Одинокая республика

Глава 3. На той стороне

Странное всё-таки существо — человек!

Сколько прошло времени, меньше двух месяцев. А Констант, казалось, уже привык к бескрайности ясного и к мрачности затянутого дождевыми облаками неба. Это было даже странно, видеть небо и тучи изнутри, со стороны планеты. Но к этому он привык тоже. Привык к зелёной траве под ногами. Вроде тот же ковёр, но каждая травинка разная, не такая как другие и каждая травинка живая. Он привык спать в «тереме», даже во сне ощущая запах свежей древесины. Привык мотаться по всей резервации и за её пределами, где по часам росли громадины производственных комплексов.

Констант пока ещё боялся признаться самому себе, но ему здесь нравилось. Туннели и коридоры Коммуны, самого большого жилого города лунной республики, вспоминались как-то отстранённо. Там он жил десятилетия, здесь неполные два месяца. Но почему-то коридоры, туннели, склады и рекреационные зоны воспринимались словно очень подробный сон, а трава, небо и солнце — выпукло и реально. Словно не там, а здесь он должен быть всё это время и только недавно случившееся недоразумение было наконец-то исправлено. Так странно.

Но странно или нет, а работать приходилось чуть ли не на износ. Недалеко от отведённого землянам посёлка высились громадины производственных комплексов. Чуть в стороне, поверх старого, заросшего бурьяном, давно не паханного поля, расплескались серебряными чешуйками панели солнечных батарей. На дне воздушного океана их эффективность меньше чем над ним, но до пробного запуска первого из четырёх миниатюрных ядерных реакторов нужно было как-то вырабатывать минимально необходимое количество энергии.

Реактор только называется миниатюрным — весит столько, что гусеничный след везущей его грузовой тележки рвёт верхний слой сплетённой травы и глубоко вдавливается в почву. Когда первый реактор вошёл в рабочий режим, проблема энергосбережения потеряла остроту и сразу стало гораздо проще.

Гибкие панели солнечных батарей скатали обратно в рулоны и на старом поле остались только склоченные для расположения батарей под оптимальным углом к солнечным лучам конструкции. Местные их не трогали. Они панически боялись всего связанного с чужаками. Местные вообще многого боялись. Впрочем, не удивительно, учитывая, что любой из сколько-то сильных магов мог свободно убить не обладающего магическими способностями. Точнее, практически свободно. В некоторых случаях требовалось решить вопрос с «владельцем» убитого неодарённого. Констант бы тоже, наверное, боялся будь он одним из местных. Если бы вообще сумел так жить. Словом, кромешный феодализм в диких пропорциях смешанный с рабовладельческим строем.

Констант, как и остальные инженеры, каждый второй день ходил на лекции безопасника из особого отдела. В лекциях давалась выжимка из полученной за более чем полвека «контакта» информации о экономическом, историческом и географическом состоянии этого мира веера.

Недели две назад, когда на фоне отдалённого леса выросла первая громадина производственного комплекса, маги пригнали первую партию местных для обучения работе и тренировок с произведённым оружием. Несколько тысяч человек заняли собой сразу два распаханных местными крестьянами поля. Выглядели они ещё ужаснее виденных Константом местных, хотя раньше он думал, что ужаснее некуда. Оказалось, даже обноски имеют различные степени градации.

Похоже их собрали по принципу «на тебе боже, что мне не гоже». Или, учитывая местную специфику «повелителю самое лучше из того, что не жалко». Наблюдающий за приведённым магами пополнением через камеры и сенсоры дронов, не сходя со своего рабочего места, Констант поделился с напарником: — Какой-то кошмар.

— Кошмар? — возмутился напарник. — Это самый настоящий ужас! Посмотри, вот те уже раскапывают поле. Голыми руками копают, у них же нет ничего.

— Наверное голодные, — нерешительно предположил Констант.

— Да сколько они там выкопают. Больше перепортят!

— Очень голодные. Или им просто нет дела до труда тех, кто засевал и обрабатывал это поле.

Глазами дронов Констант видел, как старший инженер-администратор выходил ругаться с пригнавшими толпу людей магами. То ли те привели людей слишком рано — строительная бригада ещё не приступала к возведению бараков для прибывших на обучение местных, имелись более высокоприоритетные задачи. То ли привели слишком много. Дроны подсчитали точное количество — выходило больше двух с половиной тысяч человек. Практически у всех признаки истощения. Много больных, некоторые весьма серьёзно. Из имущества только обноски разной степени сохранности, десяток сточенных до рукояти ножей из плохого железа, где-то сотни две выточенных из дерева ложек и всё. Буквально всё! Где их размещать, чем кормить в моменте — совершенно непонятно.

Пригнавшие людей параноралы с землянами раньше не встречались. Простые, не аристократы, но всё равно маги — люди, как они себя называли, в отличие от всех остальных, не одарённых. Видимо мага окончательно возмутил осмелившейся спорить с ним старший инженер-администратор. Забыв о воле повелителя, о договоре и о всём остальном, взбешённых хищник выпустил природные инстинкты попытавшись взять разум старшего администратора под контроль.

