Пепельная маска мести (СИ)

ГЛАВА 50. Неполадки и прочие неурядицы

– Значит, ты утверждаешь, – почти задушевно говорил амша Каддик, – что кое-кто, не хочу лишний раз произносить это нечестивое имя, хочет оставить весь наш груз себе.

– Если вы мне не верите, то спросите у амши Бедэра, – сказал Уолтер.

Уже наступил новый день, времени до прибытия заветного груза становилось всё меньше, а проблем всё больше.

Запись крутилась по третьему разу. В это время Ричер отслушивал то, что происходило прямо сейчас. Пока нечего было записывать: передатчик молчал.

– Я могу спросить, могу, – подтвердил Каддик, – но вот откуда ты это узнал? Молчишь?

– Я узнал это от проверенного человека в порту, – быстро ответил Уолтер. – Уберите это. Я ведь пришёл сам, я хочу к вам и ничего не замышляю!

– У нас есть маг, очень хороший маг, может снять с тебя всю кожу, а ты не умрёшь. И даже может приложить кожу обратно, чтобы приросла – но только если захочет! – ласково сказал Каддик. – И если ты солгал, сын эвройской козы…

Когда Нейтан слушал запись впервые, на этом месте задержал дыхание. Он знавал Уолтера. Тот был удивительно гибкий и, как потом оказалось, даже скользкий тип. И проглотить тоже мог многое – в том числе оскорбления.

Однако он мог не знать, что абавийцы – люди хитрые, как бесы, а то и хитрее! И непременно смотрят, как человек отвечает на оскорбления, особенно эвройцы – в адрес их женщин. Так что Каддик попросту проверял, что за человек перед ним: одновременно оскорбляя и пугая, он ждал определённой реакции. И если у Кэса достанет сообразительности и чутья, он ответит правильно.

Странное дело: Нейтан, в первый раз прослушивавший запись, даже желал, чтобы ответ был именно правильный. Ведь иначе не видать им Кэссиана Уолтера и его признаний!

– Не верите – убейте меня, амша, но вот мать мою не трогайте, – сказал Уолтер.

Это был верный ответ. Кэс был ничуть не проще своего собеседника. И ведь плевать ему было на мать! Он о ней и раньше-то не слишком заботился, не говоря уж о ее чести…

– Что ж, – сказал амша Каддик, помолчав. – Наверно, ты не всю правду сказал, а только часть. Но и это пока хорошо: кто же всю правду сразу рассказывает? Наверно, круглый дурак какой-нибудь! Мы всё проверим.

– А я?

– А ты пока посиди тут, побудь у нас гостем, – сказал Каддик благодушно.

– Я бы, может, лучше домой пока пошёл, – пробормотал Уолтер.

– Здесь хорошо: прохладно, ни мух нет, ни лишних глаз и ушей нет, ничего плохого нет. Только хорошее! Хочешь кушать? Хочешь чай пить? Чай у нас отменный, сладости такие, что ум отъешь. Не хочешь?

– Ваш поэт, кажется, сказал: в неволе птичка не поёт.

– Поёт, поёт, только недолго, – с нежностью в жирном голосе сказал Каддик. – Но раз ты такая птичка, которая петь любит – тогда лети. Только смотри, если я тебя в этой клетке завтра не увижу, или если мне другая птичка чирикнет, что ты с кем-то встречался – я твоё горлышко ножичком пощекочу!

Тут, очевидно, Каддик зачем-то толкнул Уолтера, а может, ударил. После чего голоса вдруг стали приглушёнными, а потом вовсе пропали. Остался только невнятный шорох и тихий гул. С этого момента передатчик то ли испортился, то ли ещё что: он не двигался с места, цифры координат не менялись, и только флажок на визоре иногда смещался по кругу.

– Что такое, не могу понять, – бормотал Крис, пытаясь как-то определить неполадку.

– Думаю, это у передающей стороны, не здесь, – высказалась Эда, которая, отоспавшись, вернулась на пост. – Думаю, он или скинул часы или у него их забрали.

– А голос почему не слышно? Кто забрал, ничего не говорит? Рядом ничего не происходит? – кипятился Крис. – Что они там нажали, я хочу поинтересоваться?!

