Глава 5

Я тщательно подготовил свой первый флибустьерский рейд. Но не успели мы сняться с якоря, как прибежал посыльный от губернатора, и сообщил, что со мной желает побеседовать некий капитан Истерлинг, который хочет купить «Викторию». Здрасте пожалуйста! Ладно этот капитан непонятный, но де Кюсси-то знает, что я не собираюсь продавать корабль. Настолько не собираюсь, что уже готов отплыть за добычей.

Поспрашивав народ, я выяснил, что этот самый Истерлинг дряной человечишко даже по меркам пирата. И команда у него — оторви и выбрось. Ничем не брезгуют. Его корабль «Бонавентура» только недавно прибыл на Тортугу, грабанув какого-то голландского купца. Правда, кроме груза какао пират ничего не поимел, так что довольно странно, на какие шиши он собирается приобретать «Викторию».

При встрече Истерлинг произвел на меня даже более мерзкое впечатление, чем заочно. Не обезображенная интеллектом морда лица, спутанные патлы и кислый запах давно не мытого тела. Но зато кружева не забыл напялить и литр духов на себя вылить, стрекозел. И смотрит на меня почему-то удивленно, как баронесса на конюха в постели собственной дочери.

— Мне сказали, что ты доктор. Да еще и беглый каторжник.

— Так и есть, — подтвердил я. Этот тип что, ожидал увидеть грязного оборванца, который будет счастлив избавиться от свалившегося на него богатства в виде корабля?

— Я хочу приобрести ваш фрегат.

— Я полагаю, маркиз де Кюсси должен был донести до вас, что «Виктория» не продается.

Губернатор активно закивал головой, давая понять, что уже объяснял Истерлингу детали. Похоже, тот просто не хотел слышать то, что его не устраивало.

— Что ж, раз ты не хочешь продать судно, я сделаю тебе и твоей команде другое предложение. Давайте-ка вы с вашим кораблём присоединитесь к моему «Бонавентуре», и мы сообща сварганим одно дельце, — предложил Истерлинг.

— У нас уже есть свои планы. Я собирался завтра сниматься с якоря. Вряд ли ты сумеешь предложить нам нечто такое, что будет способно нас удержать.

Однако упертый капитан не отставал. Теперь я понял, как он уговорил губернатора организовать нам встречу. Выел мозг. Я оказался не устойчивей де Кюсси. Правда, тащиться на чужой корабль я не собирался. Интуиция вопила во все горло, что ничего хорошего из этого не выйдет, и я решил к ней прислушаться. Что? Истерлинг не хотел выносить с корабля ценные документы и карты? Ну, пусть не выносит. В чем проблема-то? Нам для начала в принципе нужно договориться. А потом уж будем вникать в мелочи и частности. Я хочу знать, о чем вообще идет речь. А то, может быть, там и обсуждать нечего.

Истерлинг долго пытался настоять на своем, но я был непреклонен. И ему пришлось озвучить свое предложение, хотя бы в общих чертах. Оказалось, что он принимал участие в эпической авантюре Моргана — большом переходе через Панамский перешеек. Ходили упорные слухи, что когда подошло время делить добычу, унесённую из разграбленного испанского города, она оказалась куда меньше, чем рассчитывали пираты. Поговаривали, что Морган произвёл делёжку не по чести и успел заранее припрятать у себя большую часть захваченных сокровищ.

Если верить Истерлингу, то эти слухи родились не на пустом месте. И Морган в самом деле припрятал баснословную сумму — четыре миллиона реалов. А для того, чтобы вывезти это сокровище, Истерлингу и нужен наш корабль с 40 пушками. Сам он, дескать, не справится.

Нужно ли говорить, что я преисполнился еще большего подозрения? Допустим. Просто допустим, что Морган действительно закопал клад. Четыре миллиона реалов — это 500 000 пиастров, по 25 грамм каждый. То есть двенадцать с половиной тонн. И этот груз нужно а) тайно припрятать, б) тайно вывезти, в) тайно закопать. Пусть даже часть этой клада составляют драгоценности, и его вес несколько меньше, все равно в одиночку такой эпический подвиг Морган не потянул бы, а с подельниками надо делиться. Да и сболтнуть они могут лишнего, особенно по пьяни.