Позже Констрант узнал о чём шёл спор. Старший администратор настаивал на немедленной доставке продуктов. В ближайшей деревне столько не было, пришлось бы ехать в город и тревожить АнМоноха, чего маг почему-то сильно не хотел. В свою очередь он предлагал оставить пригнанных людей прямо на полях, без еды, уверяя, что один — два дня они протянут и так. Во всяком случае большая часть протянет. Старший администратор возмутился и…

Суммирующий изменения в ритме дыхания, в скорости прохождения нервных импульсов и ещё десятке других параметров, защитный имплантат мгновенно усыпил старшего администратора. Раздался сигнал тревоги. Солдаты дежурной группы быстрого реагирования, в силовой броне, с наглухо защёлкнутыми шлемами, похожие на каких-то демонических существ, окружили опешившую тройку магов. Установленные по краю периметра автоматические боевые точки взяли на прицел нарушителя договора и его спутников как потенциально опасных противников.

Однако взбеленившемуся хищнику этого показалось мало. Маг выбросил руку в сторону ближайшего солдата, направляя силу и… отстреленная в локте рука отлетела в высокую траву подлеску. Получивший крупнокалиберную очередь в живот маг скорчился безвольной сломанной куклой. Его спутники разумно застыли на месте не пытаясь предпринимать никаких действий. Замерла в молчании толпа оборванцев. Молчание длилось и длилось. Пока командир группы реагирования, видимо получив указания по радиосвязи, не произнёс на местном языке что-то вроде «он нарушил подписанный повелителем договор». Констант, как и остальные инженеры, уже успел выучить основы местного языка, но ему ещё сильно не хватало языковой практики.

Ключевое слово «повелитель» будто бы разморозило местных. Маги сложили обе руки на груди крича что-то вроде «слава повелителю» или «повинуюсь повелителю», в языке эти два слова были очень схожи. Расположившийся на полях сброд тоже закричал что-то неразборчивое. Прибывший к вечеру АнМонох подтвердил, что инцидент исчерпан и повелитель не имеет претензий к землянам за жизнь глупого слуги. Подводы с провиантом должны были прийти не позже следующего полудня. Строители тоже обещали закончить первые два барака к вечеру завтрашнего дня. Но что делать с этой толпой сегодня?

Как только режим тревоги был снят, не осмелившиеся вступиться за соратника маги вскочили на лошадей и торопливо поскакали прочь. Очнувшийся от кратковременного медикаментозного сна, старший администратор вышел к толпе местных и что-то сказал, показывая на кровавые пятна. Тело убитого мага забрали научники мечтающие о препарировании и тщательном исследовании, но для этого сначала требовалось получить согласие АнМоноха на то, чтобы оставить тело себе. Пока его только замотали в ткань и обсыпали колотым льдом из холодильных установок.

Толпа выслушала слова старшего администратора с каменным молчанием. Подождав и не дождавшись реакции, он сказал ещё что-то и на этот раз местные радостно закричали и захлопали в поднятые над головой ладошки. Как позже узнал Констант, сначала старший администратор сказал местным, что здесь их будут учить делать и сражаться оружием, действие которого они только, что видели. Местные то ли не поняли, то ли не смогли осознать. Тогда администратор пообещал, что их скоро накормят и эти простые слова вызвали бурную реакцию.

Никто не ожидал появление большой толпы местных так скоро. Поэтому руководство действовало в спешке. Освободившиеся после рабочих вахт сотрудники привлекались к обустройству бродяг. В их числе и Констант тоже лишился части заслуженного отдыха.

Солдаты приволокли половину воза мелких, смешанных с землёй, овощей из ближайшей деревни. Медики, после коротких, но бурных споров сошлись во мнении, что выращиваемые в пищевых баках съедобные водоросли не должны повредить местным. Давать сходу искусственное мясо не решились, а водоросли — почему бы и нет. Вроде бы в местных океанах росли такие-же или их относительно близкие родственники. Только, на всякий случай, рекомендовали предварительно подвергнуть питательный субстрат из водорослей длительной тепловой обработке.

Группы оборванцев, под предводительством землян, натащили из леса дров и к приезду АнМоноха на полях, за периметром резервации, уже пылали три десятка костров. Огонь нужен, чтобы обогреть, мягко говоря, не слишком хорошо одетую толпу рекрутов. И раз уж всё равно горели костры, на них решили готовить еду. Собранные большие ёмкости, среди которых Констант опознал нагрудную чашу строительного робота средней модификации, новенькую, ни разу не использованную электролитическую ванну и баки с термостойким инертным внутреннем покрытием, закипали на кострах. Под контролем землян, разбитые на отряды, местные очищали привезённые из деревни овощи и стоя над импровизированными котлами помешивали варево вырезанными из дерева черпаками.

Не обошлось без драк между местными. Когда начали распределять задания и часть рекрутов допустили к готовке пищи, те норовили или сразу набить рот, иногда даже не счищая кожуры и налипшей на неё земли или спрятать часть продуктов. Естественно остальным это не нравилось. Вспыхивали драки. Солдатам приходилось гасить драки в зародыше, но солдат на такую толпу было мало.

