Онлайн Ведьма (СИ)

Глава 4. Будни Психа

— Скажи мне, Хохмин, ты мне достался, как воздаяние за грехи прошлых жизней? — гнусаво спросил Сергей.

Почему гнусаво? Да потому что сидел он в своем удобном кресле, запрокинув голову на спинку и зажимая кровоточащий нос пальцами.

— Что такого сделал тебе мой нос? Ты чуть ли не дважды в год пытаешься мне его сломать!

А Никита, слегка пристыженный, сидел в кресле напротив и помалкивал. Как выяснилось, парень он был не только добрый и улыбчивый, но и скорый на расправу. Поэтому, не долго думая или, что вернее, вообще не думая, после разговора с Сашей — милой соседкой его Натальи — он узнал, какая, оказывается, тварь его лучший друг, и пошел к нему.

Сергей даже толком понять не успел, что произошло. Вот Никита с красным, как у рака, лицом влетает к нему в кабинет, хватает за волосы и прикладывает со всего маху лицом о стол. Не объясняя ничего и даже не крикнув свое коронное «Ублюдок». Вообще Хохмин был мастаком разговаривать матом, но не публично. Для посторонних людей Никита был идеальным и любимым, как пресловутый червонец. Такой весь из себя «лучше и не придумаешь». И чтец, и жнец, и на дуде игрец. Но стоит тебе перейти из категории «посторонний человек» в «свита его величества», то можно готовить либо блокнотик для матерных слов, либо пустырник для глубоко уязвленной интеллигентной души.

К интеллигенции себя Сергей не относил и блокнотом не обзавелся, а речь друга фильтровал уже на автомате, отсеивая оттуда все некультурные связки. Если нормальный человек заполняет паузы между словами гласными буквами, то Никита заполнял их целыми выражениями, чаще всего начинающимися на буквы «п» и «б».

— Никиточка, родненький, чего молчишь? Чем я перед тобой провинился?

У Сергея была странная привычка: когда его кто-то очень сильно злил, он начинал обращаться к ним уменьшительно-ласкательно. Хотя иногда он прибегал к этой форме не от злости, а от усталости. Сейчас Сергей испытывал нечто среднее между этими двумя чувствами. Но усталость явно преобладала над злостью.

— Ну? — протянул он, все еще ожидая ответа от друга.

И тогда Никита все же выдал дикую смесь из мата, оскорблений, требований и имен. И Сергею понадобилось максимально сосредоточиться на словах друга, чтобы вытащить информацию о том, что он, Сергей, избивает своих сотрудников. И не абы кого, а Клевер Александру Петровну. Добрую девушку, которая терпит его скотский характер и не менее скотское поведение.

О том, что Саша была доброй, Сергей мог бы поспорить. Нет, временами Саша действительно производила впечатление доброй, даже милой девушки. И людям, которые мало ее знали, она казалась чуть ли не ангелом во плоти. Но Сергей уже давно уяснил одну истину: под маской милой Сашеньки прячется злобная ведьма. Метафорическая, конечно, но оттого не менее ехидная.

И, когда Никита заговорил о доброй Сашеньке, которую терроризирует жестокий босс, Сергей рассмеялся в голос. Он ржал так, что из носа вновь полилась кровь.

— Добрая Сашенька, — сквозь смех выдавил он. — Боги, Никита, ты такой простой! Ты знаешь меня столько лет и до сих пор не уяснил, что я по натуре пацифист? Я последний раз дрался в универе. Из-за тебя! И то потому, что не смог словесно уладить конфликт.

Сергей ткнул в него окровавленным пальцем. Насчет пацифиста он, конечно, загнул, так сказать, использовав сильное слово для более красочного выговора. Однако дрался он действительно редко. Если конфликт можно было уладить миром, он всегда выступал за переговоры, до последнего веря в разумность оппонента. Ну, а если у противника разум отсутствовал, то вбивать его приходилось кулаками.

