Отголоски прошлого. Круговорот. Часть 1

Глава 27

– То есть вы сожгли портрет, и после этого призрак Симоны никуда не исчез, а стал только сильнее? – Маргарита сверлила Яну взглядом, и та чувствовала себя провинившейся школьницей, сидящей перед рассерженной директрисой.

– Да, – выдавила она.

– Интересно, – протянула Маргарита и, наконец, отвернулась от Яны. – Получается, что вы высвободили часть ее энергии, уничтожив портрет, именно поэтому она получила возможность причинять вам реальный физический вред.

– Не совсем так, – возразила Яна. – Она и раньше могла это делать: расцарапала мне руки, душила…

– Да, но она все это проделывала, пока вы спали. Во время сна человек беззащитен перед потусторонними силами, и они могут делать буквально что угодно: вселяться в их физические тела, посылать видения, причинять боль, какую они сами испытали при жизни…

– Маргарита, возможно, прозвучит глупо, но… она может однажды стать совсем реальной? Просто она выглядела как живая! Я могла дотронуться до нее, чувствовала рядом ее тело, даже запах парфюма!

– Нет, – отрезала Маргарита. – Душа – это чистая энергия. Какой бы сильной она ни была, ни при каких условиях она не сможет сгенерировать новую физическую оболочку. Только занять чужую. Если человек достаточно слаб, сильный дух сможет вобрать остатки его энергии и заместить собой его ослабленную душу.

– Но что тогда будет с человеком? С его истиной личностью? – спросила Яна и тут же ответила на свой вопрос: – Одержимость!

– Именно! Душа оказывается заточенной в собственном теле, в то время как другой, более сильный дух берет контроль над физической оболочкой. Это не обязательно будет чья-то душа, вокруг нас множество бестелесных существ, которые только и ждут возможности получить физическое воплощение. Они жаждут тех эмоций и ощущений, которые может дать только человеческое тело. И, когда это происходит, окружающие замечают, что человек стал странно себя вести, он делает несвойственные ему вещи и чаще всего пускается во все тяжкие, как говорится. И вы правы, в этом случае мы имеем дело с одержимостью. И во всех религиях, во всех верованиях так или иначе присутствуют обряды, направленные на изгнание непрошенных гостей. Но вся беда в том, что изгнание духа не возвращает человеку контроля над собственным телом, поскольку его душа уже слишком слаба для этого. И он либо умирает, либо на место изгнанного духа приходит новый.

– И неужели никак нельзя справиться с одержимостью и сохранить жизнь?

– Можно. Но для этого не нужны шаманы и экзорцисты, не нужны обряды и пляски у костра. Душа должна обрести силу, и только в этом случае она вернет себе контроль над физической оболочкой.

– Маргарита, мне страшно. Вдруг Симона все же займет мое место? Я не уверена, что у меня хватит сил бороться.

– Вы устали, Яна. Вы боитесь. Она чувствует это и питается вашим страхом, становясь все сильнее и сильнее в то время как вы угасаете на глазах.

– Ну неужели нельзя ничего сделать? Я знаю, что уже спрашивала, но Маргарита, я в отчаянии! – Яна заплакала, закрыв лицо руками. Она почувствовала, что Маргарита села рядом.

– Хорошо, – со вздохом сказала она. – Я уже говорила, у меня сейчас есть определенные сложности, но кое-что можно попробовать.

– Что? – с надеждой спросила Яна, вытирая слезы.

– Мы можем привязать часть вашей души к какому-то предмету. Вы можете оставить его в своей комнате, и на какое-то время это собьет Симону с толку: она будет ощущать ваше присутствие, но не сможет подпитываться вашей энергией, потому что она будет магически заперта внутри амулета. Но вы должны знать, что это временная мера, пока она не поймет, что мы ее провели. К тому моменту вы должны будете найти то, что ей нужно, потому что наша уловка приведет ее в еще большую ярость.

– Я согласна.

Маргарита пошарила за прилавком и извлекла оттуда медный медальон на длинной цепочке.

– То, что нужно.

На столе уже были расставлены свечи строго по углам нарисованной на нем пентаграммы. В центр Маргарита положила медальон и прядь волос Яны.

– Это что-то вроде крестража? Как в «Гарри Поттере»?

– Да, вроде того. Только в нашем случае уничтожение медальона высвободит энергию, которую мы в него заключаем, и вернется к вам. Так что бояться нечего.

