Отданная вампиру

Глава 7. Сладкое безумие

Я проснулась, не понимая, где нахожусь. Темнота стала светлее, мягче… Зажатая в неудобном положении рука затекла. Я утёрла предательскую ниточку слюны в уголке губ и вспомнила всё, разом.

— Незваная гостья всё больше меня удивляет.

Этот голос… сухой, шелестящий, но удивительно выразительный, словно проникал под кожу, заставляя мельчайшие волоски на теле приподниматься. Некстати я подумала о том, что по просьбе — или требованию — Аякса выщипала себе волосы между ног. Ему гладкая голая кожа нравилась больше, а это было так больно… Вспыхнула, радуясь темноте.

— Только не извиняйся, — я так и застыла с открытым ртом: действительно, собиралась просить прощения. — Решила вернуть фонарь?

Фонарь! Он-то как раз и остался дома… Вот я безголовая!

— Нет-нет, ты пришла сегодня с пустыми руками, — продолжал рассуждать голос, будто и не нуждаясь в моих ответах, его обладателя я не видела в темноте, но, судя по всему, хозяин стоял где-то за моей спиной. — Пришла, уснула… боишься, но не настолько, как в прошлый раз. Ты действительно меня удивляешь.

Я и себя саму удивляю, что уж.

— Тогда зачем? Хочешь отомстить жениху? Поняла уже, чего он стоит, это ничтожество? Или… — рука появилась из темноты, коснулась прокушенной губы, и я вздрогнула, как будто горячий уголёк провалился за шиворот. — За это?

Кровь уже не шла, но…

— Мысли читаете? — я старалась говорить ровно, не выдавая своего смятения.

— Если только самые громкие. Почему ты босиком?

— Обувь грязная. Не хотела испачкать вам пол.

— Забавный ты человечек… Так зачем пришла? Да ещё и ночью…

Вот, он мне и не рад…

— Дурочка, — очевидно, моя последняя мысль относилась к разряду «громких». — Дело не во мне, дело в волкулаках. Мне трудно отвадить их от дома надолго, к тому же полнолуние скоро настанет, в это время я почти теряю силу, тогда как у них её слишком много… Не слушай меня. Тебе надо умыться.

— Мне надо домой, — даже я сама понимала, как беспомощно и глупо это звучит.

— Не сейчас… Ещё одного фонаря у меня, к сожалению, нет. С рассветом волкулаки будут не опасны. Придётся дождаться солнца, тогда и пойдёшь. Иди сюда.

Я поднялась, придерживая юбку, надеясь, что комья застывшей грязи не повалятся на ковёр.

— Смелая девочка.

Скорее, безмозглая.

Он взял меня за руку, и это было такое невинное и в то же время интимное прикосновение. Какие сильные музыкальные пальцы… я помнила, насколько властными и в то же время нежными они могут быть. И тот рояль… Хозяин дома, вероятно, обучен музыке. Будет ли дерзостью попросить его мне сыграть? Время до рассвета — только не хочу сейчас думать о том, кто такие эти «волкулаки»! — ещё есть, надо же будет как-то его скоротать.

Мы шли из комнаты в комнату… снаружи дом будто казался меньше, чем был в действительности.

— Почему у вас везде так темно? — неловко нарушила я тишину, напряжённую, натянувшуюся между нами.

— Я привык к темноте, — отозвался мой проводник и, наконец-то, остановился. — Как раз подготовил ванну для себя… но тебе она сейчас нужнее.

Дверь открылась — я не заметила, когда хозяин успел её толкнуть — и перед нами оказалась небольшая комната, где свет всё-таки имелся. Два больших подсвечника по обе стороны от большой… нет, огромной лохани, от которой исходил пар.

В такую я могла запросто залезть с головой!

— У вас есть слуги? — я остановилась на пороге, а страх вновь подкатил, холодной липкостью пробежался по позвоночнику.

— Нет.

— Вы… эти свечи… они не оплывшие, — пробормотала я. — Совсем. Но если вы их зажгли... это было давно, мы с вами говорили там, в гостиной, а потом плутали по коридорам, и тем не менее…

— Ты пришла из мира, где подобное невозможно. А здесь всё иначе. Раздевайся.

— Но… — я сжала руки. — Вы же… простите, это же вода для вас, к тому же…

— Я же просил без извинений. Чистое платье и всё остальное найдётся.

— Здесь живёт женщина?

— Ты против? — он, кажется, хмыкнул. — Я-то тебе не жених. И ничего не обещал. И не должен.

Всё так… но мне вдруг показалось, что что-то внутри, такое живое и бьющееся, стало вдруг тяжёлым и начало опускаться вниз.

В следующий миг губы хозяина прижались к моей шее. Поцелуй… мгновенная резкая боль — и тут же последовавший за болью целительный холод, растекающийся по шее, но не препятствующий чувствительности кожи. Натягивающаяся между нами нить… я с трудом устояла, колени подгибались, а всё внутри подрагивало в такт толчкам моей собственной устремившейся к нему крови. Как… сладко. И голова кружится, точно от глотка спиртной настойки.

