобы обошлось без отклонений от привычной схемы действий. И вывалился в нормальное пространство лаборатории. Мама сидела за столом и закачивала что-то на телефон с одного из компьютеров. Увидев сына, улыбнулась так буднично, будто он зашел на кухню, пока она готовила завтрак.

— Тут есть еще наши ценные мысли и наблюдения, не вошедшие в ту флешку, — пояснила она, — Тебе помочь с Ильей?

— Я раньше уколов не делал, — смущенно пробормотал будущий космо-врач.

— Вот. Есть над чем поработать, — рассмеялась мама, — Ладно, давай свой препарат, уколю его.

Лежащий на скинутой на пол одежде Илья завозился. Руки его уже были связаны спереди. Ноги также обмотаны проводом. Они подошли к нему вместе. Мама хотела наклониться, но тот внезапно заговорил:

— У меня теперь две памяти, понимаете? Две памяти, как это так? Я же не могу быть двумя людьми?

Леша присел рядом на корточки:

— И что ты помнишь?

— Я — ученый! Гражданин России. Мне нравится жить здесь. Я не люблю вспоминать детство. В детстве мне было плохо. А здесь — хорошо. Когда мы переехали, все изменилось. А еще, я — школьник. Я живу в серой зоне, хожу в школу, учу уроки. И меня учат ненавидеть. На отдельных уроках. Родители о них не знают.

— Ненавидеть?

— Вас, Россию, всех, кто живет здесь!

— Ты жил здесь, и ненавидел?

— Нет! Мне нравилось жить здесь! Я полюбил Россию! Я не помнил о школе, о ненависти. Но вспомнил внезапно! Несколько месяцев назад. И память раздвоилась! И я раздвоился! Я хочу снова стать единым. Хочу снова любить! — он сморщился и заплакал, лицо исказилось страданием.

У Леши сжалось сердце. Так невозможно играть. Ему стало жутко. Что сделали с этим человеком? И когда, в детстве! Мама вздохнула:

— Мы разберемся с этим. И если это возможно, тебя вылечат. А пока я сделаю укол, и мой сын выведет тебя в нормальный мир. Почти все наши уже там.

Илья продолжал всхлипывать. Мама уколола его в предплечье, он вздрогнул, но не пытался воспротивиться. Лишь слезы катились по щекам. Они подождали несколько минут, и проверили действие лекарства. Илья подчинялся командам и погрузился в состояние мрачного спокойствия. Развязав его, Леша снова проверил, как тот слушается. Получалось. Он четко объяснил ему, что нужно делать. Илья старательно кивал.

Они пошли. Иногда Леша чувствовал, как тело Ильи напрягается, но тот не пытался мешать. Несколько раз он вялым тихим голосом задавал вопросы о происходящем. Леша спокойно отвечал на них. После рассказа Ильи у него не получалось испытывать к нему ничего, кроме жалости. Под конец перехода, Леша поймал себя на том, что верит Илье. Он подвергся какому-то психическому воздействию, его запрограммировали. Кто и зачем? Это обязательно выяснят. Но если это было в детстве, то прошло уже лет двадцать.

Илью приняли медики и военные, когда они вышли. Леша вернулся в Институт за мамой. Ощущения в теле ухудшались, идти стало еще сложнее, но он решил, во что бы то ни стало вытащить ее сегодня. Роман Сергеевич уже не пытался отговорить. И лицо его приняло довольно обеспокоенное выражение. Леша предположил, что уровень развития аномалии уже слишком сильно угрожает планете. Но не решился спрашивать. Он был не в силах испытывать сейчас сильные эмоции. А такая новость точно выбьет из колеи.

Мама встретила его отрешенным спокойствием. Было заметно, что она сильно переживала, и поработала над тем, чтобы привести себя в порядок. Леша через силу улыбнулся:

— Ты готова?

Мама кивнула, он обнял ее, развернувшись боком перед мутной густой поверхностью, и начал протискиваться сквозь сопротивление границы, боль и усталость. Когда они оказались в странной пустоте, и пошли-поплыли вдоль скелета из плоскостей, мама охнула, еле слышно прошептав:

— Боже! Так вот ты какой, северный олень…

Леша хмыкнул, подавив смех, и шепнул:

— Не смеши.

— Прости, — мама замолчала.

Алексей подумал, что она наверняка испытывает напряжение и страх. Кто-то бы впал в истерику и сучил ногами, а она шутит. Ощутив в груди теплоту от прилива любви и благодарности, почувствовал себя лучше. Это придало сил. Но когда он продавил густоту тумана видимой границы, и они вышли в помещение высотки, на него навалилась усталость.

