От столицы до райцентра

Длинное злато

Продолжение.

Дни, прожитые на 6-й Тверской-Ямской, внешне проявлялись одним и тем же скромным узором. Частный детектив Василий Леонтьевич Вишнин возвращался домой и наблюдал в жилище порядок (созданный руками Яши-Кубуся, коему нашлось менее приземлённое занятие).

Узор был однообразен лишь снаружи. В душе своей Вишнин взлетал в эмпиреи не только от божественной музыки, но и от самой скрипачки (называя её Шурочкой, и никак иначе). Зачем ей, талантливой барышне, разиня, к тому же сентиментальный? Яшка посоветовал ему отвлечься хоть чем-нибудь.

Продолжался октябрь месяц, по-прежнему в изжёлта-красных тонах. Один из дней блеснул сомнительным разнообразием. Позавчера барин едва не тряхнул стариной. Заскучал по несбывшейся криминальной стезе и велел деловитому слуге приготовить чифирь. От чувств помутился рассудок? На первый взгляд, дальнейшее очевидно. Угнетатель протянет ноги, и да упокоит Господь его душу. Яков взмолился за здоровье сословного недруга своего. Как бы то ни было, спустя два дня Вишнин не вспоминал пагубное рвение. Однако в Небесном мире начала двадцатого века о чифире речи не шло.

В кабинете любой посетитель сразу увидел бы персональную вычислительную машину, которая давно стояла без дела (служанка замучилась с пылью, да никогда не жаловалась, терпеливая). Все тексты в ней прочитаны и записаны. Корзина для бумаг содержала электронное письмо (распечатанное в компутарном смысле этого слова). Единственный недостаток — адресовано оно было постороннему. Вишнин из принципа не читал чужие письма, а на многократные попытки камердинера отвечал недовольной, а то и отчаянной миной. Имя адресата забылось, а имя отправителя оставалось тайной.

Унтер-сыщик направился к себе и лёг было на кушетку, как явился страждущий. Кто додумался прийти не в контору, а к нему домой?

Клиенту в расстёгнутом пальто можно было дать около тридцати. Брюнет с косым пробором, изящные усы, сердитые глаза под хмурыми бровями. Облик намекал на энергичность и на интеллигентность, что почти закончились. Дорогой жилет долго оставался без ухода.

Голова легла на видавший виды стол в гостиной — барин негромко порадовался, что прибывший снял канотье. Тот сообщил, что обращался ко всем приватным детективам Мосхны, и все его прогнали (закон запрещает им собирать сведения, связанные с личной жизнью).

С трудом подняв усталую голову, бывший обладатель интеллигентного облика назвался учителем истории Сыромятиным, Тимофеем Игоревичем. Как будто заядлый франт, если учесть тросточку, дорогой материал жилета и отсутствие форменной фуражки. Глаза его глядели прямо.

— Рыжая плутовка совместно с моим начальством лишила денежного состояния меня и половину города, больше половины города. Её очи синее сапфиров, ресницы взметает изумительно, голос и смех спорят, кто звонче. Предпочла мне, нищему учителю, моего собственного директора, но как можно жить без неё?

Посетитель привёл яркое описание покорительницы сердец и кошельков. Прекрасная девушка не мыслила жизнь без мужского внимания, что выглядит особо вопиюще, если она одна-единственная для конкретного возлюбленного; не могла жить без роскоши, брильянтов и излишнего капитала, что в нашем случае неуместно. Софья Викторовна в присутствии мужчин прикладывала ручку к волнующейся пышной груди, её роскошные локоны качались над головкой на радость сильному полу. Многие видели фотографические карточки мамзели, но ухажёры за общение и прикосновения вынуждены платить втридорога, а нищает от этого народ. Смеясь, она резко хорошела, хотя, казалось бы, дальше некуда. Талию прелестница уменьшала не только корсетом, но и тайной гимнастикой, в результате чего двигалась проворнее, чем казалось по обхвату стана.

Сыщик спросил, каким образом стало известно об упражнениях. Клиент знал подробность от коллеги-латиниста, который договорился со служанкой Софьи Фотиевой. Мадемуазель держала горничную-дурнушку в чёрном теле, словно античного раба, которому полагалось лишь работать или спать. Не счесть, сколько злат она сэкономила. В каменных пещерах алмазов уж точно меньше.

