Перемещенное лицо. 3. Не Квадра

* * *

Спать у Дана, конечно, не получилось, но притворялся он качественно, так качественно, что ближе к рассвету заснул по-настоящему, и снились ему старые-старые сны, родные и мягкие, как воспоминания о детстве. Почему – как? Именно что воспоминания о детстве, просто мама, бабуля, тетка Даша и Тяпа запомнились такими, какими он видел из последний раз… ну, последние годы. Может, Нирут усмотрел его блаженную во сне физиономию и будить пожалел, может, сам вовремя не проснулся, но проспали они основательно, а Дан дольше всех. Ему снились тетидашины пироги, но проснулся он от запаха слегка подгорелой каши. Ну вот, как всегда, Аль кашу спалил. Но если он набабахал меду прямо в чайник, весь чайник за шиворот вылью и медом сверху помажу, подумал Дан и побрел умываться и прочее. Вода в ручье была холоднючая. Дан героически разделся и умылся до пояса, чтоб проснуться. Каша была не только горелая, но и несоленая, а чай, конечно, сладкий. У Алира были свои представления о кухне. Помято выглядели все, настроение тоже было помятое, и даже его величество притихло, не приставало, смирно слопало свою долю и кусочков не просило. «Видишь, как ты готовишь, даже собака не в силах съесть», – заметил Нирут. Аль покаянно повесил голову. Он старался, но получалось у него только жаркое или похлебка, а каша – никогда. В утешение Черныш облизал эльфа, Шарик подумал – и тоже облизал, а под оценивающими взглядами Дана и Нирута Аль слегка забеспокоился, вдруг и эти оближут.

Будто ничего вчера и не было. Дан прислушался к себе. Отношение к Нируту не изменилось. Как было относительно сдержанным, так и осталось. Моральная готовность, конечно, приравнивается к свершенному факту, однако долгое раскаяние вполне сойдет за смягчающие обстоятельства. Не Гай, так Аль. И лучше бы не было. Случись так… случись так, выглядывал бы Аль из-за плеча Гая. Что лучше? кого лучше потерять из двух самых близких друзей? вот уж точно – себя. Нируту легче: он сумел выбрать. Аль – свой брат маг, Дан симпатичен, Лара никому не мешала, а Гай никому особенно не нужен, но Квадры без него не будет. Не нужен, но незаменим. Ни Квадры не будет, ни Дана, о котором они тут дружно сожалеют. Нынешний Дан вполне способен здраво рассуждать и прощать, ну подумаешь, ухватился за меч, понимал же, что остановят, не успел бы Шарик, успел бы Нирут со своей магией или Аль… Нет, Аль, может, не стал бы.

Души, конечно, не бывает. То есть как некоей субстанции, ответственной за человечность или что-то в этом роде. Но смерть Гая проела в этой несуществующей субстанции дыру, вроде как серебро в теле вампира, и регенерация не идет.

Они ехали не торопясь, обмениваясь репликами или шуточками, но Дан физически ощущал, как с каждым лошадиным шагом мрачнеет Алир, потому что обмануть его никак невозможно, как невозможно было обмануть Гая, а что там себе властитель думает, все равно ни в какой свой срок не понять. И мозги иначе устроены, и мораль. Она, данова мораль, не христианская, не коммунистическая, не лучше властительской, не хуже, просто другая. Потому лучше не заморачиваться, и Нирут все равно друг, даром что властитель, и подставить ему плечо, и опереться на его плечо, и в горы взять, и спину прикрыть, и последний глоток отдать – в общем, все, что положено с друзьями делать. И по душам поговорить. Несуществующим. Или дырявым.

Или переполненным…

Дан вздрогнул, потому что сейчас очень четко понял, что это не его мысль. Словно он думал одним голосом, а тут другой прозвучал. Голоса в голове. Классно.

Это мой голос.

Забеспокоился Шарик, перестал отвлекаться на поиски пожрать и все чаще начал поглядывать на Дана. Пришлось выжать из себя ободряющую улыбку и тем самым привести дракона в состояние паники. Он заверещал диким голосом, лошади дружно взвились на дыбы, и задумавшийся о своем, властительском, Нирут едва удержался в седле, выругался от души, заорал на Шарика, а тот продолжал требовательно верещать и подпрыгивать. Аль развернулся к Дану и от души дал ему подзатыльник. Домашний такой, едва башка с плеч не слетела.

– Одурел? – осведомился Дан.