И обычно, если Сергей все же оказывался в эпицентре событий, драка получалась поистине крупномасштабной. Как та в универе, за которую их с Никитой чуть не отправили чистить сапоги в армии. Противники тогда пострадали сильно, собственно и Сергей, впервые сломавший нос. Тогда чуть ли не весь универ собрался: кто-то даже снимал драку на видео, камеры на телефонах в то время были слабыми, и таких людей было крайне мало — не то что сейчас, когда любое действо оказывается на просторах интернета. Однако большинство либо подбадривало дерущихся, либо пыталось разнять.

И причина той драки была до смешного проста: женщины. Никита увел девушку у какого-то бугая, и тот пришел в универ выяснять отношения. Никита с громилой, имя которого Сергей не помнил, а возможно даже не знал, сцепились. А затем на подмогу брошенному парню прискакали его бравые товарищи, правда не такие грозные, и Сергею пришлось вступить в драку вместо того, чтобы повторять билеты к экзамену.

Разнимать их пришел сам декан. Левых бойцов выпроводили, а Сережу с Никитой под белые рученьки сопроводили в деканат, где долго и нудно рассказывали о чудесной армейской жизни.

Однако все закончилось относительно без последствий. Сережа был мальчиком умным, лучшим студентом на курсе и бюджетником. На него тогда поругались пару дней, а потом благополучно забыли. А у Никиты была богатая и очень слезливая мама. Она скорее слезами, нежели деньгами убедила декана не ломать жизнь ее бедному и несчастному Никитке, который уже тогда при посторонних вел себя, как идеальный образец мужчины.

Хотя плохим Никиту назвать точно нельзя было. Его единственным недостатком была склонность к нецензурной лексике и шумным вечеринкам. В остальном же это был мужчина с четкими принципами, особенно в отношении женщин. И именно на эти самые принципы добренькая Сашенька умело надавила.

Сергей действительно не понимал, почему она так поступила. Из-за его вчерашнего предложения ее подвезти? Ну так это глупо. Она не поняла простейшего намека. Да и он тоже не молодец — нужно было помахать ей ручкой и свалить сразу после того, как она его отшила. Но в нем взыграла глупая гордость, хотя скорее всего просто глупость без гордости, и он решил поиграть по ее правилам. В результате у него чуть не случился инфаркт от полета на ведьминой метле, а в подарок на память остались покоцанные колпаки.

— У нее фингал под глазом, — продолжал гнуть свою линию Никита.

— Я видел, — кивнул Сергей и вновь запрокинул голову. Рубашка его была уже безвозвратно испорченной. Как и колпаки, которые придется покупать. Сергей не хотел ездить на машине с поцарапанными колпаками.

Не будь он таким принципиальным в плане женщин, у Саши был бы подбит и второй глаз.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге показалась Таша — девушка скудоумного Никиты. В одной руке она держала пакет со льдом, а в другой перекись водорода и ватку.

— Уже закончили? — спросила она и протянула Сергею пакет, который тот с благодарностью принял. — Саша уже ушла.

Сергей ничего не сказал, только кивнул. Конечно, ушла. Устроила маленькую бурю в стакане и ушла. Все как всегда, ничего нового.

Наташа села в кресло рядом с Никитой и принялась ему доходчиво разъяснять, что Саша так неудачно пошутила. Слова о том, что Саша растерялась и не подумала, явно предназначались Сергею. Таша пыталась, так сказать, сгладить углы, и у нее это отлично получалось. У девушки была правильно поставленная речь, да и вообще говорила она, как заправский психолог. Она не настаивала на том, что конфликт нужно замять, а предлагала, очень тактично и ласково.

Неудивительно, что у Таши никогда не было ни с кем конфликтов. И не удивительно, что Никита ходил за ней хвостиком и чуть ли не в рот ей заглядывал. Сергей никогда даже подумать не мог, что его скорый на выводы и расправы друг обзаведется такой правильной девушкой. А Таша была именно правильной. Во всех отношениях. И Сергей ее уважал.