Яша никогда не доверял слабому полу. Ему было радостно от того, что барин сейчас имел дело не только с девой, но и с её сообщником — мужчиной. Будучи венцом творения, они оба всего лишь разные сорта кирпичиков в мироздании.

О дерзостном директоре ещё предстояло узнать. Второго учителя звали Коршуновым, а с ним познакомился сам сыскной наставник Вишнина, иногда посещавший Лондон. Латинист узнал от него необычные подробности. Например, содержание сугубо англандской песни или американский обычай.

— Полицейский П., мой ментор, поведал о вашей проблеме кое-какие материи, — признался Василий Леонтьевич, чтобы Сыромятин не считал его чужим. — Часть из них мы знаем по показаниям скрипачки, — сыскарь в блаженстве закатил глаза, — на чей концерт сходили ваши враги благодаря её присутствию на бале. О да, скептически она отнеслась к виновникам ваших несчастий. Хмыкнула, пожала плечами. Для начала хотелось бы уточнить ваш возраст.

— В марте исполнилось тридцать, а моей барышне сейчас двадцать.

— С радостью отвечу, что мы почти ровесники и легко поймём друг друга.

Глаза клиента выглядели сухими, без единой слезинки.

— Меня занимает насущный вопрос: «Где деньги, Сонь?».

Не возвратят вам добычу нахалка с её надменным кавалером поколе в царстве ничего не изменится — в том Яков в последние минуты был уверен твёрдо. В переписке Потомки пошутили: «Может, дать ключ от квартиры, где деньги лежат?».

Вся Белостенная слышала, как директор гимназии Добровольский ликвидировал собственное заведение. Что удивительно, множество учеников по-прежнему подчиняются ему и несут наличность в карман этому откупщику. Унтер-сыщик вспомнил подходящую цитату:

— «Въехал в Глупов на белом коне, сжёг гимназию и упразднил науки». Именно так соизволил сочинить британский шпион Салтыков-Щедрин.

Слуга склонил голову с грустной улыбкой. За баринову чушь отвечало телевещание.

— Ваши коллеги и родители учащихся вполне могли выйти на улицы. Это явление именуется чуждыми словами «митинг» и «пикет».

Другое обстоятельство — статус Виталия Добровольского. Солидный ухажёр выполнил поручение приват-доцента. Ранее будучи одним из многих, стал вполне конкретным женихом. Уж с этим клиент ни к коем случае не примирится. Держа руку на сердце, он шумно вздохнул.

— Софи, когда выражает эмоции, весьма очаровательно шипит. Словно прекрасная лебедь-шипун.

— Скорее, как змея подколодная, — последовал равнодушный ответ.

Тимофей Игоревич словно проглотил аршин, в изумлении едва не сломал тросточку.

— Был бы я равен вашему благородию, потребовал бы ответа. Не верю ушам своим: неужели вы непочтительно отозвались о предмете моей любви?

Сословный недруг наклонился к уху камердинера и высказал знакомое не понаслышке:

— Сам видишь, Яшка, что с человеком делают чувства. Бальзаминов перелез через забор. Зато мой клиент шагнул в пучину.

Не теряя достоинства, бывший учитель схватил канотье с тросточкой, и с хмурым взором покинул гостиную. Барин разлёгся в кресле.

— Ловко мы избавились от фраера его собственными силами. Вспомни афоризм «Нет человека — нет проблемы», — процитировал он одного из обер-секретарей.

Кто теперь назовёт Василия Леонтьевича солидным сыщиком!

Работодатель заполнял словесами свободное время. Безалаберность не помешала рассуждениям.

— Мадемуазель Фотиеву можно понять. Для поддержания красоты нужно много денег. Случай её приспешника сложнее, точно не альфонс. Если тысячи злат этот откупщик-баскак вытягивает по преимуществу из своих бывших учащихся. Справедливости ради, он исстрадался, когда целое десятилетие живёт без жены и ребёнка, одновременно преставившихся. — Сыскарь от сочувствия хлюпнул носом. — Шурочка отметила, что сама она, будучи дворянкой, не гнушается работы, а наши противники быстро погрязли в гнилой роскоши. Во вторую очередь отмечу, что клиент виноват собственными руками. Сначала проигрался в пух и прах, а потом погнался за длинным златом. Как следствие, своей симпатии он неровня. Виталий Добровольский — настоящий туз и подходящая партия. Впрочем, поделись-ка ты мнением.

Со склонённой головой западник приблизился к креслу и поднял честные глаза.

