ГЛАВА 6

Кетан был завернут в два савана, когда крался по коридору — один из черного шелка, чтобы скрыть свои отчетливые фиолетовые отметины, а другой — из спокойствия и сосредоточенности охотника, чтобы расслабить руки и обострить чувства. Из-под капюшона он вгляделся в конец извилистого прохода.

Статуи бывших королев Такарала в натуральную величину стояли по обе стороны коридора, каждая в отдельной нише. Светящиеся кристаллы в основании каждой статуи освещали зал. На стенах и потолке висели пышные, струящиеся полотна шелка, большая часть которого была украшена замысловатой вышивкой и окрашена в любимый фиолетовый цвет королевы.

Фиолетовый, из-за которого она начала войну.

Старая ярость потрескивала под поверхностным спокойствием Кетана, но он отказывался выпускать ее наружу. Он не позволит ей помешать ему достичь своей цели.

После этого поворота коридор выпрямился, и циновки на полу — сотканные из переплетенного шелка ровно восьми разных цветов — вели прямо в комнату в конце.

Огромные каменные двери зала были открыты. Драгоценные камни и золото, инкрустированные на их резных гранях, поблескивали в свете ближайших кристаллов. Непрошеные воспоминания пронеслись в голове Кетана, поток, который он не мог остановить, и от которого не мог отвлечься.

Его руки сжались в кулаки, все еще держа саван. Немногие обычные вриксы когда-либо ходили сюда, в святилище королевы, из которого по-настоящему она управляла городом. Зал с большими дверями был лишь одним из многих в этих коридорах, но это был тот, который он хорошо помнил — Зал Совета, где много лет назад Кетан стоял, пока Зурваши, ее советники и ее Верховные планировали каждый шаг в ее войне с Калдараком.

Впервые он вошел в эту комнату как нетерпеливый молодой охотник, неопытный, но уже доказавший свое мастерство в борьбе с терновыми черепами. В последний раз он вышел из нее покрытым шрамами воином, раздавленным тем, что потерял, которого удерживали только сила его горечи и накал ярости.

Сегодня он снова войдет в эту комнату в качестве супруга Айви, полный решимости разрушить тени, которые так долго нависали над ним и внутри него, сиянием своей радости от того, что она принадлежит ему.

Пара Клыков охраняла вход. Они стояли в жестких, дисциплинированных позах, держа в правых руках длинные боевые копья. Зал Совета позади них был освещен мерцающим сине-зеленым светом горящего хвойного сока. Свечение отбрасывало на две фигуры внутри помещения, обе женские, неестественный свет, затемняя их черты и делая их похожими на тени, оказавшиеся между царством живых и царством духов.

Эти фигуры разговаривали, но ткань и плетение нитей в просторном зале приглушали эхо, которое было так распространено по всему Такаралу, и Кетан не мог разобрать, о чем говорили эти двое. Однако ему не нужно было ясно слышать или видеть, чтобы узнать более крупную из двух фигур.

Зурваши.

Он чувствовал королеву так же отчетливо, как если бы был связан с ней шелковой веревкой вокруг своей шеи; его тянуло к ней.

Кетан прищурился и едва сдержал рычание. Если Восьмерка привела его к Айви, пожелала, чтобы он взял ее в качестве своей пары, связал себя с ней навсегда, они также связали его судьбу с королевой. Первая из этих нитей была надеждой, радостью, добротой, страстью и желанием. Вторая — отчаяние, печаль, жестокость, ярость и ненависть. Его связь с Зурваши была единственной нитью в его жизни, которую он стремился разорвать.

Пригибаясь, он продвинулся вперед ровно настолько, чтобы нырнуть в нишу за ближайшей статуей, следуя безмолвному, но настойчивому указанию своих инстинктов. Проникнуть так глубоко в Такарал было нелегкой задачей; туннели ощетинились таким количеством Клыков, какого он не видел со времен войны, и он мельком видел несколько Когтей, рыскающих по городу.

Но предложение Рекоша — черный саван, сутулая поза и неестественная походка — оказалось столь же эффективным, сколь и простым для перемещения по общим пространствам Такарала.

Но настоящее испытание лежало как раз впереди, и Кетан преодолеет его.

Поправляя саван, чтобы прикрыться поплотнее, Кетан ждал, отмечая время по ровному биению своего сердца. Патрулирующие Клыки, которые прошли мимо него несколько мгновений назад, скоро доберутся до другого конца коридора…

Если бы все пошло по плану, у Кетана было бы всего мгновение, чтобы действовать.