Раздающий спешно наштампованные на бытовых принтерах синтетические одеяла, чтобы люди не помёрзли ночью, Констант с удивлением обнаружил, что ранее розданные в одни руки одеяла спешно меняют хозяев оседая по несколько штук в руках более сильных мужчин.

Вот обросший грязными волосами мужчина прямо на глазах толкнул не менее грязного подростка отбирая отданное Константом секунду назад одеяло. Не успел землянин возмутиться, как другой местный напал на агрессора с помощью пинков и зубов вырвал у того отобранное одеяло, но вместо того, чтобы отдать предыдущему владельцу завернулся в него сам.

Подумав, Констант протянул победителю ещё одно одеяло. К его удивлению победителем оказалась женщина или девушка, разобрать возраст невозможно и только оголившиеся во время короткой схватки вторичные половые признаки позволили определить пол. Та посмотрела на Константа не столько голодными, сколько злыми глазами и бросила лишнее одеяло в пританцовывающего поблизости подростка.

— Почему ты не оставила себе и второе? — поинтересовался Констант.

— Я старшая, — хрипло выдохнула местная. Видя, что Констант не понимает, пояснила, — старший присматривает за младшими.

— Почему тогда оставила первое одеяло себе?

— Ночуя без одеяла я рискую замёрзнуть. Ослабевший или больной старший — не старший. Если не старший — забоится о младших не должен.

Она сказала «грах» и «грах-ти». Констант перевёл их для себя как «старший» и «младший», хотя это было не совсем так. Грах можно перевести как «надзирающий» или «вожак», а грах-ти как «подчиняющийся» или «слабый ребёнок». Для выполнения совместных работ, люди в этом мире привыкли разделяться на грах и грах-ти. Старшие выполняли роль прослойки между аристократами или просто сильными магами и всеми остальными — младшими. За это они получали чуть лучшие условия, но, в случае невыполнения приказа, тяжесть начальственного гнева обрушивалась в первую очередь на грахов. Чёткой градации между грах и грах-ти не существовало. Обычно старший становился старшим, когда заявлял это и находил достаточно человек из окружения признававших себя его младшими. Конечно, одарённый мог назначить грахом любого человека, но обычно маги придерживались самостоятельно установленной людьми иерархии. Это было эффективнее.

Термин «грах» не имел половой принадлежности, хотя иногда «грахами» называли отцов семейств, если семейства были большими.

Констант с интересом взглянул на закутавшуюся в одеяло местную рядом с которой мялся осчастливленный одеялом паренёк. Судя по всему, он был вполне согласен признать себя её младшим. Оставалось найти ещё несколько младших и официальное утверждение в должности «старшего» можно было считать решённым.

— Как тебя зовут?

— Мата.

— А тебя? — спросил Констант у паренька. Кажется, он нарушил какой-то местный обычай. Может быть следовало вести все дела через старших, в этом случае имена младших не имели значения. Но лично Констант не собирался придерживаться правил вежливости местного феодально-рабовладельческого общества. Он задержал взгляд, и паренёк назвался: — Арт.

Лицо девушки приняло настороженное выражение. Возможно, она опасалась лишиться «старшинства» едва начав на него претендовать.

— Мата и Арт, помогите раздать одеяла, — попросил Констант. — У каждого человека должно быть своё. Вы сможете проследить за этим?

Мата торопливо кивнула. Арт посмотрел на «старшую» и осторожно обозначил кивок. Выглядел он так, словно не знал дадут ли ему сейчас за самоуправство по шее или похвалят.

— Меня зовут Констант, — представился Констант заработав в ответ два удивлённых взгляда. Похоже представляться самому здесь также было непринято. Ну и шут со всеми местными заморочками. Констант разделил охапку одеял на две части, передал Мате и Арту. Сам завертел головой высматривая достаточно сильных и достаточно хитрых, но недостаточно умных личностей, присвоивших себе больше одного одеяла. Такие пытались затеряться среди других людей, но люди, поняв куда дует ветер, выталкивали их к землянам.

В воздухе поплыли запахи готовой еды. Не слишком аппетитные, на вкус Константа, изголодавшихся людей они привели в восторг. Можно было ожидать повторения беспорядков из-за доступа к еде, но старший инженер-администратор учёл ошибки и рядом с котлами встали солдаты в силовой броне пугая и отшатнувшуюся толпу, и поваров. В наштампованные на бытовых принтерах миски вливали пару черпаков горячего варева и выдавали по одной в руки, чётко контролируя поток подходящих к котлам людей.

Возникла другая проблема. Получившие свою порцию не спешили отходить, опасаясь соседей и ели прямо около котлов. Выдача еды замедлилась. В задних рядах толпы началось брожение. Инженер-администратор громко убеждал, что еды хватит на всех. С ним не спорили, но, кажется, и не верили тоже.