— Фотиева напомнила Яше персонажа пана Сенкевича, прекрасную фрейлину, ужасную кокетку. Хотя она миниатюрная блондинка, а высокий рост и тёмные волосы у другой крали, из конца трилогии.

Барин держался за сердце при совсем уж бледном лице.

— Твои любимые книги обсудим позже. Об остальном тоже не занудствуй.

— Ладно, Яшка выразится по-другому, по сути. Оба представителя преступной пары — окрашенные гробы. Что с вами, сударь? Дражайший барин, это были слова Сына Божьего в Евангелии от Матфея! — Василий Леонтьевич едва не низвергся на пол.

Надо отдать должное, в дальнейшем Вишнин рассуждал по делу.

— Сыщик П. описал уличную сценку с нашими противниками. Господин Добровольский пристроился в тени дома на Большой Садовой, а госпожу Фотиеву окружили гимназисты всех возрастов. Ладно, что никак ею не налюбуются. Они благодарили девицу за вечные каникулы. Вспоминаю сына Зайцева. Из-за несчастной любви к ней тринадцатилетний отрок наложил на себя руки. Лекари спасли его в последний момент. Господин Добровольский отметил, что Софья Викторовна не намерена очаровывать детей и подростков. И это при её знатном кокетстве. Тем не менее, на «цветы жизни» она смотрела как на пустое место, как на микробов.

Яшины мысли шли в схожем направлении. Кому богиня, а кому чертовка.

— Лишь в последние дни авиатор обратил внимание, что он не только знаменитость, но и отец. Традиционные семейные ценности бывают с исключениями.

Яков благоразумно промолчал. К сожалению, барин не остановился на сказанном:

— Ох, какая привлекательная досталась Сыромятину и Добровольскому дама сердца. Твои друзья двести лет назад сожгли бы её. У латинян бывают символичные фамилии. Шарль де Костер отправил Клааса на костёр.

Кто о чём, а вшивый о бане. Кубусь мельком познакомился с тем, чем различались барин и давно почивший Вишнин из другого мира. Второй из них в соответствии с менштромом ненавидел британцев и поляков, а вовсе не большинство народов. Даже не заразился антисемитизмом.

Слуга мигом вспомнил, как Небесные продиктовали песенку на верную тему. «Если вор укажет путь, если вор укажет путь — веселей дорога. Без ворья царю чуть-чуть, без ворья царю чуть-чуть, а с ворами много. Что им снег, что им зной, что им дождик проливной, когда ворюги правят мной». С господином не стоит делиться этим отрывком, иначе его хватит апоплексический удар.

— У бедного Яши к дражайшему барину маленький вопрос. — Вишнин вздрогнул. — Простите ли вы её за красивые глаза? А обоих за толстый кошелёк?

— Ты что лопочешь, негодник.

— Жители следующего века упоминали персонажа многих лубок-фильм, а он, согласно первой фильме, считал самым главным в человеке толщину кошелька. Этот персонаж — говорящий конь, тёзка драматурга пана Юлиуша Словацкого. Всё, Яков молчит. — Сыскун схватился за сердце, а слуга укорил себя за лицемерие.

Из-за двери слышался скромный стук. Хозяин гостиной разрешил войти клиенту, который едва было не сбежал от отчаяния. Как бы то ни было, они помирились.

— Выберем подходящий метод, дорогой мой Сыромятин. Награбленное вашими противниками мы могли бы украсть. Недостаток в уровне риска. Давненько я не брал в руки фомку и отмычки.

— Кто бы ожидал от вашего благородия криминальных наклонностей! — клиент отворотился, словно не желая видеть объект своей надежды.

— Не знаю, действовала ли когда-нибудь ваша Фотиева в роли хипесницы. Не уподобимся ей и её сообщнику. К вашему счастью, без моих прежних методов легко обойтись. Если не будет препятствий, мы с ассистентом нанесём визит возмутителям спокойствия.

В знак благодарности бывший учитель поклонился.

— Одно меня тревожит, ваше благородие. Разве вы, уважаемый, не опасаетесь Софьиных чар? Не разделите ли вы с ней ложе?

Нисколько не сконфуженный Вишнин откинулся на спинку кресла и устремил взгляд в потолок.

— В моей жизни однолюба фигурирует миленькая барышня, славная скрипичными концертами. Платоническое чувство к ней безответно.

— Ба! Отчего такая банальность?