Не в первый раз он размышлял о глупости всего этого. Он знал, что насмехается над смертью, что находится на грани катастрофы, но именно смелость этого начинания имела решающее значение.

Тяжелые шаги, сопровождаемые лязгом и позвякиванием золотых украшений, донеслись с той стороны, откуда он пришел. Он взглянул в направлении звуков. Из-за поворота появилась Клык, держа боевое копье наготове. Кетан не узнал ее, но она выглядела молодо — возможно, так же молодо, как были он и его сестра по выводку, когда их втянули в войну против Калдарака.

Он сменил позу, чтобы наблюдать, как Клык приближается к Залу Совета. Вторая фигура в комнате, услышав шум, подошла к открытому входу. Свет кристаллов упал на ее лицо, позволив Кетану впервые ясно разглядеть ее. Корахла.

— Нарушение, Верховный Клык, — объявила молодая женщина, остановившись перед Корахлой и приняв напряженную позу.

Корахла посмотрела за нее.

— Какого рода?

— Беспорядок у входа в коридор. Что-то было разбито.

— Так уберите это, — несмотря на приглушенное эхо, голос Зурваши доносился из Зала Совета, грохочущий от ярости, твердый от власти и все еще какой-то пустой от безразличия.

Жвалы Корахлы дернулись, но она не оглянулась на королеву.

— Нужно больше информации, — сказала она так тихо, что ее почти невозможно было расслышать.

Юная Клык ответила, но ее голос был слишком тихим, чтобы Кетан разобрал ее слова. И все же даже с такого расстояния он мог видеть, как ожесточились глаза Корахлы.

— Вы двое, — прорычал Главный Клык, привлекая внимание стражи у дверей.

Кетан напрягся; Корахла была элитным воином с острыми чувствами и тонким пониманием боя. Если кто-то и мог остановить его, прежде чем он достигнет своей цели, то это была она.

— Идите с ней, — продолжила Корахла. — Отправьте кого-нибудь навести порядок и скажите внешней охране, чтобы обыскали территорию.

Кетан опустился еще ниже, прячась в тени и наблюдая за Клыками сквозь узкую щель в своем саване. Верховный Клык Корахла стояла в центре коридора, выглядя более неподвижной, чем камень вокруг нее, в то время как другие Клыки спешили по коридору в направлении маленького подарка Кетана.

Корахла прищурила свои зеленые глаза и скрестила руки на груди. Кетан хотел, чтобы она двигалась, либо чтобы вернуться к королеве, либо, чтобы сопровождать других Клыков; пока у него будет возможность войти в комнату до того, как она заметит его, не имело значения, куда она пойдет.

— Это дело не должно тебя касаться, — сказала королева. — Вернись ко мне.

Верховный Клык осталась на месте.

— В зале раздавлены корни Мендера, моя королева. Кто бы это мог быть, кроме него?

— Любой из червей, вдохновленных его неповиновением.

— Я не знаю никого более смелого, чем он.

Зурваши зарычал.

— Кетан показал свой истинный дух. Он съежился в Зарослях, как будто это может защитить его от моего гнева.

Корахла повернулась лицом к королеве.

— Это не в его стиле, Зурваши.

— Ты сомневаешься в моем суждении, Корахла? — неясная фигура королевы зашевелилась в комнате, в ее глазах ненадолго отразился болезненный свет.

— Нет, моя королева, — натянуто ответила Кора. — Я просто советую соблюдать осторожность.

Королева снова отвернулась, пренебрежительно махнув рукой.

— Если ты так обеспокоена, присоединяйся к остальным. Трать свое время. Пока ты вне поля моего зрения, мне все равно. Но знай, что тебе лучше больше не перечить мне, Верховный Клык ты или нет.

Скованно двигаясь, Корахла отвесила королеве извиняющийся поклон, прежде чем удалиться по коридору. Только тогда сердце Кетана забилось быстрее.

Глупость — недостаточно сильное слово, чтобы описать то, что он делал. Ему придется спросить Айви, есть ли какие-нибудь человеческие слова, чтобы лучше описать это.

Походка Корахлы была размеренной, достойной и мощной, она быстро приближалась к нему.

