Объединенные разумом

Глава 10

— Нет! — Крик взорвался под каменными сводами зала, отражаясь от стен вновь и вновь. — Нет, нет, нет, НЕТ!

— Чен! Подожди меня. — Тетти бежала со скоростью, на которую только была способна, но вопль впереди нее постепенно замирал. Каким-то образом он снова сбежал, умчавшись в лабиринт внутренних тоннелей.

Она замедлила бег. Он не мог уйти слишком далеко; благодаря Охотнику, указывающему направление его движения и расстояние, она могла отыскать его. Но даже в этом случае запутанные коридоры Гора делали слежку довольно утомительным занятием. И дело было не только в коридорах. Десять поколений, рывших норы и извлекавших породы, оставили после себя удивительное наследие в виде строительного мусора: разбитое оборудование для прокладывания тоннелей, старые синтезаторы пищи, устаревшие средства связи, горы перевернутых контейнеров из-под продовольствия. Когда последний участник секты покинул Гор, он взял с собой всего несколько предметов, которые стоили того, чтобы забрать их и использовать где-нибудь в другом месте. Сейчас вся эта грязь представляла собой препятствие для преследования, которое нужно было поднять на поверхность, отодвинуть в сторону или просто засыпать в какой-нибудь из пещер.

Тетти с трудом продвигалась вперед. Убегая, Чен кричал, и хотя самое трудное было еще впереди, она чувствовала, что готова расплакаться. Когда она поймает Чена, она должна будет сделать ему инъекцию и притащить обратно, чтобы продолжить курс обработки на стимуляторе. Все больше и больше это казалось ей бессмысленным занятием.

Она усилием воли заставила себя двигаться дальше, грязная и уставшая. Даже до того, как Кубо Фламмарион покинул Гор, Чена очень трудно было удержать в руках. Он был больше, быстрее и намного сильнее, чем Тетти. Иногда она могла справиться с ним лишь при помощи Глушителя, замедлявшего и ослаблявшего его настолько, что она могла схватить и одолеть его.

— Че-ен! — Ее надтреснутый голос эхом отразился от каменных стен. — Ну же, Чен. Вернись домой.

Молчание. Может он нашел новое место, где можно было спрятаться? Может он становился более развитым, совсем не на много; а может, это были только ее мысли, потому что ей так хотелось. Каждый день она смотрела в эти ясные голубые глаза, страстно желая увидеть в них больше понимания; и каждый день она оставалась разочарованной. Тетти видела перед собой невинный взгляд двухлетнего ребенка, неспособного понять, почему женщина, кормившая, одевавшая и укладывавшая его спать была той же женщиной, которая его мучила.

Тетти продолжала идти. Большинство ходов Гора заканчивались тупиками, и в конце концов Чен, вне зависимости от силы своего желания сбежать, остановится в одном из них. Обычно все так и происходило. У него была слабая память и недостаточно ума, чтобы запомнить расположение тоннелей. Тетти присмотрелась к показаниям Охотника. Она приближалась к Чену. Он должен был находиться где-то в следующей пещере. Она увидела груду листов пластика, брошенных поверх истертых в порошок камней. Он мог прятаться за ними, обезумев от страха, съежившись и уткнувшись лицом в грязь. Тетти подняла Глушитель и проползла несколько последних ярдов.

Он был там. И рыдал.

Ей разбивала сердце мысль о том, что его нужно доставить обратно в центр обучения. Она знала, что глушитель ей не понадобится; как только она его схватила, сопротивление Чена тут же угасло. Он позволил вести себя за руку, безучастный и безнадежный.

Увидев стимулятор, он снова начал плакать. Она усадила его в обитое войлоком сидение, непреклонная и решительная, закрепила наушники и электроды для рук; когда началось воздействие стимулятора, она вышла. Крики боли, начавшиеся по достижении аппаратом максимальной мощности, были ужасны, но женщина научилась их переносить. Это позже, когда сеанс лечения заканчивался, и она освобождала Чена, пытаясь поддержать его силы, накормить его, состояние Тетти было близко к обмороку. Он сидел в своем кресле совершенно разбитый, потный и задыхающийся, с выскакивающим из груди сердцем, умоляюще глядя на нее снизу вверх. Лицо было как у измученного животного, изнуренное и непонимающее. У нее возникало чувство, что она мучила беспомощное животное, наказывая его ни за что снова и снова по причине, которую это животное не понимало — и никогда не смогло бы понять.

