Онлайн Ведьма (СИ)

Глава 6. Ведьмина дружба

У утра понедельника были все шансы стать отличным: я проснулась бодрой и выспавшейся.

Причем проснулась я раньше будильника и смогла собраться на работу без спешки! Расслабленно приняла душ и, закрутив на голове тюрбан, стояла отплясывала на кухне под музыку, делая себе кофе.

Обычно по утрам я не завтракаю, а лишь как раз и пью кофе, встречая рассвет на балконе и думая — нет, не о нем, а о ней — о моей милой машинке, которую каким-то образом нужно распаковать: благо сейчас было лето, и мне не нужно было еще и чистить ее от снега. Парковки в маленьких дворах с большим количеством многоэтажек — это целый квест, честное слово! Хорошо, что в моем дворе многоэтажек было немного: моя свечка, еще парочка, а между ними — старые панельки. Так что квест у меня был уровень «новичок».

Проверив, что мою машинку так удачно никто не подпер, я уселась на балконе с чашкой свежесваренного капучино, вдыхая еще не разогретый утренний воздух. Квартира у меня была небольшая. Двушка с новым ремонтом и неузаконенной перепланировкой. А у кого вообще она законная? Друг Дара — а друзей у него было много — отрисовал мне проект, а затем началась пыльная вакханалия. Сначала снесли стену между кухней и гостиной, объединив их в единое пространство и точно так же поступили с ванной и туалетом. Затем в коридоре, наоборот, возвели дополнительные стены, чтобы получилась небольшая гардеробная. Балкон же застеклять не стали — лишь облагородили и превратили в весенне-летнюю лаундж зону. Я была далека от повальной любви к лофту, поэтому в моей квартире нашлось место светлому псевдо-сканди и ярко-фиолетовому дивану.

И вот, когда я спокойно сидела себе на балконе и наслаждалась днем, до меня вдруг дошло, что мне не нужно на работу, ведь у меня все еще больничный, который нужно доехать и закрыть. И этот простой факт вкупе с чистой головой и теплым солнышком и кофе сделал мое утро по-настоящему потрясающим.

И лучше бы все так и продолжалось, но нет, у моей удачи явно есть ограниченный срок действия.

Когда я выходила с балкона, раздумывая над тем, стоит ли сварить еще одну чашечку в новой кофемашине, которую папа втихаря подарил мне на день рождения, раздался телефонный звонок.

На экране высветилось лаконичное «Сергей Павлович». Что удивительно, я никогда не записывала своего босса под странными никами из разряда «Псих», «Психич» или «Сереже нужны транквилизаторы», хотя таких персонажей в моем списке контактов было много. Брат, к примеру, значился никак иначе, как «Ископаемое»; мама красовалась под лаконичным «Ведьма», ну а папа — «Ангел». Были еще «Тихушница» и «Лимузин» — друг брата, который тусил только с восемнадцатилетними и девушек постарше просто не воспринимал. Контакт «Кон Чен Ый» в пояснениях не нуждался, хотя идея для него и была в наглую украдена у кого-то из знакомых. Также в списке моих контактов затесалась «Королева Болота»… В общем, странных прозвищ у меня для всех хватало! Так что на фоне всего этого хаоса лаконичное «Сергей Павлович» выделялось, как ругательство.

Сделав несколько глубоких вдохов, я ответила на звонок и максимально сонным голосом, словно вот только что открыла рот, но еще даже не открыла глаза, произнесла:

— Алло…

Последовала недолгая пауза, а затем сухой ответ:

— Сашенька, я же знаю, что ты не спишь.

— Сплю, — все с теми же интонациями не согласилась я, еще и зевнув для острастки. — У меня же больничный.

На самом деле я стояла посреди гостиной с полотенцем на голове и пустой кружкой в руках, но Психчинскому — судя по звукам, явно едущему на работу в машине, — знать об этом было не нужно.