Двигаясь как можно осторожнее, Кетан схватил нож, который он привязал к поясу рядом с сумкой, в которой хранились корни Мендера. У него был конфликт только с Зурваши, и не было желания сражаться с Корахлой… Но мысль о том, что его схватят без боя, была невыносима.

Когда Верховный Клык приблизилась, Кетан заметил нечто, что на мгновение заставило его забыть о своих опасениях — золотую повязку вокруг левого жвала Корахлы, идентичную той, которую его сестра по выводку недавно носила на правом жвале.

Он сжал рукоятку ножа. Все, что угодно, ради Айви. Что угодно. Но пролитие крови до того, как он доберется до королевы, только гарантирует, что он никогда больше не покинет Такарал, а сражаться с Корахлой будет все равно что сражаться со старшей сестрой — или вонзить копье в спину старого друга.

Ее темп замедлился, а спина напряглась. Ее жвалы неуверенно, словно с огромным усилием, сомкнулись и раздвинулись. Низкое рычание зародилось в ее груди; теперь она была достаточно близко, чтобы Кетан почувствовал звук так же ясно, как услышал его. Кожаная рукоять копья жалобно скрипнула в ее крепнущей хватке.

Верховный Клык Корахла подняла верхнюю левую руку и коснулась подушечкой пальца золотого кольца на жвале. Она тяжело вздохнула, и часть ее напряжения, казалось, исчезла. Кетан опустил нож; Корахла шагнула вперед.

В тот момент, когда она скрылась из виду, Кетан переключил свое внимание на Зал Совета. Зурваши стояла внутри, спиной к дверному проему, склонившись над приподнятой плитой в центре комнаты. Сине-зеленый свет костра по-прежнему придавал ей тревожный вид.

Кетан поднялся и двинулся вперед, стараясь ступать легко, плотно обернув тело саваном. Он пошел вдоль стены к комнате — навстречу судьбе. Но что бы ни задумали боги, он позаботился о том, чтобы это было всего лишь еще одной нитью в запутанной паутине его судьбы, не концом, а точкой пересечения, ведущей к чему-то большему.

Ведущей его обратно в Клубок, где его конечная судьба — нить его сердца — ждала его в подвесном логове, которое он семь лет называл домом.

Холодное спокойствие замедлило его сердцебиение, когда он приблизился ко входу, поглощая его ярость и превращая ее во что-то новое, что-то твердое и острое. Он не издал ни звука, приближаясь, и королева не пошевелилась.

У Кетана чесались руки от желания вытащить свой нож. Это был шанс застать ее врасплох, изменить Такарал навсегда — и воспользоваться этим шансом означало бы никогда больше не увидеть Айви, потому что отсюда был только один выход… и он был бы заблокирован огромным количеством Клыков.

Он вошел в Зал Совета, отогнал воспоминания, угрожавшие всплыть на поверхность, подавил инстинкты, призывавшие его не поворачиваться спиной к чудовищу перед ним, и повернулся, чтобы захлопнуть двери. Звук их закрытия эхом отозвался в комнате и отдался по полу. Прежде чем эхо стихло, он опустил толстую деревянную балку, чтобы запереть дверь.

Он повернулся лицом к Зурваши. Она не двинулась с места, но ее поза напряглась, а жвалы были приоткрыты.

— Последняя моя милость была потрачена на Сатаи, — сказала она, скребя когтями по каменной плите. — Ее смерть была быстрой. Но ты пострадаешь за то, что вызвала мой гнев, и прежде чем я закончу, ты пожалеешь, что не извлекла уроков из ее ошибки.

Кетан опустил руки по швам. Саван ощущался как броня, когда он пробирался сюда. Теперь ему казалось, что он тяжелее твердого камня, но при этом обеспечивает защиту не большую, чем травинка.

— Назови свое имя. Его будут помнить ровно столько, сколько потребуется, чтобы стереть с лица земли твою трусливую родословную, — Зурваши выпрямилась и повернулась к Кетану, ее янтарные глаза злобно сверкнули, когда они остановились на нем.

Ее жвалы дернулись, и она защебетала. Опасность в ее позе уменьшилась, но только на ширину нити.

— Самец? И, кажется, ты уже принес саван смерти. Удобно, поскольку некому будет сплести его для тебя до того, как твоя плоть сгниет с твоих костей.

Хотя в животе у Кетана затрепетало беспокойство, он ухватился за шелковый саван одной рукой и сдернул его.

Жвалы королевы опустились, и она наклонила голову.

