Противотанкист. Книга 5. Партизаны

Глава 1

Ну вот и началось новое новогоднее наступление. Хорошо началось. Как обычно, — «мы бились бились, пока нахрен не разбились». Как же достали меня эти маршалы, генералы и полковники. Да почему блядь нужно обязательно в лоб-то наступать? Слова обход и охват разве ни о чём не говорят. Слова-то ладно, а термины? Чему этих большеголовых учили? А учили их в первую очередь наступать, «малой кровью, могучим ударом», да ещё и на чужой территории. Только вот малой кровью почему-то не получается. И могучий удар тоже. А уж до чужой территории как до Китая раком. Вот уже неделю топчемся под Щекутино и Рождеством, пытаясь штурмовать долговременную оборону. Нахрена, спрашивается? Фрицы несколько месяцев этот рубеж укрепляли, — зачем его пустой головой прошибать? Если мозгов нет, хотя бы шапки что ли надевали или каски. Немецкие батальонные узлы обороны укреплены основательно. В лесу сделаны завалы из деревьев, которые к тому же заминированы. Открытые участки местности прикрыты забором из колючей проволоки и спиралью Бруно, минными полями и другими заграждениями. Выкопаны глубокие траншеи, построены добротные блиндажи, ходы сообщений позволяют скрытно перемещаться как в глубину, так и вдоль всей линии обороны. Всё это простреливается перекрёстным огнём пулемётов из дзотов, причём многослойным, а также артиллерийским и миномётным огнём. Ну а боеприпасов у немчуры до хрена и больше, в отличии от нас, и стреляют они не экономя мины и снаряды.

У соседа справа те же яйца, только в профиль, зато левый сосед продвинулся. Так какого же лешего бить в одном месте? Немцы в наступление уже не полезут. Оставь на позициях один батальон, а полком обойди с фланга и сворачивай оборону. Бей с тыла, бей с фланга. Ведь буквально неделю назад такую комбинацию провернули. И получилось. Так почему бы не повторить? Снарядов нет, мин нет, есть только патроны, штыки и гранаты, ими и действуй. Вот так я и рассуждал после того, как полк откатился на исходную, после очередной неудавшейся атаки и приводил подразделения в порядок. Откатиться-то откатились, а вот убитые и раненые на нейтралке остались, считай тоже убитые, если их в ближайшее время не вытащить или они сами не выползут. Санитаров к раненым не подпускают, убивают сразу или добивают вместе с трёхсотыми уже на отходе. Человеколюбивая европейская нация чтит Женевскую конвенцию.

Хотя полк это громко сказано, в стрелковых ротах больше взвода не набиралось, и это несмотря на пополнение, которое подходило из тыла. Да и в полку всего два батальона. На досуге, в редкие минуты отдыха, я всё думал и пытался понять. Удалось ли мне своим появлением в этом мире, «раздавить бабочку», или не мне одному, а совместными усилиями тех, кто со мной воевал? Но чтобы сделать какие-то выводы и проанализировать ситуацию, нужна была информация, а её-то как раз было мало. Очень не хватало «нубука» с выходом в интернет. Ощущался сенсорный голод. Инфу приходилось собирать буквально по крупицам, и записывать на подкорку головного мозга. Находясь на лечении в медсанбате, я перечитал все газеты, какие нашёл, «вести с полей» (сводки Информбюро), также слушал по радио вместе со всеми. Но как их сравнить с теми, что были в моей прошлой реальности? А ещё эта пресловутая «военная тайна», про которую немцы прекрасно знали, зато для своих граждан это было секретом. «Войска генерала Рокоссовского вели бои на энском направлении, и захватили город эн, в результате уничтожено 10 самолётов противника, наши потери пять самолётов.» Понимаю, что германское командование затрахалось искать этот город и это направление на карте, чтобы найти своих сбитых лётчиков, но мне-то от этого не легче. Основной объём информации я получал от бойцов, пришедших с пополнением из госпиталей, вот это были бесценные сведения, для меня. Благодаря им, я и имел представление об обстановке, сложившейся в полосе нашего фронта, но всё это субъективное мнение, да и многое ли увидит рядовой боец или даже командир роты из своего окопа?