К позднему вечеру, когда большой костёр солнца закатился за горизонт, а его маленькие отражения, на которых люди готовили горячую еду, тлели ярко-красными углями и тихонько шипели, пошатывающийся от усталости Констант побрёл к себе. Вынесенные техниками прожектора освещали поля и устроившихся на ночлег людей. Констант хотел было поискать ту девчонку, потом подумал, что сложно будет найти её в такой толпе. Но пройдя три десятка шагов он буквально наткнулся на Мату.

Та сидела, закутавшись в одеяло и рассматривала штампованную ложку из отвердевшего и стойкого к температуре пластика будто какую-то драгоценность. Давнишний паренёк — как там его, Арт, кажется — тоже был рядом, держал на коленях сложенные стопкой миски. Ещё несколько человек сидели вокруг занимаясь своими делами. Похоже Мата набрала свою команду младших и стала «грахом».

— Господин, — окликнула девушка, — благодарим за еду и заботу. Кому мы должны вернуть эти чудесные чаши?

На местном языке слово «господин» значило то же, что и «маг». Неодарённый лингвистически не мог быть господином.

— Какой я вам господин, — смутился Констант. — Я такой же человек, как и вы.

Неожиданно девушка возразила, уже второй раз за день поразив Константа своими суждениями: — Господин идёт в сверкающую крепость, мы остаёмся здесь. У господина необычная одежда, у нас одеяла и лохмотья. Господин знает много, мы не знаем ничего. Господин шутит, утверждая, что он такой как мы.

Констант смутился.

— Ты необычно говоришь, Мата.

— Я обучалась в школе вторичных искусств Сан-Тирлема, господин.

— Пожалуйста не называй меня господином. Это неприятно, — попросил Констант. — Зови Константином Игоревичем или Константом.

— Как прикажешь, Константин Игоревич, — склонила голову девушка.

— Посуду оставьте у себя. Утром позавтракаете и потом выбросите. Спокойной ночи.

— Ночь может быть неспокойно, гос…, Константин Игоревич?

— Нет. То есть да. Здесь вам ничего не угрожает, это просто такое пожелание. У нас дома так говорят, когда собираются ложиться спать. Спокойной ночи, Мата.

— Спокойной ночи, Константин Игоревич.

Констант только покачал головой. Миновал пропускной пункт, где сейчас не было ни одного человека, но ревностно бдела автоматика. В голове крутилось: Сан-Тирлем, крупный город в западной части домена. Вторичные искусства — все «благородные» занятия не считая магии. Обуздание и управление внутренней силой, в этом мире, считалось первейшим и единственным благородным искусством. Остальные, вроде, умения читать и писать, фехтования, знания манер, умения складывать слова в принятые здесь тяжеловесные рифмы и так далее считалось вторичными искусствами. Разумеется, обучали им отнюдь не всех. Мата не обычная крестьянка, отданная каким-нибудь мелким феодалом в уплату пошлины повелителю. Тогда кто она?

Вторичным искусствам, в школах Сан-Тирлема, обучались слабые одарённые. Маги довольно сильно различались по силе. Учёные пока не выработали единую теорию, но собранная статистика говорила о том, что общий ребёнок одарённого и неодарённого имеет некоторый шанс унаследовать часть силы одарённого родителя. Ребёнок двух примерно одинаковых по силе одарённых, как правило, но не всегда, чуть-чуть превосходит своих родителей. Умение управлять силой явно имеет генетическую основу, но в чём она заключается и какими конкретно генами определяется — непонятно.

К слабым магам их более сильные товарищи относились как к грязи, но они уже имели некоторый вес в иерархии и однозначно определялись местным обществом к «людям», а не к «человекоподобным тварям», куда, по умолчанию, записывались все неодарённые. Может ли так быть, что Мата — очень слабый маг? Но тогда что она делает здесь? Или же она была компаньонкой, какой-нибудь имеющей чуточку сил девушки и после того как нужда в ней отпала, Мату просто выбросили за порог будто выросшую из возраста милого щенка собаку? В любом случае, к ней следует внимательнее присмотреться. Но это и без того понятно — за кем попало «старшинство» не признают.

Дойдя до постели, Констант бросил взгляд на часы, выругался и упал на кровать лицом вниз. Он ещё успел подумать: как там все эти люди, из которых инженеры, вроде него, будут готовить обслуживающий персонал для автоматизированных фабрик, а солдаты — тренировать армию для повелителя. Справедливость и месть — были девизом лунной республики. Но какая справедливость в том, чтобы помогать одному повелителю воевать против двух других? Всё равно будут гибнуть обыкновенные люди, которых эти клятые повелители и за людей-то не считают. О, они наверняка стоят один другого, бессмертные и всесильные гады. Лунная республика крайне нуждается в ресурсах, поэтому земляне сейчас здесь. Но они просто выполняют условия заключённого договора. При чём тут справедливость или, тем более, месть? Констант засыпал. Внутри головы крутились образы, мысли.

— Интересно, как будет выглядеть Мата, если её отмыть и нормально одеть, — подумал Констант. Попытался представить, но заснул. Может быть что-то и снилось, но он этого уже совершенно не помнил.

