Острова капитана Блада

Глава 15

Первым в Европу отправился Ибервиль. Франция благосклонно приняла на службу знаменитого пирата, и горячо приветствовала его желание сражаться против Вильгельма. Поскольку я когда-то писал сестре курсовую про Вильгельма Оранского, то неплохо помнил подробности «славной революции» и ирландского восстания. И про осаду Лондондерри слышал. И даже дату начала помнил, поскольку она пришлась аккурат на день космонавтики.

Задание у Ибервиля было простым — помешать английскому адмиралу Руку доставить подкрепления и войска в Лондондерри. А там еще и гугенот Шомберг ошивался, бывший маршал Франции, пострадавший за веру. Рук высадил его и 10 тысяч солдат у Каррикфергуса, а сам прервал сообщение между Ирландией и Шотландией. Ни к чему нам такие фердебобли. Совершенно ни к чему. В Шотландии довольно много партизан Стюарта, а активная поддержка французских войск со стороны флота вполне может подавить ирландскую оппозицию Якову.

В реальной истории никто Шомбергу не помешал. Да и вообще Яков с Людовиком упустили довольно много возможностей. Однако у меня есть шанс изменить ситуацию. Если, конечно, Ибервиль будет действовать в рамках наших договоренностей. Шомберг успел неплохо повеселиться в 89–90 годах. Он захватил и сжег несколько городов, гарнизоны которых либо капитулировали, либо вообще покидали крепости без боя. Причем якобиты даже не попытались оказать помощь свои людям. Немудрено, что Шомберг планировал подавить восстание своими силами! Надо приложить все усилия, чтобы помешать ему захватить провинцию Ольстер, а то бывший французский маршал и на это раз превратит ее в прекрасный плацдарм для высадки войск короля Вильгельма.

Надеюсь, что Ибервиль и его люди справятся с задачей. Самое главное — они имеют информацию о том, что и когда будет происходить (никогда не приходилось столько врать, чтобы легендировать свои знания), так что останется только организовать ирландцев в правильном направлении. И нет, я не думаю, что это будет легко. Политическая обстановка там весьма запутанная. Скорее всего, если бы ирландцы меньше грызлись между собой, они давно обрели бы вожделенную свободу.

Признаться, я и сам хотел бы поучаствовать в этом приключении. Однако что же я за руководитель, если не буду доверять своим людям и начну выполнять за них работу? Ибервиль был довольно известным капитаном еще до того, как встал под мое начало. Ему не повезло потерять корабль, но такое с каждым может случиться. Главное — Ибервиль не опустил руки и вскоре снова стал командовать собственным судном. Дисциплину он поддерживал на должном уровне, самостоятельные вылазки совершал успешно, так что я вполне мог на него положиться.

С оплатой наших услуг тоже все утряслось. На обещания короля Якова я не рассчитывал (хотя если сможем стрясти что-нибудь с него, буду рад), а ирландцы щедрой рукой предложили считать своим все, что мои люди захватят у сторонников Вильгельма. Новость о том, что добычей делиться не придется, очень подняла настроение моим пиратам. А у меня были свои планы на обогащение, нужно только не упустить момент.

Дело в том, что богатые дворяне Англии, как и римская католическая церковь, испугавшись очередной революции и гражданской войны, решили вывезти свои ценности в Европу. Но им не повезло. В моей версии истории, английский адмирал, сэр Клоудесли Шовел перехватил вышедший из гавани Дублина фрегат. В этот раз я сам захвачу нужный корабль. Мне ценности нужнее.

Я планировал прибыть в Англию весной 1690 года. Думаю, что Вильгельму, который вынужден будет воевать и против ирландцев и против французов, явно понадобится помощь. И, скорее всего, король не будет слишком уж копаться в прошлом человека, который готов сражаться на его стороне. Простил же Вильгельм перебежчика — Черчилля, и ко мне может отнестись вполне благосклонно.

В конце концов, я не какой-то там грязный пират, у меня патент есть. И ничего страшного, что французский. Когда мне этот патент выдавали, Англия с Францией еще не воевала, да и король Яков исключал всяческую возможность помощи своей стране. Впрочем, скорее всего, до таких тонкостей дело не дойдет. «Королевский прием» — это только звучит торжественно и устрашающе. А на самом деле, я буду одной из мелких пешек глобального действа.

Вереница подданных будет проходить перед королем, отвешивая поклоны и принося клятвы служения. В ответ Вильгельм, в лучшем случае, скажет пару милостивых фраз. Или просто кивнет. Мне было важно, чтобы король подтвердил мой статус. Тогда действовать в Карибском море будет проще. Перед тем, как ставить меня во главе Ямайки и доверять командовать солдатами и офицерами, лорд Уэйд продал мне патент полковника. И, если король соизволит проявить милость, я могу стать капитан-генералом и главным губернатором[17].

Того, что английский трон может захватить Яков, я, после долгих размышлений, не опасался. Максимум, он укрепится в Ирландии. Может быть, даже станет тамошним королем. А в Англии слишком многие серьезные люди настроены против Якова. Не нужно им ни католичество, ни дружба с Францией. Кое-кто аж ножками сучил в нетерпении присоединиться к Аугсбургской лиге. И теперь, когда дело только закрутилось, отступать назад? Да ни за что!

Словом, если мне удастся получить одобрение Вильгельма, мой статус и мое назначение никто в ближайшее время оспаривать не будет. А надолго я и не собирался задерживаться на Ямайке. На всякий случай, нужно было еще и на материке базу создавать. Если никто из сильных мира сего не заинтересуется Бекией — будет просто отлично. База на материке, где много чего можно выращивать, все равно не помешает. Но есть у меня такое ощущение, что европейцы, разобравшись со своими делами, обратят взгляд на колонии. И свободная пиратская республика им очень не понравится одним только своим существованием.

Скорее всего, произойдет это не скоро — практически сразу после того, как война Аугсбургской лиги закончится, начнется свара за испанское наследство. Так что лет 15 у меня есть. Не думаю, что даже если мне удастся организовать смерть Вильгельма, история кардинально изменится. Уж Людовик XIV точно меняться не будет, и продолжит своими амбициями напрягать всю Европу. Не знаю, кто станет королем Англии, (скорее всего жена Вильгельма, Мария), но решения будет принимать отнюдь не коронованная голова. Ну а те, кто имеет влияние, заинтересованы в войне против Франции.

Вопрос только в том, как пойдут боевые действия в случае убийства Вильгельма. Возможно, что в этом плане тоже немногое изменится. Смерть короля никак не повлияет на таланты Джона Черчилля, первого герцога Мальборо. А он отнюдь не за красивые глазки имеет репутацию самого выдающегося английского полководца в истории.

На самом деле, реальность изменить не так просто. И убийство Вильгельма, в лучшем случае, только затормозит Англию. Но… Грядущий восемнадцатый век — это довольно любопытное время. Там кто не успел — тот опоздал. И небольшая пробуксовка в реформах и решениях может навсегда оставить Англию в рядах второстепенных держав. Разумеется, свято место пусто не бывает, и ее место на политическом олимпе вполне может занять Франция, но тут уж не угадаешь.