Отличия всё-таки имелись, и одно из них, это то, что правым соседом нашей армии, в настоящий момент являлась 16-я армия генерала Рокоссовского. Нет, войска там оставались в основном те же, что и в моей реальности были в 5-й армии, 32-я дивизия Полосухина, другие части. Единственные изменения, это штаб 16-й армии и 18-я стрелковая дивизия, в которую вошёл мой бывший 365-й стрелковый полк. Значит не зря мы под Гжатском «нерушимой стеной» стояли. Успел-таки Константин Константинович со штабом своей армии проскочить в город и организовать оборону. В результате Гжатск всё равно сдали, чуть позже, чем в реальной истории, но отступали гораздо медленнее, ведя очаговую оборону и выигрывая время для сосредоточения войск из резерва Ставки. Можайск держался уже гораздо дольше, и противнику понадобилось намного больше усилий, чтобы его захватить. Хрен с ними, с усилиями, главное это — безвозвратные потери зольдат и официров, уничтоженная бронетехника и перерасход боеприпасов. На южном же фланге противник продвинулся меньше, Гудериан хорошо получил под Тулой, а потом и от 112-й танковой дивизии Гетмана под Серпуховом и Каширой. Дивизию в этот раз не раздёргивали по частям, а наоборот усилили пехотой и кавалерией и она действовала как пожарная команда, парируя все задумки «быстроходного Гейнца», нанося фланговые удары по передовым танковым дивизиям немцев. Хотя не только фланговые, лобовые атаки тоже бывали, ну и от тылов передовые части также отрезали.

Узнал я и про свой бывший 365-й стрелковый полк и его эпопею, причём случайно, от однополчанина, который с недавним пополнением попал служить к нам. Встретились мы когда бойцы маршевой роты перекуривали после перехода, разместившись в тылах полка. А мы с Махмудом возвращались с дивизионного склада боеприпасов. Вот мы к ним и подрулили, стрельнуть покурить, погреться у костерка и поговорить. Начали с поиска земляков, а когда выяснилось, что один из Красноярска, я и спросил у него, — где он до этого служил и воевал? Вот тут-то «мне масть и попёрла». Парнишка до ранения служил писарчуком в штабе 365-го стрелкового полка, и знал много больше любого пехотного лейтенанта, поэтому всю информацию, которая мне была нужна, я из него вытянул, задавая ненавязчивые вопросы, и направляя поток красноречия в нужном мне направлении.

Выяснить удалось следующее. Командир полка полковник Кузьменко погиб в одной из контратак, лично поднимая бойцов в атаку. После чего полком стал командовать наш комбат — майор Селиванов. И хотя полк понёс большие потери, но боеспособность сохранил, тем более с тыла подошла 18-я танковая бригада, с которой и организовали взаимодействие. Вот вместе с ней и отступали по рубежам, вдоль Минского шоссе. И хотя соседа слева не было (танкистам приходилось загибать фланг), зато справа полк находился в локтевой связи с 18-й стрелковой дивизией, ну а общее руководство осуществлял штаб 16-й армии. По железной дороге курсировал бронепоезд, который своей артиллерией работал по заявкам командования полка. С противотанковой артиллерией тоже всё было в порядке, остатки противотанкового полка зенитных орудий, да и батарея 57-мм противотанковых пушек танковой бригады перекрывали основную магистраль, а на второстепенных грунтовых дорогах организовывались танковые засады. Без потерь, конечно, не обошлось, но до Бородинского поля добрались, и пока Полосухинцы отражали очередной удар противника, подготовили оборонительный рубеж восточнее, а полк под своим номером влили в 18-ю стрелковую дивизию, бывшую 18-ю ДНО. Вот так на нашем правом фланге и оказалась 16-я армия, ну а 5-я сражалась на её месте, и командовал ей генерал Говоров.

Обстановка на фронте тоже не особо изменилась, разве что северная клешня немецкого наступления продвинулась немного дальше на восток, но увязла в обороне, и в конце концов, её обрубили. И теперь остатки немецкой танковой дивизии оказались в котле. Надеюсь, там их и сварят. Южнее Гудериан всё же зарвался, нарвался и просрал Калугу дня на три раньше чем в моей истории, ну и 24-й танковый корпус немцев также попал в окружение. Зато у нас дела шли не шатко, не валко и окружать противника не получалось. Удалось только выдавить немцев за реку, а там центр армии упёрся в долговременную оборону немцев. В центре как раз наша дивизия, 1-я гвардейская мотострелковая — справа, 338-я стрелковая дивизия слева.

