Отказная жена Феникса или Карьера дерзкой попаданки

Глава 24

Голова шла кругом. За один разговор с лэньярой Роули я узнала больше подробностей жизни Эвери до меня, чем за все время в этом мире.

Я зашла к Луне. Сестрица вежливо уделила мне несколько минут. Было заметно, что общение со мной особой радости ей не приносит. Неудивительно. Если Луна раньше очень любила сестру, то после превращения сердца Эвери в камень, младшая вполне могла сменить чувства на противоположные. Теперь помогут лишь время и терпение. Главное, что белых пятен на моей карте памяти стало меньше.

Напоследок я зашла к Габби. Разумеется, застала их с Алисси за игрой в прятки. Меня порадовало, что малыш вернулся в прежнее беззаботное настроение.

— Ты выкупал Алисси? — спросила я у рыжика. И, получив утвердительный ответ, открыла свою самодельную ветеринарную сумочку. Я выкроила основу, а Дерси пришила кармашки для склянок. — Принесла лекарство. Подержи лису, чтобы не дернулась. У нас и так много животных, включая нечисть, еще и горный змей добавился. Нужно обезопасить зверей, которые уже пробыли на острове некоторое время.

— Динфэй видел Мелиссу, — сообщил Габби. — Но она убежала. Мама, она вернется?

Я пожала плечами, хотя сердце тоскливо дернулось.

— Раз держится поблизости, то шанс есть. Но мы поссорились. Лучше расскажи о том, как тебя чуть не украли. Мы чертовски волновались.

О событиях позапрошлой ночи Габби поведал с гордостью. Оказалось, Яран убедил Габриэля в том, что тот вел себя как герой: не дал охотнику заставить маленького перевертыша обратиться и пожертвовать вибрисами.

— Так вот чего он хотел, — встревожилась я. — Но как он узнал? Кто еще может знать?

— Не тревожься, — важно заявил Габби. — Его Нэнси подослала. А сама она ждала его в рыбацкой деревеньке у Змеиных скал. Это я рассказал магам. А Яран сказал, что Нэнси они обязательно поймают. Наверное, уже поймали.

— Вот же… нехорошая женщина! Так и не успокоилась! О нас в Атрибуцию не заявила, побоялась, зато решила сама дельце провернуть! Я представляю, сколько один твой усик будет стоить у воров и мошенников! Но откуда ты узнал? — опомнилась я. — Тот охотник вот так просто все тебе рассказал?

Габриэль немного смутился и почесал веснушчатый нос:

— Не, не просто. Ему было лень тащить меня за собой. Он боялся, грозился, что убьет меня, если я не обращусь и не отдам ему усики. И проговорился в сердцах… нечаянно.

— Или кое-ктонечаяннослегка убедил проболтаться?

От Ксандра я знала, что оборотни не только обладают ментальной речью, но и умеют использовать ее на людях. Например, слегка надавить на психику, убеждая в чем-то своем: сболтнуть секрет, безоговорочно поверить, что идея их собственная, а не навязанная.

Габби кивнул и со злорадством добавил:

— Я немного поговорил с ним… внутренним голосом. Это было легче простого. Он и не понял ничего. Он же слабый был. Всю дорогу трясся и прикладывался к фляжке. А когда виверн прилетел, аж в штаны наложил. Начал грозиться, по затылку меня ударил. Наш Серп не хотел его убивать, но тот метаться начал, под столб огненный попал.

— «Наш» виверн? — улыбнулась я, а потом строго напомнила: — Мы договорились, что ты не выражаешься. Можно было сказать «сильно испугался».

— Ага, можно, — подтвердил рыжик. — Но в штаны-то он взаправду наложил. Для Серпа я – это ты, твоя семья. Он сначала к театру полетел, а потом за мной. Меня тоже защитить нужно было.

— Ох, тревожит меня такая неожиданная преданность, — проговорилась я. — С какой вдруг стати?

— Спроси Серпа, — пожал плечами Габби, — он добрый. Алисси немножко его боится.

— Почему? Она же еще его не видела.

— Зато слышит.

Ах да, все вайзы слышат друг друга. А спит Серп «громко».

День был очень долгим, и до своей спальни я добралась выжатая как лимон. Переоделась, задумчиво поглядывая на драгоценности в бархатном футляре. Машинально коснулась простенького кулона на шее.

На левом запястье внезапно обозначились две полупрозрачные цепи: одна потолще – к виверну, а вторая потоньше – к актеру Лаэру Галэну.

В голове прозвучал отклик виверна.

— Все в порядке, спи, — сказала я.