— Саша, хватит, я знаю, какой у тебя голос, когда ты спишь, — сказал как отрезал и был абсолютно прав.

Еще бы ему не знать, какой у меня голос после пробуждения. Чертов скупердяй! Ну кто в здравом уме селит по пять-шесть человек в один номер в командировках и на выездных съемках? Действительно, зачем нам снимать нормальные номера в отелях с мягкими кроватями, если мы можем поспать в хостеле!

— У меня больничный… — перестала строить из себя спящую красавицу я.

— А мне ты нужна.

Вот скажи это кто-нибудь другой и с другой интонацией, я бы расплылась в счастливой улыбке и еще два дня ходила бы окрыленная — как же, я кому-то нужна. А сейчас разозлилась, как черт, и выпалила:

— У меня законный больничный, а вы пытаетесь нарушить трудовой кодекс.

— Саш, сегодня презентация, и мне нужна помощница. Ну вот кого я потащу в крупную компанию? Ниночку, которая не может даже листы раздать, не накосячив? Или кого-то другого из стажеров? Так и они будут косячить, а я — злиться.

— Мне кажется, вы забыли, что я аналитик, а не ваша личная помощница, — ответила я, стянув полотенце с волос. На том конце трубки раздалось ругательство и звук сигнала машины.

— Понакупят прав, — зло выдал Сергей Павлович, а я улыбнулась. Он всегда так забавно ругается за рулем. — Саш, я понимаю, что ты не моя помощница, но мне очень нужна твоя помощь.

Я зашвырнула полотенце на диван и ответила:

— Последний ваш помощник убежал с криком: «Хватит меня душить!»

На том конце раздался короткий смешок, и я представила его улыбку.

— Не душить, а душнить!

— Ах да, точно… — протянула я, открывая двери гардеробной. — Где встретимся?

— Я за тобой заеду. Минут через пятнадцать.

— Тогда я кладу трубку, — ответила я и отключилась, мысленно прощаясь с моей чудесной реношечкой.

У нас в агентстве никогда не было строгого дресс кода, но я всегда одевалась в около офисный стиль. Вот и сейчас, не теряя времени, я натянула темные брюки-дудочки и цветную, а самое главное — легкую — блузку. Затем настал черед все еще влажных волос, которые я просто затянула в конский хвост: на укладку времени не было. Зато было время слегка замазать фингал консилером. За выходные синяк самую малость побледнел и под консилером выглядел пусть пока и не хорошо, но достаточно сносно. Свой образ я закончила белыми кедами и очками.

В итоге к назначенному времени я уже стояла у подъезда и разговаривала с местными бабульками. У них тут был целый дворовый кооператив, который я в шутку называла районной ОПГ «Бабушки на страже порядка». Не разговаривать с ними, кстати, запрещалось негласными правилами этого самого ОПГ. Один раз не поздоровался, и все — ты в черном списке. А мне туда не хотелось, уж больно мне нравилась роль хорошей Саши, которую все любят и, если что, защитят от маньяка.

Таисия Андреевна и ее компаньонки — баба Маша, которую никто в народе не называл никак иначе, и Авдея Семеновна — как раз обсуждали грядущие отключения горячей воды, когда Психчинский въехал во двор. Попрощавшись с членами ОПГ, я села в машину, краем уха услышав диалог — или же триолог?

— Да парень это ее, точно тебе говорю. Я его машину помню! — заговорщицким шепотом, который был слишком громким для тайного, оповестила своих подруг, а вместе с ним и пол двора, баба Маша.

Я поспешила закрыть за собой дверь, чтобы Сергей Павлович не услышал их болтовни, но не особо помогло.

— Это он нашу Сашу?

— А мож и он. Ты его нос видела?

Я нахмурилась и повернулась к боссу. На его лице фиолетово-красным пятном красовался разбитый нос.

— Вау, — только и смогла выдавить я. Звук получился слегка придушенным. — Кто это вас?