Мата — два слога, простое имя. Нет приставки означающей принадлежность к дому или клану. А ведь такая приставка была, пусть и очень давно. Нет второго имени, а ведь когда-то было и оно, пусть и очень давно. В прошлой жизни. Пять лет назад.

Нет, она никогда не принадлежала к по-настоящему благородным. Сколько она помнила, её семья всегда балансировала на грани. Слабый дар отца только и позволял, что сопротивляться несколько минут, если какой-нибудь не слишком сильный маг пытается залезть ему в голову. Однако даже этот жалкий огрызок позволил выйти «в люди» и раскрыться главному таланту отца — умению торговаться. Каким-то удивительным образом у него получалось находить то, что нужно другим и продавать за ту цену, которую они были готовы заплатить. Покупатели оставались довольны, а начавшийся с торговли с лотка на развес, торговый дом отца богател.

Этот же презренный талант, даже не включённый в список вторичных искусств, позволил отцу получить в жёны женщин из домов Таго и Дожано. Обе жены были более одарены внутренней силой, и отец справедливо надеялся на сильнее одарённое, чем он сам, потомство. В какой-то мере так и вышло. Четыре сестры Маты имели дар, твёрдо претендующий на низшую ступень силы. Мате не повезло. Всё, что она получила, это жалкие крохи, позволяющие чувствовать, когда кто-то поблизости пользуется силой. Это и ещё умение видеть в темноте. Точнее не видеть, а как бы чувствовать местонахождение и форму окружающих предметов. Слишком мало, чтобы, по законам домена Ан-фееро, считаться полноценным человеком. Но её защищала принадлежность к семье и торговому дома отца.

В детстве сёстры часто доводили Мату до слёз утверждая, что раз у неё такой слабый дар, значит отец прижил её от какой-то рабыни или наложницы. Беспочвенные обвинения, тем более Мата была не первым и не вторым ребёнком и росла, получается, на виду у старших сестёр. От этих обвинений она или бежала в слезах к матери, женщине из дома Дожано, или придиралась к служащим в доме «недочеловекам» вымещая на тех свою боль и свои слёзы. Вполне может быть, что кто-то из молодых недочеловеков приходился ей родственником по отцу. Тот не был особенно щепетилен в вопросах использования рабынь для удовлетворения своих страстей, но при этом оставался достаточно добр, чтобы не уничтожать последствия своих развлечений. А может быть просто не считал нужным как-то сохранять свою слабую кровь от попадания к низшим.

Талант отца заключался в умении вести дела так, чтобы остальные участники оставались довольны им, а он сам оставался с прибылью. Но силу такой талант не заменит.

Мата второй год обучалась в школе вторичных искусств Сан-Тирлема, когда из дома пришли вести о неожиданной смерти отце. Неожиданной, так как он был относительно молод, а скромный дар позволял прожить до ста лет и, может быть, дольше. Он не болел. По крайней мере Мате ничего не было известно о какой-либо болезни отца. Разве только — торговый дом стал слишком известен и слишком богат для крупного посёлка одного из пригородов Сан-Тирлема. Мата никогда не узнала кто постарался убрать её отца, словно фигуру с доски. Торговые партнёры? Конкуренты? Обозлённый клиент? А может быть жёны, сёстры или родственники из домов Таго или Дожано? Какая разница! Сёстры поспешили признать Мату недостаточно одарённой для того, чтобы быть «человеком». Минус один рот и ещё одна фигура с доски. Бесполезная, ни на что не способная фигура.

С правовой точки зрения она больше не считалась человеком, но при этом оставалась свободной и никому не принадлежала. Такой вот юридический казус. Что ей оставалось делать? Только пойти в наёмники или в работники, если найдётся мастер, которому нужна свободная неодарённая. В работники не получилось. Зато в наёмниках приняли с распростёртыми объятиями. Живущие в отдалённых районах домена не слишком сильные маги частенько враждовали между собой используя в том числе и худо-бедно вооружённые отряды низших. Перемалываемое заклинаниями мясо, но всё же иной раз способное склонить чашу весов в нужную сторону. Наёмники часто гибли. Им мало платили, а иногда, после победы, не платили вовсе и обычно с этим ничего нельзя было поделать. Но там можно было жить. Полученные в школе вторичных искусств знания неожиданно пригодились и через пару лет Мата стала грахом одного из отрядов. А потом они проиграли, но не погибли, что тоже было, на самом деле, большой удачей. Пленившему их магу требовались низшие для корчевания лесов и распахивания полей. Адски тяжёлая работа, на которой человек сгорал за полгода, максимум за год, постоянно требовала притока новой крови. Бывший наниматель их отряда замирился со своим противником. Судьба попавших в плен наёмников никого не интересовала. Пленивший их маг небрежно расставил рабские закладки в головах своей новой собственности. Только проявленной им небрежностью, можно объяснить тот факт, что имеющихся у Маты крох силы хватило столкнуть закладку с собственного разума. Она оставалась свободной, пусть даже всего лишь в мыслях.