– После того как мы освободим Симону, мне нужно будет уничтожить медальон? – шепотом спросила девушка.

– На ваше усмотрение. Можете уничтожить, а можете оставить на случай, если после смерти сами захотите задержаться в этом мире в качестве призрака, – усмехнулась Маргарита.

– Вот уж спасибо, – мрачно пробурчала Яна.

Маргарита сделала ей знак замолчать, взяла в руки медальон, вложила в него прядь Яниных волос и что-то зашептала. Яна узнавала некоторые слова, которые помнила еще из курса латыни в университете, но смысл торопливых фраз не улавливала. Оставалось полностью довериться Маргарите и ее магическим умениям. Запоздало она сообразила, что не поинтересовалась, какова будет плата за такую помощь, и от осознания того, что отдать ей придется гораздо больше, чем прядь волос, по спине пробежал холодок.

– Готово, – наконец произнесла Маргарита и протянула девушке медальон. – По крайней мере, сегодня вы точно можете спать спокойно. Глава 28

После ухода Яны Марк не спеша допил кофе, греясь под теплым летним солнцем. У них с Кариной была традиция – по воскресеньям они устраивали долгие неторопливые завтраки, наслаждались вкусной едой и обществом друг друга. Тогда казалось, что блаженство будет длиться вечно – они молоды, влюблены и бесконечно счастливы, никто из них и подумать не мог, что все это оборвется в один момент. Марк с усилием подавил в себе тягостные воспоминания и потянулся к телефону. Вызвал из памяти номер, который продиктовала ему Яна, и замер, слушая гудки. Павел не спешил отвечать на звонок, и Марк уже готов был сбросить вызов, как в трубке раздалось сонное «Алло».

– Павел, доброе утро! Марк Яновский беспокоит, я ваш сосед по…

– Да-да, я знаю, – раздраженно перебил его собеседник. – Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Можете уделить мне минутку? Я звоню с предложением.

– С каким еще предложением? – насторожился Павел.

– Деловым.

– А подробнее? – в голосе собеседника послышалась заинтересованность. Марк решил озвучить ему ту же версию, что некогда рассказал председателю управляющей компании, в попытке выведать фамилию жильцов, которые поселились в злополучной комнате в пятидесятых.

– Я намерен выкупить вашу долю в коммунальной квартире и готов предложить достойную цену.

– Я ничего не продаю, – процедил Павел.

– Может, для начала мне стоит озвучить предложение?

После того как Марк озвучил сумму сделки, Павел шумно завозился, зашуршал и прикрывая телефон рукой, быстро зашептал:

– Я согласен! Только знаете, у меня небольшая проблема. Я развожусь с женой, поэтому прямо сейчас продать ничего не могу, сами понимаете, придется делить все пополам, а она и без того у меня столько крови выпила, стерва… Но, если вы мне выдадите аванс, скажем, треть от суммы продажи, я клянусь, что сразу же после развода оформлю сделку официально. Вы же знаете, место такое хорошее, центр города, желающих купить недвижимость полно, но, если у меня будет аванс, я обещаю, что никаких других предложений даже рассматривать не стану!

«Вот прохвост», – подумал Марк, а вслух произнес: – Я обдумаю ваше предложение, а пока скажите, проблем с этой комнатой не возникнет?

Павел замялся, но потом все же произнес: – Нет, с ней все в полном порядке.

– И по документам чисто?

– Да-да, – с жаром заверил его собеседник. – Комната стояла пустая лет двадцать после того, как скончался последний жилец. Он старенький был, умер в больнице. Родственников никаких, поэтому комнату тетке моей дали. Она ее в девяностые приватизировала, так что там все законно. А ко мне она по завещанию перешла.

– А сами вы там долго жили?

Павел надолго замолчал, а потом неуверенно выдал:

– Да как-то… неуютно там, что ли, было. Мы с женой после свадьбы думали там поселиться, но она у меня такая впечатлительная, что наутро поставила ультиматум: либо мы съезжаем, либо разводимся.

– Чем же вы ее так впечатлили? – удивился Марк.

– Да что-то ей там мерещилось постоянно… Говорит, кто-то душил ее ночью. Решила, что домовому не по нраву пришлась, – усмехнулся мужчина. – Но она у меня, знаете, та еще… истеричка!

– А там никакого криминала не было?

– Откуда вы знаете? – выпалил Павел.