— Ты, — коротко ответил Псих и сорвался с места, примерно как я в прошлый раз.

Судорожно пытаясь пристегнуться, я попросила:

— Сергей Павлович, пожалуйста, не надо! У меня же сердце откажет, и вам никто не поможет на презентации.

К моему немалому удивлению, он замедлился и тихо, пугающе тихо произнес:

— Сашенька, в следующий раз, когда задумаешь выкинуть что-то из ряда вон выходящее, трижды подумай, потому что, захоти я тебе ответить, отвечу втройне. У тебя не только сердце тогда откажет, но и все органы одновременно.

— Органы не могут отказать одновременно, — решила внести ясность я. — Так только у мертвых бывает.

— О чем и речь, — хмыкнул Сергей Павлович. — А теперь пей кофе и рассказывай, зачем ты наплела Никите о моем жестоком обращении с тобой.

Я посмотрела на стаканчики из МакАвто и взяла закрытый. Сделала глоток. Капучино был еще горячим, да и пенка не осела, но на мой вкус все же горьковат.

— Женская солидарность, — ответила я, вдыхая приятный аромат, пока Сергей Павлович выруливал из дворов на главную дорогу. — А с носом-то что?

— Ты, твоя женская солидарность и Никита. Причинно-следственную связь улавливаешь?

— Я могу ему все объяснить.

— Уже объяснили.

— Мне очень жаль.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Сергей, и я поняла, что он ни на йоту не поверил в мою искренность. А я действительно была искренней. Точнее, искренне злорадной. — Так, ладно, сзади лежат папки, ознакомься.

Что я и сделал. Это, безусловно, был мой проект, но переделанный до неузнаваемости. Почему презентацию перенесли в очередной раз, я даже спрашивать не стала. Накладки в расписании вещь житейская: где одна, там и десять. Хотя, возможно, я была настолько шокирована тем, как Психчинский переработал мой проект, что потеряла дар речи. А еще мне пришлось признать простую истину: этот проект был лучше моего, намного лучше. Настолько лучше, что я даже не могла обидеться — только поаплодировать. Если бы я была бухгалтером, еще бы и премию выписала.

— Нравится? — серьезно спросил Сергей Павлович.

Я кивнула:

— Очень.

— Надеюсь, и им понравится.

Я уловила в его голосе нотку неуверенности, и это было так странно. Мне казалось абсурдным, что такой талантливый человек может быть не уверен в своем успехе. Я даже немного по-новому посмотрела на своего босса. Он действительно готовился к презентации и не хотел упасть в грязь лицом. Даже о внешнем виде своем позаботился. Идеально выглаженная белая рубашка, пиджак, стрелки на брюках — и те наглажены. Я по такому никогда даже не запаривалась.

И мне действительно стало стыдно, что Сергей Павлович предстанет перед заказчиками с разбитым по моей вине носом.

Мне было настолько стыдно, что всю презентацию я работала на пределе своих возможностей. Даже водичку Психу подносила, чтобы у него горло не пересыхало, пока он рассказывал, объяснял, показывал, давал комментарии и прочие синонимы к слову «говорил». Возможно, причина крылась в моем гипертрофированном чувстве вины, но я даже слова не сказала, когда после удачного завершения мероприятия Психчинский поехал в офис, и я вместе с ним.

К слову, в офис я входила чертовски голодной. Было как раз время обеда, когда мой желудок изволил проснуться и затребовать еды. Много еды. Но Психчинский был настолько погружен в себя и свои мысли, что, похоже, просто забыл о моем существовании.

Я была уставшей, но домой совсем не хотелось, так что решение позвать Ташу на обед показалось мне максимально заманчивым.

Возле лифтов мы столкнулись с Никитой Игоревичем. Он стоял, привалившись к стене, и крутил в руках карточку-пропуск.