Безусловно, девять из десяти попаданцев уже отправились бы помогать Петру I. Но я объективно оценивал свои возможности и умения. К сожалению, я не инженер и не механик. И даже те «изобретения», которые мне удалось сделать, оставляли желать лучшего. А то и вовсе приходились не ко времени и не к месту. Бизнес с консервами, например, так и завял. Кому они на фиг нужны в Карибском море, где куча островов с живностью?

Словом, прогрессор из меня был никакой. И, в отличие от остальных попаданцев, я совершенно не знал ответа на самый главный вопрос после «кто виноват?» и «что делать?». Я представления не имел, как нам обустроить Россию. И не очень представлял, чем могу помочь Петру. Максимум, что я могу — это захватить какой-нибудь прибрежный город. Ригу, например, чтобы не строить Питер-на-болотах. Но как Петр будет удерживать такое счастье?

И где там проходит западная граница России в конце 17 века? Насколько далеко от Риги? Застрели, не помню. Но, кажется, плотно эти земли мы захватили несколько позже, примерно в 20-х годах 18 века, по итогам Северной войны. Мда. Оказывается, знаний у меня по истории родной страны — фиг и маленько. В общих чертах, вроде бы, помню, но как дело доходит до деталей — откровенно плаваю. Но кто же мог предположить, что я попаду в 17 век?!

Так что возможность захвата и удержания Риги под большим вопросом. Да и до войны со шведами, если я не ошибаюсь, еще лет десять, а сейчас Петр интересуется другим направлением. Поучаствовать во втором Азовском походе и помочь захватить Керченский пролив, чтобы хоть в этой версии истории не оставлять его под контролем Османской империи? Занятная идея, но боюсь, что мои несколько кораблей особой роли в решении проблемы не сыграют. Тут хороший флот нужен. Но если бы он у Петра был, тот бы и без всяких попаданцев развернулся. Может, и столицу бы в Царьград перенес, воздвигнув крест над Святой Софией.

Ладно, все это далекие мечты, не имеющие никакого отношения к реальности. Хватит маниловщиной заниматься, пора к делам приступить. Благо дел этих самых — воз и маленькая тележка. Ямайка оказалась довольно беспокойным и сложным хозяйством. Мне ведь ее не просто ограбить нужно было, но и жизнь наладить. Причем так, чтобы остров приносил доход больше, чем при прошлом губернаторе. Тогда будет хоть чем похвастаться, когда я перед Вильгельмом предстану.

Насчет «предстану», кстати, существовали определенные сложности. Нет, лорд Уэйд вовсе не отказался от своего обещания представить меня королю. Я так думаю, моя кандидатура на самом верху уже была согласована. И Уэйд должен был убедиться, что я вменяем, лоялен и действительно готов служить его величеству. А еще он должен был меня натаскать, чтобы я не упал в грязь лицом во время официального приема.

То, что Исабель научила меня хорошим манерам, это, конечно, прекрасно. Но мало. Поскольку я должен был знать, насколько близко можно подойти к королю, как низко кланяться и в каких выражениях высказывать восхищение его щедростью и великодушием. Так что лорд меня тренировал. А я раздражался. Ну как, скажите, можно непринужденно держаться перед лицом августейшего монарха, если при этом полагалось выражать глубокое почтение?

Да и идея заявиться на королевский прием в оригинальном костюме накрылась медным тазом. Уэйд заявил, что у себя на острове я могу ходить в чем угодно, хоть в наряде индейца, а официальные мероприятия диктуют определенные правила. Осталось только тяжко вздохнуть. Ну, а чего я хотел? Дресс-код есть дресс-код. Даже материал для пуговиц был регламентирован для каждого класса, чего уж об остальном говорить!

Словом, пришлось мне поумерить свои амбиции и остановиться на более приемлемом варианте. Я собирался предстать перед королем как военный, а не как чиновник, и отсюда следовало плясать. Максимум, что я мог себе позволить — немного поиграть с силуэтом костюма, сделав его более лаконичным. И то только потому, что Вильгельм, как протестант, довольно консервативен. И некоторое пренебрежение французской модой наверняка одобрит.

Надо сказать, что достать дорогую ткань для меня не представляло никакой проблемы. Я предполагал, что когда-нибудь возникнет необходимость засветиться в Европе, а потому продавал далеко не все вещи из награбленного. Часть костюмов, кстати, была перешита на Ибервиля и его офицеров, а теперь пришла и моя очередь. Дорогие ткани, которые должны были достаться испанским дворянам, находились в полном моем распоряжении. И мой портной, вернувшийся к мирной жизни после нескольких лет пиратства, с удовольствием выбирал нужное под строгим контролем лорда Уэйда.

Искусно расшитый шелк (белым по белому!) был признан годным на рубашку, а узорчатый атлас, судя по великолепному качеству, привезенный из Ирана, должен был пойти на камзол (без рукавов и воротника), кюлоты и жюстокор. Ну и цветовую гамму выбрали умеренную. Для жюстокора и кюлот — темно-серую, а для камзола — на пару тонов светлее. Изящная, искусная вышивка тонкой серебряной нитью была практически незаметной, но я знал, сколько стоили подобные вещи.

Туфлям и гольфам (ладно, ладно, чулкам) я сразу сказал категоричное нет. Что-то мне подсказывает, что в Европах еще нет асфальтированных дорог, а если верить изысканиям историков, то грязи там было — плыви и хрюкай. Так что сапоги подойдут гораздо больше. Желательно, испанского фасона, с узкими голенищами. Собственно, именно из-за них я и решил предстать перед королем в качестве военного.

От кружев, правда, отплеваться не удалось. Получилось только уменьшить их количество. Но на мой взгляд, качество и цена вполне искупали этот «недостаток». Да и украшения в виде драгоценных камней показывали, что я отнюдь не беден. Изображать из себя ювелирную лавку я, разумеется, не стал (хотя возможностей было выше крыши), отобрав только действительно чистые и редкие камни.

С пышно украшенной перевязью для шпаги тоже пришлось смириться. Ее даже изготавливать не пришлось — среди награбленного товара оказался великолепный экземпляр. Судя по загоревшимся глазам лорда Уэйда — он и сам от такого не отказался бы. Ну а что? Достаточно молодой человек, хорошего происхождения, проводящий много времени в столице, просто обязан следовать за модой и поражать окружающих роскошью своих нарядов.

Парик, увы, тоже меня ждал. Но уже в Лондоне. Показаться без него на королевском приеме было немыслимо, а найти нужный экземпляр в колониях — нереально. Нет, эту вещь будем в столице покупать. Там должен быть хороший выбор. А вот шляпу придется изготавливать, чтобы сочеталась с костюмом. Блин, пообщался с лордом Уэйдом несколько недель, и сам в метросексуала превратился. Осталось только с умным видом рассуждать о высокой моде и изящных манерах. Тьфу!