Скорее я поверю в то, что Морган прикарманил часть богатств, чтобы заплатить в Англии кому нужно, и отвертеться от веревки. Да и губернатором Ямайки его, наверняка, не за красивые глазки назначили.

Да и вообще, насколько я знал, пиратские клады — это, в большинстве своем, досужие выдумки. Джентльмены удачи прекрасно понимали, что каждый день может оказаться последним, а потому бездумно тратили все, что успели награбить.

Как там было у Эксквемелина? «Поскольку опасности подстерегают нас постоянно, судьба наша очень отличается от судеб других людей. Сегодня мы живы, завтра убиты — какой же смысл нам накапливать и беречь что-либо? Мы никогда не заботимся о том, сколько проживем. Главное — это как можно лучше провести жизнь, не думая о ее сохранении».

Ну и с чего бы Моргану отличаться от своих сотоварищей по пиратскому ремеслу? Он не мог знать точно, что ему удастся стать губернатором Ямайки. И что у него будет шанс вернуться за сокровищами. Не говоря уж о том, что одному выкопать и перевезти эту сумму совершенно нереально, а значит, опять же нужно привлекать подельников, с которыми все равно придется делиться. Ну и смысл менять шило на мыло?

В общем, вся эта история была абсолютно гнилая. И связываться с ней я совершенно не собирался. А мою задачу объяснить команде собственное нежелание участвовать в подобной авантюре облегчил сам Истерлинг, предложив всего лишь десятую долю. На фиг, на фиг такие приключения. Жадность — она, как известно, до добра не доводит. Планировали мы поохотиться на испанцев? Вот этим и нужно заняться.

К сожалению, время отплытия мы выбрали не слишком удачно. Днем «Виктория» была захвачена бурей вблизи Саманы, и наш шкипер, Джереми Питт, решил укрыться там за мысом, в безопасном убежище. Переждав стихийное бедствие, мы направились дальше и… буквально наткнулись на потрепанный бурей испанский галеон, который носил гордое имя «Санта-Барбара». Представьте себе, как я прикололся.

Корабль шел на родину, в Испанию, когда начался ураган. Галеон получил множество повреждений, начиная с треснувшей грот-мачты, и потихоньку возвращался в Сан-Доминго залечивать раны. Мы, скорее всего, даже не рискнули бы напасть на такой хорошо вооруженный корабль, если бы он не потерял возможность маневрирования. Однако О'Брайен, нужно отдать ему должное, был достаточно талантлив, чтобы суметь воспользоваться ситуацией.

Силы у нас были примерно равны, но мои ребята успели отдохнуть, не были вымотаны сражением со стихией и действовали активнее. Так что галеон «Санта-Барбара» был взят довольно быстро. Испанцы, кстати, не особо упирались и активно сдавались под мое честное слово сохранить им жизнь. Собственно, и сам капитан — дон Ильдефонсо де Пайва не сильно упорствовал, рассказав довольно занятную историю своих злоключений.

Оказалось, что в наши руки попало одно из тех сокровищ, о которых мечтали все джентльмены удачи. Галеон «Санта-Барбара» вышел из Порто-Белло, нагруженный золотом и серебром, доставленным через перешеек из Панамы. Он покинул гавань под охраной трёх военных кораблей и намеревался зайти в Санто-Доминго, чтобы пополнить запасы провианта, перед тем как плыть к берегам Испании. Но ураган, разбушевавшийся над Карибским морем, разлучил галеон с его охраной и загнал с повреждённой грот-мачтой в пролив Мона. Сам дон Ильдефонсо оценивал груз примерно в один — полтора миллиона реалов.