— И что это мы тут делаем? — не без иронии в голосе спросил Псих. — Надеюсь, ты не поджидаешь меня, чтобы сломать нос еще раз? Если да, то повремени, он еще не зажил.

Я переводила взгляд с одного мужчины на другого и гадала, что будет дальше. Хохмин рассмеялся, подтверждая статус юмориста.

— Нет. Мочалина караулю.

— Я даже боюсь представить, зачем, — протянул Сергей Павлович и нажал на кнопку вызова лифта.

— Он должен мне макет этикеток. Но вместо того, чтобы принести их мне, ушел есть, а телефон оставил в офисе.

— И ты решил забить ему стрелку возле лифта?

Мне показалось или Сергей откровенно стебался?

— Никиточка, нормальные люди так не поступают. Хотя я должен, наверное, поблагодарить, что хоть не за гаражами поджидаешь.

— Сереж, может не будешь шутить? У тебя не особо получается, — на лице Хохмина появилось какое-то подавленное выражение. Он словно бы и хотел улыбнуться и пошутить, но не мог. И вздыхал так тяжело, словно был атлантом, держащим небо.

Я решила вмешаться, потому что гипертрофированное чувство вины давало о себе знать.

— Никита Игоревич…

— Просто Никита, — поправил он.

— Никита, — не стала сопротивляться я. — Мне жаль за тот случай. Честно, я не думала, что шутка обернётся разбитым носом.

Никита улыбнулся, по-доброму и с чертиками в глазах.

— Шутка была классная, а я ступил. У меня такое иногда бывает, так что не переживай. Да и Сережке давно пора было поправить нос для симметрии.

— Попрошу заметить, пока тебя в моей жизни не было, он был очень даже симметричным.

В этот момент я почувствовала себя максимально странно, словно заявившись на вечеринку свингеров без приглашения. Вы не подумайте, на вечеринке свингеров я не была, но сравнение очень наглядное. Стоишь в уголке и не знаешь, к кому присоединиться. Вот и я сейчас не знала, стоит мне смеяться или же нет. У Сергея с Никитой были общие шутки, общее прошлое и общая жизнь, о которой я не знала. Было некомфортно.

Настолько некомфортно, что я даже подумывала сбежать, как сбежала бы с вышеупомянутой вечеринки. Мне никогда не нравилось быть третьим колесом в телеге, а уж пятым в машине и подавно. Такая Саша-запаска, которая может пригодиться, но лучше не стоит дырявить ходовые колеса. Безусловно, я себя накручивала, причем жестоко и глупо накручивала. Но люди вообще существа неразумные, и их чувства чаще всего объяснению не подлежат.

Из эмоциональной клоаки под названием «беспочвенная рефлексия», меня спас спустившийся лифт и вышедшей из него Алеша.

Ох, Алеша. Ходячая шутка нашего агентства. В глазах мужчины плескалась вселенская боль вперемешку с обидой на всевышнего. Алешу мы всем агентством люто ненавидели, при этом умудряясь искренне жалеть.

Алеша, в широких кругах известный, как Белозеров Алексей Михайлович, а в узких — не иначе как «Алешенька-сынок», был, как вы догадались, сыном Михаила Белозерова. По совместительству хозяина нашего агентства.

Сам Михаил Белозеров был и остается местным богатеем: у него есть и рекламное агентство, и несколько пиццерий, и небольшая строительная фирма. А еще сын Алеша. Алеша-аспирант. Алеша, всю жизнь мечтавший стать журналистом, но с легкой руки папы отправленный в рекламное агентство на руководящую должность.

Реклама и журналистика — это почти одно и то же, по скромному мнению Михаила Белозерова.