— Ты, — прорычала она, делая шаг к нему. — Все, что я только что сказала, останется в силе? Ты не заслуживаешь ничего иного, кроме как уничтожения.

И все же Кетан знал Зурваши достаточно хорошо, чтобы распознать блеск любопытства в ее взгляде. Ему нужно было воспользоваться этим. Ему нужно было больше времени.

— Ты не сделаешь ничего подобного, Зурваши, — сказал он, вложив в свои слова столько холода и авторитета, сколько смог собрать.

Одна ее рука задержалась на плите; она сделала еще один шаг к нему, царапая когтями каменную поверхность.

— Кажется, ты забыл, маленький Кетан, кто правит этим местом.

Он защебетал, каким-то образом не позволяя звуку быть полностью затопленным горечью и ненавистью.

— Я хорошо это знаю, Зурваши.

Тонкие волоски на ее ногах встали дыбом, а украшения зазвенели, когда она напряглась.

— И каков был приказ твоей королевы?

Инстинкт требовал, чтобы он отверг ее вместе с любой мыслью, что она может командовать им. Была только одна женщина, которой он хотел служить, и он делал бы это с радостью. Зурваши никогда не была бы Айви.

— Вернуться на Высокие Требования и завоевать ее, — сказал он.

— Ты подчинился? — Зурваши сделала еще один шаг вперед; только скованность в ногах выдавала ее намерение. Она прыгнула на Кетана, издав рычание, которое остановило бы разъяренного ятина на месте, ее пальцы были скрючены, а когти готовы нанести удар.

Кетан метнулся в сторону. Он почувствовал движение воздуха, смещенного пролетевшим телом Зурваши, почувствовал, как задрожал пол, когда она опустилась на то место, где он стоял. Она ударила всеми четырьмя руками по дверям, чтобы удержаться. Двери задребезжали, и что-то треснуло; Кетан не был уверен, деревянная балка или сам камень.

Она снова повернулась к нему лицом, ее жвалы были шире, чем когда-либо, их клыки и золотые кольца поблескивали в жутком свете. Теперь Корахла и Клыки узнают. Кетану необходимо покончить с этим до того, как им удасться попасть в комнату.

— Ты выставил меня дурой, — прорычала королева, отталкиваясь от дверей.

— Я делаю то, что тебе нужно, — ответил Кетан.

Зурваши бросилась на него. Ее скорость могла бы удивить, если бы он не видел этого так много раз раньше. Он отпрыгнул в сторону, едва избежав ее огромных цепких рук, и набрал собственную скорость, чтобы вскочить на каменную плиту и перебежать на ее дальнюю сторону. Кончики его ног потревожили то, над чем размышляла королева, — грубую меловую карту джунглей вокруг Такарала.

— Ты хочешь сказать, что мне нужно? — Зурваши взревел. Она двинулась к плите, и одна из ее ног запуталась в длинной ткани, которая была обернута вокруг ее талии и накинута на заднюю часть. С разочарованным ворчанием она сорвала шелк и выбросила его. — Я говорю тебе, что мне нужно, и ты делаешь все возможное, чтобы доставить это! Так устроен этот мир. Мой мир.

— Ты требовала, чтобы я завоевал тебя, — сказал Кетан, возвышаясь над ней во весь рост. — Ты требовала достойного мужчину. Повиновение — это не то, что тебе нужно от меня, Зурваши. Тебе нужен равный.

— Наглый, пузатый, маленький…

— Я мог бы с легкостью раствориться в Клубке, — проворчал Кетан; даже сейчас они с Айви могли быть далеко-далеко отсюда. — Я мог бы навсегда покончить с тобой и Такаралом. Ты веришь, что я не ожидал твоего гнева?

Она прищурилась и сжала руки в кулаки, грудь вздымалась от тяжелого дыхания.

— Ты дурак, проклятый Восьмерыми, с таким большим талантом и потенциалом, но без капли мудрости, чтобы применить его.

Она была выведена из равновесия. Кетан не был уверен, что когда-либо видел ее такой, но он должен был воспользоваться своим преимуществом.

Он шагнул к ней, остановившись на краю плиты.

— И все же я стою здесь, Зурваши, в сердце твоего святилища.

— Мои Клыки подвели меня.

Из коридора донеслись приглушенные голоса, за которыми вскоре последовал сильный стук в дверь. На этот раз деревянная балка действительно треснула, хотя и не поддалась. Зурваши даже не вздрогнула; она просто уставилась на Кетана.

