Панорама времен

Глава 21

Петерсон просыпался медленно. Он продолжал лежать с закрытыми глазами. Тело подсказывало ему, что он не должен двигаться, но он не понимал, почему. Вокруг слышались какие-то шорохи, приглушенные голоса, где-то вдалеке зазвенел металл. Он на мгновение открыл глаза — белые стены, хромированные спинки кроватей. Ощутив ! сильное головокружение, он вспомнил все и понял, где сейчас находится. Петерсон начал осторожно ощупывать свое тело — полная потеря чувствительности. Барьер вдоль боковой части кровати попал в поле зрения его плохо фокусирующихся зрачков. Он повернул голову, вздрогнул от неприятного ощущения и увидел висящую над ним капельницу. Он пытался проследить, куда идут трубки, но не смог. Нос был чем-то заткнут. Трубочка, примотанная к руке, уколола его, когда он пошевелился. Петерсон попытался позвать медсестру, но из горла вырвался только клокочущий хрип.

Тем не менее она его услышала. Над ним склонилось круглое лицо в белой шапочке и очках.

— Мы просыпаемся, не так ли? Очень хорошо. Скоро все будет в порядке.

— Холодно… — Он закрыл глаза. Руки осторожно подоткнули его шерстяное одеяло. Из носа вынули затычку.

— Вы можете подержать термометр во рту, или лучше поставить его в другое место? — спросил веселый, бодрый голос.

Петерсон, прищурившись, искоса взглянул на девушку. Она была ему просто ненавистна.

— Рот… — Язык казался огромным и шершавым. Что-то холодное проскользнуло в рот. Прохладные пальцы сжали запястье.

— Ну что ж, нормально приходите в себя. Вам, знаете, повезло больше других. Вам успели ввести “Инфалайтин-Джи” раньше, чем эта штука вас захватила.

— А что, есть и другие пациенты? — нахмурился Петерсон.

— О да, — бодро ответила сестра. — Нас просто захлестнуло. Все койки заняты. Теперь их кладут в отделение “Скорой помощи”, но скоро и там не будет места. У вас отдельная палата, но вы бы послушали, как они вопят и стонут в отделении “Е”. Там шестьдесят коек. И все связано с этой непонятной пищей, как и у вас. Однако есть много людей с более тяжелыми случаями. Да, вам очень повезло. Ну а теперь пора ввести в вас немного еды.

— Еда? — с ужасом спросил он. Воспоминание о последнем обеде с Лаурой вызывало рвотные позывы.

— Вас тошнит? — Ее голос оставался по-прежнему веселым. Четкими, умелыми движениями она подставила ему под подбородок посудину. Зеленоватая слизь потекла по подбородку и оставила горький привкус во рту. Страшно болел желудок.

— Ничего в вас не осталось, лежите спокойно и не волнуйтесь.

— Вы сказали “еда”… — проговорил он обвиняющим тоном.

Она весело рассмеялась.

— Да, сказала. Но я же не имела в виду пищу. Пора менять вашу капельницу. Только и всего.

Петерсон снова закрыл глаза. В голове стучало. Он слышал, как она суетилась вокруг. Наконец дверь закрылась. За двойными окнами палаты почти не слышался шум лондонского транспорта. Где же он все-таки сейчас находится? Может быть, в госпитале Гая? Теперь происшедшее вспоминалось более четко. Неожиданно все встало на свои места. Возвращаясь домой, он чувствовал себя превосходно. Проспав около часа, он вдруг ощутил небольшую тошноту и встал. Сделал несколько шагов, и его сжало в тисках паралича. Он вспомнил, как лежал на полу спальни, сжавшись в клубок, не в силах кричать и боясь даже вздохнуть. Сары, конечно, дома не было. Он подумал, что мог даже умереть, если бы это случилось в выходной день прислуги.

Проснувшись, Петерсон почувствовал, что в голове прояснилось, хотя в висках медленно пульсировала боль. Он вызвал сестру. На этот раз явилась другая девушка, индуска. Поймав себя на том, что прикидывает размер ее груди под крахмальной униформой, Петерсон понял, что ему полегчало.

— Как вы себя чувствуете, мистер Петерсон? — спросила она певучим голоском, наклонившись над ним.

— Лучше. Который час?

— Половина шестого.

— Я бы хотел получить обратно мои часы. Я проголодался. Думаю, что мог бы управиться с чем-нибудь легким.

— Я узнаю, что вам можно, — ответила сестра и вышла из палаты.