– Что с тобой? – рявкнул Аль. и Шарик тут же замолк. Его поняли. Постепенно доходило и до Нирута. Он стащил Дана с лошади, крепко взял за плечи и начал пристально всматриваться в глаза. Следы безумия ищет? Магическим способом. А может, это вроде гипноза?

Аль со своего коня сполз, сел на землю, обхватил руками колени и уткнулся в них лицом.

– Гай, – глухо сказал он. – Это все-таки случилось, Нирут.

– Похоже, – согласился властитель, – и Дан теперь уверен, что сходит с ума. Разве ему втолкуешь, что он нормален, просто их теперь двое?

– Надо втолковать. Если человек начинает всерьез думать, что безумен, он и впрямь теряет рассудок.

– Вот и попробуй, – огрызнулся Нирут, не сводя напряженного золотистого взгляда прямо с продырявленной (или раздвоенной?) души. Дан терпел. – Дан, ты не веришь в наличие души, а в наличие сознания – веришь?

– Естественно. Сознание Гая витало вокруг меня три десятка лет, а потом замерзло и решило погреться?

– Оно всегда было с тобой. Только ты не готов… не был готов. Ты видел Гая…

– Мало ли что человеку мерещится. Я и Дану иногда вижу…

– Дану ты вспоминаешь, – перебил Нирут. – И Кайю, и свою семью. Причем с каждым годом затрачивая все больше усилий на то, чтобы вспомнить детали. Очень может быть, что живая Дана выглядела не совсем так, какой тебе помнится сейчас. А Гай – какой и был. Реальный. Это не галлюцинации.

– Скажи лучше, если ты не мог исцелить Гая, то все властители, коллективно – могли?

– Я не знаю, чего не могут властители коллективно, – усмехнулся Нирут. – Да, трое-четверо – смогли бы. Но не стали бы. Почему, я уже говорил. Подумай сам. Исцелить – чтобы потом снова убить? Или исцелить Гая – чтобы потом отдать Алира? Даже не думай. Тебя я не отдал бы ни при каких обстоятельствах. И не отдам. Ты это на всякий случай запомни. И… я тебя попрошу – глупостей не делай, хорошо?

Дан смотрел ему в глаза и ровным счетом ничего не чувствовал. Даже ненависти к властителям, оторвавшим по куску от них с Алем. Что проку ненавидеть цунами, молнию, землетрясение… Эльфов перерезать – ну и ладно, для Траитии не вредно, не всех же, раса не исчезла, да и не решает ничего вследствие явной малочисленности…

Черт возьми, как это можно: иметь возможность спасти – и не спасать… Чертовы мутанты.

Мы все мутанты.

Гай?

Гай. Не бойся.

Ты умер.

Да, я помню. Я с тобой.

Я сошел с ума.

Нет. Просто нам надо привыкнуть. Мне тоже.

Давно… ты давно…

Сразу. Ты ведь услышал меня тогда. Услышал, как я звал. Если бы не услышал, не получилось бы.

Ты знал, что так бывает.

Нет. Я просто очень не хотел уходить от тебя. Терять тебя. Дать тебе потерять меня. Не знаю. Умереть не страшно. Страшно расстаться. Я с тобой, Дан. Я не знаю, как уйти.

Дан стоял столбом, деревянно уставившись на Нирута и даже не мигая. Тот вдруг обнял его, ладно хоть не так, как Аля обнимал, но крепко, что-то даже захрустело, или ребра, или заначенный для Черныша сухарь. Аль смотрел снизу вверх совершенно по-собачьи, и Дан растерянно сказал ему:

– Он заговорил.

Аль кивнул. В его глазах было перемешано так много, что распознал Дан только сочувствие, тоску и зависть. Зависть. Он не меньше моего скучал по Гаю, и дыра в его несуществующей душе не меньше, и больно ему не меньше… И Гай любил его не меньше, чем я. Но крыша у него на месте, а у меня галлюцинации или психоз после отравления звездочками с вином.

Пусть галлюцинации. Какая разница?

Дан высвободился (Нирут немедленно отпустил его), сел рядом и обнял эльфа за плечи. Шарик деликатничал, не пристраивал голову и даже вплотную не подходил, и Дан позвал его жестом. Дракон молча качнул головой, однако приблизился. Дан вопросительно глянул на Нирута и успел заметить, как привычная бесстрастность резко замещается… черт возьми. Завистью.