Ее всегда беспокоило, что она использует стимулятор неправильно. До своего отъезда Кубо Фламмарион объяснил ей, как пользоваться этой штукой, и сказал, что Мондрайн, когда прибудет на Гор, даст ей более подробные указания.

Но он сюда так и не приехал. Она не получила от него даже коротенькой весточки. День за днем Тетти старалась изо всех сил, следуя инструкциям Фламмариона, содержавшим три основных пункта: Механизм, Лечение, Побуждение.

— Стимулятор не будет работать сам по себе, — говорил тот. — Тебе нужно точно следовать лечебным назначениям, ночным и утренним. Но еще важнее то, что ты должна участвовать в этом сама. Тебе придется соединиться с Ченом, связаться с ним и каким-то образом заставить его хотеть учиться.

— И как ты себе это представляешь? Если он не понимает даже смысла обучения?

Фламмарион почесал свою неряшливую голову.

— Это выше моего понимания. Все, что я могу тебе сказать — это тоже, что они сказали мне. Если у него не будет побуждения, он никогда не будет развиваться. Но если оно будет, стимулятор может сработать, хоть это и похоже на чудо. Ну, а если, например, попробовать использовать портрет Лии?

Фламмарион извлек из пачки бумаг испачканное изображение Лии, проходившее частью ее официальной идентификации, когда ее принимали на учебу в команду преследования.

— Чен любит ее больше всего на свете, — произнес он. — Если ты будешь показывать ему это всякий раз, когда используешь стимулятор, и говорить ему, что Лия хочет, чтобы он учился, — может быть, это и поможет. И говори ему, что когда курс лечения закончится, он сможет поехать и повидаться с Лией.

Тетти взяла фотографию. Каждый день после инъекции и процедуры стимуляции, она произносила свою речь.

— Посмотри на Лию, Чен. Она хочет, чтобы ты учился. И ты тоже должен хотеть быть умнее. Набираться ума по капле, ежедневно. И тогда скоро ты сможешь поехать и повидать Лию, а она приедет повидать тебя.

Чен смотрел на изображение и улыбался. Он точно знал, кто на картинке. Но улыбка была единственным ответом. Дни шли, похожие друг на друга, и в конце концов Тетти потеряла надежду. Она должна прекратить свои попытки, перестать мучить его. Чен никогда не научится.

Она размышляла над своим собственным положением. Никаких приездов Эсро Мондрайна. Ни звонка, ни даже сообщения. Он уговорил ее покинуть Землю, одурачил ее и заставил делать то, что хочет он, как он обычно мог это сделать, а потом забыть о ней до следующего раза, когда она снова может ему понадобиться.

Тетти взяла инициативу в свои руки, пытаясь связаться с Эсро и Кубо Фламмарионом. Ей никогда не удавалось пробиться ни к одному из них. Но однажды, после огромного количества попыток, она ухитрилась прийти сквозь заслон лжи служащих и помощников и обнаружила, что беседует с личным офисом Мондрайна на Церере.

— Прошу прощения. — Звонок приняла одна из служащих персонального штата. — Капитан Фламмарион на собрании, а коммандора Мондрайна здесь нет.

— Так где же его черти носят? — Пробиться так далеко и потерпеть крушение всех надежд…

На том конце произошла заминка, пока женщина изучала содержимое экрана дисплея.

— Согласно путеводителю, коммандор Мондрайн на Земле. Он будет здесь дня через два.

— Где он?!

Тетти прервала связь в холодной, слепой ярости. Притащить ее на Гор, чтобы она делала его грязную работу. Использовать ее, пренебречь ею, когда она испытывала муки синдрома отмены Парадокса, а потом самому вернуться на Землю, не сказав ей ни слова!