Корчевать влажные леса на юге домена, стоя по колено в мокрой траве — ужасная работа. Вездесущая сырость откладывалась в лёгких. В зарослях высокой травы таились змеи, а на ветках жили ядовитые пауки. Низшие умирали как мухи, а дело едва продвигалось. Поставленные хозяином грахи-надсмотрщики злобствовали, но это едва помогало. А чуть позже недовольство хозяина медленным темпом работ падало уже на них. Из бывших грах-ти возвышались новые грахи и всё повторялось по новой. Влажные леса отступали неохотно, но всё-таки отступали. Высшие маги живут долго. Их хозяин готов был ждать.

Мата думала, что так и умрёт в тех лесах. Умение видеть, не используя глаза, помогало обходить змеиные норы и заранее замечать в листве хищных пауков. Но оно совершенно не спасало от выдыхаемого влажными лесами ядовитого воздуха.

Когда утром стал донимать хриплый, тяжёлый кашель, Мата решилась бежать. Её поймали. Поймали свои же, другие низшие, хотя какие «свои» они были для неё. Закладки в головах не позволяли им попробовать убежать самим и движимые ненавистью к той, кто хотя бы мысленно осталась свободной, они чуть было не разорвали Мату на месте. Удивительно, но спасло её появление хозяина. Низших прогнали. Маг даже немного подлечил её. Мата не понимала зачем. Всё равно ей теперь не будет жизни здесь. Нигде не будет жизни. Но она ошибалась.

Повелителю объявили войну два ближайших домена, и он приказал собрать армию низших. Зачем? Собранные из вооружённых низших отряды наёмников участвуют в локальных стычках между слабыми провинциальными магами. Но уже против средних по силе магов низшие бесполезны практически в любых количествах. Что уж говорить о схватках между сильнейшими магами.

Повелителю требовались здоровые, готовые к работе низшие. Больных отдавать было нельзя, поэтому их хозяин отдал смутьянов, неуживчивых и дурных на голову — всех доставляющих проблемы.

Потом их долго гнали, как пастухи перегоняют скот. Кормили плохо, но всё же кормили, поэтому умерло не так много. Постоянно пополняемая толпа смутьянов и оборванцев, контролируемая всего лишь несколькими магами, медленно передвигалась по дорогам домена. Возможно здесь-то и можно было сбежать. Но проблема состояла в том, что Мате некуда было бежать. Её нигде и никто не ждал. Сама она считала свою жизнь конченной и поэтому просто брела вместе с остальными. Понемногу пары ядовитого леса выветривались, и девушка начала подавать признаки жизни и интересоваться окружающим. Однако долгий путь уже подходил к концу.

Затем произошло нечто непонятное. Одного из магов-погонщиков убили. Причём убили без применения силы, она бы почувствовала, но убили так быстро и эффективно, как это могут делать только аристократы. Странные то ли низшие, то ли настоящие люди (то есть высшие) в странных одеждах сначала пообещали накормить, а после стали раздавать одеяла.

Одеяла были такие же странные, как и их дарители. Тёплая, толстая ткань, хорошо удерживающая тепло. Цвет ткани насыщенный, что должно указывать на дороговизну самого одеяла, но их раздали буквально каждому. С дорогими вещами так не поступают. К тому же два разных одеяла были полностью одинаковыми вплоть до узора и фактуры ткани. Как такое возможно?

За неожиданное богатство начались драки. Сильные, но глупые, спешили отнимать у слабых. Почему глупые? Потому, что здесь и сейчас явно всё будет так, как хотят эти странные люди. Именно к ним их гнали. К ним повелитель домена приказал привести толпу низших.

Заметив, как какой-то здоровенный лоб отнял у едва знакомого паренька (его, как и Мату, забрали с корчевания мокрых ядовитых лесов) только, что переданное тому одеяло, девушка бросилась на хапугу. Путь тот был больше её, но также, как и она, ослабел от голода и долгого пути. Яростный напор принёс ей победу. На секунду Мата задумалась что делать с доставшимся одеялом, как один из странных людей протянул ей ещё одно. Тут она думать не стала и бросила второе пареньку.

— Почему ты не оставила себе и второе? — спросил странный человек. Он говорил медленно и с жутким акцентом, но Мата поняла.

— Я старшая, — с вызовом и потаённым страхом (а вдруг он не согласится), она посмотрела на странного человека — видимо одного из их новых хозяев, — старший присматривает за младшими.

— Почему тогда оставила первое одеяло себе?

Мата пожала плечами: — Ночуя без одеяла я рискую замёрзнуть. Ослабевший или больной старший — не старший. Если не старший — забоится о младших не должен.

Странный человек хмыкнул и пошёл дальше. Свернувшаяся внутри Маты пружина немного отпустила.