«Вот ты и попался», – подумал Марк.

– Я не знаю, я спрашиваю.

– Да я подробностей не знаю, мне тетка что-то такое рассказывала. Вроде как у старика, который до нее жил, дочь повесилась в этой комнате. От несчастной любви.

– А тетке вашей ничего не мерещилось?

– Да кто ее знает? Я с ней не очень общался, у меня все-таки своя жизнь, молодая да веселая, что мне на одинокую тетку время тратить.

«А комнатку ее ты, тем не менее, к рукам прибрать не отказался», – подумал Марк.

– Мать может что-то знать, – тем временем продолжал Павел. – Если хотите, я расспрошу ее. Но мы же с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что женщины чего только не придумают!

Марк неопределенно хмыкнул и спросил:

– А жильцы, которым вы комнату сдавали, ни на что не жаловались?

– Нет-нет, все были довольны!

«Вот же пройдоха», – подумал Марк. Он узнал все, что хотел, поэтому пообещал Павлу перезвонить в скором времени и обсудить подробнее детали сделки. После того как разговор был завершен, Марк расплатился по счету и побрел в сторону дома. Оставалось самое сложное задание – расспросить Елену Львовну.

Внутренне он был готов к тому, что соседка даже на порог его не пустит после последнего визита, тем более Яна говорила, что Лозинская в последнее время неважно себя чувствует. Но даже, если ничего узнать опять не получится, проведать ее все равно стоит. Марк зашел в ближайшую продуктовую лавку, купил свежих фруктов и ягод, и уже расплачиваясь, заметил у кассы небольшие букетики цветов. Пусть это не роскошные букеты, к которым привыкла бывшая артистка, но ей все равно будет приятно.

Нагруженный пакетами, он стоял у двери соседней квартиры, снова и снова нажимая на кнопку звонка. Елена Львовна не открывала. Наконец, замок щелкнул, Марк растянул губы в широкой улыбке, но, к своему удивлению, увидел на пороге не пожилую женщину, а ее соседку – Наталью. Та, увидев привлекательного мужчину с цветами и подарками, кокетливо улыбнулась и жеманно протянула:

– Добрый день, Марк Владимирович!

– Добрый! – ответил Марк. – А я вот к Елене Львовне хотел заглянуть. Она дома?

– Она плохо себя чувствует, не думаю, что ей захочется принимать гостей.

– Я все же спрошу у нее, если позволите. Кстати, – он протянул женщине один из пакетов, – это вам. Угощайтесь.

Наталья покраснела, смущенно поблагодарив за подарок, провела Марка к комнате Елены Львовны. Громко постучав, крикнула: «Елена Львовна, к вам Марк Владимирович» и, бросив на Марка еще один кокетливый взгляд, удалилась к себе.

За дверью раздалось шарканье, щелкнул замок, и в щель просунулась седая растрепанная голова. Марк никогда в жизни не видел Елену Львовну без макияжа и прически, и сейчас очень удивился, увидев стоящую перед ним высохшую старуху, со слезящимися красными глазами и глубокими морщинами на исхудавшем лице. Дрожащей рукой она поманила Марка внутрь, и он, словно во сне шагнул в душную, пропахшую чем-то сладким комнату. Повсюду царил беспорядок: на столе громоздилась грязная посуда, постель была не убрана, на кресле неаккуратной кучей свалена одежда. Несмотря на то что за окном ярко светило солнце, шторы были плотно задернуты и на всех плоских поверхностях стояли зажженные тонкие свечи.

Елена Львовна села на край кровати и указала Марку на единственный свободный стул. Пока он располагался, она не сводила с него воспаленных глаз. Марк пристроил цветы и фрукты на край стола, стараясь ненароком не смахнуть на пол нагромождение тарелок и чашек.

– Она сказала, что ты придешь, – чуть слышно прошелестела Елена Львовна.

– Кто? Наталья? – переспросил Марк, но Елена Львовна словно его не слышала.

– Она заставляет меня рассказать все, но я не могу, Маркуша! Просто не могу! – у старушки задрожала губа и из глаз полились слезы. Марк придвинулся поближе и успокаивающе погладил ее по исхудавшей руке.

– Елена Львовна, кто заставляет? Вам кто-то угрожает?

