Пача number two

Глава 10

Я побывал в нашей церкви, поставил там свечку за упокой души раба божьего Трифона, покаялся, а потом дома просто напился.

Наша станичная церковь ещё полгода назад заимела своего постоянного священника отца Михаила. И теперь все церковные службы в ней идут без задержек.

На утро Лиза мне ни слова против не сказала, лишь вздохнула участливо и выставила на стол рассол…

Васькино лицо довольно сильно припухло с одной стороны и переливалось теперь всеми цветами радуги. От жёлтого цвета и до фиолетового.

Слава богу, что хоть целое всё у него осталось, даже нос был просто разбит, а не сломан.

— А ну-ка поворотись, сынку. Какой смешной ты стал с такой рожей! Вон, даже Чубайс над тобой смеётся!

— Ну, батька… Он то вон какой здоровый был… Как дал мне, я и улетел сразу…

— А какого, извини, чёрта, ты ему под удар подставился? Увернуться, что-ли, не мог? И куда это ты так нёсся, по сторонам не глядючи, что на мужика этого налетел?

— …

— Вот теперь и ходи с такой рожей. Но, всё равно, молодец, что оружие своё не хотел отдавать…

Кстати, ты его почистил вчера?

— Не-е… Ты же вытер его…

— Ну ты и… Быстро почистить и смазать всё! Не дай бог, я хоть капельку ржавчины увижу потом!

Васька стремглав выскакивает из дома…

— Милый, а ты не сильно строго с ним? Его ж побили вчера, всё-таки… — Лиза смотрит на меня с небольшим осуждением.

— Ничего… За одного битого двух небитых дают… Умнее будет в другой раз.

Ладно, что было, то прошло. Надо и делами заниматься…

Я выхожу во двор и вижу, как наш Василий, высунув от усердия свой язык, старательно елозит по лезвию своего штыка промасленной тряпкой.

Вот-вот!.. Пусть сразу привыкает за своим оружием ухаживать…

Мы с Лизой и Васьком за сегодня вырвали не спеша картофельную ботву и собрали ту картошку, что вырвалась вместе с ботвой. А на следующий день я прицепил к лошади копалку и за полдня мы выкопали и собрали всю картошку, на которую до этого мы тратили два полных дня.

Степаныч, до этого довольно скептически отнёсшийся к этой моей приспособе, увидев такой результат, засунул свою гордость подальше и пришёл извиняться. Ну и помочь попросил.

Я не гордый. Помог конечно. Родня ж, как никак! Да и не видел он до этого таких вещей. Они просто вилами выкапывать картошку привыкли.

Зато потом мы с ним с чистой совестью могли сидеть и кушать самогонку, пока все остальные станичники мучились на поле.

Потом мы со Степанычем через пару дней после похорон этого Трифона съездили к его вдове.

Хата у неё, хоть и бедная, но двор довольно чистый и ухоженный. В углу, у небольшого сарая, в земле ковыряются несколько кур и петух. Рядом с хатой разбит огород с различными грядками. Огород тоже в полном порядке содержится. И картошка уже вся выкопана и сохнет сейчас на солнце.

Хозяйка в чёрном платке молча пропустила нас во двор, где были и все три её дочери. Старшая из них уже заневестилась, лет так шестнадцати-семнадцати на вид, да и остальные тоже скоро её догонят. Младшей уже лет одиннадцать примерно.

Все они молча сидели на лавке, сложив руки на коленях и выжидаючи глядя на нас. И все в чёрных платках.

Мы со Степанычем сняли свои фуражки, перекрестились и тот начал свои речи…

— Ты как, хозяюшка, жить здесь останешься, али уезжать собралась?

Ты на нас то злобу не держи на сердце. Мужик твой покойный со всех сторон не прав был.

Мало того, что он пьяный мальца ударил, так ещё и оружие евоное отнял! А уже за энто его могли прибить.

А ведь он ещё и руку на Его благородие поднял, убить схотел! — и Степаныч кивает на меня.

А мы с ним сегодня при полном параде к ним прибыли. Он, как вахмистр и станичный атаман, ну а я…

И я тоже при параде. Со всеми своими орденами и медалями и погонами сотника.