Узнав, какие деньги свалились на нашу голову, я, честно говоря, несколько офигел. Покидая берега Тортуги, мы планировали совершить пробный рейд, не слишком надеясь на удачу. Лично я не особо верил в то, что смогу стать удачливым флибустьером (а иные долго не живут), но судьба словно подталкивала меня к этой стезе. На Тортугу мы вернулись во всем блеске славы, в результате чего многие флибустьеры захотели присоединиться к нашей команде. Ну а то, что я прославился как человек, который умеет держать слово, поддерживает на своем корабле железную дисциплину и не страдает излишней кровожадностью, позволяло мне выбирать из желающих присоединиться к моей команде самых лучших.

Единственное, что меня удручало, я вынужден был поддерживать имидж богатого, успешного капитана, а потому не мог окончательно избавиться от пафосных шмоток, хотя бы для официальных встреч. Кто бы только знал, как они меня раздражали! Во-первых, мне не нравился этот стиль «разнаряженный индюк», во-вторых, наряд был не слишком удобным (особенно если сравнить с джинсами и футболкой), а в-третьих, все эти вещи были с чужого плеча. Ненавижу секонд-хенд!

Капитанская каюта с ее пышным испанским убранством раздражала меня не меньше. Но она тоже являлась определенным показателем статуса, так что совсем избавиться от шика и блеска я не мог. Хотя на хрена нужны шелк, атлас, бархат и кружева там, где даже помыться лишний раз нельзя? На корабле даже с пресной водой для питья были проблемы. Она быстро стухала и начинала цвести. Именно поэтому, кстати, пираты предпочитали ром, и спивались на фиг.

Бочки с пресной водой, по 60 ведер каждая, устанавливались в трюме поверх балласта. Но уже через 10–15 дней вода начинала портиться и издавать дурной запах. Воду приходилось расходовать очень экономно: матросам для питья выдавали ее только в присутствии офицера. Для личной гигиены пользовались забортной водой.

С продуктами дело обстояло не лучше. В жарком климате они быстро портились и приходили в негодность. Небольшой запас «живой» провизии (свиньи, бараны, куры) предназначался только для офицеров и больных. В остальном это были соленое мясо, различные сухари, овсяная крупа и кислая капуста.

Да на «Виктории» даже с жильем были проблемы! Казалось бы, огромный корабль, но существовать приходилось в весьма стесненных условиях. Если вспомнить, что на «Синко Льягасе» находилось где-то 250 испанцев, получалось, что ютились они почти как кильки в банке. Матросы, те — вообще, спали (причем посменно) в подвесных гамаках на батарейной палубе, где на одного человека приходилось не более 2–3 кубических метров воздуха — благо шлюпочный колодец в верхней палубе перед грот-мачтой не давал беднягам задохнуться.

Офицерам было чуть полегче: им полагались четыре двухместных пенала в ютовой надстройке (назвать каютами эти закутки меньше железнодорожных купе моего времени язык не поворачивался). Зато капитан сибаритствовал в огромном, по меркам корабля, кормовом салоне площадью больше двадцати квадратных метров — том самом, где я привязывал к пушке дона Диего. Правда, ему приходилось делить 'залу' с орудиями кормовой батареи, но ведь это военный корабль, и благородный дон вынужден был жертвовать толикой комфорта

У нас дело обстояло получше, поскольку народу было меньше, однако я решительно взялся за перепланировку. И за уборку на корабле. Порядка у испанцев было больше, чем у пиратов, но я хотел добиться максимального удобства и комфорта для своей команды. Ну, насколько мне это позволит окружающий 17 век. Мореплаватели, даже самые богатые и успешные, во время морских походов были вынуждены вести довольно скромный образ жизни.

Единственным местом, где разрешалось разводить огонь, был камбуз, а отопления на кораблях не существовало вовсе. Только каюты офицеров иногда отапливались жаровнями с нагретыми камнями или пушечными ядрами. Через верхние люки и иллюминаторы в крышках орудийных портов воздух мог проникать в помещения, расположенные только на верхней и батарейной палубах.

В свежую погоду, когда все задраивалось, вентиляция помещений прекращалась вообще. Освещались корабельные помещения фонарями с «деревянным» маслом и сальными свечами. В вечернее и ночное время на палубах царил полумрак. Канализация отсутствовала. Отхожими местами служили устраиваемые у бушприта выносные плахи — «галиуны». Из трюмов шло страшное зловоние от застоявшейся воды и гниющего мусора.