Короче, пресытившись разговорами об одежде, я просто сбежал. По основным позициям мы договорились, а там пусть специалисты мудруют. У меня других дел было полно, причем и помимо управления Ямайкой. Все свое свободное время (которого было не так много, кстати) я посвящал общению с ирландцами. Основная их масса отбыла вместе с Ибервилем, а пяток головорезов остались, чтобы перенять передовой опыт захвата судов. Ну и привезти своим соплеменникам дополнительную партию оружия со следующим кораблем.

Они искренне не понимали, зачем мне нужно встречаться с Вильгельмом. Даже мудрость о том, что врагов нужно держать близко, не помогала. Ирландцы уперлись, убеждая меня, что Вильгельма нужно просто уничтожить. А то я сам не знаю! Но для того, чтобы убить короля, к нему надо подобраться. Я напомнил ирландцам, что Равальяку пришлось вскочить аж на подножку кареты, чтобы до Генриха IV добраться. И намекнул, что в наш век огнестрельного оружия на такие жертвы идти необязательно. И что короля можно убить издалека. Причем есть шанс уйти после этого безнаказанным. Особенно если пути отхода продумать и сообщников привлечь, чтобы организовали прикрытие.

Беседовал я о таких вещах с дальним прицелом. Ну не самому же мне убивать Вильгельма! А фанатичный ирландец, вооруженный надлежащим образом, вполне может сделать грязную работу. Причем будет уверен, что додумался до этого самостоятельно и гордиться своим эпическим подвигом. Все, что от меня требуется — это на месте определиться, как оптимальнее подставить короля под ирландские пули. Но в 17 веке охрана августейших особ еще не так совершенна, как в 21. И традиция использовать киллеров для того, чтобы убрать мешающие фигуры на политической доске, еще не прижилась.

Впрочем, насколько реально совершить задуманное, станет понятно уже по прибытии в Европу. Сидя в колониях, сложно адекватно оценить политическую обстановку. Даже если приблизительно знаешь историю. Книги могут врать, поскольку написаны по заказу победившей стороны. Да и грязное белье полоскать ни одна страна не любит. Это нам Европа постоянно тычет в нос обвинения в варварстве, поминая Ивана свет Васильевича. А кровавые деяния своих королей те же англы в упор не замечают.

Помню, когда я читал книгу, где упоминалась «славная революция», то искренне удивился, что англичанам хватает наглости именовать ее бескровной. Типа, войну с якобитами в Шотландии и Ирландии можно не учитывать. Как будто она никакого отношения к революции не имеет. Как всегда — любимые европейские двойные стандарты. Здесь смотрим, здесь не смотрим, а здесь я рыбу заворачивал. И, кстати, потери обеих сторон в так называемой «войне двух королей» неизвестны.

Словом — насколько история написанная и история реальная соответствуют друг другу — непонятно. И как реально обстояли дела на полях сражений — тоже. Ирландцев упрекали, что они отказались от наступательных действий и потеряли стратегическую инициативу. Но мне кажется, им не хватало хорошего руководства. А такие командиры, как герцог Бревик (бастард короля Якова) могли привести свое войско только к поражению. И дело даже не в возрасте. История знает немало успешных 20-летних военачальников (Македонский к 32 умудрился целую империю завоевать). Дело в полном неумении руководить, которое, к сожалению, не заменишь никаким происхождением.

Я надеялся, что с прибытием Ибервиля дела ирландцев пойдут получше. Заодно и посмотрим — так ли велика роль личности в истории. И можно ли вообще изменить реальность. Однако если Ибервилю удастся помешать английскому адмиралу Руку доставить подкрепления и войска в Лондондерри, осада может оказаться удачной для якобитов. А если еще и Шомбергу удастся хвост прищемить, то все совсем хорошо будет.

Победы вдохновят ирландцев и обеспокоят Вильгельма. А король, сосредоточенный на проблемах гражданской войны (ничем другим это назвать язык не поворачивается), меньше будет обращать внимания на всякие мелочи. И, вполне вероятно, что подобраться к нему будет проще. Это на первых порах Вильгельм думает, что усмирить Ирландию будет не так сложно, и что Шомберг справится самостоятельно. Однако, рано или поздно, он вынужден будет почтить личным вниманием театр военных действий. А в бою «случайная» пуля легко найдет нужную жертву.

Впрочем, пока что меня интересовал более насущный вопрос — как организовать поход в Европу. Это вам не благодатное Карибское море, и плыть нужно не одну неделю. Так что имелась целая куча мелочей, о которых следовало позаботиться. Ну а до того, как я отправлюсь в Европу, мне нужно было наладить жизнь на Ямайке и организовать нормальную охрану Бекии. Да и пошив нескольких костюмов будет закончен. В путь со мной отправятся Хагторп и Джереми, но из трех кораблей до Англии дойдет один. Остальные (перекрашенные и переименованные) потихоньку направятся в Ирландию.

Если Ибервиль все сделает правильно, а ирландцы грамотно воспользуются имеющейся у него информацией, то Шомберг не захватит провинцию Ольстер и не сможет обеспечить Вильгельму безопасную высадку в Белфасте.

Интересно, кстати, если так и произойдет, откуда король решит сделать свой рывок против Якова? И состоится ли знаменитая битва на реке Бойн?

Как я и подозревал, мое прибытие в Англию прошло практически незамеченным. В свете того, что в стране практически идет гражданская война, это было неудивительно. По большому счету, в столице мне было делать нечего. Раз уж я прославился именно на другом конце света, имело смысл оставить меня там и в дальнейшем. Только теперь в роли губернатора и оберегателя английских колоний. Не скажу, чтобы меня подобное положение дел сильно вдохновляло, но на какое-то время это может стать выходом.

Наверняка, в любом другом случае, меня никто и не потащил бы представлять королю. Много чести для какого-то капера с сомнительным прошлым. Однако Вильгельм пока что сидел на троне непрочно. И нуждался в любых союзниках, укрепляя собственную власть. Это когда читаешь исторические хроники, поражение Якова II кажется закономерным. А когда сам присутствуешь при таких событиях, все выглядит не столь однозначным. Тем более, что история все-таки начала меняться.

Подробности я узнал у лорда Сендерленда, которому был представлен. Хитрый лис, не подписавший в свое время приглашение Вильгельму на престол и не вошедший в ряды «бессмертной семерки», он умудрился ничего не потерять при смене власти. Полагаю, особого доверия к нему Вильгельм не испытывает, но он не испытывает его и к другим лордам. Даже к тем, кто открыто выступал против Якова. Предали одного сюзерена, предадут и другого.

Оказывается, от брошенных мною мелких камешков, по воде пошли широкие круги. И обстановка в Англии весьма отличалась от той, что я знал по историческим хроникам. Ибервиль развернулся вовсю, а привезенное им оружие оказалось весьма кстати. Особенно пушки. У Якова их нашлось всего несколько штук на всю армию. Да и количество мушкетов было ограничено, даже самых старых. Основой его войска являлось ирландское ополчение, вооруженное чем попало: типа кос, копий и мечей. Единственной действительно сильной частью была кавалерия. Ну и конечно храбрость с боевым духом были на высоте.

