Онлайн Ведьма (СИ)

Глава 24.1 Ведьма желает - ведьма делает

Вы когда-нибудь замечали, что разница между «желаешь» и «делаешь» всего в одну букву? Крохотную такую букву. Даже на раскладке клавиатуры они рядом — я сама часто промахиваюсь и вместо «ж» печатаю «д». Может, это невербальный знак от Вселенной, что если ты чего-то желаешь, то, значит, делай это и не ищи отговорок?

Как ни странно, именно об этом я думала, выходя из студии и улыбаясь, как девочка-подросток. Я желала увидеть Психа — я увидела его. Его взгляд, улыбка, Нинин тычок в бок и восхищённое: «Как же он на вас смотрит!» — всё это мне чертовски нравилось.

С годами пришло осознание, что чувство окрылённости никак не связано с возрастом. Тебе может быть десять, пятнадцать, двадцать… да хоть сорок семь — но то, что именно ты чувствуешь, не меняется. Тебе всё так же больно от предательства, ты всё так же радуешься тёплому дню. С годами может притупиться лишь твоё восприятие боли и обиды или степень радости от каких-то вещей. Как по мне, единственное чувство, которое у человека может действительно меняться — это любовь. Любовь взрослеет вместе с человеком: вырастает из наивного чувства в нечто большее. Вот почему для меня это скорее не чувство, а совокупность эмоций и желаний, которые однажды объединились в феномен. Феномен любви.

Не знаю, любила ли я Психа уже тогда, но точно испытывала чувство лёгкой влюблённости.

Я все ещё сомневалась, но, как ни странно, желала попробовать. Просто попробовать, как на дегустации колбасы в супермаркете. Понравится? Хорошо! Не понравится? Идём дальше в отдел сыра. Необычное чувство, когда ты полностью уверен в своём решении.

На работу я ехала всё в том же приподнятом настроении — даже не обматерила мужика, который подрезал меня на светофоре, лишь послала ему вслед пожелание, чтобы его всю ночь черти драли, с милой такой улыбочкой.

В офис я вошла как раз перед обедом, предвкушая, как просижу оставшееся время в кабинете, ничего не делая, а потом пойду с Ташей куда-нибудь покушать.

Но не получилось.

Возле лифтов на моём этаже меня отловил Алёшенька-сынок и с какой-то непонятной мне энергией принялся объяснять, что я обязана переубедить Хохмина, чтобы тот взял какой-то бренд под своё покровительство. А я стояла с круглыми глазами и не могла уловить суть. Какое я вообще могу иметь отношение к Никите и его работе? Мы в разных командах. Я бы ещё поняла, если бы Белозёров-младший подошёл ко мне по поводу Психа; хотя и это сомнительно — моего босса переубедить невозможно, если он что-то вбил себе в голову.

— Алексей Михайлович, — остановила его нескончаемый поток увещеваний я, — вы мне только одно объясните: я-то тут при чём?

Белозёров тяжело вздохнул, словно мой инструктор по вождению, когда я на первом занятии перепутала газ с тормозом, мол, «как же я, бедный, устал от этих идиотов» и всё-таки выдал престранное объяснение:

— Он сказал, что, пока мама не разрешит, он за проект не возьмётся.

— Ну так позвоните его маме, — пожала плечами я, подумав, что Хохмин выдал потрясающую отмазку в духе первоклашки, не сделавшего домашнее задание.

— Так я поэтому к вам и пришёл! — возмутилась ходячая амёба.

Недоумение из моего взгляда можно было черпать ложками. Хотя, пожалуй, поварешками.

— То есть, по-вашему, его мама — это я? — решила уточнить я, и, когда Алёша кивнул, чертыхнулась. — Алексей Михайлович, вы же взрослый человек! Неужели не поняли, что это клоунада какая-то? Не могу я на него повлиять. Я ему не мама, не девушка и даже не сестра. Решайте свои вопросы как-нибудь без меня.

И, развернувшись, потопала в кабинет, чтобы высказать Таше всё, что я думаю о её женихе. Окрылённость как ветром сдуло, а вот желание прибить парочку идиотов появилось. И даже не столько Хохмина, сколько Белозёрова — если первый просто пошутил, то второй…. Я даже не знаю, как его обозвать! Это не тупость, а нечто другое, чему я пока не могла дать объяснения.