А его уважение заслужить было крайне сложно. Он всегда считал, что уважать нужно «за что-то», а не «потому что». Поэтому у него и в школе, и в универе, и на работе часто случались конфликты. Он подрывал авторитеты и ни во что их не ставил. Ида, его бывшая девушка и по совместительству одна из лучших друзей как-то говорила, что он чересчур сильно ценит поступки и мало внимания обращает на слова.

Наверное поэтому, вопреки всем выходкам, взглядам и словесным излияниям Александры, он ее уважал. Девушка была упорной, старательной, в какие-то моменты даже умной, а некоторые ее идеи можно было назвать даже гениальными. Но как эти качества могут уживатся с взбалмошностью и язвительностью, Сергей не мог понять.

Семена уважения к Саше были посеяны в тот день, когда она согласилась держать доску с раскадровками. Ситуация тогда была нелепейшая. Они были на выездных съемках на пляже, и у них сломалась тренога и заменить ее было нечем, а чтобы ехать искать подставку, времени тоже не было. Сергей попросил тогда девушку-стажерку подержать доску, и Саша, даже слова не сказав, согласилась. Стояла держала тяжелую доску все время, пока они снимали, буравила Сергея таким злобным взглядом, что, будь ее глаза лазерома, давно прожгли бы в мужчине дырку. Да не одну. Небось и материла его про себя, но никоим образом не мешала и выполняла свою задачу.

Тогда-то Сергей для себя и отметил, что Саша не просто девочка-студенточка, которая пришла к ним поработать, пока не выскочит замуж. Она понимала всю важность их дела, и он это оценил.

— То есть она надо мной пошутила? — в десятый или пятнадцатый раз переспросил Никита, а потом рассмеялся.

У Никиты был обворожительный и заразительный смех. Рядом с ним было невозможно не смеяться. И Сергей улыбнулся, так же как и Таша. Они переглянулись, и их взгляды были пропитаны одной фразой: «Если мы любим этого дурачка, с нами все нормально?»

Никита с Ташей просидели в его кабинете около получаса, но потом Сергей выгнал их под благовидным предлогом: ему нужно было работать. Доделать проект, а затем к восьми попасть в аэропорт. Однако стараниями Александры Петровны он вряд ли успеет закончить сегодня, и ему придется работать пол ночи, восполняя потраченное впустую время.

Сергей до последнего сидел в кабинете и работал. И офис он покинул, когда людей в нем практически не осталось. Попрощался с охранником и поспешил на парковку, на которой стал свидетелем одного занимательного момента.

Он сидел и прогревал свой побитый Александрой форд, когда заметил стажерку Нину Яйцеву. Та, сидя на корточках, пряталась за кадкой с цветами и караулила главный выход — тот, из которого пару минут назад вышел Сергей.

Со своего места мужчине ее было очень хорошо видно. И то, как ей неудобно сидеть на корточках, будучи обутой в туфли на огромной тонкой шпильке и в короткой юбке, которую Нине приходилось поправлять, он тоже видел. Девушка немного покачивалась и пару раз чуть не упала, но упорно продолжала следить за стеклянными дверьми. А возле ее ног лежала сумка.

На секунду Сергею подумалось, что Нина караулит его, но он тут же отмел мысль, посчитав ее абсурдной. Ведь, если бы это было так, девушка уже давно ушла бы от двери, так как он вышел из здания.

Поэтому, когда Сергей увидел вышедшего из их рекламного агентства Мочалина, он не удивился. Мужчина уже ждал, что Нина сейчас вскочит на ноги и побежит к Серафиму, мило улыбаясь. А вот когда этого не произошло, Сергей удивился.

Мочалин, не замечая девушку, пошел в сторону автобусной остановки, а Нина, как заправский шпион из какой-нибудь комедии, прижимая сумочку к груди, последовала за ним. Она пряталась то за кустами, то за деревьями, то за столбами.

И, если бы Сергею не нужно было ехать в аэропорт, он бы непременно задержался и продолжил смотреть шоу.

Однако, благодаря Саше, свободного времени у него не было, и на девушку он, конечно, злился, но не настолько, чтобы ей мстить. И скорее всего забыл бы об этой ситуации, если бы не Ида, которую нужно было забрать из аэропорта. Та принялась ржать, как конь, как только села к нему в машину и увидела «огромный синюшный шнобель», как она его тут же нарекла.