Как вы понимаете, меня подобное положение дел не устраивало. Вот только я понятия не имел, как изобрести холодильник, электричество или кондиционер. Так что пришлось довольствоваться малым. Сделаю то, что смогу, а там, может быть, мою голову осенят какие-нибудь стоящие идеи.

Деньги творят настоящие чудеса, и наша «Виктория» претерпела ремонт и была отдраена до блеска в короткие сроки. Я постарался сделать все, чтобы довести уровень комфорта до максимально возможного. Моя команда должна существовать в нормальных условиях, тогда она будет наиболее эффективна. А я буду постоянно проверять, всё ли идет как надо. И в матросский котелок лишний раз заглянуть не постесняюсь. Разумеется, панибратство на корабле недопустимо, флибустьеров нужно держать в ежовых рукавицах, но почему бы не показать команде, что о ней заботятся и беспокоятся? Лишним уж точно не будет.

Для хранения корабельной казны я заказал нечто, похожее на огромный сейф. Самих сейфов еще никто не делал, да и с производством стали для них пока было глухо. Так что получился огромный железный шкаф, который еле втащили на корабль. Стоял он в маленьком, специально отведенном помещении за обитой железом дверью. Ну и на замки я не поскупился, да.

Вопрос с хранением питьевой воды я попытался решить старым способом, вычитанным в исторических книгах. Если им верить, то еще Саня Македонский делал специальные бочки, покрытые изнутри тонким слоем серебра. Идея вызвала легкое охренение на лицах окружающих, но решено было попробовать. Благо, серебра с «Санта-Барбары» мы сняли достаточно.

На самом деле, конечно же, процесс оказался несколько сложнее. Дубовые бочки ошпаривали, к доскам изнутри прикрепляли листы меди и серебра в соотношении 10 к 1, а воду кипятили. Понятно, что нам не всегда будет предоставляться возможность повторять подобный процесс, но попробовать стоило. Конечно, перед употреблением воду все равно придется разбавлять ромом из расчета полрюмки на кружку, но это лучше, чем хлестать чистый ром.

Осталось решить вопрос с провизией. Ни холодильников, ни герметичных контейнеров по-прежнему было найти негде, и я решил снова воспользоваться книжным опытом. Бочки тщательно просмолили, а затем покрыли воском, пытаясь полностью перекрыть доступ кислорода. Предполагалось, что в таких бочках еда будет храниться дольше. В ход пошли и луженые медные емкости с запаянной крышкой, но цена у них получилась такая, что размахнуться не удалось. В целом вышло дорого, и в эффективности я не уверен, но нужно же с чего-то начинать! На борт отправилась солонина, копчености, квашеная капуста, порезанный лимон в сахаре, крупы, мед, сухари и много чего еще.

Не обошлось и без спиртного. Эпоха есть эпоха. Квасили все. Стол без вина был немыслим, а чарка рома предусматривалась даже законами берегового братства. Кстати, О'Брайен, как врач, тоже был убежден, что спиртное полезно. Если я правильно помню, Левенгук, вроде бы, уже разглядел под микроскопом микробов, но до открытия их болезнетворных свойств оставалось еще два века. А вот обеззараживающий эффект спиртного врачи, наверняка, имели возможность наблюдать. Местный коктейль «Удар дьявола» — самый яркий тому пример. Ром смешивался с бренди, чаем, соком лайма и сдабривался различными специями — корицей, гвоздикой, сушеными травами. Это пойло не только валило с ног, но и применялось как обезболивающее.

Большую часть барахла, захваченного в Бриджтауне и доставшегося нам от испанцев вместе с кораблем, мы удачно продали на Тортуге. Остались только кирасы с шлемами, оружие и другие вещи, не лишние в нелёгком ремесле «экспроприаторов». Бывшую капитанскую каюту я тоже почистил. Пышность пышностью, а удобство удобством. После перепланировки всей кормовой надстройки помещение должно было сменить назначение, а значит, там нужно было оставить самое необходимое.