Немудрено, что в моей версии истории Яков проиграл. А вот после того, как Ибервиль доставил людей и оружие, ситуация изменилась. К началу 1690 г. под контролем войск короля Якова оказалась вся Ирландия. И на сей раз Ольстер не оказался исключением. Это мирным ирландцам Лондондерри и Эннискиллен могли сопротивляться, героически держа осаду. А против пиратов, имеющих впечатляющий опыт по захвату городов, они не устояли. Ну и, соответственно, никакого поражения при Ньютаун-Батлере у якобитов не случилось. А серия побед весьма поднимала их воинственный дух.

Вильгельм же, как несложно догадаться, был серьезно расстроен таким положением дел. Особенно его подкосила смерть Шомберга. Несмотря на свой преклонный возраст, тот весьма активно и успешно вел военные действия, но шальная пуля прервала его славный путь. Да и маршальский адъютант Уокер уцелел буквально чудом, но развить наступление не смог. Ну а потом, как всегда неожиданно, случилась зима, к которой армия оказалась не готовой. Начались болезни, перебои с провизией и прочие последствия непродуманных военных действий. В результате, почти половина войска была потеряна из-за холода и болезней[18], а остальные подверглись атаке якобитов.

Самое занятное, что командовал этим нападением отнюдь не Яков. Он-то как раз колебался. Но среди его сторонников набралось достаточно авантюристов, которые согласились рискнуть. И теперь у Вильгельма были большие проблемы. Во-первых, стало понятно, что случилось не очередное восстание ирландцев (которым Яков просто воспользовался), а самая настоящая гражданская война. Во-вторых, требовалось личное присутствие Вильгельма на поле боя, пока дело не зашло совсем далеко. В-третьих, ему нужно было собрать новую армию. А в-четвертых — организовать этой армии высадку в Ирландии.

Собственно, именно поэтому я и был принят лордом Сендерлендом довольно милостиво. Мой корабль и мои люди могли помочь в решении этой задачи. Английскому флоту Вильгельм не слишком доверял, поскольку там была довольно сильна поддержка Якова, поэтому делал ставку на наемников. Да и к английской регулярной армии новый король отнесся с подозрением, создав новые полки, в состав которых входили протестанты из Франции, Дании, Германии, Шотландии, Ольстера и Нидерландов.

— Его величество организовал передвижной полевой госпиталь, улучшил тыловое обеспечение, а наша армия вооружена самыми современными кремневыми мушкетами. Они в меньшей степени подвержены влиянию сырости и в два раза скорострельней старых фитильных ружей. Кроме того, к мушкету прилагается штык, — разливался соловьем лорд Сендерленд.

Ну да, ну да. Не похвалишь правителя — не продвинешься вверх по карьерной лестнице. Да и своего места не сможешь удержать. Есть же такие люди, которые чувствуют себя уютно при любой власти!

— Я беспокоюсь о безопасности короля, — изобразил я волнение. — По дороге мне довелось слышать множество различных слухов. Не все верны его величеству.

— Это так, — с лицемерным огорчением вздохнул лорд Сендерленд. — Но мы побеспокоились о том, чтобы сохранить жизнь королевской чете. К ее величеству приставлена надежная охрана, а для его величества сам Кристофер Рем изготовил передвижной дом. Короля, на всем продолжении его пути, будут охранять верные люди.

Хм. Ну, насчет Вильгельма я не сомневаюсь. Его жизнь складывалась так, что он с детства учился быть недоверчивым и подозрительным. А вот фраза по поводу королевы прозвучала странно. Как будто Мария является своеобразной заложницей. В конце концов, если посмотреть на ход военных действий, то победа Якова вовсе не исключена. У Вильгельма, конечно, войск больше, и солдаты лучше вооружены, но это может не оказать решающего влияния. Исход битвы зависит от множества мелочей.

Мое представление королю оказалось по-походному скромным и недолгим. Однако парадный костюм я шил не зря. И модный парик покупал не напрасно. После того, как король подтвердил мой статус и облагодетельствовал легкой улыбкой, на меня посыпались приглашения. Высокопоставленные лорды были бесконечно любопытны и явно прикидывали, как могут меня использовать в своих целях.

Кое-кто даже работу предлагал, но за такие смешные деньги, что я рассматривать такую возможность не стал. Мне один только Волверстон за один только удачный рейд приволок в десять раз больше. Зная, что из Дублина выйдет фрегат, битком набитый ценностями дворян и церкви, было не так трудно его перехватить. Точное время я не помнил, но местные контрабандисты с удовольствием согласились подработать за долю в добыче, и сообщили, когда нужный корабль поднял якорь. Так что Клоудесли Шовел остался без добычи.

Однако дальше историческая действительность вновь свернула на свою колею. Вильгельму все-таки удалось высадиться в Ирландии. Ну вот куда, куда смотрел Яков и его разведка? Такой удобный момент упустить! И вот, передовые отряды враждующих сторон и на этот раз встретились к северу от Дандолка, на перевале Моури.

Яков, может быть, и не был военным гением, но и идиотом тоже не был. Так что он принял вполне понятное решение — перекрыть Вильгельму путь в южные и юго-восточные области Ирландии. Ну а какая самая удобная позиция для этой цели? Разумеется, река Бойн, в окрестностях Дрохеды, откуда Яков мог быстро вернуться в Дублин в случае поражения. Иногда я думаю, что с историей в принципе бесполезно бороться.

А уж насчет достоверности источников я вообще молчу. Понятно, что победитель описывает события так, как ему нравится. Возвеличивая себя и унижая врага. У меня, например, сложилось такое мнение, что в битве при Бойне стопроцентные англичане сражались против таких же стопроцентных ирландцев. Однако знакомство с армией Вильгельма рассеяло мои иллюзии. Мало того, что она была многонациональной, так еще и именно англичан в ней было не так много. Войско Вильгельма было собрано буквально «с миру по нитке» по всей Европе, но, нужно отдать должное, вооружено лучше ирландских ополченцев.

Как оказалось, Вильгельм тупо не мог рисковать, не зная, как поведут себя вчерашние подданные короля Якова при встрече со своим бывшим господином. И причины для этого у него были. Чего только стоил практически анекдотический случай с Ричардом Гамильтоном. Его послали договариваться с противником, а он неожиданно решил, что гораздо лучше будет смотреться в стане якобитов. Понятно, что это не прибавило настроения Вильгельму. И что он стал еще подозрительнее.

Впрочем, войско Якова тоже состояло не из одних только ирландцев. Там и французы были, и даже финны затесались, не говоря уж о прочих. А чтобы различать в бою, кто свой, кто чужой, даже опознавательные знаки придумали. Отличительным знаком солдат армии Вильгельма были зеленые побеги, прикрепленные к шляпам, а якобиты носили полоски белой бумаги. Лично мне нравится вариант с красными платками, который я использовал в Маракайбо. И ярче, и заметнее.