Вообще Ида с Сашей были чем-то похожи. Не внешне. В этом плане девушки были абсолютно разными. Высокая темноволосая Ида со стрижкой под мальчика, заостренными чертами лица и миндалевидными зелеными глазами была диаметрально противоположна по-осеннему теплой Саше. Если бы Сергею предложили сравнить девушек с животными, то он бы сказал, что Ида ассоциируется у него с черной пантерой, а Саша — с домашней рыжей кошкой. Но то была лишь внешность, внутри они были идентичны. Что одна, что вторая — ехидны.

И если Сашина натура проскальзывала лишь изредка, то Ида свою не скрывала и считала достоинством. Гордилась собой.

И эта темная властелинша в юбке принялась допытываться, кто же так разукрасил ее бывшему парню нос под гжель. С Идой всегда было проще рассказать, чем пытаться секретничать, она ведь все равно не сдастся — даже окольными путями выяснит правду. Поэтому-то Сергей принялся рассказывать. И все это действо сопровождалось песнями по радио и смехом Иды.

Смех у брюнетки был неприятный. У Сергея всегда была четкая ассоциация со скрежетом когтей по грифельной доске.

— Слушай, миленький мой Баклажанчик, — с ехидцей в голосе начала она, — может она так привлекает к себе твое внимание? Ну, делает все, чтобы ты ее никогда не забыл.

Сергей недоверчиво покосился на нее. Выводы девушки не казались ему разумными.

— Не, я подобное делала, когда нужно было привлечь к себе внимание нестандартным способом, — пожала плечами Ида.

— Боюсь даже представить, что именно ты делала, — вторил ей мужчина, выезжая с парковки местного аэропорта.

— Ну-у-у, окна в машине битой била. Лесбиянкой притворялась, — принялась загибать пальцы девушка. — Рассказывала, что я бедная, несчастная фригидная девушка, и ни один мужчина не смог меня удовлетворить. Притворялась шизофреничкой. Выкидывала все вещи в окно. Ломала ногу, чтобы он меня жалел и на ручках носил.

— Боги, Ида, как хорошо, что мы расстались, — сдерживая смех, ответил Сергей. — Ты их от себя так отваживала?

— Нет, — покачала головой девушка, — приваживала.

— И что? Кто-нибудь с тобой после этого встречался?

— Ты встречался, — рассмеялась девушка.

— Не помню, чтобы в наших отношения было место подобному.

— Так ты был моим первым парнем, я тогда была еще молодая и неопытная.

— Бедные твои парни, — с сочувствием к незнакомым мужчина протянул Сергей.

— Бедные, — подтвердила Ида. — Богатого еще не встретила.

— Если твое самомнение поделить на три, получится три нормальных человека.

— На семь. На семь нормальных и на четырнадцать с заниженной самооценкой, — поправила женщина и тут же стала серьезной. — Дима нас ждет или, как всегда, засел в своем интернет мире?

— Ждет, — коротко ответил Сергей, сосредоточившись на дороге. Закатное солнце слепило своими косыми лучами, мешая рулить, а Сергею отчего-то вспомнилась Саша и ее огромные очки, за которыми она пыталась скрыть синяк. — По крайней мере, когда мы утром созванивались, ждал.

— Ну-у-у, — протянула Ида. — Будем надеяться, что он не сидит в наушниках. Меня не прельщает возможность просидеть весь вечер у него под дверью.

Сергей хмыкнул, вспомнив, как они с Идой не единожды уже куковали под дверью Диминой квартиры. Когда он брался за работу, то отключался от мира и надевал наушники, в которых играл тяжелый рок. Как Дима умудрялся работать под такое отвлекающее музыкальное сопровождение, Сергей не понимал. Сам он мог работать только в тишине. В полной тишине. И очень злился, когда его отвлекали посторонние звуки.

— Я сделал дубликаты ключей после того раза, как нам пришлось вызывать слесарей, чтобы попасть к нему.