— Почему не сошлись, вас не касается, уж извините, — ответствовал Василий Леонтьевич с нахмуренными бровями. — Шурочка не красавица и не богачка, но никакая иная женщина в мою жизнь не войдёт. Сердце обрело оберег от соблазнов.

Яков больше ничему не умилялся. Он потёр руки, услышав кредо вышестоящего.

— Дражайший барин, что ваш идеализм поделает против гнусной действительности?

— Подскажи, как поступить лучше.

Сыромятин отворотился. Кто из них двоих частный детектив?

— Если господин не запамятовал, бедненький Яша читал уголовный роман «Варшавские тайны» Небесного автора. Герой господина Свечина повстречал соблазнительную полячку и понял, что ему срочно необходимы физические упражнения. Когда Яша общался с Потомками, кое-кто упомянул героя некой фильмы, итальянца с дровами и топором. Всё по концепции Фрейда.

— Какие вещи ты рассказываешь, охальник! — побелевшему барину едва было не понадобилась нюхательная соль.

При загруженности столичных улиц короткое расстояние они преодолеют пешком. В знак уважения к клиенту, который двигался на своих двоих в незавидном состоянии. Понадобилось немного времени, чтобы сыскной чудак стал готов к походу. Цилиндр и пальто заняли законные места. Безо всякого щегольства он добился практичности. Яков же вознёс молитву. Господи Иисусе, помилуй мя грешного и вразуми раба Божьего Василия.

Все трое покинули гостиную на 6-й Тверской-Ямской. Воспаривший Сыромятин бодро шагал сквозь всеобщее кипение столичной жизни, частник удерживал цилиндр одной рукой и не сбивался с ритма. Яша плёлся в хвосте, стремясь к смирению.

Словно желая разрядить обстановку, Василий Леонтьевич произнёс речитативом: «Капитал-капитал накопите-с, ведь сберкнижка — это флаг корабля. Капитал-капитал отнимите-с, только нашим покоряются моря». Может быть, с его субъективной точки зрения всем стало светлее. Слуга лишь склонил голову со вздохом.

По пути клиент рассказал, как Добровольский в доме возлюбленной выдал горничной Агафье киянку и рулон дорогой ткани для мужской и женской работы сразу. Вряд ли барин предполагал, для чего противник применит оба предмета.

Долго ли, коротко ли, трио дошло до особняка на Большой Садовой. Здешняя горничная по совместительству служила для Фотиевой камеристкой, чтобы барышня смотрелась солиднее. Да и чтобы бедняжка работала за двоих, а жалованье платили как одной. Изящный способ экономии! А в ближайшем окне тем временем промелькнули белый передник и расстроенное, да некрасивое лицо.

По дороге к пункту назначения всюду лежали ларцы, уж точно с драгоценностями. Самый главный из прибывших предъявил удостоверение и вошёл в святая святых. Яше и Тимофею Игоревичу достался наблюдательный пункт у двери, которая открывалась внутрь. Слева от входа возвышался господин Добровольский в позе Наполеона. Облик внушителен, сюда не добавишь ни слова. Соколиные очи, подвижные, внимательно вглядывались в каждую деталь. В гостиной он пребывал не один. С веером в изящной руке, в сапфировых серьгах и жемчужном ожерелье, на канапе разместилось диво дивное, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Высокий жених девицы держал перед ликом зеркало на длинной ручке, не хватало лишь цитаты «Свет мой, зеркальце, скажи…». Она глядела на саму себя с неподдельным обожанием.

Качнув тёмно-рыжими безмерными локонами (как только шея выдерживала?), зажиточная прелестница глянула на Вишнина, сердито опустив чёткие линии бровей, и скривила рот с заметным недовольством. Чтобы направить мысли по нужному вектору, Яков представил Добровольского и Фотиеву с рогами, копытами, черноватой кожей, хвостом и вилами. Себя он вовсе не вообразил с нимбом и пернатыми крыльями. Барышня ради красоты, требующей жертв, высасывала соки из народа, не лучше графини Батори. Ещё не прочитав конкретную книгу пана Сенкевича, слуга сравнил нового сословного противника с Нероном; пусть он и не сжигал гимназию буквально, вопреки Салтыкову-Щедрину.