Яран просветил меня насчет повадок горных змеев. Ближе к зиме они перестраивали свой метаболизм на более скудные в плане добычи, но энергичные месяцы. Серпу требовалось какое-то время. А потом ему понадобится еды, много еды. Вот этот момент меня больше всего и беспокоил.

Я продолжала рассматривать запястье. Было немного страшно проверять действие первой цепи. Даже выглядела она опасно: с удлиненными звеньями и какими-то крючками, которые, впрочем, не причиняли мне никаких неудобств. Но очень хотелось узнать, где сейчас обретается театральный «упырь». Как далеко ему удалось сбежать? Неловко будет, если парень прячется по сельским амбарам и сараям – холода уже здесь, а сегодня так вообще воздух снежком пахнет.

Я отошла к окну, изучая цепь в лунном свете, но из угла, где стоял туалетный столик, раздался какой-то звук. Обернувшись, я увидела, как по поверхности зеркала скачут блики. Конечно же, подошла ближе и почувствовала, как потянуло запястье. Ледяная цепь стала видимой. Конец ее уходил в центр зеркальной поверхности.

В зеркале медленно проступило изображение, сначала нечеткое, но затем такое ясное, что я могла рассмотреть весь интерьер представленной моему взору комнаты, от узоров на спинке кресла до тонкого кружева на балдахине кровати.

Это, несомненно, была спальня. Женская, учитывая количество кружева и рюшечек. Все розовое, изысканное. На полке рядком выстроились куклы. Но ниже стоят романы в золоченых обложках. И сбоку, немного размытые, заметны флаконы с духами и притирками.

Спальня явно принадлежала молодой девице.

На кровати под балдахином возлежал дэн Лаэр Галэн. Актер лопал виноград с золоченого блюда и, очевидно, прекрасно себя чувствовал. «Сарай» он выбрал самый что ни на есть комфортабельный. Попался!

Я с силой дернул за цепь. Лаэр взвыл и подпрыгнул на кровати. Увидев меня (по всей видимости, я тоже отразилась в туалетном столике неизвестной лэньи или лэньяры), актер побледнел и попытался пуститься наутек. Не тут-то было. Цепь не пустила его дальше комода, и парень сверзился на пол, когда я натянула поводок.

— Так нечестно, лэнья, — плаксиво взвыл Лаэр.

— Нечестно прятаться от того, кому должен. Нечестно участвовать в лживых постановках. Нечестно соблазнять молодых девиц на выданье…

— Она сама…. Откуда вы знаете?! — донеслось откуда-то снизу.

— Бархатная шаль на кресле, мне уже доводилось видеть ее на одной девице в театре. А родители особы, у которой ты нашел приют, в курсе?

Судя по пыхтению, Галэн не собирался объявлять миру о своей интрижке. В зеркале, наконец, возникло его обиженное лицо.

— Вы взяли меня в рабство, — заявил лицедей. — Я теперь сам себе не принадлежу.

— Да-да, — сладко пропела я. — Бедный-несчастный раб цепи.

— Шантажировать будете? — мрачно поинтересовался Галэн, усевшись перед зеркалом.

— Буду, — подтвердила я. — Но вы лучше сами все расскажите, с невестой. Честное слово, так будет правильнее.

— Я нищ, как церковная мышь, — лицедей опустил голову.

— Скорее, как театральная. Раньше нужно было думать. Ариция привыкла к роскоши. Зачем ты вообще ее соблазнил?

— Я? — Галэн подпрыгнул от возмущения. — Кто еще кого соблазнил? Меня в ее карету перетащили из комнаты на постоялом дворе! Я спал… плохо себя чувствовал… не услышал ничего. Проснулся – балдахин! И Ариция… в пеньюаре.

— Что ж ты постоянно во что-то влипаешь? — с досадой сказала я. — И каждый раз с женской подачи.

— Тут вы правы, — пригорюнился актер. — Простите меня за тот обман на Мидзоммер. Мне очень стыдно. Я поступил как последняя скотина, поверил невесть кому… Она сказала, вам все равно. Мол, вы мужа не любите и только ждете, чтобы он от вас отказался. А если я сыграю наследника рода Руафор, то она за меня похлопочет перед директором труппы Королевского театра.

— Стоп, — перебила я Галэна. — О ком ты говоришь? Кто «она»? Тебя тогда нанял не Дуарт Скелл?

Парень изумленно захлопал глазами:

— Нет. Не он.

— Чего же ты так трясся, когда увидел его на записи обскуры?

— Так я его знаю… его все знают. Скелл же бывший хрономаг! Просто я понял, что он хотел вас заполучить и подумал, вдруг захочет отомстить. Но нанял меня не он.

— Скелл тебе угрожал?

— Нет. Улы… улыбался только.