По моему мнению, такая большая каюта вполне могла подходить высокородному идальго с десятком поколений предков голубой крови. Но я то — простой Питер О'Брайен, хоть и с кровавым прозвищем, а не «дон Педро из Бразилии, где в лесах…», и стоит быть ближе к народу. Да и не любитель я стиля «милитари», и меня соседство с тремя бронзовыми чушками, попахивающими порохом, как-то не особо вдохновляет.

На фоне всеобщей тесноты мне хватило бы постели, стола со стулом и сундука для хранения вещей, но я был готов пойти на поводу у местной моды и привнести в обстановку немного лоска. Поэтому я распорядился сломать перегородку между двумя офицерскими каютами по левому борту и на образовавшихся просторах — ага, на всех пяти квадратных метрах — соорудить капитанские апартаменты. Каюты напротив отводились двум помощникам капитана: квартирмейстеру — командиру абордажной команды и штурману, а из освободившегося салона я решил сделать кают-компанию. Ведь на местных кораблях такого класса ее пока еще не было. И офицерские собрания, и прием важных гостей проводился в каюте капитана, но меня это не устраивало. На корабле и так невозможно было остаться в одиночестве, и мне требовалось собственное личное пространство. Не хотел я никого пускать туда, где сплю и храню важные вещи. Моя каюта — это только моя территория.

Я безжалостно велел отодрать шелк, которым были обиты стены, выкинул лишнюю мебель и ковры. Будущую кают-компанию отскоблили от многолетней пыли и копоти, и передо мной предстало вполне уютное помещение с деревянной обшивкой. Ну и на фига такую красоту тканью обивать?

Для своей новой каюты я приобрел удобную кровать, которая надежно крепилась к стене и полу (доставшийся мне от испанца выкидыш мебельной промышленности был изрядно попорчен жуками), забрал из старой обстановки небольшое зеркало в вычурной раме, заказал шторы на оба окна (нарисовав, чего я примерно хочу) и специальный сундук для хранения документов. Обитый железом, с хитрым итальянским замком, он вполне мог играть роль надежного сейфа. Поставил его справа от двери к передней стене надстройки — пусть хоть как-то защищает каюту от пуль при схватке на палубе.

Стол тоже пришлось делать на заказ. Мне нужны были выдвижные ящики, потайные отделения и большая столешница. А то кривоногое, украшенное позолотой, розочками и ангелочками чудо, которое мне досталось от испанца, я оставил в кают-компании, тем более, что в моих новых апартаментах оно попросту не поместилось бы, а потом расщедрился и по совершенно дикой цене приобрел шкуру настоящего белого медведя. Даже не могу представить, как она оказалась на Тортуге! По моей задумке, именно кают-компания должна была стать самым роскошным помещением на корабле. Пусть гости впечатляются, а команда гордится.

Ну а чтобы поводов для гордости было больше, я решил на одной из стен организовать вывеску трофеев. И там уже висели два флага — с «Синко Льягас» и с «Санта-Барбары». Не расправленные, конечно (вот еще, место занимать), а как полотенца, на гвоздиках. К каждому из них была прикреплена медная табличка, кратко повествующая об обстоятельствах битвы и захваченных трофеях. На членов моей команды это произвело даже большее впечатление, чем я ожидал.

Имя «Виктория» заняло свое законное место. Я, вообще-то, считал, что подобные вещи на борту пишутся, однако в 17 веке их было принято размещать на корме. Ну, не будем спорить с традициями. Мне, по большому счету, без разницы.


Наш следующий рейд получился долгим, но еще более успешным, чем предыдущий. С помощью нескольких пирог мы совершили налёт на испанскую флотилию, занимавшуюся добычей жемчуга у Риодель-Хача, и захватили всю ее добычу. Затем последовало несколько удачных нападений на испанские корабли, принесших нам значительные суммы денег и еще один фрегат, переименованный из «Сантьяго» в «Элизабет», на котором Джереми, наконец, стал капитаном. Так что к тому моменту, когда мы вновь вернулись на Тортугу, капитан Блад и его «Виктория» по популярности немногим уступали Генри Моргану.