Крутившийся рядом паренёк с осторожностью подошёл к Мате. В больших котлах на кострах готовили еду. Вкусный запах наваристой похлёбки плыл над полем будоража голодную толпу. Закутавшись в одеяла, чувствуя себя в них в тепле и защищённости, они встали в очередь к ближайшему котлу. Арт, как звали её первого грах-ти, то и дело бегал вперёд, проверяя, что еда не закончилась. Один раз он вернулся не один. Вместе с ним пришли парень, ещё младше Арта, и две девчонки. Пришедшие попросились к ней в грах-ти. Почувствовав окончание пути, низшие привычно разбивались на группы. Мата приняла их и дальше они стояли в очереди впятером.

Похлёбку раздавали в лёгких, но удивительно долго сохраняющих тепло, чашах. Невероятно, но вместо того, чтобы кормить из одного котла, каждому дали чашу. И ложку из какого-то чудного, слишком лёгкого, метала. Как будто странные люди не знали цены вещам или были настолько богаты, что могли позволить себе направо и налево раздавать чаши и столовые приборы.

От сытной еды, от так легко приобретённого «старшинства», у Маты кружилась голова. Хотелось сесть в тихом месте и всё тщательно обдумать. Одно она понимала уже сейчас — странные люди слишком странные. Их зашкаливающая странность давала Мате некоторый шанс получше устроить свою, как она думала ещё вчера, конченную, жизнь. Может быть ещё ничего не закончилось. И даже возможно, что впереди её ждёт что-то хорошее. Если странные люди дадут ей шанс хоть на что-то — Мата ухватиться за него зубами. Она знала это.

Заметив проходившего мимо странного человека, Мата окликнула его. Чтобы выделиться из массы остальных, она решила, как можно чаше быть рядом с их новыми хозяевами, чтобы в нужный момент оказаться полезной и быть возвышенной над остальными.

— Господин, благодарим за еду и заботу. Кому мы должны вернуть эти чудесные чаши?

— Какой я вам господин. Такой же человек, как и вы.

Это было неправдой! Вряд ли он больше месяца брёл по дорогам, стачивая о них свои ноги. Вряд ли позабыл, когда в последний раз ел досыта, только сегодня вспомнив, какого это быть сытым. Им ночевать в лесу, а он идёт к себе домой через блестящий, будто бы сделанный из металла, забор. Мата ужасно разозлилась. Так сильно разозлилась, что забыла свои недавние планы.

— Господин идёт в сверкающую крепость, мы остаёмся здесь. У господина необычная одежда, у нас одеяла и лохмотья. Господин знает много, мы не знаем ничего. Господин шутит, утверждая, что он такой как мы.

Странный человек смутился. Его смущение испугало Мату, только сейчас осознавшую меру собственной дерзости и представившую возможное наказание за неё.

— Ты необычно говоришь, Мата.

Она заставила себя ответить: — Я обучалась в школе вторичных искусств Сан-Тирлема, господин.

— Пожалуйста не называй меня господином. Это неприятно. Зови Константином Игоревичем или Константом.

Но похоже странный человек вовсе не собирался наказывать её. Константин Игоревич, Констант — что это имена или название должностей? Кто этот странный человек. Господин? Слуга? Настоящий человек, умеющий управлять силой или псевдочеловек-низший? Очень много вопросов и ей важно сейчас не ошибиться.

— Посуду оставьте у себя. Утром позавтракаете и потом выбросите.

Выбросите?! Наверное, она неправильно поняла из-за акцента. Под одеждой Мата сжала припрятанную ложку. Та была холодной и гладкой. Ощупью прощупывался укрощающий верхний край ручки узор. Выбрасывать сделанные с таким искусством вещи? Нет, наверное, она неправильно поняла.

— Спокойной ночи.

— Ночь может быть неспокойно, гос…, Константин Игоревич?

— Нет. То есть да. Здесь вам ничего не угрожает, это просто такое пожелание, — объяснил странный человек, — у нас дома так говорят, когда собираются ложиться спать. Спокойной ночи, Мата.

— Спокойной ночи, Константин Игоревич.

Странный человек ушёл. При его приближении ворота в блестящем заборе сами собой открылись и закрылись за ним. Десятки, если не сотни, ярких магических огней освещали прилегающую территорию. Костры, на которых готовили пищу, погасли, но угли ещё тлели и исходили теплом. Низшие инстинктивно жались к ним, хотя розданные одеяла позволяли спать на голой земле не боясь замёрзнуть. В сравнении с тем, как они спали вчера — с полупустыми животами, сжавшись от ночного холода в плотный клубок из тел, укрывшись только своими обносками — сегодня они практически купались в роскоши.

Мата достала припрятанную ложку и осмотрела её. Она бы спрятала и чашу, но боялась, что пропажу чаши заметят, поэтому ограничилась ложкой. Настоящее богатство для того, у кого нет вообще ничего. Но всё равно непонятно зачем раздавать ложки каждому низшему. В доме её отца с настоящей посуды ели только члены семьи, работник и слуги обходились довеянными мисками и ложками, металлическими были только ножи. Рабы и вовсе ели руками или имели одну ложку на несколько низших. Это расточительство что-то значило. Определённо что-то значило и нужно было только понять, что именно. Но возбуждённый разум Маты отказывался мыслить, упираясь в тот факт, что всем рабам раздали еду в отдельных чашах и каждому дали металлическую ложку. Это было странно, раньше бы она сказала, что это невозможно. Но Мата видела собственными глазами, и припрятанная ложка вот она лежит.