Супер-аномалия за все это время успела разрастись, мутная граница подошла почти вплотную к стенам здания. Между ними и объектом остался зазор чуть больше метра, превратившись в округлый коридор. Они вышли внутрь здания почти напротив входа. По прямой до него можно было бы дойти быстро, здесь была ширина двух квартир и площадки между ними. Но это было невозможно — аномалия. Теперь им осталось пройти по окружности к выходу из высотки с пару десятков метров. Делать это в коридоре метровой ширины стало сложно.

Мама предложила попробовать идти самостоятельно, но как только он разжал объятия, она потеряла способность передвигаться. Не дожидаясь момента, когда в ее глазах вспыхнет страх, Леша снова обхватил ее и подтолкнул вперед. Они шли боком, старательно избегая прикосновений к мутному «телу» супер-аномалии. Леша, уже не задумываясь, к кому обращается, все время мысленно просил, чтобы очередное увеличение монстра не застало их внутри высотки. Если их тут зажмет… Он яростно мотнул головой, отбрасывая липкое ощущение ужаса.

— Что? — мама слегка обернулась, пытаясь понять, что с ним.

— Да так, фантазия разыгралась…

— Ты ее пока выключи. Просто делай шаги, и не думай, — мама чуть повела плечами.

Уши заложило от ощущения предзвука. Мама вздрогнула.

— А это еще что?

Леша хотел ответить, что нужно просто перетерпеть, но в следующий миг поверхность супер-аномалии в трех сантиметрах от них яростно засверкала белыми и синими искрами. Теми искрами, которые раньше встречались только внутри густого тумана. И никогда не показывались на его внешней поверхности.

— Что-то новое, — напряженно прошептал он и ускорился, подталкивая маму к выходу.

Она молча ускорила шаг, спина напряглась.

Взвизг!

Невыносимо высокий долгий скрежет, раздирающий барабанные перепонки, ввинтился в мозг. Леше показалось, что он ослеп от боли, на мгновение все заволокло тьмой. Когда зрение вернулось, он осознал, что они оба стоят, согнувшись над полом, и почти расцепив руки. Мама тряхнула головой, распрямилась, придвинулась ближе, он снова ее обнял и они, не рассуждая, вернулись к ходьбе. Только тяжелое дыхание показывало, что обоим тяжело далась новость от супер-аномалии.

В его голове мелькнула мысль, что это может быть признаком того, что объект подошел к опасной границе своего развития. Имеет ли право он отдохнуть, прежде чем возвращаться внутрь, чтобы ее выключить? Да и знают ли они прямо сейчас, как это сделать? У него не было ни малейших соображений. Пока известно лишь то, что соваться в каплевидную сердцевину точно нельзя.

Повисшая после взвизга тишина показалась слишком плотной. Слух теперь с трудом воспринимал шаги, дыхание, поскрипывание обуви, все будто отдалилось.

Три метра до выхода, уже виден свет в проходе и подернутые туманом фигуры людей, ждущих их прямо за границей. Правда, раньше их было видно хорошо изнутри, никакой дымки. Теперь же лиц и деталей одежды не разглядеть, все размыто.

Засмотревшись на вход, Леша не заметил, в какой момент начала меняться супер-аномалия. Сначала вскрикнула мама, которая, в отличие от него, смотрела и в сторону выхода и на объект. Сердце бухнуло в горле. Он резко повернул голову к аномалии. Вместо привычного мутного тумана и искаженных, плавающих внутри фигур, на него дохнула ледяным холодом тьма.

Он шарахнулся назад, ударившись спиной о стену высотки, крепче сжав мамины плечи.

— Лешка! Так случалось раньше⁈ — сдавленно крикнула она.

— Нет, — голос охрип, он с трудом услышал себя.

Тьма завораживала и тянула. Она не была плоской, наоборот, в ее нутре угадывался безграничный объем. Размеры которого превышали все, что можно было бы представить. Тьма была безграничным пространством. Вдруг, в далекой дали прорезались колкие белые лучики. Проявляясь в пустоте, все быстрее, они превратились в бушующий сверкающий океан, заставив их задержать дыхание.

— Космос⁈ — выдохнула мама ошалевшим от страха и восторга голосом.

Леша протянул руку туда, где с десяток секунд назад была поверхность тумана. Ему невыносимо сильно захотелось прикоснуться к пустоте, к звездному сиянию.

— Нет! — мама перехватила его кисть, — Мы не знаем, что это!