– Я была ей так рада! Не могла поверить, что она вернулась спустя столько лет! Ты ведь знаешь, она совсем не изменилась! Не постарела ни на день с нашей последней встречи! Мы с ней болтали, вспоминали прошлое, а потом она вдруг разозлилась и стала заставлять меня сказать эти ужасные вещи!

Марк ничего не понимал, но на всякий случай старался не перебивать. Похоже, дела совсем плохи и необходимо срочно показать Елену Львовну врачу, но внезапно она сказала то, что заставило его напрячься.

– Симона не уйдет, пока я не признаюсь!

– Симона? Симона Бернштейн? Это она к вам приходит?

Елена Львовна закивала и зашлась в рыданиях. Марк отыскал на столе относительно чистый стакан, налил в него воды и протянул женщине. Та, не без труда, отпила немного воды и сказала.

– Я ведь не сумасшедшая! Марк, ты мне веришь?

– Верю. Более того, я знаю, что Симона все еще здесь. Елена Львовна, от того, что вы скажете, зависит жизнь одного хорошего человека. Я вас очень прошу, расскажите мне все. Пожалуйста.

– Марк, я ведь его очень любила. Лёва был для меня всем. Ты знал?

Марк вовремя сообразил, что, вероятнее всего, Елена Львовна говорит про его деда – Льва Яковлевича, и утвердительно кивнул.

– Я была влюблена в него с самого детства, а он сначала воспринимал меня просто как соседскую девчушку, а потом как хорошего друга. И я все надеялась, что вот однажды он посмотрит на меня другими глазами, увидит во мне женщину, красивую и страстную, которая сходит по нему с ума. Но этого так никогда и не произошло, потому что в его жизни появилась Симона. Он смотрел на нее так, как никогда не смотрел на меня. Я видела в его взгляде обожание. Он ловил каждое ее слово, следил за каждым движением, за каждым взглядом. Он надеялся, что она полюбит его так же, как он, любит ее, но этому не суждено было случиться. Такая ирония. Я любила его, он любил ее, а она любила другого.

– Вы знали ее возлюбленного?

– Да, видела пару раз их вместе. Симона была одинокой, росла без матери, без братьев и сестер, отец все время на работе. Да и в то время девушке из еврейской семьи непросто было завести друзей, люди избегали таких знакомств, как ты понимаешь. Но ей нужно было общение, чье-то участие, она нуждалась в ком-то, кто мог бы выслушать все, что у нее на душе. И таким человеком оказалась я. Когда они заняли нашу бывшую комнату, я поначалу сердилась, воспринимала новых жильцов как оккупантов. Но Симона была такой необычной, такой притягательной…, и я подпала под ее обаяние. Мы быстро сдружились, и когда она познакомилась с Натаном, я стала хранительницей всех ее девичьих секретов. Она сбегала к нему на свидания, а я прикрывала ее перед отцом. Сейчас это может показаться странным, но в те времена люди иначе относились к вопросам чести, и такие отношения, что были между Симоной и Натаном, были попросту невозможны, это был скандал! Позор, если угодно… Но Симону это не волновало. Она отдалась своей любви целиком и без остатка, а я прикрывала ее и втайне надеялась, что Лев, осознав, что Симона не так прекрасна и невинна, как он себе воображает, наконец обратит внимание на меня. Если бы я только знала, чем это все для нас обернется…

– Я знаю, что Натан погиб, – вполголоса сказал Марк.

– Да, – закивала Елена Львовна, – я была в ужасе! Мне было страшно за Симону, я думала, эта новость ее убьет. Но я ошибалась. Она была так спокойна. Не проронила ни слезинки. В день похорон я ждала ее у двери. Мне казалось, неправильным оставлять ее одну в такой день. Я думала, она будет совершенно разбита, и представь себе мое удивление, когда открывается дверь и в квартиру входит улыбающаяся Симона, напевая веселую песенку!