— Коль не выгоните, мы бы осталися туточки… Да и некуда нам уезжать-то. Ни родных не осталось, ни близких… Не сгоните нас?

— Добре… Живите конечно… Грамотные?

— Так откуда ж, батюшка? Мы жеть из крестьян будем!

— А вот тута ты не права, хозяйка! У нас намедни школа откроется. Пусть девки твои на учение ходят. Зимой всё одно дел особливо нету.

Сама-то ремёсла знаешь какие? Можеть вышивать там али кружева плесть?

— Умею немножко, да и дочки мои тоже стараются.

— А ну-ка покажь!

Вот же блин клинтон! И такой талант прозябал в деревенской избе с мужем-пьяницей!

Мы со Степанычем и сами не ожидали такого результата! Он то и вопрос свой задал просто на всякий случай. А тут ТАКОЕ!

Хозяйка вынесла нам из хаты несколько изумительных по красоте кружевных салфеток…

Я купил их все у неё, даже не торгуясь. Думаю, что моей Лизе эти салфетки должны очень понравиться!

… А уже через год нашу кружевницу Ефросинью всю завалили заказами. Даже из Владивостока и Благовещенска люди приезжали.

Она потом сошлась с нашим новым кузнецом Никифором и получилась из них прекрасная пара.

Наши станичные девки все учились у неё кружевному делу. И некоторые из них впоследствии даже превзошли свою наставницу.

Ну это я поспешил чего-то…

А сейчас я с чистой совестью отдал ей деньги, мы откланялись и отправились по домам.

Одну из этих кружевных салфеток мы с Лизой подарили Осадчим, ещё одну на свадьбу Семёна отложили, а остальные она в момент приспособила на свои места. И в доме у нас сразу же стало ещё уютнее…

Ну а потом была свадьба Семёна и Нади!.. Всем свадьбам свадьба получилась! Даже наша с Лизой свадьба ей проигрывала!

Были украшенные лентами повозки, торжественная служба в церкви, выкуп невесты…

Наш Семён, хоть и был на костылях пока, но смотрелся орлом просто! В новенькой казачьей форме с погонами приказного, с начищенной медалью за храбрость и с лихо заломленной набок фуражкой…

А невеста? И пусть она не такая красивая, как моя Лиза, но всё равно прекрасно выглядела!

А уж какими глазами она на нашего Семёна смотрела!..

Сразу видно, что любит она его, и любит сильно!

Потом было шикарное застолье, песни, танцы… Вручались подарки…

А потом молодых, всех пунцовых от смущения, отправили в опочивальню под частушки и шутливые пожелания.

Свадебные гуляния растянулись на три дня, ну а затем наступили будни.

Мы заготовили на зиму кеты с красной икрой, потом по чернотропу с Осадчими съездили на охоту. Добыли в общей сложности двух изюбрей и молодого сохатого.

Я, правда, так ни разу и не выстрелил тогда. Всех зверей Андрей с Николаем добыли…

Теперь этого мяса нам на обе наши семьи хватит. Семён то с молодой женой пока поселился в том же доме, где раньше проживали и мы с Лизой после нашей свадьбы и до переезда в свой новый дом. Плюс ещё и свиней мы все держим.

Когда уже выпал снег и стукнули крепкие морозы, мы занялись заготовкой дров. Ездить, правда, приходилось довольно далеко за ними, так как правлением станицы было запрещено вырубать лес на дрова или для чего-нибудь другого рядом со станицей или Выселками.

Дозволялось свалить лишь засохшее или же подгнившее дерево.

А все остальные можно было рубить не ближе пяти вёрст от крайних домов.

Так что и мы ездили и валили лиственницы на дрова довольно далеко от дома. Но и наготовили, и вывезли потом их…

Эх-ма! Раззудись плечо! Размахнись рука! Как же мне нравится сейчас дрова колуном колоть! Размахнулся и бац! Промороженный лиственничный чурбак со звоном разлетается на две части! А потом тюк, да тюк. И свеженаколотые поленья только и отлетают из-под колуна…

А к Рождеству уже и наши станичники с войны вернулись. Но не все к сожалению…

Сразу же и возвращение их до дому и Рождество мы отпраздновали. Но драк, слава богу, не было.

Погуляли, повеселились и на том успокоились.