— Невозможно оторваться, — прошептал он мне на ухо. А потом лизнул ушную раковину — и странная щекотка отдалась в соски, пробежалась по животу, оборачиваясь уже знакомой жаркой тяжестью.

Я не протестовала, когда хозяин снова ловко расстегнул моё платье и распустил волосы.

— Ты очень красивая. И вкусная. Снимай всё и полезай в ванну, пока вода не остыла.

— Выйдите, — брякнула я. Горячая вода обещала избавление не только от пыли, но и от озноба. К тому же... у меня не было выбора.

— Не чуди, — его руки спустили корсаж платья, а потом ловко стянули с бёдер — и платье упало на пол. Сжимать руки на груди, скрещивать ноги не было смысла, незнакомец стянул сорочку, заставив меня поднять руки. Но стоило пальцам лечь на край панталон, как я воспротивилась.

— Сама. Отвернитесь, прошу вас… или выйдите. Не надо на меня смотреть!

— Я не смотрю.

— Врёте!

— Я не смотрю. Но… чувствую.

Чулки и панталоны я стянула сама.

— Помочь?

— Н-не надо… — я перекинула ногу через бортик лохани, вступая в восхитительно горячую воду. Как раз такую, чтобы погрузиться по плечи, не обжигаясь, с наслаждением расслабить мышцы, расслабиться самой… Обнаружила внутри ловко приделанный уступ, позволявший полусидеть, находясь при этом полностью в воде. Если бы только странный хозяин дома вышел, прекращая играть в свои игры — то, что ему было надо, он от меня уже получил, разве нет? Плату за короткий постой…

Я опять прикрыла глаза — после короткого сна на софе в сон больше не клонило, но было слишком уж хорошо. Эти его укусы делают меня… спокойной. Неестественно спокойной. Почему они такие приятные, это же ненормально — наслаждаться тем, когда тебе прокусывают до крови кожу… Страх перед нечистью прошёл — надолго ли? А вот странное томление осталось. Как и в прошлый раз — мучительное ощущение незавершённости.

Колыхание воды — я тут же открыла глаза и ойкнула, осознав, что про ушедший страх говорила преждевременно. Пока я беспечно нежилась в горячей воде, мужчина успел раздеться и быстро, так, что я не успела разглядеть его тело, забрался в лохань и уселся напротив меня.

Пламя свечей задрожало от порыва воздуха.

— Что вы делаете? — голос спотыкался, хотя… я же должна была предполагать что-то подобное.

Ожидать чего-то подобного.

— Это моя ванна, которую я рассчитывал принять после ночной прогулки, — невозмутимо произнёс хозяин. — Почему я должен менять свои планы? Здесь достаточно места…

— Вы не закрыли дверь.

— Никто не войдёт, не беспокойся.

Я шевельнула ногой — и, кажется, задела под водой его ногу. Вздрогнула, обхватила себя руками. Но заставить себя закрыть глаза больше не могла.

Длинные волосы хозяина дома на этот раз были собраны в хвост, и от этого его лицо казалось ещё более хищным, узким, точно у какой-то экзотической опасной птицы.

— Как вас зовут? — немного резко сказала я. Ситуация казалось мне всё более безумный — мы оба без одежды. Так близко. Наедине.

…даже если моя свадьба с Аяксом отменяется — разве это повод вот так ломать собственную жизнь? Мне всего восемнадцать… у меня должен быть муж, дети… Кому я буду нужна вот такая? Порченая… Разве я смогу выйти отсюда, не потеряв того, что в народе именуют честью, невинностью? Что скажет отец, что скажут…

— Прекрати думать свои глупые мысли, — сморщился хозяин. — Тебе есть дело до мнения твоих ограниченных завистливых и лживых селян? Твой жених тебе изменял, твой отец знал, что говорят о его распущенности — и всё равно был согласен с этим браком, одна из твоих подруг как раз и спала с твоим женихом… Та, что с тёмными волосами.

Самра. Точно, она... странно, как я её не узнала тогда. Видимо, слишком не хотела узнавать.

Можно было возмутиться… но какой в этом смысл? Он прав. Однако дело мне всё-таки есть.

— Хочешь узнать моё имя? — почти лениво проговорил мужчина, не делая попыток коснуться меня, словно отдых в воде и был на данный момент пределом его мечтаний. — Наклонись. Скажу тебе… на ухо.

Шойхова сволочь! Как я могу наклониться, если он сидит в воде, если мы оба голые!

Какой у него обжигающе-чёрный взгляд…

— Хочешь узнать — иди сюда. Сказав своё имя, я дам тебе крошечную власть над собой. Ради этого стоит потрудиться, Лария?

Я сползла со своего выступа, перекинула волосы вперёд, так, чтобы прикрывали грудь. Встала на колени в воде и потянулась к лицу незнакомца, ухватившись руками за бортики.

— Шойх, какая надёжная защита, — насмешливо прокомментировал он. А потом добавил тише. — Ты же сама понимаешь, что это бесполезно?

Я понимала, но не хотела этого признавать. Его тело было так близко… и всё же я умудрилась его не коснуться, нависая сверху.

— Как вас зовут?