Я ждала ее, чтобы утешить, поддержать, подставить дружеское плечо, но она явно в этом не нуждалась. И знаешь, Марк, тогда мне показалось, что она выглядит… счастливой! Как будто не похоронила только что любовь всей своей жизни. Она даже не сразу заметила меня, витала где-то в своих мыслях. А когда увидела, что я жду ее в коридоре, крепко-крепко обняла и звонко чмокнула в щеку. А потом велела подождать и забежала к себе в комнату. Вынесла одну из картин, что написал для нее Натан, и вручила мне. Вот она, – Елена Львовна кивнула в сторону картины, на которой была изображена девушка в платье с красными цветами. – Симона обожала эту картину. Говорила, что она символизирует начало их большой любви с Натаном. Поэтому я просто опешила, когда она отдала картину мне, и сказала, что благодарна за дружбу и поддержку. После чего закрыла дверь у меня перед носом, а я все продолжала стоять в коридоре, прижимая картину к себе. Не знаю, как долго я простояла, но я слышала, как Симона что-то двигает в своей комнате, все так же весело напевая. Это было так странно! Но я знала, что не стоит сейчас лезть к Симоне с расспросами, поэтому, поудобнее перехватив картину, ушла к себе. Через некоторое время раздался звонок – кто-то пришел к Симоне. Я слышала, как она с кем-то говорит в коридоре, но потом она провела гостя к себе, и голоса стихли. Я не видела, кто это был, но точно мужчина. И тогда я усомнилась в том, что с Натаном у нее было настоящее чувство. Шутка ли, только его похоронила и уже приводит в дом другого мужчину? Разве так можно? Но я быстро поняла, что ошибалась. Мужчина, который к ней пришел, определенно явился не с добрыми намерениями. Через несколько минут после того, как закрылась дверь ее комнаты, я услышала крики. Они так ругались! Мне стало страшно. Я хотела выйти и позвать на помощь, но внезапно все стихло. Я тихонько приоткрыла дверь и увидела, как он вышел из комнаты Симоны. Выглядел ужасно: растрепанный, лицо в царапинах, как после драки. Он немного постоял в коридоре, и из своего укрытия я услышала, как за ним захлопнулась дверь. Я побежала к Симоне, проверить, как она, но едва переступила порог, поняла, что опоздала… Симона была мертва. В комнате был страшный беспорядок, повсюду следы борьбы…

– Постойте, – прервал ее Марк. – Я читал милицейский отчет, в нем сказано, что в комнате никаких следов не было обнаружено…

– Разумеется, – горько улыбнулась Лозинская, – я все убрала.

– Что? – Марк не мог поверить своим ушам. – Но зачем? Это же было место преступления!

– Марк… – выдохнула Елена Львовна. – Я не могла поступить иначе.

– Почему? – недоуменно уставился на нее Марк.

– Да потому что мужчиной, который выходил от Симоны, был твой дед…

Марк с трудом пытался осознать услышанное. Его дед? Он ссорился с Симоной за несколько минут до ее смерти? Он никогда не видел деда рассерженным или даже в плохом настроении, тот всегда излучал доброжелательное спокойствие, неужели он мог кричать и тем более бороться с женщиной? С женщиной, которую, по утверждению Елены Львовны, он страстно любил?

– Так, – он попытался взять себя в руки, – но ведь это ничего не значит. Симона покончила жизнь самоубийством, при чем здесь мой дед? Вы слышали, о чем они спорили?

– Нет, но мне и не нужно было. Когда я его увидела, я сразу все поняла. Еще до того, как зашла в комнату Симоны.

– То есть вы хотите сказать, что мой дед убил Симону, и инсценировали самоубийство? Так, что ли? Но это бред! Следствие обнаружило предсмертную записку!

– Да. Я ее написала. Почерк никто не потрудился сверить, поэтому моя ложь осталась незамеченной.

– Но зачем? – в очередной раз повторил Марк, даже не зная, к чему именно относится его вопрос: к странному поведению Елены Львовны или чудовищному преступлению, которое, по ее утверждению, совершил его дед.

– Я защищала его! И не могла позволить ему разрушить собственную жизнь!

– Все это чушь собачья! – зло сказал Марк, поднимаясь со стула. – Вы что-то увидели, додумали и теперь хотите заставить меня поверить в то, что мой дед – убийца? Он бы никого пальцем никогда не тронул!

– Она его не любила! Даже после смерти Натана она не хотела быть с ним, он разозлился… Марк, самые страшные преступления случаются из-за любви!

– Так бывает только в книгах! Мой дед не мог, слышите? Не мог никого убить! Симона ушла из жизни добровольно!

Выпалив это, Марк зашагал к двери, а Елена Львовна кричала ему вслед, что Симона рассказала ей все сама. Но он уже не слушал. Громко хлопнув дверью, побежал по лестнице вниз, подальше от сумасшедшей старухи и ее бредней. Туда, где его ждал единственный человек, способный понять, что он чувствует.