— Ты же мой маленький божок, — сладко пропела Ида. — Хочешь я сделаю тебе тотем и буду ему поклоняться?

— Я думал, ты атеистка.

— Нет, я истинно верующая. Правда, верю только в членов…

Сергей выпучил глаза, а Ида рассмеялась.

— Верю в членов нашего маленького общества и знаю, что нас ждет успех. А ты рули, рули. И голову запрокинь, а то кажется у тебя опять пошла носом кровь. Сережа, ты же не кисейная барышня, чтобы со слова «член» пучить глаза!

— Боги, как же мне жаль Тришу, — выдохнул Сергей. — Кем она вырастет с такой-то матерью!

— Но-но-но! Вынуждена не согласиться, — погрозила ему двумя пальцами Ида. Она почему-то всегда присоединяла средний палец к указательному и использовала их, как один. То была своеобразная фишка Иды, которую она использовала еще со школьной скамьи. — Мать у нее отличная. А девочкой она вырастет сильной, боевой и знающей себе цену. Я ее вообще на бокс планирую отдать.

— Ей же всего четыре года, — возмутился Сергей. — И с кем ты ее оставила?

— С няней. Она летать боится. В прошлый раз в самолете так ревела, что я не готова заставить ее слетать туда-обратно еще раз.

— А няня-то хороша? — спросил мужчина, въезжая во дворы. Район, в котором жил Дима, был новым, а потому дороги там были узкие, и парковочных мест в это время суток практически не осталось. Сергей уже предвкушал, как будет пытаться втиснуться между двумя машинами, стараясь не задеть ни одной из них.

— Сереж, я, конечно, давно распрощалась с мозгом, но с незнакомой женщиной ребенка не оставила бы. Поэтому да — няня хорошая. Да и Трише она нравится. Милая такая девчушка с дипломом психолога и сертификатом об окончании кулинарных курсов.

Под болтовню Иды Сергей наконец-то припарковался, буквально втиснувшись между двумя машинами, у водителей которых явно нужно отобрать права и отдать нуждающимся. Открыть пассажирскую дверь без риска повредить соседнюю машину было нельзя, так что Иде пришлось перелезать на водительское сиденье, чтобы выйти. Делала она это, громко матеря «косоруких уродов» на все лады и угрожая им «вселенской кармой». А если карма не справится, то она пойдет к ведьме и нашлет на них порчу, чтобы у неумеющих по-человечески парковаться отсохли причинные места.

Сергей лишь стоял в сторонке и улыбался, как и некоторые прохожие, которые остановились, чтобы посмотреть на эффектную темноволосую женщину, которая ругается, как сапожник. Ругалась она все время: и когда шли к подъезду, и когда поднимались на лифте на пятнадцатый этаж. И все это время Сергея не отпускала мысль, что именно из таких женщин, как Ида, вырастают те самые бабки, что сидят у подъездов и, щелкая семечки, перемывают кости всем и каждому. Он мог представить Иду в подобной ситуации, но не мог представить ее в платочке и цветастой юбке.

К их обоюдному удивлению, Дима открыл дверь сам. Им не пришлось ломиться, как обычно, да и ключи не пригодились.

— Братец, да ты помылся! — все так же громко воскликнула Ида. — Неужели завтра пойдет снег? Милый, может не надо было? А то я зимней одежды с собой не взяла.

На заявление сестры Дима лишь хмыкнул, взъерошив отросшие ниже подбородка темные волосы. В отличие от Сергея, Димка волосы никогда не отращивал и обычно стригся под ноль. Их компьютерному гению было лень тратить время на поход в парикмахерскую, и обычно он стригся сам. Но в прошлом году Ида машинкой решила побрить кошку, и в неравной борьбе с набитой шерстью экзота машинка сломалась. У Шизы — так звали Димину кошку — и Иды с того времени окончательно испортились отношения. Хотя они и до этого хорошими не были. До стрижки они жили в состоянии холодной войны, после — начали ядерную. Шиза постоянно бросалась на Иду, пытаясь ее расцарапать, и при этом орала так, словно март не кончался никогда.