«Хочешь с людьми общаться? Так вон, смотри, у нас все какие говорливые! Хочешь статьи писать? Пиши статьи про холодильники! Не хочешь про холодильники? Пиши про курорты, у нас как раз новый курорт рекламировать будут! Наш, местный! Хочешь выезжать на точки и вести репортажи? Так реклама — это как репортаж с актерами! Что, журналистское расследование? Не смей лезть к политикам! Алешенька, сынок, лучше сделай сравнительный анализ майонезов!» — вспомнила я слова Белозерова-старшего, дословно сохранившиеся в моей памяти на века.

Собственно, в рекламе Алеша не разбирался, так что его действительно жалели и ненавидели. Жалели, потому что человек он подневольный. А ненавидели — потому что проблемы он создавал в геометрической прогрессии, а вот решал их же со скоростью улитки. Если вообще решал. Ребята, находившиеся под его подчинением, рыдали горючими слезами, как и мы, пациенты Психушки. Только рыдали мы по разным причинам.

Вот и сейчас, окинув нас перепуганным взглядом, Алеша вышел из лифта и побежал в сторону выхода. То ли обедать, то ли спасаясь от подчиненных, которые требовали от него решения каких-то вопросов.

Это стало каким-то своеобразным финалом нашего разговора. Мы проводили Алешу долгим взглядом и тяжело вздохнули, как вздыхают рядом со смертельно больным человеком. А затем, пробурчав что-то нечленораздельное о том, что мне катастрофически необходимо забрать из кабинета, я вошла в лифт, а Психчинский остался стоять вместе со своим университетским другом.

Поднимаясь на лифте, я все думала, как такое могло случиться, что эти двое подружились. Никита был хорошим, вокруг него, словно дорогие духи, витал флер доброжелательности, он располагал к себе, а Психчинский… был так себе, надо заметить.

Скряга, трудоголик, явно повернут на порядке. Черт возьми, да он Дева по знаку зодиака! Я просто уверена, что он не разбрасывает по дому грязные носки, а сразу же их стирает вручную с мыльцем. Причем детским гипоаллергенным.

Хотя по поводу скряги, я загнула: он довольно часто покупает мне кофе. Да и сверхурочные всегда оплачиваются без проблем. Ладно, мне не жалко, пусть будет «в меру бережливый».

Из лифта я вышла в благодушном и даже веселом настроении. В нем же и в кабинет вошла, мысленно дорисовывая мем «Я и мой брат-идиот», правда так и не определилась, кто из них идиот. Возможно, оба. А адекватная среди них я. Хотя это тоже сомнительно.

Таша работала, отрисовывая что-то на графическом планшете, из-за чего не сразу заметила меня. Поддавшись любопытству, я тихонечко подошла к ней и подглядела через плечо. Оказывается, она не работала. Экран был разделен на две колонки, озаглавленные как «за» и «против».

Прочитать их содержимое я не успела. Таша заметила меня и тихонько пискнула:

— Саша? Ты же на больничном!

— Для Психича больничный — это что-то эфемерное, не имеющее ничего общего с реальностью, — ответила я и отошла к своему столу. Бумаги на нем лежали точно так же, как я оставила их в последний рабочий день.

— Понятно, — протянула Таша, и в ее взгляде было столько солидарности, что, будь я сентиментальной особой, непременно всплакнула бы. — Я сказала Сергею, что то была лишь шутка. Он на тебя не ругался?

— Нет. Хотя я думала, что будет. У него такой нос фиолетовый. Надо было видеть как на него смотрели на презентации. Управленцы из вежливости ничего не сказали, но мне кажется, они себе все головы сломали, гадая что с ним случилось. Я, кстати, не думала, что Никита может кому-то разбить нос.

Таша коротко хохотнула.

— Еще как может. Я не рассказывала, как мы познакомились?

— Нет, — покачала головой. — До четверга я не знала, что у тебя есть парень.

На лице моей соседки появилось слегка виноватое выражение.

— Извини, я…

— Не бери в голову, — отмахнулась я. — Я же тоже не рассказываю тебе о своих любовных похождениях. Так что приглашаю тебя на свидание: будем есть пиццу, ты будешь рассказывать мне о Хохмине, а я — кивать и подтверждать каждое твое слово. Как тебе план?