Два фрегата действовали куда эффективнее одного, золото текло рекой. Испанцы грабили Америку, а мы, в свою очередь, обчищали надменных донов. Деньги и слава позволяли мне вести себя так, как хочется. Одеваться по своему вкусу и приобретать то, что нравится. Приятное ощущение, кстати. Я раскатил губы, представив, как буду есть только на веджвудском или на мейсенском фарфоре, но как оказалось, об этих марках никто не знал. Похоже, они еще не появились. Фарфор был только китайский, и стоил, сволочь, непомерные деньги.

Я довольно быстро привык к своему новому имени. У флибустьеров действительно была традиция брать себе громкие прозвища, так что я не выделялся из общей массы. «Блад» — это еще было скромно. Остальные круче выделывались. И флаги у пиратов были — один другого краше. Каждый извращался в меру собственной фантазии. Я решил пойти по пути наименьшего сопротивления и не заморачиваться. Черный фон и белый значок «трефы», означающий активное и динамичное продвижение к собственной цели.

Удачливых капитанов любят все, а потому мне все чаще начали предлагать поучаствовать в совместных рейдах. Я редко соглашался. Проблем от таких походов было гораздо больше, чем прибыли. Ни один капитан не поддерживал на своем корабле такую дисциплину и порядок, как я, и из-за этого возникали недоразумения. На «Виктории» и «Элизабет» всегда было чисто, еда и вода не были протухшими, а я постоянно проводил тренировки своей команды. Ну и сам учился, не без этого. Не хотелось бы мне еще раз оказаться в том же беспомощном положении, как при побеге с Барбадоса. Нет уж. Я должен знать морское дело до тонкостей и ни от кого не зависеть. Джереми, надо отдать ему должное, прекрасно понял мои устремления, и учил меня на совесть.

Кают-компании довольно быстро прижились на других кораблях, а вот с остальным было туго. Зачастую, это пиратская команда выбирала себе капитана, и он абсолютно зависел от своих людей. Я же сам набирал команду, и она вынуждена была соблюдать мои правила. Те двадцать человек, которые сбежали со мной с Барбадоса, к счастью, вполне осознавали необходимость дисциплины. И поддерживали меня. Ну а простым матросам нравилось, что я постоянно интересуюсь тем, как им живется.

За удачливость и справедливое отношение к команде мне многое прощалось. В том числе, и некоторый отход от общепринятых правил берегового братства. Я, например, заменил порку штрафами. Подействовало великолепно. Да и в обыденной жизни в качестве мелких наказаний использовались не зуботычины, а наряд вне очереди или дополнительная тренировка. Тоже хорошо действовало.

Зато на берегу ребята гуляли от души. Там действовало только одно правило — не вступать в крупный конфликт с местным законом. Мелкий, обычно, решался с помощью денег. Чаще всего заранее. Блюстители порядка получали золотые монеты (количество зависело от должности), и в упор не видели, что происходило в конкретном трактире.

Кто бы мог подумать, что моя судьба сделает такой крутой поворот? Стать попаданцем — уже незаурядное событие. Но из провинциального доктора превратиться в каторжника, а затем в пирата — это вообще звучит неправдоподобно. За то время, что я обитаю в новом для себя мире, многое изменилось. В том числе и я сам. Я постепенно приспособился к 17 веку и даже полюбил его неторопливость.

Меня по-прежнему бесит чрезмерная манерность и пафосность окружающих, но я уже не так остро это воспринимаю. А с одеждой, к которой у меня не лежала душа, я разобрался. Благо, пиратская мода была очень разнообразной, и я подобрал для себя удобный наряд. Окружающие считали меня несколько аскетичным, но я просто тратил деньги на другое. Навигационные инструменты, оптически приборы, карты книги… да мало ли на свете интересных вещей!