Внешняя красота осталась в сознании. Чтобы направить бурные мысли в нужную сторону, Яков ради рационального мышления взглянул через призму геометрии и физики. Брови имели форму синусоид, ресницы — дуг знатной длины, губы — вытянутого эллипса. Всё, что ниже плеч и выше колен, представляло собой эллипсоиды с гиперболоидом между ними, а подол — коническую поверхность. При движении локонов возникал крутящий момент с довольно большим радиусом, а прикосновение пальцев к персям напоминало о коэффициенте упругости и законе Гука.

Фильтр снова не сработал. Ужасно красивая девица кинула взор к двери, из-за которой также подглядывал Сыромятин, и нагло ему подмигнула. Именитый жених, своего рода Зевс-громовержец, сверкнул в адрес нижестоящего взглядом василиска. У Фотиевой выразительные синие-синие глаза на юном личике заливали всё окружающее холодом, о чём клиент ни словом не обмолвился. Кубусь сразу вспомнил одноимённую песню пана Вакарчука из Небесного мира. Также в каждом её движении проглядывало что-то механическое, бездушное.

Обитатели гостиной спросили, зачем сыщик нанёс визит. Вражья невеста отложила веер, а Добровольский, не обмолвившись ни словом, протянул ей мундштук. Дева-чертовка в течение полуминуты легонько его покусывала, поколе Яков не догадался: соблазнительная мамзель не курит, имея при себе сигарету. Знает о мнении лекарей.

— В ногах правды нет, сударь, — чёткий голос господина Добровольского гулко разлетелся по комнате, а глаза всё схватывали. — Вы определённо устали от пешего пути, весь в пыли. Присаживайтесь, коли пришли. Тимофею Игоревичу передайте пламенный привет цвета червонца. Не имей сто друзей, а имей сто полных сундуков. Поскольку у Тимофея Игоревича нет ни силушки богатырской, ни миллиона, социал-дарвинизм отправит его в небытие.

Внушительные руки держали табакерку с неясным содержимым. Вишнин начал лекцию. Он уверен, что стоящие и сидящие перед ним люди — те, на кого действуют слова! Попросишь жить дружно, и всё готово? Ничего подобного. Это то же, что разбрасывать жемчуг перед свиньями (не считая того, из чего сделано ожерелье).

Отставной директор разрешил присесть, и унтер-сыщик расположился рядом с прелестницей, не касаясь округлого бедра. Казалось бы, всё в порядке, ан нет. Фотиева проделала сомнительное движение. Всё тело выше пояса повернулось влево, отчего локоть переместился под ребро Вишнина, в область почек. Между его бакенбардами отразилось болезненное ощущение. Дева в ответ прыснула. Какая ловкачка, а ведь притворяется, будто двигаться ей трудно. Посетитель с трудом выговорил:

— Подумайте, как сложилась судьба гимназиста Зайцева, чья жизнь едва не оборвалась. Если он вам отнюдь не нужен, зачем вы присвоили деньги? Ничего личного, просто гешефтмахерство?

Ужели барышня весело улыбнулась? Яков тотчас возненавидел её ямочки.

Барин больше не восседал. Хотя ему было далеко до строгости Добровольского, требовалось какое-либо решение. Как ни странно, не подвёл.

Мамзель приготовилась к любимой уловке, но Василий Леонтьевич отнял её руку от пышного бюста (глаза выразили сильное удивление).

— Сударыня, вы не Клеопатра и не Афродита. Вы Сонька Золотая ручка.

Тёзка преступницы глядела исподлобья, куснула губы.

— Как сообщают газеты, мы живём в сказке. При соответственном раскладе кто вы есть? Фея, русалка, ведьма или вампирша? Мой слуга дружит с латинянами, они назовут вас суккубом.

— Мерси за необычные комплименты, ваше благородие, — кокетка чарующе рассмеялась.

За сердце барин схватился вновь.

— Где вы видите комплимент, ужасная вы моя?

Лишь бы Вишнин не забыл главный вопрос — о незаконно нажитых деньгах. Вспоминать стало некогда, когда противницу оскорбила банальная критика.

— Вы считаете меня ужасной? — от гнева голосок прибавил в звонкости, а щёки запылали. Барышня вскочила с канапе, выпрямившись во весь свой немаленький рост. От её роскошного облика исходили жуткие флюиды. Яша осознал, что Фотиева в ближайшее время применит усиленные женские чары, от которых сыщика не спасло бы даже занятое сердце.