— Отличный! — согласилась Таша, выключая компьютер.

— Тогда вперед.

И мы вышли из кабинета под ручку, как лучшие подружки.

На самом деле, мой братец был отчасти прав, говоря, что я не умею дружить. Почему отчасти? Потому что дружба со мной — это скорее отношения. Причем такие серьезные, почти брачные. Тактика проста: я выбираю себе жертву и дружу с ней самой верной дружбой до странного финала. Увы, но наши дорожки со всеми моими подружками всегда расходились в разные стороны. В какой-то момент мы переставали общаться и больше друг о друге не вспоминали. Так, в детском саду у меня была лучшая подружка Юля. Дружбу с ней я как таковую даже не помнила, она запечатлелась только на совместных фотографиях и историях, которые по кругу мусолят на каждом семейном празднике. Собственно, в выпускной группе папу Юли перевели по работе в какой-то большой город, и Юля уехала вместе с ним. Конец.

Затем, с первого по четвертый класс, эстафету переняла Алина. И вот ее я уже отлично помню. Она сама окрестила меня лучшей подружкой и таскала за собой, как комнатную собачку. У Алиночки я была девочкой-подпевалочкой — той самой тенью подружкой, на роль которой я больше не решусь. Алина была очень громкой, и ее всегда было очень много. Поэтому я даже обрадовалась, когда после четвертого класса нас перетасовали и разделили по разным группам. Мы с Алиной еще некоторое время дружили, но к середине пятого года обучения дружба плавненько сошла на нет.

А в моей жизни теперь появилась Катя. Маленькая и пухленькая. У нее были такие щечки, что все звали ее Хомячком. Катенька была девочкой зажатой и молчаливой, тихо рыдающей в туалете после обзывательств. С ней Сашенька влилась в роль героя, боевой девушки, которая за подругу и двор стреляет в упор. Но девятый класс и с Катей заставил меня попрощаться. Она ушла в техникум, если не ошибаюсь, на парикмахера, а я осталась учиться дальше.

Тогда-то к нам пришло много ребят из других школ, и Маша, ставшая моей новой лучшей подругой, была одной из них. Она была единственной, с кем моя дружба прекратилась из-за мамы. История была донельзя неприятной. Мама Маши оказалась повернутой на магии сектанткой. Своим маленьким кружком по пятницам они собирались на кладбище и пытались вызывать духов. Прознав об этом, Марфа Васильевна, которая к играм с мертвыми сущностями относилась очень строго, запретила мне общаться с Машей.

Потом были разве что университетские приятельницы, которые явно не дотягивали до статуса «подруг». Тогда на меня нападал период рефлексии — я переживала, что у меня нет той самой истинной подруги детства, как, например, у Дара. У того и просто друзей всегда было много, и друзей детства в достатке.

И вот, шагая с Ташей к пиццерии, я поняла одну вещь: я нуждалась в подруге! Мне катастрофически нужен был человек, которому я могла бы позвонить в четыре утра и рассказать, что не так с моими тараканами. И пока что на роль лучшей подруги подходили только Таша и Ида.

Таша была понимающей и, скажем так, уравновешивающей, а с Идой у нас совпадают интересы. Я не знала, достаточно ли схожих вкусов для дружбы, но Ташу я знаю уже несколько лет и, думаю, пора бы перевести наши отношения на новый уровень.

Как странно звучит. Словно я ей предложение делать собралась. Но нет. Может быть когда-нибудь я и отчаюсь настолько, что поверну стрелочку своей ориентации, но пока что эта самая стрелочка смотрит в направлении мужчин. Ну как смотрит. Последнее время скорее тоскливо поглядывает. Да и когда ей поглядывать, если почти все свое время я провожу в компании Психича и рабочих бумажек?