Я, например, частенько выкупал произведения искусства индейцев. Любопытные статуэтки, рукописи, и даже ткани оседали в моей коллекции, а я жалел, что в случае неудачи они могут пойти на дно вместе с кораблем. Полагаю, в реальной истории мои приобретения так и не стали достоянием мировой культуры. Любой музей моего мира отдал бы все, чтобы получить подобные раритеты, но народ 17 века не воспринимал эти вещи как ценности. И мое увлечение коллекционированием подобных предметов считалось чудачеством. Как и моя любовь к воде.

Исторические слухи оказались правдивы. Европейцы не слишком утруждали себя мытьем, заливаясь духами. И для меня это представляло определенные сложности в интимном плане. Как-то не очень хочется тащить в постель даму, от которой неприятно пахнет. На Барбадосе мне повезло найти себе любовниц среди особ высшего общества. Те хоть как-то следили за собой. А на Тортуге даже выбора особого не было. Самая знатная особа — дочь губернатора. А дальше уже идут жены и дочери торговцев.

Сначала я хотел завести содержанку, но понял, что это не мой вариант. Я слишком подолгу пропадаю в море. Пришлось искать любовницу среди почтенных вдовушек, для которых моя финансовая помощь будет достаточным стимулом, чтобы если уж не хранить верность, то соблюдать определенную осторожность. В результате, я нашел Абигейл. Двадцатитрехлетнюю вдову, владеющую таверной «Веселый висельник».

Сомнительным юмором, как оказалось, обладал бывший муж Абигейл, придумавший название. Сама она про покойного супруга говорить не любила, но окружающие охотно поделились сведениями. Джим был алкашом, бабником, игроком и постоянно нарывался на драки. Только если пиратские капитаны и офицеры предпочитали дуэли на шпагах, то простые пираты решали вопросы чести проще — в круге, на ножах. Понятно, что рано или поздно Джим должен был нарваться. Ну, он и нарвался.

Абигейл осталась управлять таверной, но ничего особо сложного для нее в этом процессе не было. Пока муж квасил и дрался, она тянула на себе и семью, и дело. Так что, по большому счету, для нее все изменилось только к лучшему. Ну а название она просто не стала менять, поскольку трактир приобрел известность именно под этой вывеской. Пираты народ суеверный, а именно они были основными клиентами Абигейл.

Мне этот трактир понравился своей чистотой и вкусной едой. Первый раз я зашел сюда по рекомендации завсегдатаев, а потом и сам стал постоянным посетителем. Ну и конечно, не мог не заметить приветливую хозяйку. Мне, правда, сообщили, что Абигейл игнорирует всех ухажеров, но я не стал отступать.

Симпатичная брюнетка с пышной грудью далеко не сразу пала в мои объятья, но потом я ни разу не пожалел, что выбрал именно ее. Абигейл оказалась практичной дамой, и импонировала мне деловой хваткой. Ну и как любовница она была… ничего себе. Без всяких пуританских заморочек по поводу того, что в сексе бывают какие-то запретные позы. Словом, когда мы, наконец, собрались в очередной рейд, мне даже было жаль покидать постель Абигейл.

Человек — ненасытное создание, которое никогда не удовлетворяется тем, что у него есть. Вот казалось бы — чем плоха моя жизнь? Я стал удачливым флибустьером и очень, очень богатым человеком. Однако мне уже казалось, что этого недостаточно. Мою неуемную натуру перестали устраивать нападения на отдельные корабли. Хотелось чего-то большего. Эпического. Такого, чтобы оставить след в истории. Может, это меня попаданческая болезнь одолела? Раз уж нет ноутбука, менять мир с помощью кораблей?

Шучу, конечно. На самом деле, моя собственная судьба волновала меня куда больше, чем мировые проблемы. И если изначально я рассчитывал на то, что Вильгельм Оранский меня оправдает, и я смогу вернуться в Англию, то теперь такой расклад дел меня не устраивал. Будучи пиратом, я мог позволить себе начхать на моду, не разделять ценности эпохи и быть свободным. На службе (у кого угодно) такой лафы не будет. Мне придется подчиняться, отрабатывать грехи своего пиратского прошлого, а то и (как Моргану) делиться неправедно нажитым.