Василий Леонтьевич отскочил вправо. Прелестница шагнула шире одним движением благодаря длине ног. Слуга обомлел, вновь вспомнив, как чертовка притворялась малоподвижной. Оба визави переместились обратно влево, но девица быстро потеряла терпение. Светящиеся глаза из просто больших стали огромными, прекрасная фурия по-змеиному шипела. Когда она исчезла из поля зрения Якова, взгляд ассистента переместился на Сыромятина. Судя по выражению лица, кавалер пребывал на седьмом небе.

Склока стала не видна, а взволнованный клиент поступил крайне нерационально. Бывший учитель сдвинулся вперёд (явно желая заключить Фотиеву в объятия), отчего наблюдатель навалился на дверь, а на двойную тяжесть она не рассчитана. Удар большой массы пришёлся на малую площадь, то есть дверная ручка быстро оказалась буквально под боком Добровольского. Под резкий крик табакерка упала на ногу, переместив всю свою массу в одну точку. Мычание сквозь зубы, после него последовала бранная фраза со словом «черти».

Служанка, которая шептала нечто душеспасительное, ушла обратно, оставив веник и совок. Тимофей Сыромятин, уткнув лицо в ладони, сидел на табурете. Он только что подмёл чужой нюхательный табак. Мамзель примостилась на коленях Добровольского. Высокопоставленный жених держал сообщницу за осиную талию, а жемчужное ожерелье скользило от глубокого дыхания. Головка со всей причёской, с закрытыми глазами и приоткрытым ротиком, лежала на сильном плече.

Отставной директор гимназии надел мантию из готовой ткани, а в свободной руке держал киянку в роли судейского молотка (обе вещи Агафья подготовила не напрасно). Его внимательные глаза из-под опущенных бровей разглядели отчаяние подсудимого. Раздались чеканные слова: «Встать. Суд идёт. Рассматривается дело о покушении на неприкосновенную персону».

— Батюшки-светы! — унтер-сыщику в очередной раз стало дурно. — Где с вашего соизволения здесь суд? Без адвоката и присяжных. Без судьи, отдельного от потерпевшего. Вы не Шемяка и не Басманов.

— Главное не адвокат, а прекраснейший прокурор. Свою собственную роль играет генерал-прокурор из Фатера. Интересно ли вам, кто блокирует многие и многие зайте? Зарубите себе на носу. — Вишнин всплеснул руками от нежданного открытия. — Сей значимый юрист — вассал Жюльена Дубинина, того, кто основал игорную зону. К разорению Тимошки оно имеет прямое отношение. Моя несравненная наверняка вынесла приговор.

— В карцер отправьте скотину поганую… — нежно протянула чертовка, распахнув ледяные глаза в роскошных ресницах.

— Моя хата с краю, ничего не знаю. — Таков был итог рокового визита из уст сыскуна, который вовсе не дал на лапу липовому судье. — Идём домой пить кофей. Чем ты недоволен, негодник?

Ассистент поражался самому себе. Эту выдающуюся во всех смыслах молодую особу и её солидного покровителя он по умолчанию считал банальными кирпичами в стене мироздания? Сам ошибался, сам кори себя за последствия.

Поговорить бы со своей забитой коллегой, вот что Яша задумывал на будущее. Если к ней приведут пути Господни. Агафьюшка тоже православная, общий язык они вполне нашли бы. Горничной с 6-й Тверской-Ямской некогда, она вытирает вечную пыль. Зато Василию Леонтьевичу после того эксцесса в чужом доме не нужно было извиняться перед любимой, которая никогда не отвечала взаимностью.

Работодатель между делом вспомнил, что руку Фотиевой передвинул не без труда, а в вестибюле приметил лук, стрелы и мишени. Согласно логическому выводу, ей был не чужд конкретный вид спорта.

В кабинете между бариновыми бакенбардами пролегла хмурость. Его зубы нервически покусывали ноготь. В корзине для бумаг сиротливо белело письмо из компутаря. Всё ещё полагая, что благородный не может читать постороннюю корреспонденцию, Вишнин сжал губы.

Долго ли, коротко ли, практичность возобладала над честью. Он понял, что послание адресовано недавнему знакомому.

Опоздали, ничего здесь не попишешь. Василий Леонтьевич рассудил, что со своими любимыми фомкой и отмычками он мало отличался от тех, с кем боролся.

— Есть над чем поразмыслить. А чифирь вылей от греха подальше.

Грустная улыбка нарисовалась на лице слуги. Унтер-детектив наконец-то раскинул мозгами. Только поздно спохватился.