— Иллюзия? — предположил Алексей, не опуская руку.

— Не уверена, — мамин голос дрогнул, — очень уж реалистично выглядит.

— Думаешь, я могу коснуться вакуума?

— Даже узнавать не хочу! Пойдем, на выход!

Мама оглянулась и сердито глянула на него. С трудом преодолев притяжение звездной пустоты, Леша вздохнул и двинулся к выходу. В памяти скреблось что-то… Отогнав назойливое ощущение, он сосредоточился на том, чтобы вывести, наконец, ее отсюда.

Последние шаги перед границей дались тяжело. Ноги начали подгибаться. В метре от выхода Леша почти опирался на маму. Она прошептала:

— Ну же, сына, еще шаг!

Он оглянулся на аномалию. Привычная серая муть, плавающие фигуры внутри, взгляд погружается в бесконечность точек…

Собрав силы и волю, он оторвался от объекта, и сделал шаг, вывалившись вместе с мамой на руки врачам. Не отключился. Обнаружив себя лежащим на носилках, Леша прислушался к ощущениям в теле. Повторилось это странное состояние отсутствия физических сил. При особом напряжении все конечности слушались, это не было параличом. Но слишком уж тяжело это давалось. Услышав всхлипы, отвлекся от себя, и глянул выше. Мама склонилась над ним и плачет. С трудом взял ее за руку:

— Ну, ты чего? Не плачь, все же хорошо. Мне только отдохнуть надо.

В электрокаре скорой Лешу сморил сон. Он погрузился в странное пространство, которое называть пространством можно было бы весьма условно. В нем невозможно было увидеть темноту, как и свет. Но ощущалось, что есть некая пустота. Кажется, он крутился вокруг своей оси. И вот, в поле зрения появилось что-то. Он вгляделся, нечто увеличивалось, и через какое-то время заняло большую часть поля зрения.

Если бы у него могло перехватить дыхание, это произошло бы. Но он странным образом не чувствовал тела, хотя знал, что оно как бы есть. Исполинская серая мутная конструкция поражала воображение. Откуда он знает, что она исполинская? Наверное, как-то чувствует расстояние до нее. Потому что видит ее всю, а значит, находится очень далеко. И одновременно чувствует ее гигантские размеры.

Он подплыл ближе, конструкция закрыла все поле обзора, и он смог разглядеть, из чего она состоит. Это было похоже на раковины улиток, на миллионы раковин, собравшихся в единство. И все это единство целиком тоже больше всего напоминало огромную спиралевидную раковину улитки.

А в центре каждой маленькой спирали, также, как и в центре единства из маленьких спиралей, жила и пульсировала сердцевина. Капля тумана. Ее не было видно, ведь она внутри этих объектов, но откуда-то он знал, что она живет в каждом. И еще знал, что все эти спирали — копии друг друга и копии большой спирали. Он припомнил, что это голографический принцип. Часть повторяет целое.

Подплыл еще ближе, и почувствовал одновременно притяжение и отталкивание. Двойной вектор гравитации? Такое возможно? Дальше двигаться стало не возможно, противоречивые импульсы остановили его. Но он смог рассмотреть еще кое-что: количество маленьких «раковин»-спиралей уменьшалось. Они проваливались внутрь, затягивались друг в друга.

— Как это сделать? — задал он вопрос в пространство, которое не было пространством.

И оказался в другом, не менее странном, уже внутри объекта — плыл вдоль скелета из плоскостей — кадров лаборатории. Плыл долго, но упорно, почему-то это было важным. Он осознал, что вернулся в растущую аномалию. Она выглядит не множеством полумесяцев, которые продемонстрировала голомодель в Управлении МЧС. А так, как он видел только что. Она сложнее, но принцип тот же.

Аномалия растет, умножая копии себя. А внутри каждой копии есть скелет из плоскостей. И новая копия аномалии появляется одновременно с новой плоскостью в таких скелетах. Голографический фрактальный принцип. Частное повторяет общее, и наоборот. Каждая новая копия аномалии повторяет предыдущую копию. В каждой есть скелет из плоскостей. В каждом скелете появляется новая плоскость с появлением новой копии аномалии.

Чтобы прекратить этот бесконечный цикл воспроизводства, нужно прервать формирование скелета плоскостей. Внутри последней копии. И вся аномалия начнет поглощать себя. Ее более новые копии начнут проваливаться внутрь более старых. Если аномалия не растет, она может только уменьшаться и стремиться к исчезновению. Она поглотит себя и исчезнет.