– А тебе особое приглашение нужно? – спросил он. Нирут продолжал изображать из себя властителя. – Слушай, мы большие уже мальчики, вполне способные понять разницу между нами. Ты властитель, и избавиться от этого ты не сможешь и не захочешь. Точно так же мы не сможем и не захотим попасть на твое место. Мы делаем одно дело, и пусть нам твои цели не всегда доступны, зато вполне отчетливо понимаем, что ты и правда действуешь на благо Траитии. Конечно, хотелось бы, чтоб ты был чуточку пооткровеннее в том, что касается непосредственно нас, но тебя не переделать, так что мы давно смирились. Даже я.

– Это говорит твой рассудок, Дан.

– Ну, рассудок. Наверное. Ты хочешь, чтобы я в детство впадал?

– Я хочу знать, что ты чувствуешь.

– Я тоже хочу. Только не понимаю. Я ничего не чувствую, Нирут. Гая не вернуть…

Почему это?

Дан сбился.

– Если вы так уверены, что я не схожу с ума, что это не раздвоение, а наоборот, то дайте мне время привыкнуть, что ли… Нирут, я даже их не ненавижу, а уж тебя тем более. Ну честное слово.

Мы любим его. Только он все равно не поверит.

– Мы любим тебя, – послушно повторил Дан. – И черт с тобой, не верь. В свой срок поймешь!

Это властителя доканало. Лицо переставало быть бесстрастным и снова обретало свойства каменной маски. В особенные его душевные переживания Дану не верилось, ну хотя бы потому, что они Нируту в принципе не слишком были свойственны, он от природы человек уравновешенный и рассудочный, другие во властители не попадают, но сейчас Нирут чувствовал себя не лучшим образом. Ну вот тебе страшная месть за все мои давние страдания по поводу забирания в собственность… Призывно свистнул Шарик: что, мол, Первого-то не слушаешься.

– Нирут, перестань, а? – попросил Аль грустно. – Неужели ты не понимаешь, что он тебя простил? Я вот… нет, а он простил. Они простили. Гай простил.

Его счастье, что он не выбрал тебя.

Дан почувствовал эту угрозу. Очень было странное ощущение – чужой гнев внутри себя. Странно – гнев неизменно сдержанного и спокойного Гая.

А если бы сейчас именно Гай выслушивал откровения Нирута, сколько бы еще удалось прожить властителю?

Недолго. От вампира трудно скрыться. Особенно если ему доверяешь.

Нирут наконец не особенно решительно опустился на траву возле Шарика. Нет. Крыша все-таки едет. И как с этим бороться? Доказывать себе, что она едет? зачем, и так в этом убежден. доказывать им? тоже незачем? не обращать внимания? едет – и ладно, а мы еще и поспособствуем, подтолкнем и вообще… Ну пусть это только больное воображение, так почему не воспользоваться таким случаем и не пообщаться с Гаем хоть так?

Дальше они поехали, насидевшись рядом и наобнимавшись. Нирут им ни фига не поверил, ну и черт с ним, будет время – переубедим, не будет – так и останется, в конце концов Дан ему тоже очень долго не верил. О Гае больше не говорили, хотя думали все, и больше всех ситуация не нравилась Шарику. На привалах он непременно прижимался к Дану, не забывая ласково курлыкнуть на ухо Алю или лизнуть ему что подвернется. Аль был в некотором шоке, потому что лизал Шарик только и исключительно Дана, но кроме того, он был заметно тронут. По физиономии Нирута бродила странная полуулыбка, но он, в отличие от Аля и Дана, невпопад не отвечал и вообще за собой следил. Черныш, тоже чувствовавший что-то неладное, изо всех своих собачьих сил старался помирить всех – то приставал насчет погладить, то выпрашивал кусочек, то как бы невзначай проходился языком по руке, и ему перепадали кусочки, ласка и огромное количество теплых взглядов. Интересно, а как мы работать-то будем в таком состоянии? Тут не Крест Рока добывать, а другой крест. Общий. На братской могиле.

Ночью Дан свернулся в клубочек по примеру его хвостатого величества и позвал Гая. Тот охотно откликнулся, и они проговорили почти всю ночь. Рядом ворочался без сна Аль, то ли чувствуя что-то, то ли просто от переживаний. Нирут не ворочался, но тоже не спал, основательно выдрыхся только Черныш, а Шарик традиционно нес боевое дежурство. И Дан чувствовал себя настолько бодрым, что внезапно понял: спал. Всего-навсего сладко спал и видел очень-очень хороший сон, о котором тридцать лет даже и не мечтал. В этом сне Гай улыбался, говорил и даже просил передать привет Алю и Шарику. Полдня Дан думал, стоит ли это делать, и когда уже решился было, остановился от чужой мысли.

Это сон.