Оклеветанная жена дракона. Хозяйка таверны "У Черных скал"

Глава 41

Нортон смотрит на меня, я смотрю на Нортона, все остальные присутствующие — на нас обоих.

— Нира Айтина, потрудитесь объяснить, что здесь произошло и почему вы… опять во что-то ввязались?

«Ну ведь хорош, согласись», — совсем не вовремя напоминает о себе голос в моей голове. Конечно, сейчас только внешние качества генерала оценивать!

Глаза дракона с вертикальным зрачком гневно сверкают в темноте недовольством и беспокойством.

— А как вы думаете, генерал? — я обвожу рукой окружающую нас обстановку. — Наверное, развлекаемся? Скучно вдруг стало, решили себе ночные игры устроить!

Возмущаюсь, но Мери не выпускаю из рук — переживаю. К чести Нортона, он успевает окинуть взглядом всех, оценить и сбавляет гнев.

«Отходчивый, тоже хорошо. Разумный», — продолжает комментировать голос. Интересно, кляп для внутреннего голоса существует?

Ответом мне на это служит недовольный фырк.

— Капрал, доложите, — приказывает он, подходя ближе ко мне, как будто в любой момент готовится защищать.

— После захода солнца выяснилось, что Мери, дочь Орты, не вернулась домой. Так как с последним ее видели с предателем, было решено выдвинуться на ее поиски в составе минимального отряда, — отрапортовывает Гор.

— И с какой стати в этот отряд попала нира Айтина? — с нажимом спрашивает Нортон.

— Генерал, может, меня спросите, а не капрала? — возмущенно спрашиваю я. — Все же меня назначили интендантом, значит, могу и сама за себя отвечать. Альбу понимаю только я, генерал Нортон, а она все же самый лучший помощник в лесу, вы не находите?

Он сжимает челюсти так, что желваки ходят, но не возражает. Хотя я чувствую, что разговор не окончен.

— Пора возвращаться в лагерь, — говорит Нортон. — Капрал, собирай всех. Мы пойдем вперед, девочку надо показать лекарям.

С этими словами генерал подхватывает Мери на руки, помогает подняться мне и кивает Альбе:

— Ты с нами?

«Помогу вояке, а потом в лес. Сегодня орками не пахнет, будет спокойная ночь. Но горы стонут…» — пантера издает рык, а потом ныряет в темноту.

Нортон молча, медленно, но широкими шагами идет к деревне. Мне же приходится почти бежать, хотя я прекрасно вижу, как драконище постоянно бросает взгляды через плечо, контролируя, успеваю я или нет.

Мне даже из вредности хочется притормозить немного, подразнить Нортона. И наверное, если бы не Мери, я бы так и сделала, но здоровье и самочувствие девочки важнее.

Когда мы возвращаемся в лагерь и появляемся в кольце света дежурного костра, Орта сначала вскакивает с места, вглядываясь в наши фигуры, громко охает, а потом начинает громко плакать. Видимо, вид задремавшей на руках генерала девушки создает впечатление самого плохого.

— Тише, Орта, — обнимаю я ее, — тише. Все хорошо. Она просто вымотана.

— К целителям, — кратко говорит Нортон, снова ныряя в темноту.

Я кладу руку на плечи Орте и вместе с ней дохожу до нужной палатки. Мери тут же окружают заботой, а хозяйке таверны ставят табуретку рядом с кроватью дочки.

— Магически истощена, — рассказывает Нортон, когда мы выходим на улицу и останавливаемся снаружи палатки. — Да и физически тоже. Это же этот мелкий ублюдок?

Я слышу рычание в его голосе, выдающее напряжение и злость.

— Он. Только непонятно, почему он ее не убил, — говорю я. — Она же лишний свидетель, могла слишком много рассказать.

— Зачем он вообще это сделал? — генерал снова заглядывает к целителям, слышит какие-то комментарии и, по-моему, немного расслабляется.

— Ему нужна была магия иллюзии. Мери владеет ею. Очень неплохо для самоучки, — говорю я. — Но вот почему он оставил ее в живых?

— Чтобы магия не рассеялась, — хмуро произносит Нортон. — Магия иллюзии — штука тонкая. Ее надо подпитывать.

И правда… Ведь Мери что-то похожее говорила мне, когда делала для меня. Потому и зерна тыквенные использовали.

— Все продумал, мерзавец. Осталось только узнать, зачем ему все это, и тогда… — начинаю рассуждать вслух.

— Нет, Айтина, — перебивает меня дракон. — С остальным давай все же разберемся мы сами.

— Ты сейчас серьезно? — я шокированно смотрю на генерала. — То есть после того, как я помогла вытащить всю деревню из проблем, так даже спасибо не сказал! А теперь вообще… Эй! Ты с ума сошел⁈

Мир переворачивается вверх тормашками, я из всего вида, который и так в темноте был ограничен, мне остается только вид драконьей… Да как он смеет⁈

Нортон перекидывает меня через плечо, как мешок с картошкой, и уверенным шагом направляется к таверне. Наверное. Я, по крайней мере, хочу надеяться, что не скидывать меня со скалы.

Почти всю дорогу я пытаюсь до него достучаться кулаками по спине. Уже думаю, не поджечь ли его, или, может, искупать. Но потом решаю, что тогда я тоже могу пострадать, и сдерживаюсь.

Перед входом в таверну Нортон опускает меня на ноги:

— Ты сейчас молчишь и идешь со мной. Своими ногами. Иначе будет хуже.

И я почему-то ему верю, поэтому киваю и следую за генералом. В конце концов, нам пока что по пути.

В таверне за одним из столиков спит Анна, и генерал тихо приказывает дежурному целителю накинуть на нее плед и передать, когда проснется, что с Мери все хорошо.

Нортон поднимается на второй этаж и, прежде чем я успеваю проскользнуть в свою комнату, хватает меня и вталкивает к себе.

— Повторюсь: ты с ума сошел⁈ Что ты себе позволяешь? — возмущаюсь громким шепотом я.

— Я вот в своем уме, — грозно произносит Нортон, закрывая собой дверь и отрезая мне пути к отступлению. — А ты? Лезешь в самое пекло! Если что-то где-то случается, я уже даже не сомневаюсь, кого надо искать рядом!

— Если б я за Ойлином не пошла, мы бы, наверное, сейчас с тобой не разговаривали! — вскидываю подбородок я. — И вообще, следил бы за своей любовницей!

— Она мне не любовница! — глухо рычит Нортон, делая шаг ко мне. — И с ней я разберусь позже.

— Тогда прекрати рычать на меня, — наши взгляды скрещиваются, кажется, даже со звоном, как шпаги мушкетеров. — Какое тебе вообще до меня дело? Что ты привязался?

Все случается в один опасный момент. В глазах Нортона вспыхивает что-то оглушающе-яркое, заставляющее мое сердце пропустить удар, а потом он резко притягивает меня к себе и впивается в мои губы собственническим поцелуем.