Тетти ощутила горечь, наполняющую все ее существо, выжигающую ее внутренности. Она вернулась в комнату, где Чен был соединен со стимулятором. Процедура только что закончилась. Он был насквозь мокрый от пота, мотал головой из стороны в сторону, с зажатой шеей и наушниками на голове. Тетти подошла к нему и остановилась.

— Чен. Ты можешь меня слышать?

Его глаза слегка приоткрылись. Они были налиты кровью и чуть-чуть выпучены. Его мозг был воспален, внутричерепное давление повышено, но он ее слушал. Она обхватила его руками.

— Он нас использует, Чен. Нас обоих.

Слезы покатились у нее по щекам. Глаза Чена расширились, и он поднял любопытный палец, чтобы коснуться капельки влаги.

— Тетти плачет.

— О, Чен. Я сделала бы для него все, все на свете. Я думала, он чудесный человек. Я даже позволила привезти себя в это безлюдное место, потому что думала, что буду ему полезна. Но все это напрасно. Он и не думает о нас, не думает ни о ком, кроме себя самого. Он дьявол, Чен, сумасшедший и бессердечный. Он и тебя погубит так же, как погубил меня, если ты ему это позволишь. Не позволяй ему этого сделать.

— Ему? — Он уставился на нее в полном недоумении.

Тетти нащупала что-то в кармане комбинезона на левой груди. Она извлекла тонкий бумажник, вынула из него маленькую голограмму и протянула карточку Чену, чтобы он мог на нее посмотреть.

— Ему. Посмотри, Чен. Это человек, похитивший нас из дому. Это тот, кто отнял у тебя Лию. Видишь его? Это человек, заставляющий тебя испытывать действие стимулятора. Если ты будешь учиться, ты сможешь уйти отсюда. И тогда ты сможешь найти его.

Чен молча смотрел на изображение налитыми кровью глазами, затем вздрогнул и глубоко вздохнул. Он протянул руку, чтобы взять голограмму с улыбающимся лицом Эсро Мондрайна.

Было ли это плодом воображения, или же желаемым впечатлением?

Тетти не могла сказать точно, но ей показалось, что она на мгновение уловила бледную вспышку понимания в глубине тех невинных, измученных глаз.

Маркграф Фуджитсу замер и оторвал свою уродливую голову от стереомикроскопа.

— И могу я спросить, что вы ожидали увидеть?

Лютер Брейчис пожал плечами.

— Трудный вопрос. Но намного больше, чем то, что увидел. — Он широким жестом обвел всю комнату, от грязных окон, сквозь которые пробивался естественный свет, и которые выходили на поверхность Земли, до огромного комплекса экранов, занимавшего всю стену. — Я хочу сказать, что кроме тех специальных микроскопов, почти все здесь выглядит как часть обычного компьютерного оборудования. Если бы вы не сказали мне, я бы никогда и не подумал, что это и есть лаборатория Игольщиков.

— Понятно. — Маркграф снова склонился над микроскопом и с минуту регулировал его. Потом усмехнулся, не отрывая взгляда. — Конечно. Вы ожидали увидеть Игольщиков, не так ли? Людей в белых халатах, втыкающих булавки в клетки. Мне жаль, но вы опоздали на семьсот лет.

Наконец он выпрямился, развернулся и поднял со стола, стоявшего возле него, большую стопку бумаг.

— Вначале так оно и было. Чтобы простимулировать патологическое развитие клеток, использовался целый ряд необычных способов. Ультрафиолетовое облучение, кислотные и щелочные растворы, повышенные температуры, холод, пункции иглами, радиационное воздействие — было перепробовано почти все, и неожиданно один из этих способов каким-то образом сработал.

Но все эти способы скорее производили лишь точные копии родительских организмов, а не своеобразные вариации. И даже когда как побочный эффект стимуляции возросло число мутаций, они были довольно случайными. Было бесполезно создавать их как произведения искусства. Эффект был бы таким же, как если бы вы сбрасывали с утеса куски мрамора и надеялись обнаружить великолепное скульптурное произведение, спустившись к его подножию. Сегодня все можно спланировать. — Он протянул стопку, которую держал в руках. — С помощью этого.

Брейчис взял несколько верхних листов и просмотрел их.

— Для меня это не имеет никакого смысла, маркграф.