— Нет, — сказал он. — Они просто столкнулись с превосходящим противником.

В глазах королевы вспыхнул голодный огонек.

— Ты, маленький Кетан, смелый. Смелый сверх всякой меры.

Кетан развел руки в стороны.

— Как и подобает завоевателю. Тебе не нужен мужчина, который подчинится твоей воле, Зурваши. Тебе нужен мужчина, который посмотрит тебе прямо в лицо… и тем самым возвысит тебя.

Слова отдавали пеплом на языке, но они были необходимы.

Она неторопливо подошла ближе.

— Ты полагаешь, я прощу то, как ты пренебрегал мной?

Все внутри Кетана восстало против него, требуя, чтобы он не делал того, что намеревался, но он напомнил себе, что это ради Айви. Ради Айви ему нужно было успокоить эту женщину. Ради Айви, ему нужно было убедить королеву.

Он сошел с плиты и сократил расстояние между собой и Зурваши, отказываясь выдать даже намеком, насколько труден был каждый шаг. Она наклонила голову, чтобы выдержать его взгляд.

Еще один удар в дверь; еще один треск ломающегося дерева.

— Я покорю тебя, Зурваши. Я дам тебе все, чего ты заслуживаешь. И ты будешь знать, что мужчина, которого ты хотела, не имеет себе равных. Высокие Требования ничего не значат. Королеву не следует завоевывать вместе с таким количеством обычных женщин.

Она пристально посмотрела ему в глаза. Ее аромат наполнил его легкие при следующем вдохе, уже обретя пьянящую силу, которая едва не погубила его в прошлом. Он собрался с духом, готовясь сразиться с их влиянием.

Запах Зурваши поразил его со всей своей силой, вторгаясь в каждую клеточку его существа, как будто вонзаясь в него остриями тысячи копий. Несмотря на то, что он ожидал такого эффекта, этот запах вызвал искру в его сердце, вызвал жар в паху и соблазнительно прошептал тем самым инстинктам, которые он надеялся заглушить.

Это угрожало лишить его силы воли. Это угрожало заявить на него права на уровне, лежащем за пределами его бодрствующего разума, за пределами его способности выбирать.

Кетан не мог подчиниться. Он не мог предать свою пару — он бы этого не сделал. Айви принадлежала ему. Хотя она так сильно отличалась от Кетана, от любого врикса, она принадлежала ему, и он не хотел никого другого. Запах королевы был сильным. Глубоко укоренившиеся инстинкты, реагирующие на этот запах, были сильны.

Но не было ничего столь же могущественного, как нить сердца Кетана, ничего столь же могущественного, как его связь с Айви.

Эти звериные инстинкты переросли в тоску — и эта тоска была по Айви, и только по Айви.

— Восемь дней, — сказал он. — А потом я преподнесу тебе восемь подарков, достойных королевы. Тогда я покорю тебя, Зурваши.

Она ничем не выдала себя — королева-воительница-ветеран вступила в игру. Одна ее рука взметнулась и сомкнулась вокруг его горла. Прежде чем он успел отреагировать, она схватила его за три руки своими руками.

Из коридора донеслись новые крики, за которыми последовал удар в дверь, похожий на раскат грома. Зурваши подняла Кетана. Вскоре только кончики его самых задних ног касались пола, и все, что он мог сделать, это схватить ее за предплечье свободной рукой.

Она швырнула его на плиту. Его спина приняла на себя основную тяжесть удара, но самая сильная боль была в том месте, где его задняя часть соприкасалась с туловищем, где ударил край плиты; это было похоже на лезвие. Затем Зурваши нависла над ним, придавив его своим телом, раздавливая его, раздвигая его ноги своими и заполняя его поле зрения своим лицом.

Она провела передней ногой по одной из его ног.

— Что это за запах, который исходит от тебя? Я никогда не ощущала подобного ему…

Кетан сдержал рычание, когда удушающая лоза страха обвилась вокруг его внутренностей. Он думал, что смыл все запахи со своей шкуры, прежде чем отправиться в Такарал, думал, что был достаточно тщателен. Но запах Айви, должно быть, остался на нем, несмотря на все его усилия, и он не хотел, чтобы он достался Зурваши, не хотел, чтобы она хоть что-то знала о его паре.