Следующий день принёс ещё больше сюрпризов.

Странные люди, вместе со сделанными из металла помощниками, осмотрели каждого низшего. Тех, кто был плох или совсем ослабел после трудного пути куда-то уводили. Мата решила, что слабых и больных убьют и мысленно поблагодарила повелителя за своё здоровье и молодость. Однако позже выяснилось, что странные люди никого не убили. Наоборот, они вылечили больных и откормили слабых как будто они по какой-то причине ценили жизнь каждого низшего.

Когда странные люди попытались собрать одеяла и посуду, низшие зароптали. Их новые хозяева сначала не поняли в чём дело, а потом, вместо того, чтобы примерно наказать наиболее дерзких, громко рассмеялись. Большие металлические голлемы сложили из плит, словно дети из кубиков, просторный вытянутый дом. Главный странных людей, который спорил с магом-погонщиком, сказал, что они будут здесь жить и что каждому выдадут новое одеяло, одежду, обувь и всё остальное, что необходимо для нормальной жизни. Он так и сказал «нормальной жизни», как будто это было не сказачной роскошью, а чем-то обыкновенным, чем-то нормальным.

Мата не поверила, но голлемы довольно быстро собирали дом и принялись за второй, а странные люди выносили из большого здания в центре кипы новых одеял и покрывал. Мата потом убедилась, что новые одеяла также полностью схожи между собой. Как будто какой-то сильный маг взял одну вещь и создал тысячи её копий. Только вот она никогда не слышала, чтобы высшие умели делать что-то подобное.

Их снова послали собирать в лесу дрова и варить завтрак. Странные люди держались нарочито в стороне, давая людям шанс самостоятельно организоваться. Совсем глупые попробовали снова пролезть вперёд, но старшие, грахи, их не пустили. Вместе с другими старшими, Мата строила людей в очереди, наподобие того, как это делали вчера странные люди. Таким образом пришлось немного подождать, но зато каждый сытно поел.

Главный странных людей сказал, что их будут учить управлять делающими оружие фабриками, которые они строят по договору с повелителем домена. А ещё их будут учить сражаться этим оружием, чтобы они помогли повелителю защищать их домен. Мата услышала, но не поверила. Как может низший сражаться наравне с настоящим человеком? Это полностью бесполезно. Однако главный странных людей говорил уверенно и у девушки возникло сомнение — вдруг и правда возможно?

Тех, кто будет проявлять мало усердия в учёбе обещали отослать обратно. Обещанное наказание показалось Мате удивительно мягким. Грозили не смертью и не пытками — всего лишь отослать обратно. Однако, чуть позже, оценив принятые у странных людей порядки, угроза лишиться всего этого и быть отосланной стала казаться значительно серьёзнее. Мата не хотела лишаться того, что ей дали странные люди, того, что они называли «нормальной жизнью».

…высоко над резервацией попеременно парили большие птицы. Широкие крылья чуть ли не в рост человека, уверенно опирались о воздух. Зоркие глаза наблюдали за происходящем внизу. Однако они высматривали отнюдь не добычу. Контролируемые АнМонохом, по прозвищу «небесный молот», мизинцем правой руки повелителя домена Ан-фееро, птицы следили за чужаками.

С тех пор как те истребили грызунов и противным, неслышимым человеческими ушами, звуком отогнали мелких птиц, больше, способные парить в вышине часами, горные орлы остались единственным способом подсматривать за чужаками.

Чужаки строили свои заводы и обучали присланных низших. Их металлических голлемов становилось всё больше и больше. Они их называли по-разному: вертолёты, танки, самоходная артиллерия. Вроде бы всё было правильно и чужаки придерживались не только буквы, но и духа договора. Но что-то непонятное, какое-то несоответствие царапало АнМоноха, заставляя всё ревностнее следить за чужаками.

Ещё дважды маги открывали проход в их уничтоженный мир. Через портал прибывало оборудование и проходили солдаты чужаков. На вопрос Небесного Молота: зачем приходят новые солдаты, инженер-администратор чужаков ответил, что они нужны в качестве резерва. Если маги враждебных доменов разметают спешно формируемую из бывших слуг и рабов армию, то обученные солдаты вступят в бой.

Чужаки говорили, что хотят качественно выполнить свою часть договора. Повелитель благоволил к ним, называя своим козырем и тайным оружие. И лишь АнМонох отчаянно сожалел о невозможности как следует покопаться в голове кого-нибудь из чужаков. Лучше всего, конечно, голове их главного — инженер-администратора. Сколько вопросов можно было бы решить одним махом. Но, к сожалению, чужаки неприкосновенны. И не столько благодаря ратифицированного повелителем договору, сколько из-за того, что имеют достаточно сил обеспечить свою неприкосновенность. Сила в этом мире решает всё. Чужаки сильны, поэтому они были полезны. И по этой же причине они были опасны. Очень опасны.