Из медсанбата вернулся капитан Лобачёв и принял командование полком. Топтание на месте и напрасные потери его не устраивали, поэтому целую ночь несколько разведывательных дозоров провели на нейтралке, а небольшая разведгруппа даже сходила в тыл к противнику. После чего была проведена командирская разведка, где комполка лично проинструктировал каждого командира подразделения, до роты включительно. Так что до обеда почти весь личный состав отдыхал (в окопах оставались только дежурные огневые средства и небольшое охранение), а после обеда, когда в штабе проанализировали данные разведки, подразделения полка начали перегруппировываться, согласно разработанному плану. Про нас тоже не забыли. Днём в штаб вызвали командование миномётной роты, а вечером в расположение пришёл комполка, а потом меня вызвали в командирскую землянку и выслушав мои предложения, поставили боевую задачу, которая заключалась в следующем. Больше всего наша пехота страдала от миномётного огня противника. Пулемёты, конечно, тоже давали жизни или смерти, но от них хотя бы можно было укрыться, и на сильном морозе иногда случались задержки, а вот миномёты доставали везде. Тем более с минами у немчуры проблем не было, в отличие от нас. Вот я и предложил капитану идею, насчёт захвата миномётной батареи, и её использования по бывшим владельцам. Тем более такая попытка уже была, но она не увенчалась успехом, фрицы в тот раз вовремя смылись, тем самым спасли свои жизни. А вот нынешние гансы оборзели, стреляют с одних и тех же огневых, делая вид, что работает две батареи. Хотя на самом деле стреляет одна, просто периодически меняет позицию. Сегодня с одного места, завтра с другого. Так что подловить их можно, тропинка там должна быть натоптана, не найдём на первой, подловим на второй. 'Всё что есть перекалечим, артподготовку обеспечим". Видимо мои задумки упали уже в подготовленную почву, так как пока я говорил, командиры весело переглядывались между собой, а в конце моего монолога, капитан Лобачёв усмехнулся, обращаясь к нашему комиссару.

— Ну, а что я вам говорил, товарищ комиссар. Не простой парень этот сержант, мы над решением этой задачи полдня голову всем штабом ломали, а он готовое решение предоставил.

— Так я и не спорю, товарищ капитан, сержант Доможиров у нас и так взводом командует, не хватает командных кадров. Не присылают с пополнением.

— Свои растите. Вот у вас, готовый командир взвода, смело можно присваивать очередное звание и ставить командовать взводом. Кого с собой возьмёшь, Доможиров? — переходит на деловой тон комполка.

— Так своё отделение и возьму, товарищ капитан. Люди проверены, да и сработались мы с ними. И нам бы ещё снайпера, Федотова. Где он сейчас?

— Федотова, говоришь. — задумался комбат. — А что, это мысль, хороший снайпер вам в рейде не помешает. Будет вам Федотов. Миномёт с собой будете брать?

— Нет, не будем. Получится уничтожить батарею, вдарим из трофейных, а не получится, миномёт нам не поможет.

— Хорошо. Сколько времени нужно для подготовки?

— Полчаса. Только нужно боеприпасы получить, патроны, гранат побольше, сухпай на сутки. Как с этим быть?

— Придёте в расположение разведчиков, там всё и получите. А насчёт сухого пайка мысль дельная, я распоряжусь, выдадут.

— Тогда через пятнадцать минут будем готовы, товарищ капитан.

— Хорошо, жду вас в двадцать ноль ноль у разведчиков. Сверим часы. На моих девятнадцать десять.

— У меня четверть восьмого.

— Торопятся твои часы, сержант.

— А может ваши отстают, товарищ капитан.

— Спорить не будем, встречаемся по моим, так что не опоздаешь. Свободен, сержант. — Закругляет разговор Лобачёв.

— Есть! — Отмахиваю я воинское приветствие и выхожу из землянки.