И тут же почувствовала руки незнакомца на своей талии, медленно погружающие меня в странным образом не остывавшую воду.

— Нет! — успела я прошептать, разом ослабевшие ладони не могли удерживать тело над водой, и я опустилась на него сверху, прижимаясь грудью к его груди, а низом живота ложась между его разведённых ног. Почувствовала прикосновение упругого возбуждённого члена к низу живота и задрожала.

— Меня зовут Вандер. В переводе с… с одного древнего языка это означает «странник».

Мужчина накрыл мои губы своими, след от укуса Аякса болеть не перестал, но этот маленький дискомфорт ничего не портил, напротив — только благодаря этой отрезвляющей боли я не утонула в ощущениях целиком. Язык Вандера и мой язык — мне казалось уже, что это нечто цельное, единое. Губы горели, и я впускала его в свой рот, отвечая так яро, как только могла, в то время как всё ещё придерживающие меня за бёдра руки мужчины начали осторожно раскачивать моё тело вперёд и назад, так, что его член скользил по мне. Волосы мои Вандер небрежно откинул на спину, и ничего не мешало чувствительным горошинам сосков касаться его груди, гладкой, безволосой, тереться об неё…

Он чуть приподнял меня, позволяя своей ладони проникнуть между моих ног, мягко погладил складочки, потёр бугорок — и меня раз за разом прошивало возбуждением, словно невидимой иглой пришивая к суконному холсту. Но я чуть сжалась от боли, когда один из пальцев попытался глубже проникнуть внутрь.

— Придётся чуть-чуть потерпеть, — шепнул он мне на ухо. — Давай-ка немного передвинемся…

Вода вдруг стала убывать, будто кто-то вытащил затычку в дне лохани, хотя быть уверенной в этом я не могла. Меня затрясло — не от холода, холодно не было, хотя влажные волосы облепили спину. От того, что теперь я фактически сидела на Вандере, а его твёрдый, но такой шелковистый на ощупь член, направляемый его же рукой, поглаживал меня вместо уже почти привычных пальцев. Раз, другой, третий… я застонала, двинула бёдрами так, чтобы чуть-чуть углубить это прикосновение. Не ушедшая до конца вода щекотила чувствительную голую кожу. В отличие от Аякса, у Вандера там, внизу, не было волос.

Мне безумно хотелось придвинуться ещё ближе, и я чуть опустилась, член уткнулся между сжавшихся складочек, пальцы Вандера осторожно раздвинули их, помогая… но распирающая боль снова заставила меня приподняться, застывая на середине.

— Дай-ка руку.

Словно в забытьи, едва ли не хныча от желания продолжения и страха перед этим болезненным вторжением, я коснулась пальцами его упругих губ. Вандер поцеловал ладонь, принялся посасывать пальцы. Это тоже казалось возбуждающим — и странным, как и всё остальное, что происходило раньше между нами. Мужчина ухватил меня за кисть, подтягивая, прижимая к губам запястье — и прокусил кожу.

Секундная боль — и я всхлипнула от тягучего удовольствия, не то что не пытаясь отнять руку, напротив — вжимая её сильнее, одновременно прижимаясь бесстыдно раскрытой влажной промежностью к головке его члена.

— Садись.

Его словам невозможно было не подчиниться, особенно сейчас, когда горячие губы втягивали мою жизнь вместе с моей кровью. Я опускалась по чуть-чуть, отчётливо ощущая, как болезненно-тесно становится внутри, как раскрываются, натянувшись до предела, внутренние стенки нутра, обхватывая член моего первого мужчины. Ещё одна короткая боль — словно беззвучно лопнула струна, но эта боль отступила так же быстро, как и другая, осталось только ощущение непривычной давящей наполненности. Сильные пальцы сдавили бёдра и начали потихоньку покачивать меня вперёд и назад, вверх и вниз…

Я прикрыла глаза, погрузившись в меняющиеся ощущения. Сначала это было просто непривычно и странно, но, толчок за толчком, раз за разом, стало легче, я чуть расслабилась, а потом находящийся внутри меня почти полностью член будто коснулся какой-то невидимой чувствительной точки — и я задышала чаще и стала двигаться чуть быстрее. Слишком медленно… я двигалась, пытаясь подобрать подходящий темп, а Вандер помогал мне, удерживая меня, подталкивая — и этот темп наконец нашёлся. Я что-то простонала, не в силах удержаться. Ещё быстрее…

Та самая пульсирующая точка внутри требовала этих касаний, этого нарастающего по скорости и силе трения. Я закусила губу, теряясь полностью — и память о том, кто я, где я и для чего, осознание происходящего — всё стало неважным на несколько блаженных мгновений. Вандер приподнялся, яростно впиваясь в меня губами, обхватывая руками за спину, я вжалась в него так сильно, как только могла, боясь упустить хоть что-то, впуская член в себя ещё глубже, хотя казалось, что это невозможно. Боюсь, что не удержалась и вскрикнула, почувствовав тугой влажный выстрел внутри, сцепила зубы на его губе — и замерла, пока достигшее пика удовольствие рваными толчками рассыпалось внутри, тая, как искорки от ночного огненного проводника.