— Так, — я покачала головой. — Хотела подарить тебе монолог Гамлета, выпустить тебя на моноспектакль. Засомневалась. Боюсь, не потянешь… с такой догадливостью. С другой стороны, ты сумел сыграть аристократа. И тебе поверили.

— Я впитываю манеры людей, как губка. Иногда даже сам не рад, — похвастался Галэн. — Стоит мне немного пробыть в компании с человеком, могу изобразить его манеру говорить, двигаться, грустить и веселиться.

— Интересно, очень интересно, честно. Но вернемся к «ней». Что за женщина тебя наняла? Станешь упираться – сама тебя подставлю, как ты меня тогда. Пойдешь на соглашение – подкину несколько идей. От тебя – выступление на Совете гнезда Люминоров, где ты подтвердишь, что стал участником злокозненного заговора. Ну и о заказчице расскажи.

— А от вас? — правила игры дэн Лаэр усек быстро.

— Поддержка. И в сватовстве к Ариции Селердейн, и в карьере. Я знакома с матерью Ариции, меня она выслушает. Ты получишь богатую жену. Но сначала тебя наверняка вышвырнут из театра. Ведь у Ариции есть еще и отец, а он не так терпим к взбрыкам дочери.

Галэн побледнел:

— И куда же я пойду?

— Сначала к нам. Порепетируешь, составишь монорепертуар, а там посмотрим. Главное, чтобы тебя заметили. Остальное беру на себя.

Подумала, не слишком ли большой список челленджей я набрала. Решила, что нет. Я теперь ледяная визарда, пора заявить о себе. Галэна почему-то было жалко. А ведь он по-своему хорош. И в жизни, и на сцене. Им все пользовались, а он зарабатывал лишь новые неприятности.

Рассказ парня это только подтвердил.

Неизвестная дама пришла к нему накануне представления в захудалом театре в пригороде Эветии, где он тогда играл эпизодические роли. Она была в магической маске. Переговоры от ее лица вел мужчина средних лет, по виду законник. А дама сидела в углу, закутанная в плащ так плотно, что трудно было определить возраст. Иногда она тихо что-то говорила мужчине. Голос дамы тоже звучал непонятно, но Галэн со своей наблюдательностью готов поклясться: это была женщина и именно она руководила происходящим.

Галэну предложили сыграть легкомысленного повесу, сынка лэна Руафора из Гнезда Эрбеев, трехименных нагов.

— Я согласился. Подумал, что это шанс. Провел с младшим Руафором четыре дня на скачках, изучал его, что оказалось сложным делом. Он же все время пьян был, — разоткровенничался Галэн. — Мне выдали деньги, одежду, несколько магических штучек, чтобы отводить подозрительные взгляды. Там уже все подстроено было перед балом: от места рядом на ужине до позиции в вашей бальной книжке. А потом кто-то разослал тот мемо-обскур с нашим танцем по письмовницам самых влиятельных людей в Эветии. Ну, он был обрезан. Скелла на нем видно не было.

— Да это понятно. То есть ей были известны их адреса?

— По-видимому, да. Я тогда испугался. Подумал: кто ж она такая, если переписывается с такими людьми? Не сбежал только потому, что ждал, когда со мной расплатятся.

— Много заработал?

Актер зло скривился:

— Получил место в труппе Королевского театра и сотню златов. Вот только меня не предупредили, что театр этот сегодня здесь – завтра там, и ни дня в столице. На жизнь хватает, но лишь на очень скромную. А та дама больше не появлялась. Я побоялся ее искать, к тому же мы заключили магический договор.

— Я тебе тоже ничегонескромногопообещать не могу, — заверила я парня. — Если согласен, то отправляйся на остров Фаир. Заключим договор. Ариции скажи, что вынужден скрываться. Расспроси ее, на что она готова пойти ради тебя. Потому как грядет скандал. Ну и сам подумай: стоит ли девушка усилий или лучше все-таки сбежать на юг. А что? Устроишься на корабль матросом или пойдешь виноград собирать… Опять же если голос есть, на улицах можно петь.

— Нет, — вздрогнул Галэн. — Я согласен.

Гидеон Фалькон

Крылья за спиной не исчезать собирались. Окружающее было вполне реальным: дом, лес, луг. Феникс ощущал едкий запах горного масла, моря и прелых листьев.

Гидеон тихо засмеялся, вспрыгнул на парапет и… вниз, точно приземлившись на угол балкона. Мимо пронеслись узкие чердачные окна. Покачнулся, но крылья удержали.

В угловой комнате спали. Мерцание магического ночника осветило знакомое лицо женщины. Матушка Эвери здесь. А значит, и сестра. И как им Эвери? Заметили ли они странности, или ледяная визарда и их смогла обвести вокруг пальца?