Пока они втроём пытались установить причину неполадки или иной проблемы, Дин и Рава наведались в абавийский квартал. Квейн посетил старейшину, а Рава на правах всем давно знакомой патрульной отправилась собирать сплетни.

Часа через два, вернувшись, она сообщила, что Уолтер действительно был отпущен по своим делам: люди видели, как он уходил. О судьбе артефакта она ничего не знала. Кто там кругами может ходить по территории обширных владений амши Каддика, никто сказать не мог. Но, вполне вероятно, часы у Уолтера действительно забрали.

– И как-то испортили устройство, – предположила Эдмунда.

– Да там портить-то особо нечего, разве что совсем сломать, – горячился Крис. – Оно, как всё гениальное, устроено до банальности просто!

И в очередной раз принимался объяснять, как создал механизм, какие знаки использовал и что вообще делал. По объяснениям выходило, что гениально простой артефакт был устроен невероятно сложно.

Возвратившийся почти под вечер Квейн, однако, не был сильно обеспокоен.

– Ему некуда деваться. Чему положено всплыть – всплывёт, – сказал он. – Старейшина и священник утверждают, что их амши, хоть и беззаконные люди, а всё-таки не настолько душегубы, чтобы убить эвройца.

– А вы, случайно, не сболтнули лишнего, роу Квейн? – с опаской спросила Эда. – В квартале теперь никто не подозревает, что Уолтер может быть полицейским?

– Ты за кого меня принимаешь, э? – тут же оскорбился Дин. – Конечно, не подозревают!

– Если и заподозрят, ничего особенно не изменится, – высказался Нейтан. – Потому что Кэс хитрый угорь – он сможет извернуться. Но хоть что-то мы знаем: что он вышел из абавийского квартала живой и здоровый.

– Значит, он жив, здоров и неизвестно, где находится, – вздохнула Эдмунда.

– Ну, ловить по всему городу не будем, – заявил Квейн. – Ричер, берёшь любого из диспетчерской – и дежуришь тут. Остальные – по казармам, отдыхаем, но не слишком расслабляемся. Сбор сами знаете когда.

Конечно, они знали.

Но Квейн всё равно всем ещё разок потом напомнил. Где, кто, когда, в какой экипировке и так далее. Уж такой он был дотошный, и правильно: в этом деле иначе нельзя.

Эдмунда, надо сказать, всё ещё была в мужском облике, но, кажется, ни для кого уже не было секретом, кто она. Все пока называли её «дьер Эдвертон». Однако даже Ричер, которого лично никто не посвящал в её тайну, поглядывал на Эду с некоторым интересом. Нейтан считал, что уже весь участок в курсе.

– Ты сумеешь справиться одна, Эд? – спросил он, когда они оказались на пороге женской части казармы, где нынче оставались лишь Рава и Эда.

– Попробую, – ответила Эдмунда. – Я ещё никогда не накладывала столько знаков одна, но…

– Ай, чего тебе беспокоиться? – чуть раздражённо сказала абавийка. – У тебя ещё как получится! Представление устроим такое, что все рыдать будут!

– Мне кажется, я плохо помню, как она выглядела, – удручённо ответила Эдмунда.

– Мей Нола умеет вытаскивать такое из памяти, – предложил Нейтан.

– А мне кажется, кто излишне много думает – тот проливает чашу своего ума мимо чана мудрости, – заявила Рава. – Так говорят!

– И что это значит? – спросил Нейт.

– Что вы зря морочитесь, вот что, – ответила абавийка. – Если вы плохо помните, то и он плохо помнит. Сделай похоже, и достаточно!

Нейтан и Эда переглянулись.

– Действительно, девочки, – с улыбкой облегчения сказал Нейт. – Что ж, предлагаю сначала отдохнуть, поспать, а потом уже заняться рисованием. Надеюсь, Рава, постоянное присутствие рядом с тобой Эдвина Эдвертона тебя не скомпрометирует? Особенно с учётом того, как придётся накладывать знаки…

На лице Равы вдруг тоже появилась улыбка.

– Если Эдвертон меня скомпрометирует, то придётся ему на мне жениться. Свадебное покрывало лучше покрывала позора…

– Так говорят, – со смехом заключила Эда. – Что ж, думаю, Эдвин против не будет. Пусть только поправится!

– Поправится, – уверенно ответила Рава. – Иначе зачем это всё?

С тем они и попрощались до условленного часа.