— Странно сладкий, — клык жвала Зурваши задел его лицо, когда она наклонила голову, чтобы понюхать его щеку. Ее таз прижался к его; их щели соприкоснулись, ее тело излучало ошеломляющий, манящий жар.

Невероятно, но аромат королевы усилился. Она передвинула бедра, с силой потираясь своей щелью о его, и он почувствовал, как ее плоть раскрылась, почувствовал, как вспыхнул жар. Похоть сверкнула в ее янтарных глазах.

— Чем ты там занимался, Кетан?

Кетан прижал свои застежки друг к другу, закрывая щель как можно плотнее.

Взгляд Зурваши потемнел, и она надавила сильнее.

Он издал звук; было ли это словом или бесформенным звуком ярости, не имело значения, поскольку Зурваши заставила его замолчать, сдавив ему горло.

С последним грохотом деревянная балка треснула, и каменные двери распахнулись внутрь.

— Я должна отрывать тебе конечности по одной за раз, — прошипела Зурваши.

Страх давил на сердце Кетана, но он не позволил ему пустить корни. Айви была всем, что было важно, и его друзья позаботятся о ней. Они будут оберегать ее.

Он непоколебимо выдерживал взгляд королевы, несмотря на боль, несмотря на жжение в легких, несмотря на отвратительное давление и трение, которые она оказывала на его щель. Вокруг слышались крики и движение, но он не обращал на это внимания.

— Но теперь я заинтригована, — промурлыкала Зурваши. Она подняла голову, прочертив полосу боли на его щеке, когда отвела клык жвала, разрезав его шкуру как раз под порезом, нанесенным Дураксом. — Ты удивляешь меня, Кетан. Я верю, что ты докажешь, что мой выбор в твою пользу был правильным решением. У тебя всего один восьмидень, — ее хватка на его горле усилилась. — Тогда моему терпению придет конец.

Она хлопнула его ладонями по груди и оттолкнулась от него, выбивая воздух из его легких. Его зрение поплыло, когда он боролся за воздух, пытаясь очнуться и усилием воли прогоняя тьму, вторгшуюся на грани его сознания. Он не мог уступить; ему нужно было вернуться к Айви. Ему нужно было держать ее в своих объятиях и позволить ее запаху перебить запах Зурваши, нужно было забыть обо всем этом, хотя бы ненадолго. И тогда ему придется действовать, потому что это только укрепило то, что он уже знал — он должен был увезти Айви и остальных как можно дальше от Такарала со всей возможной поспешностью.

— За эту неудачу будет расплата, Корахла, — сказала королева. — Все вы, вон. И убедитесь, что наш дорогой маленький охотник найдет дорогу обратно в джунгли.

— Да, моя королева, — сказал кто-то грубым, знакомым голосом. Верховный Клык.

Сильные руки схватили Кетана за правые руки и оторвали его от плиты. Хотя его суставы грозили подогнуться, а голова словно кружилась, ему удалось встать на ноги и обрести некое подобие равновесия.

Эти руки принадлежали Корахле. Она держала его и двигалась рядом с ним, наполовину направляя, наполовину таща вперед.

— Вернуться к своим постам, — прорычала она.

Кетан едва замечал движение вокруг себя. Он был сосредоточен в основном на двух вещах — удержании ног в движении, когда Корахла вывела его в коридор, и на следующих действиях, необходимых для достижения его целей. Он заработал восемь дней, но это время далось дорогой ценой, и все будет полностью зависеть от прихоти Зурваши.

Он так, так устал подчиняться вспыльчивости королевы.

Чем скорее Айви и люди будут готовы к путешествию, тем лучше. У них не было месяцев на обучение и подготовку, как у нее.

— Ты проклятый дурак, — проворчала Кора. — Лучше бы твоей сестре не участвовать в этом.

— Она этого не делала.

Корахла фыркнула.

— Хорошо. Не знаю, обрадуется она или ужаснется, услышав обо всем этом, но, по крайней мере, она не заслужила выговор.

Кетан снова взглянул на золотое кольцо на нижней челюсти Корахлы, на этот раз задумчиво. Через мгновение он защебетал, и это прозвучало на удивление искренне.

— И то, и другое.

— Клянусь Восьмеркой, Кетан, я молюсь, чтобы ты знал, что делаешь.

Он не мог сказать, знал он это или нет, но был уверен в одном — почему он это делал.

И скоро он вернется к своему разуму, к своей Айви.

Загрузка...