Ида обещалась купить новую машинку для стрижки, но так и не купила, а Диме было лень запариваться с покупками. Вот он и оброс.

Этот мужчина все свое время посвящал компьютерам и их маленькому бизнесу.

— Я же говорил, что жду вас, — усталым голосом ответил Дима, проигнорировав выпады Иды.

— Ты и позапрошлый раз нас ждал, только мы с Сережкой куковали у тебя под дверью несколько часов. Я даже вздремнуть успела…

— Морина, — перебил ее Дима, — прекращай тратить мое время своими театральными излияниями. Я не виноват, что у вас тогда разрядились телефоны.

— Что Морина? — всплеснула руками женщина. — Я с рождения Морина, как и ты.

— Как и я, — кивнул Димка. — Только я Морин, а не Морина.

— Хорошо, что не Марина, — рассмеялась Ида своему каламбуру и щелкнула пальцами.

Сергей только диву давался, предпочитая не влезать в отношения двоюродных брата и сестры. Отцы Димы и Иды были родными братьями, поэтому-то и фамилии у ребят были одинаковыми.

Их трио было неразлучно с детского сада: Дима, Сережа и Ида. В садике над Идой с Димкой смеялись и кликали «близнецами» — хотя девчонка была на полгода старше двоюродного брата, внешне они были очень похожи. Оба темноволосые и худощавые, с тонкими чертами лица и зелеными глазами. С возрастом их схожесть никуда не делась. Близнецами их, конечно, назвать было нельзя, но четко прослеживалась принадлежность к одной породе.

В школе их трио тоже было неизменным. И все одиннадцать лет они гордо носили звание Психов на Море — своеобразная игра из их фамилий. Психчинский и Морины. Потом в старших классах, когда подростки становятся умнее и сообразительнее — игра слов стала более изощренной, а они стали Морпсихами, И лишь в университетские годы их трио доросло до квартета. К ним присоединился Никита, добавив определение «смеющиеся» в начале.

Смеющиеся Морпсихи.

Он и сейчас был постоянным членом их маленького кружка. Только с появлением Таши он переквалифицировался из массовика-затейника в правильного мужа и чаще зависал с Ташей, чем со своими холостыми друзьями. Но на него никто за это не обижался — смысл обижаться на влюбленного дурака? Да и Таша им всем нравилась — даже Иде, понравиться которой было крайне сложно.

Одно время Ида называла себя не иначе как Берсерк на страже маленького гарема, но это было еще в университетскую бытность.

— Хватит терять время, — потребовал Дима, пропуская гостей в пустую квартиру. — Я хотел сегодня в ночь выпустить обновления.

— А Шиза где? — с опаской спросила Ида, прежде чем войти.

— Я запер ее в спальне, — махнул рукой Дима, не особо выбирая направление.

— Лучше бы ты ее продал.

Трехкомнатная квартира Димы была пустой от слова «совсем», если не брать в расчет ванную и кухонный гарнитур. У этого мужчины было только два стола — и то компьютерных: и ел он там же, не отходя от экранов, и спал там же на матрасе. Никто так и не смог понять, зачем Дима обзавелся большой жилплощадью, если пользуется только одной комнатой и — и то изредка — кухней с ванной.

Разуваться ни Сережа, ни Ида не стали, потому как что на улице, что у Димки в квартире песочек один.

— Когда-нибудь я найму тебе домработницу, — погрозила Ида, пока они шли в обитель всех святых — кабинето-спальню Димы.

— Ты мне сначала обещанную машинку для стрижки купи, а потом будешь думать о домработницах, — вторил ей мужчина.

— Хочешь, я куплю? — предложил Сергей.

— Кто сломал, тот пусть и покупает, — ответил Дима, пропуская их в комнату, где горело несколько мониторов.

На одном, как всегда, отображалась статистика. Точнее, несколько вариантов статистики, и Сергей даже иногда вникал в нее, когда было нужно, но по большей части не забивал себе голову ненужной информацией. Он был рекламщиком и нуждался только в выжимке статистики, а следить за ней нон-стоп, как это делал Дима, не хотел. Так ведь и свихнуться можно, постоянно сверяя данные.

