ГЛАВА 26. Портрет

Когда Эдвин прибыл в больницу к пострадавшей, у кровати девочки уже сидела чуть полноватая круглолицая женщина в униформе военного госпиталя. В руках она держала лист белого картона, под пальцами крутились бесчисленные мелкие знаки и крошечные водовороты магии. Эдвин запоздало вспомнил, что и Рава видела лицо мертвителя – но только много ли та разглядела в темноте?

Девочка молчала, только хлопала длинными чёрными ресницами. Её отмыли, перевязали раненую голову – судя по отчёту медиков, мертвитель не полагался на магию вслепую и нанёс подростку нешуточный удар по голове. Серьёзная темноволосая девочка, почти девушка, не слишком красивая – с широко расставленными глазами, прыщами на рыхловатой коже… Кажется, магу очень хотелось, чтобы его воскрешённая родственница, кто бы она ни была, возродилась в более красивом теле – не зря ведь искал среди абавиек. Та же Джанна Мелик при жизни отличалась яркой красотой! А эта девчушка выглядела… жалко. Акт отчаяния. Время ускользало у злодея из рук. Но стоило ли жалеть его?

Эдвин считал, что нет. Не стоило. Человек, способный безболезненно увести другого в мир теней одним лишь прикосновением пальца, не стал бы избивать девушку до смерти только за то, что она не сохранила невинность. Не стал бы запугивать и подкупать лже-священника в поисках новой жертвы, заставлять похищать девочек-подростков у спящих матерей, одурманивать малолетних нищенок. Да и потом…

Он нахмурился, глядя, как рисует женщина-маг и как следит за процессом юная жертва. Любил ли этот человек ту, которую потерял? Нищенку он не просто опутал магией, но и ударил. А ведь, по расчётам магов-детективов, он собирался использовать это тело как колыбель для возрождения Тэлии Минны Катнер. Магия не сильно изменила бы внешность и вряд ли сразу исцелила бы раны! Эдвин представил совсем уж невозможное: что, если б это была его… её собственная дочь? Стала бы она ранить тело, чтобы, возродившись, девочка ощутила бы эту боль?

Эдвин вздрогнул и сжал пальцы правой руки. Металл чуть скрипнул под перчаткой, напоминая о том, что возврата не будет. О том, что не стоит начинать думать о себе как о женщине, потому что уже сегодня вечером Боб Магот сделает поверх нарисованных на спине знаков татуировку.

– Вы дьер Эдвертон? – не отрываясь от рисования, спросила женщина с листом картона.

На нём уже проступало смутно знакомое лицо: резкие, угловатые черты, глубоко посаженные тёмные глаза.

– А вы мей Нола? – уточнил Эдвин.

Девочка при виде незнакомого заволновалась, скривила губы.

– Вы пугаете мою подопечную, – сказала женщина.

– Ну что ж, придётся ей потерпеть, – без улыбки, но очень спокойно и негромко сказал Эдвин. – Привет, я дьер Эдвертон. Маг-полицейский. Можем поговорить?

Девочка сначала качнула головой, но потом, покосившись на мей Нолу, кивнула.

– Ты немая?

Теперь покачивание головы было уже более явным.

– Ей больно говорить, но я… – начала Нола.

– Вы закончили с портретом? – спросил Эдвин мягко.

– Я увидела всё, что мне надо – осталось дорисовать и показать ей, чтобы уточнить детали, – ответила врачевательница.

– Вы не могли бы отойти к окну и сесть там? В случае, если девочке сделается хуже, я вас позову, – сказал Эдвин.

И сразу же занял освободившийся стул.


Загрузка...