Поскольку теперь войска двух королей находились не слишком далеко друг от друга, а в якобитском стане у меня были шпионы, я примерно представлял, как обстоят дела у Якова II. Армия его насчитывала чуть больше 30 тысяч человек[19], в качестве резерва выступала подвижная кавалерия, а вдоль извилистого берега реки у Олдбриджа растянулась пехота. Чуть дальше за ней французские драгуны и пехота сосредоточилась вокруг Доноре. Левый фланг перекрывало обширное непроходимое болото, но единственный мост выше по течению близ Слейна был все же взорван. Близ него оставили дозорный отряд. Штаб Якова расположили на возвышенности к югу от реки, откуда можно было следить за перемещениями врага.

Становилось понятно, что битвы на реке Бойн не избежать. Единственное, что утешало — Вильгельм представлял из себя прекрасную мишень. Видимо, понятия рыцарства и личной доблести правителя еще не ушли до конца в прошлое, поскольку вместо того, чтобы прятаться за спинами подданных, его величество проводил рекогносцировку и разведывал брод. Ирландцы были готовы рискнуть и сделать роковой выстрел, а у меня как раз было подходящее оружие.

Расставаться со скорострельным пистолетом, купленным за бешенные деньги, было бесконечно жаль. Однако выбора особого не было. Даже самый хороший мушкет и меткий стрелок не могли гарантировать точного попадания. А за время, требуемое на подзарядку, даже раненный король успеет скрыться, поскольку ездит верхом и в сопровождении верных людей.

Несколько же выстрелов подряд явно уменьшат шансы Вильгельма на выживание. А мне нужно будет оказаться как можно дальше от места событий. На глазах у большой толпы людей. Чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что я как-то связан с происходящими событиями. Ну а Волверстону, который непосредственно общался с ирландцами и шпионами якобитов, в случае удачного убийства Вильгельма, придется сматываться в лагерь Якова. Там его есть кому встретить.

О моих планах пират, конечно, не знал. Он полагал, что всего лишь доставляет для меня важные сведения и организовывает незаметные встречи с нужными людьми. Я не решился сообщить ему истинной цели. Убийства правителей в 17 веке не понимают. И не прощают. Мало ли, что врага убил. Кто разрешил проливать священную королевскую кровь? Вильгельм, когда захватил власть, помог Якову бежать. И вместо того, чтобы стать мучеником, бывший король в глазах большинства своих подданных стал трусом. Так что и Яков, наверняка, тоже не поймет… такой «помощи».

Однако, как бы то ни было, Волверстона мог кто-то видеть. И, в случае проведения расследования, он может оказаться среди тех, на кого падет подозрение. Оно нам надо? Нет. Пусть Волверстон так и остается в неведении о том факте, что убийство Вильгельма организовал я. Трудно мне что ли в случае необходимости разыграть для него представление, что ирландцы нас подставили, похитили мое оружие и действовали в своих интересах? Тем более, что ирландцы и сами так будут думать. Ведь я просто намекал на то, как можно избавиться от правителя и «случайно» оставил без присмотра свой великолепный пистолет, которым столько перед ними хвастался.

Наверное, наивно, но я представлял себе процесс убийства короля как долгое и опасное дело в духе романов Дюма. Но оказалось, что первых лиц государства еще не научились как следует охранять. И это при том, что в Англии уже была одна революция, да и в других странах с монаршими особами частенько случались несчастные случаи. На охоту там неудачно съездил… или в турнире поучаствовал.

Словом, для особо патриотичного ирландца не составило труда спрятаться в густых кустах, растущих на берегах реки Бойн. И дождаться, когда Вильгельм вновь поедет осматривать позиции. Ну а выскочить из засады и сделать несколько выстрелов практически в упор и вовсе никаких проблем не составило[20]. Правда, и самого убийцу достала пуля, выпущенная кем-то из охраны короля. А то и не одна. Англичане не растерялись, и не только успели поймать августейшее тело, но и попытались отомстить ирландцу.

Труп удачливого убийцы чуть было не затоптали лошадьми, взвалили в седло и повезли в лагерь. Опытным воинам не составило труда понять, что королю уже никакие лекари не помогут. Вильгельм был безнадежно мертв. Если бы они сдержали свою ярость и захватили ирландца живым, того ждали бы пытки и жестокая смерть. Однако и трупу можно было устроить показательную казнь.

Ну а мне в очередной раз повезло. Мой пистолет (безнадежно искалеченный копытами коней) остался лежать в пыли. Я поднял оружие, подошел ближе к реке и закинул его куда подальше. Да, вы не ослышались. Я наплевал на свои первоначальные планы заиметь мощное алиби, и наблюдал за происходящим с безопасного расстояния. Немного пораскинув мозгами, я осознал, что такие вещи просто нельзя пускать на самотек.

Свой пистолет я ни перед кем, кроме ирландцев, не светил. Чтобы никто не мог связать меня и это оружие. Однако, если представилась такая великолепная возможность, лучше было не оставлять вообще никаких следов.

Кстати, убийство Вильгельма вызвало такую мощную реакцию в лагере англичан, что обо мне никто и не вспомнил. Я думал, что если убрать с политической доски короля, то войско разойдется по домам. Однако никто не собирался покидать поле боя. Похоже, самые активные участники были не за Вильгельма. Они были против Якова, который совершенно не устраивал их в качестве правителя. Возможно, что и смерть Вильгельма оказалась для них как нельзя кстати. Его жена на троне Англии устроит многих гораздо больше, чем амбициозный, талантливый король с сильным характером. Никто не будет мешать богатым и знатным людям управлять страной так, как им нравится.

Я удивился, но никто не поспешил доставить тело Вильгельма в столицу. Уокер, бывший адъютант Шомберга, рвался в бой, и многие его поддерживали. Убивать короля прямо перед носом его подданных было огромной наглостью со стороны ирландцев, и англичане рвались мстить. Уокер возглавил почти одну четвертую часть войска для пересечения реки возле деревни Слэйн. Но в армии Якова уже знали, что опасаться быть атакованными с фланга не стоит. И что небольшого отряда вполне хватит, чтобы запереть узкое ущелье и болото. Зачем повторять прошлые ошибки, посылая туда половину армии и орудия, если почти всю битву они там будут находиться почти без движения, и в сражение вступить так и не смогут?

Тем временем войско покойного Вильгельма начало атаку у Олдбриджа. В 10 часов три батальона голландской гвардии переправились и начали теснить ирландскую пехоту. Тогда граф Тирколь бросил против них кавалерию под командованием того самого, перебежавшего к якобитам Ричарда Гамильтона. Командовал он, кстати, довольно эффективно. Несмотря на то, что голландцы своевременно перестроились в каре, отбить атаку им не удалось.

Поддерживаемая огнем артиллерии, ирландская пехота вновь перешла в наступление, и на сей раз более удачно. Постепенно якобиты теснили своих противников, пока не опрокинули их в Бойн. Армия Вильгельма была разбита на голову и бежала, прихватив с поля боя тело своего короля. Я был вынужден последовать за ними. В ближайших планах англичан было добраться до Лондона, набрать новую армию и снова попытаться дать отпор Якову. Я, в числе других таких же «счастливчиков», должен был обеспечить переправу войск из Ирландии в Англию.

Впрочем, не успели мы покинуть ирландский берег, как до нас донеслась еще одна сногсшибательная весть. Якобиты тоже понесли потерю. Яков II был серьезно ранен в бою и скончался от ран. Я, честно говоря, даже немного офигел. Бедная Англия. Три убитых короля за последних 40 лет — это слегка чересчур.