Скорость полета вдоль скелета стала возрастать, его потянуло вперед. Значит, он точно двигается от головы — института к хвосту — высотке. А вот и конец хвоста. Теперь, вместо того, чтобы оказаться перед границей объекта, через которую можно выйти в высотку, нужно повернуться лицом к последней плоскости скелета.

Он подплыл к ней, глядя на изображение: пустая лаборатория, висящая над трубой капля. Что он должен сделать, чтобы не дать аномалии создать очередную копию себя и плоскость в скелете? Он подплыл еще ближе, почти вплотную, на то расстояние, где должна появиться следующая плоскость.

Уши заложило уже знакомым ощущением предзвука, раздался невозможный, мучительный для слуха взвизг, и по сторонам от него что-то замерцало. Повернув голову вправо-влево, он понял, что прямо сейчас, пересекая его тело напополам в длину, яростно мерцая, пытается сформироваться новая плоскость. Он почти почувствовал разделение тела. Почти. Но модификатор ослепительно засиял, от его тела во все стороны посыпались искры и световые брызги. Мерцание не рожденной плоскости еще подергалось на периферии зрения и пропало.

Леша выдохнул, и открыл глаза в рассветный сумрак палаты.

На совещании в конференц-зале, где было оборудование для голо-моделей, на этот раз людей было раза в три меньше. Теперь он сидел между Романом Сергеевичем и мамой, только расселись все на расстоянии, чтобы не стеснять друг друга.

Леша совсем не удивился, когда увидел, насколько новая модель аномалии после его рассказа стала похожей на то, что он видел во сне.

Когда он делился сновидением, Роман Сергеевич напомнил, что они при построении модели ориентируются не только на его описания из снов, но и на математические расчеты. Однако теперь было видно, что при внесении некоторых новых вводных и расчеты полностью подтвердили то, что распаковал его мозг.

Обсуждая способы выключения аномалии, Роман подтвердил, что еще до пробуждения Алексея, они обработали его информацию о внутреннем устройстве капли. И пришли к выводу, что ее пространство-время слишком плотно сжато в спираль. При попадании в нее трехмерного существа, расстояния для него становятся близкими к бесконечности. Ему пришлось бы перемещаться внутри наслоений спирали, по окружности, без возможности двигаться напрямую к центру — сквозь эти наслоения. Даже модификатор не помог бы.

Именно из открывшейся информации о спиральной природе капли, они и сами предположили, что первая голо-модель была выстроена неверно, а аномалия имеет более сложную структуру. Все эти слои из границ, аномалии внутри аномалий — все это стенки спирали, и пространство между ними, накрученные вокруг точки — источника аномалии. Не матрешка — а большая улитка из маленьких улиток.

Сюрприз от супер-аномалии, заставший их врасплох перед выходом, пока даже не обсуждали. Совершенно не понятно, насколько реальным было увиденное. Да, они оба почувствовали холод, притяжение, оба описали одинаковую картину. Но этой информации не достаточно, чтобы вносить в расчеты. Да и как? Какими формулами можно описать это? решили сосредоточиться на том, что можно просчитать.

Способ, который вытащил Алексей из своего сновидения, вызывал у большинства обсуждавших его множество опасений. Он не увидел во сне, чем заканчивается такой эксперимент. Возможно — его гибелью? Прервать цикл копирования аномалии — это может и выход. Но что будет с ним? Правда, на вопрос Леши, есть ли у них другие предложения, никто не ответил. Мама все это слушала молча. Она не давила на сына даже взглядом. Но он видел, как тяжело ей это дается.

В итоге пришли к тому, что придется рискнуть. На кону намного больше, чем его жизнь. Он старался просто не думать, что будет, если это конец. Если это будет последним, что он сделает в своей жизни.

Сделав вид, что хочет умыться, Леша зашел в туалетную комнату при конференц-зале, и закрылся в туалете, где висела раковина с зеркалом, уютно освещенным точечными светильниками. Оперевшись на нее, и глядя на свое отражение, он прошептал:

— Это просто еще одно приключение. Когда вырасту, женюсь, родим детей, а они потом внуков, буду им рассказывать скрипучим голосом, как я прикольно потусил на краю четвертого измерения. Как своими трехмерными глазами видел четырехмерный объект. И как я его выключал, — тут он не выдержал и расхохотался, быстро прикрыв рот ладонью. Решат еще, что он слегка не в себе.

Вернулся в зал с блуждающей улыбкой Джоконды на губах, что сразу заметила мама.

— Что, настроился на успех? — она сказала это нарочито бодрым тоном, и старательно улыбнулась.

Он кивнул и молча обнял ее.