Гидеон перемахнул на соседний балкон. Удивительно! Соединение человеческого и птичьего давало телу неизмеримые преимущества, но техника полуоборота считалась давно утерянной. Лишь дети драконов, фениксов и грифонов могли до определенного возраста сохранять способность выпускать крылья, но теряли ее с началом взросления. Да и то, крылья малышей были слишком слабы для полноценного полета. Разве что позволяли спорхнуть с дерева во время игры или задержаться в воздухе, ловя мяч.

А ведь это так чудесно – чувствовать, как к обычным способностям человеческого обличия добавляется еще одна – умение летать.

В этой комнате спала сестра Эвери. Значит, следующая комната…

Пульс Фалькона участился. Он вспомнил, что в детстве это был учебный класс, и учитель часто запирал мальчишек, Гидеона, Ярана и его брата Дарена, в этой комнате, чтобы к его возвращению были решены математические задачи и проверочные по магии. Юные фениксы научились взламывать замок на окне и сбегали на пару часов, чтобы вернуться к появлению преподавателя. Потом Гидеон решал за всех задачки, ему они казались простыми до примитивности.

Где-то здесь была скрытая пружина, и если Динфэй не добрался до починки окон…

Конечно, он не добрался. Да и деньги у Эвери на это вряд ли имелись. Гидеон знал, сколько ресурсов поглотил ремонт вольеров и оранжереи.

Он приоткрыл створку и скользнул внутрь.

Эвери спала беспокойно – разметалась по постели. Ночная сорочка сбилась набок, обнажив стройные ноги. Волосы рассыпались по подушке. В свете Кэроса кожа Эвери выглядела молочно-белой. Гидеону даже показалось, что ноготки на пальцах искрились под луной.

— Кто ты? — одними губами спросил Гидеон, наклонившись к лицу любимой… когда-то любимой женщины, слишком холодной, чтобы ответить на его страсть. — Кто послал тебя ко мне? Зачем? Чтобы окончательно свести с ума?

Эвери повернулась на бок, глаза ее оставались закрытыми. Фалькон отпрянул, боясь, что разбудил спящую. Но Эвери лишь вздохнула и что-то прошептала. Тогда он наклонился еще ближе… казалось, ее длинные трепещущие ресницы вот-вот коснутся его щеки.

— Прости… Прости… Это не моя вина… это она… Эвери… сок орхидеи… слишком много…

Гидеон не поверил своим ушам. Эвери говорила с ним во сне.

— Подмена… слово на арвейском… ложь… я не призналась. Все слишком закрутилось… У тебя болит голова, бедный Гидди…— Эвери слепо протянула руку и коснулась виска Гидеона.

Снова он подавил порыв отпрянуть… уйти… сделать вид, что он здесь не был. Но не смог. Осторожно коснулся пальцев спящей. Ледяные. Его жар потянулся к ней: согреть, утешить.

Боль уходила, подавляемая мелкими «ледяными» иголочками. Голова откликнулась последним спазмом и вновь стала ясной. Гидеон скосил взгляд на прядь, переброшенную вперед. Черные, истлевшие от магического истощения концы змеились на груди: с них осыпался пепел, а под ним распрямлялись новые локоны. Тело принимало мощный поток свежей энергии.

— Прости меня, — жалобно повторила Эвери, тяжко вздохнув, но не отнимая руки от виска феникса. — Я должна тебя отпустить… и не могу. Ты тот, о ком я мечтала. Но не верила, что ты существуешь… и теперь наказана. Этот ваш магический мир… он сложный. Я словно крошечная пылинка: лечу куда-то… Ни на что не могу повлиять. Помоги мне. Просто исчезни из моей жизни, и я тебя забуду. Эвери, которую ты любил, больше нет… а я здесь. Я не она. Другая Сфера… другая жизнь…подмена… Так не должно продолжаться. Давай расстанемся навсегда.

Рука упала на белоснежную простыню. Эвери крепко спала. Ее тело продолжало поглощать тепло Гидеона. Они действительно были связаны одной аурой. Несмотря на то, что только что услышал феникс, они по-прежнему оставались мужем и женой.

Поток стих. Эвери согрелась, свернувшись калачиком, и Гидеон накрыл ее простыней.

— Исчезнуть? — прошептал феникс. — Ну уж нет. Не теперь!

На его лице расцвела торжествующая улыбка. Теперь бы узнать точно, о чем говорила эта женщина… Небеса! Как же она прекрасна в лунном свете! Но нужно спешить: у Гидеона много дел. И на первом месте в списке – еще раз расспросить Пифию.