Надо сказать, что весть о смерти Якова расшевелила народ. Тут же начались разговоры о том, что нужно вернуться и добить ирландцев. Однако и сил, и припасов для этого мероприятия было мало. Следовало вернуться в Англию, а потом, со свежими силами, сделать еще одну попытку усмирить ирландцев. Тем более, что теперь у них нет знамени в виде бывшего английского монарха.

Ирландцы, конечно, ребята беспокойные. Они и без всяких королей повоевать любят. Однако англичанам до сих пор удавалось наводить порядок. Пусть и путем частичного истребления населения. Так что и в этот раз, наверняка, все произойдет так же. Не имея единой кандидатуры, за которой можно следовать, ирландцы вновь перегрызутся, выясняя, кто достойнее. А англичане этим воспользуются.

Я вздохнул, и послал к своим ребятам посыльного. Умирать за свободу Ирландии никто не подписывался. Пусть мои пираты вновь перекрашивают корабли, возвращают им старые названия, запасаются провизией и едой, берут на борт желающих стать колонистами, и валят на Бекию. Сам же я хотел еще раз пересечься с лордом Сендерлендом. Если честно, не думал, что убийство Вильгельма окажется таким легким делом. Ну а раз уж мне удалось так ловко вывернуться, даже не вызвав ни у кого подозрений, этим следовало воспользоваться. А кто как не лорд Сендерленд в силах сделать так, чтобы мои бумаги, утвержденные Вильгельмом, не потеряли свою силу после его смерти?

Разумеется, что с лордом пришлось делиться. Однако у меня было чем. Как ни странно, весть о том, что я практически ограбил Ямайку под предлогом борьбы с якобитами, дальше лорда Уэйда так и не ушла. Так что Вильгельм о нечестно приобретенных богатствах не спрашивал, а я не нашел подходящего момента, чтобы об этом сообщить. Причем действительно не нашел, а не от жадности. Жадность, как известно, фраера сгубила. А мне нужно было нейтральное отношение Англии к Бекии.

Лорд Сендерленд скромностью не отличался, но Уэйд не знал точной суммы награбленного. Так что после выплаты взятки (со скорбным лицом, типа последнее отдаю), у меня осталась еще почти половина Ямайских ценностей. Ну и ограбленный Волверстоном корабль много чего принес. Правда, продавать ЭТИ ценности следовало только в колониях. А часть лучше вообще переплавить. Некоторые вещи были явно уникальными, фамильными, и легко поддавались опознанию. Ну а церковной утвари я даже и говорить не буду. Впрочем, часть пойдет в наш храм в Бекии. Думаю, пиратам это понравится.

Ну и конечно же, я в очередной раз подумал о визите в Россию. От Англии до Архангельска куда ближе, чем от Бекии. Почему бы не навестить родную страну? Вот только… делать там пока что действительно нечего. Сколько сейчас лет Петру? Восемнадцать? Он даже свои знаменитые азовские походы начнет лет через пять. А его личное влияние в российской внешней политике стало заметным только после смерти его матери. Вот когда он побьется головой о стену, пытаясь создать флот, тогда оценит мою эскадру. А сейчас что толку?

Россия была еще одним моим запасным вариантом, как и материк. И я даже не знал, какой выбор будет оптимальнее. Если нас все-таки прогонят с Бекии, нам нужно будет определиться, как действовать дальше. Присоединиться к колонистам на материке и снова пытаться строить свою жизнь с нуля? Плыть в Россию в поисках славы, чинов и денег? Не знаю. Сложный выбор. И в той, и в другой ситуации есть свои минусы и плюсы.

Впрочем, нужно не размышлять о будущем. Нужно его творить. Я попытаюсь создать крепкую базу на Бекии и Сент-Винсенте. А чем закончится мое начинание… Посмотрим. Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

Мое желание вернуться на Ямайку, причем как можно быстрее, мои ребята не поняли. Да, большинству из них (тем, кто активно помогал ирландцам) нельзя было показываться в Англии. Зато во Франции — можно. А там вполне можно было набрать колонистов из гонимых правительством гугенотов. Да и прикупить много чего интересного.

Впрочем, те, кто оставался в Англии, тоже не собирались сидеть сложа руки. И помимо покупки станков, тоже сманивали народ. Предлагали землю, налоговые послабления и свободу от монаршей власти. Дескать, будете сами себе хозяева и сможете быстро разбогатеть. Кстати, желающих отправиться на другой конец света было не так уж мало. В основном, у народа не хватало денег на дорогу. Ну а раз их обещали перевезти на халяву… Почему бы не воспользоваться моментом?

Еще одной причиной подзадержаться в Англии была встреча с родственниками. Я об этом как-то не подумал. Сам я вообще попаданец, у О'Брайена близкой родни не осталось, и у меня вылетело из головы, что некоторые члены моей команды до того, как стать пиратами, были вполне себе законопослушными гражданами. И имели семьи. Джереми, например, горел желанием попасть в Бриджуотер, и проверить, как там поживают его родственники. А заодно узнать, что там вообще происходило после восстания Монмута.

Да и у меня дел в столице набралось — выше крыши. Оказывается, в колониях пересекались интересы множества богатых и знатных семейств. И, после смерти короля, они в очередной раз пытались переделить этот пирог. Так что я ждал. Встречался с лордом Сендерлендом, уточнял детали и заодно вникал в придворную жизнь.

В общем-то, я всегда подозревал, что во власти нормальных людей нет. И даже если чудом туда попадет порядочный человек, он быстро превратится в алчного стяжателя, заботящегося только о своих интересах. Собственно, теперь у меня была возможность убедиться в справедливости своих подозрений. Хищные, беспринципные, лицемерные твари постоянно пытались если уж не сожрать друг друга, то хотя бы сбить с ног.

Находиться среди них было неприятно. Меня раздражало их пренебрежительное отношение, их самоуверенность и самовлюбленность, их гонор и тщеславие. Примерно после третьей встречи с лордом Сендерлендом мне захотелось почувствовать себя Пугачевым и поднять бунт. Бессмысленный и беспощадный. Еле сдержался. Нет уж. Не стоит испытывать судьбу. Мне одного безнаказанно убитого короля хватит.

Кстати, слухи о гибели Виьгельма Оранского довольно быстро распространились, дойдя даже до Парижа, где на улице радостная толпа сожгла соломенное чучело главного врага французского короля. Памфлетисты тоже не остались в стороне, не уставая повторять, что восторжествовала справедливость.

Ну, если вспомнить о том, что Яков тоже убит, то да. Справедливость действительно восторжествовала. А я убедился, что французские традиции «Шарли Эбдо» не на пустом месте возникли. Просто в мое время рисовали пророка Мухаммеда, а в 17 веке — как черти тащат в ад душу Вильгельма. И то, и другое выглядело отвратно.