Он с трудом сел. Через некоторое время она вернулась, держа в руках транзистор и записку.

— У вас была посетительница, — улыбнулась сестра. — Она не задержалась, но оставила вот это. Вам позволили выпить немного бульона. Скоро его принесут.

Он узнал красивый почерк Сары с закруглениями и завитушками и вскрыл конверт.

"Ян, представляю, какая это тоска для тебя. Терпеть не могу госпитали, а потому приходить не буду, но, думаю, радио тебе пригодится. В пятницу я уезжаю в Канны. Надеюсь увидеть тебя до отъезда. Если не получится — позвони. Возможно, я вернусь домой в среду вечером. Будь-будь. Сара”.

Петерсон скомкал записку и бросил в мусорную корзину. Он включил радио — маленькую изящную вещицу на батарейках. Казалось, что, кроме музыки, в мире ничего не существует. Он автоматически взглянул на запястье и вспомнил, что часов нет. Который час, сказала сестра? В желудке у него сильно забурлило. Неожиданно музыку прервали три коротких сигнала.

«Говорит Би-би-си, Радио-четыре, — объявил женский голос. — Время — восемнадцать ноль-ноль. Сообщаем новости. Сначала короткий перечень основных событий: пятьдесят человек погибли в результате беспорядков на улицах Парижа. Самолет “Юнайтед Эйрлайнз”, следовавший рейсом Лондон — Вашингтон, разбился сегодня после полудня. Экипаж и пассажиры погибли. Цветение, зародившееся в Атлантическом океане, распространяется со скоростью одной мили в сутки. Всемирный Совет одобрил план развития энергетики, несмотря на вето со стороны ОПЕК. Шестичасовой перебой в подаче электроэнергии привел к остановке заводов в Мидленде. Контрольный матч по крикету на Площадке Лордов сегодня отменен из-за пищевого отравления десяти членов австралийской команды, которых пришлось госпитализировать. Погода на завтра: частичная облачность, увеличивается опасность штормов”. Пауза. “К бунтующим студентам сегодня присоединились рабочие…»

Петерсон не слушал. Он чувствовал себя каким-то невесомым и неустойчивым. В палату вошла сестра с подносом. Он жестом показал, чтобы она поставила его рядом с кроватью. Что-то в радиосообщении беспокоило его, но Петерсон не мог сразу понять, что именно. Наверное, новости о цветении. Нет, это его не задело. Тогда он принялся прокручивать все в памяти. “Юнайтед Эйрлайнз”, борт 347, Лондон — Вашингтон, Колумбия, на подлете к аэропорту “Даллас” попал в воздушное завихрение и разбился сегодня после полудня. Сообщения пилота были неразборчивыми. Создается впечатление, что командир и второй пилот запаниковали перед крушением самолета. Как сообщают очевидцы, самолет взорвался при столкновении с деревьями. В живых никого не осталось. Эта последняя серия авиакатастроф…"

Господи! У него взмокли ладони. Он нажал на кнопку вызова сестры. Никто не являлся. Он продолжал нажимать на кнопку, а потом крикнул:

— Сестра!

Она торопливо вбежала в комнату.

— Ну, что опять случилось? Вы даже не прикоснулись к бульону.

— К черту бульон. Какой сегодня день? Среда?

— Да, среда.

— Мне нужен телефон. Почему здесь нет телефона?

— Его забрали, чтобы вас никто не беспокоил.

— Хорошо, поставьте его обратно.

— Я не уверена, что должна это сделать.

— Что здесь происходит? — Снова появилась первая сестра.

— Мистер Петерсон просит, чтобы ему поставили телефон.

— О нет, нам этого не нужно. Мы ведь не хотим, чтобы нас беспокоили, не правда ли?

— Меня сейчас беспокоят! — заорал Петерсон. — Немедленно поставьте телефон!

— Ну-ну, мистер Петерсон, мы не можем разговаривать в таком духе…

— Слушай, ты, дешевка, — выговорил он четко, напряженным голосом. — Немедленно телефон, или я позабочусь, чтобы тебя здесь больше не было.

Наступило молчание. Девушки, испуганно поглядывая на Петерсона, попятились к дверям. Он откинулся на подушку. Его трясло. Через открытую дверь он слышал стоны.

Вскоре санитар принес телефон и подключил его. Петерсон глотнул воды и, сдерживая подступающую к горлу тошноту, начал набирать номер своей секретарши.