Собственно, как не смогла и Таша, которую я отвлекла от работы, влетев в кабинет на крыльях негодования. Мы так и сидели в кабинете, переглядываясь, и не могли понять, что происходит и что теперь с этим делать.

Спустя некоторое время Таша всё-таки выдала дельный совет:

— Саш, просто забей. Если он ещё что-нибудь выкинет, отправляй ко мне, я разберусь.

— Это как плашка на упаковке «все вопросы к производителю»? — хохотнула я.

— Ага, к покровителю. Без шуток, Саш, будет сильно докучать — говори сразу. Никита как тойтерьер, который лезет к любому гостю или как ребёнок, который лезет к маме на колени в разгар совещания. Его правда иногда бывает очень много.

— И ты всё равно с ним?

— Да, — кивнула Таша.

— Почему?

— Не знаю, — с полной нежности улыбкой ответила Таша. — Он очень хороший. Как безумный шляпник: вроде с прибабахом, но такой милый.

— А может ты просто любишь тойтерьеров и детей? — предположила я.

— Не исключено, — Таша развела руки в стороны и пожала плечами. — Ладно, пойдём обедать, пока время не вышло. Кстати, где ты была с утра?

По дороге к убогой пиццерии я вкратце рассказала события вчерашнего вечера и то, что Псих дал мне отгул до обеда. После чего Таша, не проявлявшая особого интереса к Нининой истории, вдруг остановилась и внимательно посмотрела на меня.

— Саш, между вами что-то есть?

Я решила не юлить, раз уж у меня спросили в лоб, и честно ответила:

— Что-то вроде того. Только Никите не говори, пожалуйста, мы не хотим ничего афишировать.

Она понимающе кивнула и сказала:

— Хочешь, чтобы о чём-нибудь знал весь город, скажи Никите по секрету — и через полчаса половина города уже точно будет знать. Так что не скажу.

Мы заняли столик в пиццерии, и, пока ждали официанта, чтобы сделать заказ, Таша принялась изливать мне душу. Собственно, оказалось, что Хохмин оповестил всех её родственников и не только о том, что сделал предложение и Таша пока думает.

— Он даже отправил маме фотографию кольца, — устало закончила Таша. — А ещё позвонил двоюродному дяде в Латвию. Чтобы ты понимала, мы с дядей не общаемся совсем. Я этого дядю последний раз видела в восемь лет. Где он взял его номер — без понятия. Но мне сегодня позвонила с утра мама со словами: «Ой, Таша, какое красивое кольцо!» А ещё, кстати, дядя изъявил желание приехать на свадьбу. На которую я, между прочим, ещё не дала согласия. А потом ещё Лена позвонила и вообще добила.

— Чем? — спросила я, подавая знак официанту, чтобы он пока не подходил, потому что мы пока не готовы сделать заказ.

— Орала в трубку, что я предательница. Потому что о том, что сестра выходит замуж, она узнала не от сестры и даже не от матери, а из маминых соцсетей, в которых она выложила фотографию кольца с подписью «первую пристроила, вторая на очереди».

— Ух ты! — только и смогла выдавить я.

— Ага, — кивнула соседка. — Меня обложили со всех сторон. А когда я спросила у Никиты, зачем он всё это сделал, знаешь, что он мне ответил?

— Боюсь даже представить.

— «Я не специально». Это, если что, цитата.

Удивительное дело, но всё это Таша высказывала без каких-либо чрезмерных эмоций. Я не заметила в ней ни гнева, ни негодования, ни желания придушить Хохмина банным полотенцем. В моём представлении происходящие выглядело, как охота. Бедную лисичку Ташу охотники с ружьями загоняют в капкан брака. Вот только Таша выглядела, как человек, который не против быть жертвой такой охоты.

— Таш, я не понимаю, честно, — вздохнула я. — Если ты хочешь этого брака и понимаешь, что Хохмин нужен тебе в формате мужа, скажи да. И закончи на этом. Вы ведь живёте вместе, у вас общий быт. И печать в паспорте в данном случае ничего для вас не меняет. Ну, кроме того, что в случае развода вы будете делить имущество по суду, если не сможете договориться. Зачем ты тогда с ним живёшь, если не готова идти дальше?

— Готова. Я люблю Никиту, — Таша слегка сконфуженно улыбнулась. — Он очень хороший человек. Просто мне иногда очень — действительно очень — сложно принять решение. Я всегда колеблюсь, когда нужно определиться с чем-то важным.