Словом, высший английский свет меня разочаровал. Понимаю, что это литературные штампы свою роль сыграли, но как-то ждал я от них большего благородства. А этих змей даже джентльменами назвать язык не поворачивается. После некоторых встреч у меня возникало неудержимое желание вымыться. Желательно в бане и со щетками, чтобы оттереть от себя всю эту грязь, слизь и мерзость. Какое все-таки счастье, что я попал в шкуру провинциального врача, а не в тело правителя!

Между прочим, мой «покровитель» Роберт Спенсер, 2-й граф Сендерленд, даже на фоне остальных английских политических деятелей выглядел неприглядно. Известный своими интригами и двурушничеством, он старался не особо высовываться, но имел довольно большое влияние. Его могли не любить, но не считаться с ним не могли. Лорд умел приспосабливаться к обстоятельствам, как никто другой. Пришел Яков? Сендерленд принял католицизм. Пришел Вильгельм? Вернулся к протестантизму. По-моему, реально лорд верил только в себя самого. На остальных ему было плевать.

Смерть Вильгельма открыла перед Сендерлендом новые перспективы. Королева Мария отнюдь не была сильной личностью, а значит, не могла серьезно влиять на политику. Судя по всему, она будет «царствовать, но не править». Рулить страной начнут совсем другие люди. И лорд Сендерленд в их числе.

Если, конечно, останется, чем рулить. Положение в Англии было критическим. Впрочем, оно было таким с того момента, как Вильгельм покинул столицу. Якобиты тут же подняли головы, и начали выступать более демонстративно. Ситуация накалилась до такой степени, что адмирала Герберта послали сражаться с французским флотом. Однако битва при Бичи-Хэд закончилась поражением, что еще больше усугубило ситуацию. А если бы Турвиль вместе со всей французской эскадрой преследовал противника как положено, флоту Англии можно было бы только посочувствовать.

Поражение Вильгельма всколыхнуло ситуацию еще больше. Единственное, что держало бунтовщиков в рамках — надежда на то, что удастся договориться, и их права будут соблюдены. Однако протестанты не хотели уступать католикам, а католики не хотели существовать без прав. Не хватало только активных поджигателей толпы, иначе своя Варфоломеевская ночь англичанам была бы обеспечена.

Порядок наводился с трудом. Прежде всего потому, что развернулась борьба за власть. Назначенные Вильгельмом люди худо-бедно справлялись со своими обязанностями, но было понятно, что не все удержат свои посты. Нормально работать в такой обстановке было проблематично.

Тори и виги договаривались с большим трудом. Уступать никто не хотел. И уж конечно, никто не желал пускать во власть королеву. То, что с Марией не собираются особенно считаться, было понятно уже сейчас. Вроде бы, и отношение к королеве было самое благожелательное, и на английский трон изначально пригласили именно ее (а Вильгельма с ней заодно, и даже короновать не сразу хотели), но все это была только видимость. И наиболее ясно это становилось в присутствии бывшей любовницы Вильгельма — Элизабет Вильерс.

Ушлая дамочка вовсе не собиралась упускать из рук доставшуюся ей власть. То есть понятно было, что вскоре ей придется отчалить от двора, но сделать это она собиралась на собственных условиях. Щедрый подарок Вильгельма в 90 000 акров земли в Ирландии в свете гражданской войны грозился превратиться в ничто, а потому Элизабет активно толкалась локтями, чтобы получить нечто более надежное.

Некрасивая, (глаза у 33-хлетней женщины изрядно косили) но умная и очень пробивная, она без труда находила себе союзников. И, похоже, не собиралась до конца дней оплакивать своего царственного любовника, поскольку шли активные слухи о ее свадьбе с Джорджем Гамильтоном, графом Оркнейским. (Звучит как фэнтезийный титул). Полковник довольно успешно действовал в битве при Бойне, и вскоре должен был отправиться обратно в Ирландию, наводить там порядок дальше.

Однако вряд ли мне запомнилась бы встреча с фавориткой Вильгельма (мало ли у королей любовниц? Людовик их вообще как перчатки меняет), если бы не один нюанс. В многочисленной толпе фрейлин я увидел знакомую фигуру. Цвет волос, поворот головы, знакомый жест руки, поправляющей прическу… Да не может этого быть! Я даже открыл рот, чтобы окликнуть даму, но сдержался. Если передо мной та, о ком я думаю, то лучше будет побеседовать с ней наедине.

Удобный момент представился довольно быстро. Интерьерная мода 17 века буквально создана для того, чтобы можно было найти уединение в любом уголке. Существовала, правда, опасность вляпаться в отходы жизнедеятельности, поскольку придворные не сильно заморачивались на этот счет, но я, один раз столкнувшись с такой неожиданностью, был осторожен.

— Эстель!

Я поймал даму за руку и быстро утянул за портьеру. Судя по тому, что здесь располагалось кресло и даже подсвечник, это было чьим-то любимым местом отдыха и подслушивания чужих секретов с комфортом.

— Что вы себе позволяете? — взвилась дама, пытаясь вырваться из моего захвата.

Мда. Я не ошибся. Это действительно была Эстель. Но что она делает в Англии? Разве эта авантюристка не собиралась во Францию отправиться?

— Какая встреча, — хмыкнул я. — И как же ты оказалась в Лондоне, если стремилась в Париж?

— Вы с кем-то меня перепутали, — продолжала возмущаться Эстель. — Мое имя — Франсуаза дю Белле.

— Прекращай спектакль, — огрызнулся я. — Иначе я перестану разговаривать с тобой по-хорошему. Хочешь, чтобы мои ребята опознали тебя, как пиратку, которая с ними на абордажи ходила? Вот скандал-то будет…

— Что тебе нужно? — шипение у Эстель вышло прямо-таки змеиное.

— Хочу знать, что ты делаешь в Англии.

— Если ты забыл, то это именно твои люди сняли меня с корабля, отправляющегося во Францию. Следующего конвоя нужно было ждать чуть ли не полгода. А мне нежелательно было задерживаться.

— Да уж, — невольно улыбнулся я. — После де Кюсси действительно нежелательно.

— К счастью, мне удалось попасть на корабль в составе английского конвоя. Но, прибыв в Плимут, я поняла, что во Францию попасть не смогу. Начались военные действия, и я не рискнула доверить кораблю свою судьбу. А уж потом, когда его величество Вильгельм выступил против его величества Людовика… Я поняла, что лучше пока остаться в Англии.

— И решила пристроиться при дворе…

— Добраться до Франции я всегда успею. А мое пребывание здесь обернулось к лучшему. Я сумела завести нужные знакомства. И собираюсь этим воспользоваться. Если, конечно, ты не захочешь мне помешать. Но мне казалось, что мы в расчете. И ты меня отпустил.

— Отпустил, — согласился я. Нет, ну а чего я ждал? Воплей радости и признаний в том, как ей меня не хватало? Что в разлуке она осознала свою любовь? Ну-ну. Такой изысканный бред случается тол ко в дамских любовных романах. И то не во всех.

Я честно старался не думать об Эстель. Выдрать ее и из памяти, и из сердца. Разум понимал, что она — безжалостная стерва, не боящаяся крови и не ценящая никого, кроме себя. Однако справиться с эмоциями было сложно. К сожалению, выключатель от чувств пока еще не придумали. И мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не начать нести чушь и не показать, насколько болезненным для меня было равнодушие Эстель.