Я пораспрашивал своих бывших подчинённых, как там они последнее время поживали, как япошки себя вели…

Непосредственно в последнем наступлении Маньчжурской армии наши станичники не участвовали. Они в это время опять по тылам противника гуляли.

После гибели Ильина им быстро назначили нового командира, наградили и немного дали отдохнуть, а затем опять отправили заниматься привычным им делом. То есть разведкой и диверсиями.

Оба миномёта так до самого конца войны и простояли без боеприпасов. Порт-Артур, где их выпускали, находился в осаде, а здесь ими так никто и не удосужился заняться, хотя я и передал все чертежи и описание, составленные капитаном Гобято.

После заключения мира японцы вели себя достаточно корректно и цивиллизовано. Выводили по согласованному графику свои войска в Корею или в Бицзыво, где и грузили их на пароходы.

Но цивиллизовано они себя вели только по отношению к нашим войскам и военнопленным.

А вот китайцев они грабили и убивали никого не стесняясь. После ухода японцев не оставалось ничего! Ни продуктов, ни боле-менее ценных вещей. А некоторые деревни так и вовсе были вырезаны до последнего человека.

Маньчжурия после их ухода очень сильно обезлюдела. Там то и так народу было не очень много, так теперь ещё и японцы в этом вопросе очень сильно подсобили…

… Я в одну из своих последних поездок в Хабаровск привёз себе самый настоящий унитаз! Американского производства, из фаянса и с деревянным сиденьем. Правда, слив из него там вниз шёл, а не назад, как обычно. Но я со всем разобрался постепенно.

В комплекте с унитазом даже трубы шли и инструкция для его установки и использованию. Инструкция, правда, на английском языке была, но зато с подробными рисунками.

Уборную я оборудовал в небольшом тёплом чуланчике, откуда и провёл под землёй сливную трубу в газовый бункер. Утеплил её, чтоб на морозе она не перемерзала.

Повозиться пришлось, конечно, но зато и результатом я остался вполне доволен.

Одно время я очень сильно опасался прорыва газов в дом, но водяной затвор работал прекрасно и надёжно отсекал и газ, и все запахи.

Правда, наливать воду в сливной бачок нам сейчас приходится с ведра, ибо водопровода у меня пока ещё нет.

Зато теперь можно было спокойно посидеть в тепле, а не морозить себе задницу зимой или использовать для этого дела «поганое» ведро.

Моя Лиза этим девайсом оказалась весьма довольна, а это самое главное для меня. Ну а воду я себе и попозже смогу провести…

Новый девятьсот шестой год Россия встречала в полном раздрае. Результатами только что закончившейся войны не были довольны ни сами военные, ни остальное население Империи.

Кое-где даже волнения случались с битьём стёкол и драками. До бунтов, правда, слава богу, пока не дошло…

Не был доволен результатами войны и Самодержец Николай.

Михаил, который Великий князь, возвращаясь назад в Петербург, захватил с собой и все купленные у меня образцы оружия вместе с единственной готовой тачанкой.

Не знаю, что он там наговорил своему царствующему старшему брату, только мне по весне выплатили очень даже неплохие деньги за изобретение оружия и нового патрона.

Мои пистолеты первой и второй модели теперь были официально разрешены на замену револьвера Нагана, хотя на вооружение приняты так и не были.

А ещё с меня затребовали чертежи акмы и эрпээма под новый патрон, какие сорта стали я в производстве применял и прочие подробности.

Неужели их всё же на вооружение принимать собираются? Пи*дец… Кажется, в нашем лесу всё-таки что-то огромное сдохло…

И точно такое же требование было и насчёт упээма…

Хорошо, что я ещё загодя договорился насчёт изготовления чертежей со специалистом с завода «Арсенал». Тот в моём или же Семёна присутствии делал из моих эскизов подробные чертежи, производил замеры всех деталей оружия. И все эти чертежи сразу же изготавливались в двух экземплярах.

Правда и оплата за эту работу у него была соответствующая. Хорошо так он на мне тогда заработал…

Так что сейчас я просто отложил по одному экземпляру все потребные чертежи и отправил их фельдъегерской службой в столицу.

На полученные деньги я заказал за границей новейшие станки с электрическим приводом и по договорённости с железнодорожниками начал строительство угольной электростанции рядом с разъездом. По крайней мере, предоплату я произвёл.