— Вон оно что! — воскликнула я. — Ты просто Весы!

Таша хохотнула.

— Да, но я не верю в гороскопы.

— Веришь или нет, это не важно. Но колеблешься ты точно, как Весы. И Никита, похоже, эту твою черту знает, поэтому и загоняет в ловушку. Был бы он максимально умным, он бы тебе ещё и ребёнка заделал, чтобы у тебя просто других вариантов не осталось.

— Я на противозачаточных, у него ничего не получиться! — рассмеялась Таша.

— Ой, милая, зная твоего жениха, он вполне может подменить таблетки, — откровенно смеялась я, представляя, как Хохмин под покровом ночи пересыпает таблетки и хихикает, как злодей из фильма.

— Он бы не стал, — категорично заявила Таша.

— Слушай, — предложила я. — А давай ты его ещё месяц помурыжишь, а потом сделаем тест на беременность. И тогда посмотрим, кто был прав. Я даже готова ставку сделать, и если выиграю, то будем крестить твоих детей вместе.

Не то чтобы я особо хотела быть чьей-то крёстной, но мне это показалось забавным. Крёстная ведьма — это же почти как крестная фея?

— Ладно! — рассмеялась Таша, и мы наконец подозвали официанта, чтобы сделать заказ.

— Только ты это… Если вдруг так получится, чур Психчинского в крестные не брать! — то ли попросила, то ли приказала я, ещё и пальчиком погрозив.

— Почему? Встречаться ты с ним готова, а крестить детей — нет?

— Наталья Михална, я что-то сейчас не поняла, неужели вы освоили навык сарказма? —театрально воскликнула я так, что люди, кушающие пиццу за соседними столиками, покосились на меня. — И нет, вопрос не в том, встречаемся мы или нет, а в том, будем ли. Ты просто представь, если мы будем с ним встречаться и помимо этого ещё и вместе покрестим ребёнка! Фиг с ними, с подарками — уж детских вещей и игрушек в двух экземплярах я куплю. А вот если мы с ним расстанемся? Развод крёстных родителей — это почти как развод родителей, и ребёнок просто не будет знать, куда ему деться!

Говорила я чисто в теории и совершенно несерьёзно. Хотя на практике моя меркантильная душонка корчилась бы в муках.

— Саш, вы же только начинаете, почему ты уже думаешь о расставании?

— Просто просчитываю возможные варианты, — пожала плечами я.

— Серёжа очень хороший человек!

— И почему же этого очень хорошего до сих пор не прихватизировали?

— Чего? — Таша уставилась на меня непонимающим взглядом. — Что сделали?

— Ну, как «приватизация», только «прихватизация». Взяли в пользование, — пояснила я.

— Может, потому что его нельзя «взять в пользование»? — предположила Таша. — Никита вообще как-то говорил, что Серёжа очень трясётся над своим личным пространством и что все девушки сбегали от него, потому что он чересчур…

— Педант?

— Это тоже, но нет. Он серьёзен во всём. Это тебе не парень на один вечер. Я вот о чём: с ним либо серьёзно, либо никак. Он, конечно, как скажет Ида, тугодум, но верный.

— Ида?

— Подруга детства. Ида, Дима и Серёжа с детства дружат, а Никита в их компанию уже в универе затесался. Она специфическая дамочка. Когда Никита нас знакомил, она выдала нечто в духе: «Передаю тебе своего наложника». Я сначала обалдела, а она мне говорит, чтобы не переживала, потому что он теперь у меня будет накладывать. И они вместе с Ником начали ржать, а я так и не врубилась, о чём вообще речь была, — Таша хмыкнула. — Мне потом Серёжа разъяснил, что Никита «наложник», потому что вечно вещи кучей скидывает.

— Да уж… Похоже, это тяжёлые лингвистические шутки, — усмехнулась я.

— Ага, — кивнула Таша. — Она по образованию то ли филолог, то ли литературовед. Если честно, я не особо сильна в этом.

По обоюдному согласию, мы перевели тему на что-то более отстранённое и просидели до конца обеда, поедая божественную сырную пиццу и запивая её кофе. Периодически, конечно, скатывались до обсуждения моего фиктивного крестника и того, какое имя мы ему дадим. Эх, я явно не тот человек, который может дать кому-то нормальное имя: стоило Таше предложить что-то, как я придумывала с десяток прозвищ, которыми можно наградить носителя такого имени. Самым безобидным в итоге оказался Прокл.