На втором экране красовался их старый вариант оформления, а на третьем и центральном — новый, тот, над которым Дима работал уже несколько недель. Лаконичный, сине-зеленый с аккуратными значками и плавными линиями. Новое оформление было эстетически приятным, и Сергей, щелкая мышкой и переходя со страницы на страницу, чтобы просмотреть все нововведения, не находил, к чему придраться. Ему нравилась работа Димы: он крайне редко лажал и делал все, как надо.

В их маленьком кругу существовало строгое разделение обязанностей: Дима отвечал за веб-журнал и его техническую составляющую, Сергей — за рекламу, а Ида — за коммуникацию с авторами и читателями. И никто не лез на территорию другого, разве что когда совет действительно требовался.

— Симпатичненько, — вынесла вердикт Ида, так же рассматривая новый интерфейс через плечо Сергея. — Правда, нужно сначала получить отклик пользователей. Может сначала запустим бета-версию с возможностью переключения между вариантами и пустим соцопрос в сетях? Хотя скорее всего в комментариях начнется срач…

— Я так и думал, — согласился Дима. — Мне нужно еще проверить версию на наличие багов, а когда пользователи начнут взаимодействовать с новым интерфейсом, отловить их будет проще. Серж, ты же сделаешь в соцсетях крОсиво?

— КрОсиво? — копировал интонации друга мужчина. — Да, сделаю. Их тоже будем менять?

Сергей кивнул в сторону экрана, намекая на оформление соцсетей.

— Да, — кивнул Дима. — Постепенно и их заменим. Единое оформление смотрится эстетически приятнее.

— Эх, красавчики вы мои, а автономную систему финансового обеспечения вы когда настроите? Мне надоело каждый месяц вручную рассылать деньги авторам. Их пока не слишком много, но, когда количество увеличится, что я буду делать? У меня и так на рассылку сопроводительных писем и переводов уходит почти неделя!

— Ида, я работаю над этим. К новому году точно запустим автономную систему, — пообещал Дима. — На все нужно время, я не могу разорваться и заниматься всем и сразу. А на то, чтобы нанять помощника, толкового помощника, денег пока нет. А за идею работать никто не будет. Только я, ты, да Серж.

— Эх, жалко, что отменили крепостное право.

— Если бы его не отменили, крепостной была бы ты, — усмехнулся Сергей, освобождая Димкино кресло.

— Вдвойне «эх».

Они просидели так часов до одиннадцати, обсуждая планы, рассматривая статистики, подгоняя графики. Ида сварила им крепкого кофе в кофеварке, без которой Дима просто не мог жить. И Сергей чувствовал себя в своей колее. Он любил их маленький бизнес. Их детище. Они по факту работали за идею, потому что деньги с подписок уходили по большей части авторам, а то, что оставалось, Димка забирал себе, тратя все на развитие проекта. Чтобы их бизнес начал приносить реальную прибыль, должно пройти еще немало времени, но Сергей верил в то, что их ждет успех.

Ида рассказывала, что планирует встретиться с парочкой местных авторов. Ей хотелось поговорить с ними лично, потому что переписка не дает ей полного представления о человеке. Она даже показала им одного нового автора, чья околомагическая проза с нотками юмора ей очень даже нравилась. То была вроде как девушка под ником Удачливая Ведьма. И Сергей пообещал Иде ознакомиться с рассказом под специфическим названием «Кладбищенская проститутка».

Друзей Сергей покидал нехотя. Ему хотелось остаться, но по велению Александры Петровны его ждала бессонная ночь в компании с рекламным проектом. А еще на душе у него было муторно. Слова Иды не давали покоя. Неужели он действительно нравится Саше, и все ее странные выходки — всего лишь попытки привлечь его внимание? Потому что если ситуация обстояла действительно так, то ему это нравилось. Саша была интересной девушкой, и он был бы не прочь общаться с ней не только в рамках работы.