Железнодорожники обязались провести к ней рельсы для выгрузки угля, а за это потом будут пользоваться вырабатываемой ей электроэнергией.

Часть энергии пойдёт на освещение станицы, ну кто захочет, конечно, а основная часть пойдёт на оружейную фабрику, что постепенно вырастает из моей мастерской.

Хорошо, что она на окраине станицы находится, есть ещё куда её расширять.

И так уже всё мне переделывать пришлось. Там появилось отдельное здание, где производится подгонка деталей и сборка оружия. Да и от старой кузницы мало что осталось.

Ассортимент выпускаемого ею товара, правда, пришлось сильно изменить. Акмы и эрпээмы под японский патрон были окончательно сняты с производства, зато увеличилось производство пистолетов, первая и вторая модели которых продолжали пользоваться повышенным спросом среди русских офицеров.

И это несмотря на их довольно высокую цену. Особенно второй модели, которая была лишь на немного дешевле девяносто шестого маузера.

Но зато она была намного удобнее и надёжнее в использовании, чем тот, да и полегче, не говоря уже о большем количестве патронов в магазине.

А вот пистолеты третьей и четвёртой модели полностью шли в магазины на продажу. И тоже пользовались у покупателей относительно неплохим спросом. Я к тому же ещё и рекламу оплатил. Так что проблем с реализацией нет.

Мулинки же теперь почти полностью стали изготавливаться в охотничьем варианте на продажу.

Хотя казаки по старой привычке продолжали охотиться со своими боевыми винтовками. Так же как и я, например, или те же Осадчие.

И на моей патронной фабрике тоже произошли изменения.

Начались небольшими́ партиями выпускаться охотничьи патроны под трофейное японское оружие, которого очень много уже скопилось на руках. Лично у меня на складе их несколько сотен уже собралось.

Откуда их так много там появилось? Так ведь за каждый готовый ручной пулемёт казаки отдавали по двадцать трофейных винтовок. Не за деньги же они пулемёты для себя закупали.

Часть из этих винтовок, конечно, были использованы для переделок, но остальные то остались! Вот для них патроны и начали выпускаться.

Увеличилось производство и пистолетных патронов.

Рядом с фабрикой была выстроена начальная школа для детей работавщих на моей фабрике, организовалось и нечто вроде вечерней школы для самих работников.

Правда, занятия в ней шли лишь по воскресеньям. Так что школу можно было назвать скорее воскресной, а не вечерней. В ней учились читать и писать мои работники.

Обучение в ней было хоть и не обязательным, но всё же рекомендованным. К тому же ещё и бесплатным. А детей ещё и кормили в обед бутербродами и сладким чаем.

И всё это было лишь только для моих рабочих.

Я хоть и довольно богатым стал по нынешним временам, но и в «матери Терезы» тоже не записывался! Свои, это и есть свои!

У меня и на фабрике довольно жёсткие порядки. При первом же попадании в пьяном виде на рабочем месте сразу же последует увольнение без права последующего устройства спустя время. Ибо не хрен!

Мне пьяницы на работе не нужны! Пусть уж лучше у начальства отпрашивается! А там уже пьёт.

И пусть он премию всю потеряет, зато не уволят.

Правда, и тут существуют нюансы.

Ну один раз можно отпроситься, ну два раза… А затем всё равно последует увольнение…

И в станице у нас тоже большие изменения произошли.

Мы всем миром скинулись и выстроили для себя школу. И пусть это пока начальная школа, но она уже есть. И туда зимой ходят все желающие.

С утра в ней дети учатся, а вечером уже взрослые собираются.

При этой школе живёт и семья учителей. Арсений Петрович и Анна Петровна Евтеевы.

И пусть они ещё совсем молодые, но станичники их уважают и обращаются к ним только по имени- отчеству.

Наш местный священник отец Михаил преподает там Закон божий, а вот все остальные предметы уже Евтеевы.

Учат они хорошо, на совесть. Но и жалование мы им тоже положили хорошее. Как в гимназиях…

Даже мы с Лизой пару раз занятия посетили. И хоть образование я получал уже намного позднее советское, но даже я кое-что новое на этих уроках узнал.