Да и не факт, что меня с распростертыми объятиями будут ждать в Англии, даже если оправдают. Назначат, как сэра Генри, каким-нибудь губернатором Ямайки, и придется мне гоняться за своими бывшими собратьями по пиратскому ремеслу. Честно говоря, как-то не вдохновляет.

Есть ли у меня выбор? Да не сказать, чтобы очень большой. В идеале, конечно, хотелось бы вообще ни от кого не зависеть. Но вряд ли подобное возможно, поскольку все равно придется с кем-то торговать. Впрочем, почему бы не попробовать? Либерталия, вполне вероятно, являлась вымышленным пиратским государством. Но почему бы не организовать настоящее? Свое собственное? Без всяких прекраснодушных идей о равенстве, братстве и прочей утопической чепухе? Обещать не всеобщее благоденствие, а сытую и спокойную жизнь?

Идея, в принципе, неплохая, хотя и донельзя амбициозная. Я не очень представляю себя в роли сильного, справедливого правителя, но я и в роли флибустьера себя не представлял. А ничего. Получилось. И очень даже неплохо получилось, если судить по финансовым результатам. Вот только если для покупки поместья в Англии денег вполне хватает (и на покупку титула тоже, если Вильгельм будет ими торговать), то на построение личного государства — вряд ли.

Добывать деньги, грабя испанские корабли — занятие прибыльное. Но оно не принесет финансов достаточных для того, чтобы начать такой амбициозный проект, как создание собственного государства. Тем более что бОльшая часть трофеев уходит на подготовку к следующему рейду. Следовательно, нужна более масштабная операция. Например, ограбить Маракайбо. Мне об этом мечталось давно. Очень давно. Генри Морган там был, Франсуа Олоне был… грех не присоединиться к такой компании!

Однако богатая добыча так просто в руки не дастся. Город был крупным, имел приличный гарнизон и охранялся мощным фортом. Для набега на него требовалось не менее шестисот человек. Во-первых, где их взять, а во-вторых, на чем везти? Двух кораблей для этой цели явно не хватит, а значит, потребуется, как минимум, два-три предварительных рейда, чтобы захватить недостающие судна. Непростое дело.

Мда. Похоже, как я ни открещиваюсь от этого дела, а придется мне все-таки объединиться с кем-нибудь из пиратов. Вот только компаньона нужно подобрать тщательно. Ну и проверить его, когда будем захватывать корабли, необходимые для нападения на Маракайбо. Куда бы только направиться, чтобы рейд был успешным? Не навестить ли золотые прииски Санта-Мария на Мэйне?

И да, хорошо бы определиться с тем, какую территорию я собираюсь захватывать. Чтобы распланировать, как дальше действовать. Первое, что мне пришло в голову — остров Бекия. Небольшой (всего 18 кв. км.), и, главное, никем не занятый. Индейцы и беглые рабы — это даже несерьезно. А остров, между прочим, многообещающий. Во-первых, укрепиться на нем можно неплохо, а во-вторых, с голоду по-любому не пропадешь. Там и китобойный промысел великолепный, и черепах (особенно на северо-востоке) множество. А если еще и кое-какое собственное производство открыть, совсем хорошо будет!

Автомат Калашникова на коленке я, конечно, не соберу. Но почему бы не воспользоваться другими изобретениями? Меня, например, убивает отсутствие связи. Управлять двумя фрегатами — не такое уж простое дело, даже если они находятся в пределах видимости друг друга. А если шторм, и корабли разделятся? Искать друг друга замучаешься.

В общем, пока мы искали союзника и готовились к экспедиции на золотые прииски, я решил опробовать одну свою придумку. Не помню, когда изобрели рупор, но пока я этой нужной штуки еще не встречал, а боцманская дудка явно не могла его заменить. Так что флаг мне в руки, нужно попробовать изобрести сей необходимый девайс. В идеале, конечно, хотелось бы создать двухметровый рупор. Он позволил бы доораться до соседнего корабля. Однако начинать следовало с малого. И для почина сделать хотя бы обычный рупор.

А компаньон для опасного приключения неожиданно нашелся сам.

Загрузка...