— Я не хотел, чтобы наша встреча при посторонних оказалась неожиданной. Насколько я понял, здесь, при дворе, лучше не показывать эмоций.

— Никто не должен заподозрить, что мы знакомы, — согласилась Эстель. — Я рассказывала всем, что воспитывалась в аббатстве Фонтевро.

— Благородная девица с хорошим прошлым и приличным приданым, — хмыкнул я. — Уже присмотрела себе достойную партию?

— За мной ухаживает сам Чарльз Тэлбот, граф Шрусбери.

— Это который стал государственным секретарем Вильгельма? — уточнил я, вспомнив смазливую физиономию. — Он, вроде бы, грозился уйти в отставку, если консерваторы одержат верх в парламенте.

— Во-первых, это было еще до гибели его величества, во-вторых, неизвестно, как теперь распределиться власть, а в-третьих, он сказал, что ради любимой женщины готов на любые жертвы.

Ну конечно. Дю Белле — старый и известный род. Бумаги у Эстель настоящие, они выдержат любую проверку. Да и приданое она себе не маленькое собрала. Даже для графа не маленькое. Особенно если учесть, что Чарльз был одним из тех, кто спонсировал возвращение Вильгельма. Так что Эстель — неплохая партия. Был бы жив отец Чарльза, он, может быть, нашел бы сыну что-нибудь получше. Все-таки французская эмигрантка, живущая только с дуэньей и слугами — это несколько подозрительно. Но молодого графа ничего не держало. Он сам решал свою судьбу. А уж в свете бардака, происходящего в стране…

— У бедняжки такое слабое здоровье, — лицемерно вздохнула Эстель. — Я не настолько жестокосердна, чтобы ему отказать.

О, сколько же князей осталось в грязи, и сколько грязи выбилось в князья… Сказать что ли этой аферистке, что болезненный Чарльз еще, как минимум, четверть века протянет? Или не стоит? Отравит еще бедолагу, чтобы не мешал жить на всю катушку. Мужику и так можно только посочувствовать. Чарльз очень неглупый человек. И со временем раскусит, какое счастье ему досталось. Вот только, скорее всего, будет уже поздно. Он, как и я, будет отравлен красотой Эстель. Такой совершенной, и такой ядовитой.

Это в том случае, если он вообще способен испытывать чувства к женщинам. А то слухи по дворцу… разные ходят. И не женился Чарльз почему-то до сих пор. А ведь ему уже тридцатник! Хотя… Это тоже может оказаться к лучшему. Эстель, с ее хладнокровием, расчетливостью и актерскими способностями, станет удобной и надежной ширмой. И жить они, кстати, могут душа в душу — каждый собственной жизнью. Впрочем, это уже не мое дело. И пусть предательство этой женщины до сих пор кажется мне вселенской несправедливостью, но мстить ей всю оставшуюся жизнь? Она того не стоит.

— Ты теперь будешь частым гостем при дворе? — нервно поинтересовалась Эстель.

— Нет. Я возвращаюсь на Ямайку. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь займу там пост губернатора…

— Капитан-генерал и главный губернатор… для бывшего пирата неплохой взлет.

— Да, я и не подумал… Это для меня встреча с тобой была неожиданностью. А меня-то официально представляли. Ты знала, что я нахожусь при дворе. Давно знала? — нахмурился я.

— Какая разница? — пожала плечами Эстель. — Мы не знакомы. И я не собиралась с тобой встречаться. Всячески тебя избегала. Насколько я знаю, сегодня тебя тут не должно было быть.

— Не должно, — согласился я. — Но лорд Сендерленд неожиданно передумал. А лорд Уэйд, который вытащил меня сюда с Ямайки, решил показать мне самых известных людей. В их число вошла и Элизабет Вильерс.

— Между прочим, она тобой очарована, как и многие дамы при дворе. Некоторые даже не прочь внести тебя в списки своих любовников. К сожалению, они просто не знают, насколько ты не галантен.

— Не галантен? — поразился я. Мне-то казалось, что я был очень внимателен по отношению к Эстель. И подарками ее не забывал баловать.

— Стихи, изысканные комплименты, слова о том, как ты умираешь от любви, что не сможешь жить, если дама не одарит тебя знаком своего внимания. Ты совершенно не умеешь вести альковных бесед.

Мда. У меня с обычными-то комплиментами всегда было не очень. Мне проще сделать, чем говорить. А уж три часа разливаться соловьем, сравнивая губы с луком Купидона или щеки с лепестками роз? Клясться, что умру у ног, если меня не одарят улыбкой? Слагать стихи? Да вы издеваетесь! А Эстель еще и прочла несколько строк, которые посвятил ей Чарльз. Ну, что ж. Придется вспомнить уроки английского.

— Я написал твое имя на небе,

но ветер унес его далеко.

Я написал твое имя на песке,

но волны смыли его.

Я написал твое имя в моем сердце,

И оно навсегда там останется[21].

Я насмешливо кивнул головой, наслаждаясь удивлением Эстель, и покинул нишу.

Эта встреча немного вывела меня из равновесия, но вскоре вновь навалились дела, и страдать стало некогда. Желающих перебраться на другой конец света оказалось столько, что пришлось покупать еще один корабль. Ну и необходимые товары я приобретал целыми партиями. Все, что в колониях слишком дорого стоило.

Грабить, безусловно, выгоднее. Но посторонние корабли (какая досада) не возят товар под заказ. И, беря судно на абордаж, ты никогда не знаешь, что там обнаружишь. Товар? Драгоценности? Рабов? Кукиш с маслом? Такое тоже бывало. А тут такой удобный повод приобрести именно то, что нужно! Да еще и выбрать самый качественный продукт!

Когда, наконец, лорд Сендерленд дал согласие на наше отплытие, я был просто счастлив. Англия надоела мне хуже горькой редьки. Сыро, грязно, холодно и неуютно. Запасы сделаны, необходимые товары приобретены, документы получены, так что меня ничего здесь не держало. Контрабандисты, с которыми я продолжал активно сотрудничать, переправили письмо с условленным текстом моим кораблям, которые искали будущих колонистов во Франции, дата отплытия была согласована, и я готовился поднять паруса.

А поздно ночью ко мне в комнату пришла Эстель. Вряд ли в столичной дорогой гостинице можно было кого-то удивить поздними визитами дам, так что полагаю, что она осталась незамеченной. И да, я оказался слаб, не сумев отказаться от прощальной ночи. Без лишних слов, без выяснений отношений, без прошлого и будущего. Просто она и я. Просто несколько часов, вырванных из нашей обычной жизни.

Мы расстались под утро, чтобы пойти каждый своей дорогой. Эстель ждал брак и титул графини. А меня — мой корабль и мои ребята. Люди, за которых я отвечал и которые зависели от моих решений.

У нас на борту новые колонисты, ценные товары, а впереди — будущее. Такое, которое сумеем построить.

Первая книга окончена. Как появится вдохновение, начну писать вторую.