— Не маркграф. Называйте меня просто Фуджитсу. Мои предки были императорами в то время, когда большинство ваших хвастунов с нижних уровней носили звериные шкуры и ели сырую пищу.

— Извините, Фуджитсу. Но я ничего особенного здесь не нахожу. Просто беспорядочные записи на каждом листе.

— Ах, да. Беспорядочные. — Маркграф ткнул в верхний лист указательным пальцем. — Это так же беспорядочно и случайно, как случайны мы с вами, так как вы храните в своей ДНК полную информацию о живом организме, заложенную в четкой и правильной последовательности генов. Вся эта информация просто обусловлена нуклеотидами, составляющими основу каждой хромосомы и обозначаемыми по заглавным буквам названий: А — аденин, Ц — цитозин, Г — гуанин, Т — тимин. Вся структура основывается, как и мы, на этих четырех буквах. Собранные вместе, они устанавливают точный проект, по которому будет развиваться живое существо. — Он тряхнул головой и посмотрел на Лютера Брейчиса. — Прошу прощения. Вы не младенец и не дурак, хотя иногда и кажетесь таковым. Я буду более конкретен. Это проект для создания особого животного — человеческого существа.

— Я думал, ДНК имеет спирально завитую структуру. Здесь нет никаких спиралей. И я не желаю создания человеческих существ.

— Спиральная структура топологически эквивалентна прямой линии, и последовательность нуклеотидов в виде прямой намного проще понять и проанализировать. А по поводу того, что здесь представлен код человека, можете не беспокоиться. Это только мой первый шаг, тема, на основе которой мы будем создавать грандиозные вариации. Любой их нуклеотидов может быть заменен другим. С помощью химии мы можем полностью управлять их последовательностью. Цепи могут быть разорваны, удлинены, укорочены, нуклеотиды можно поменять местами; они могут быть изменены и переделаны как только я захочу. — Он похлопал по пачке бумаг с ее бесконечной и беспорядочной путаницей букв. — Вы спрашивали меня раньше, в чем заключается моя работа. Вот как раз этим я и занимаюсь. Возникает вопрос: если я просто оцениваю эффекты включения разнообразных фрагментов цепи ДНК в этот код, то что я могу сделать быстрее и лучше, чем компьютер?

Я задавал этот вопрос много раз, и все же задам его снова, для аналогии. Вы играете в шахматы?

— Немного. Этого требует Шестой уровень образования. — Брейчис не счел нужным упоминать, что однажды он чуть не получил звание Великого Мастера. Трудно было представить, чтобы это незначительное искажение факта могло иметь в будущем какое-нибудь значение, но привычка прочно укоренилась в нем.

— Ну тогда, возможно, вы знаете, что несмотря на то, что они совершенствуются на протяжении столетий, программы игры в шахматы все еще не могут превзойти лучших игроков среди людей. Так как же это может быть? Компьютеры могут хранить в памяти миллионы партий. Они могут оценить все возможные ходы далеко наперед и выбрать из них самый оптимальный. Они неустанны, и они никогда не совершают глупых ошибок из-за утомления.

И все же, лучшие игроки продолжают одерживать верх. Как? Потому что они каким-то образом могут ухватить в медлительном, причудливом органическом компьютере человеческого мозга всеобъемлющее чувство доски и позиций, которое превосходит отдельный ход. Компьютеры с каждым годом играют все лучше, но люди тоже. Величайшие игроки в шахматы могут чувствовать доску во всей ее полноте, так, как никогда не могла ее чувствовать ни одна компьютерная программа.

Маркграф повернулся к экрану дисплея, на котором высветилась длинная последовательность букв кода.

— Таким же даром обладают лучшие Игольщики. В цепи из ста миллионов основ нуклеотидов случайная подстановка, замена или удаление могут послужить причиной гибели организма, который эта цепь представляет. Не получится ни живого растения, ни животного. Но в этом мой особый талант, и, уверяю вас, коммандор, в этой области равных мне нет — никто не может лучше меня чувствовать окончательное и полное влияние изменений в последовательности, ухватить весь образ, и даже более того, оценить, как различные изменения будут влиять друг на друга. Предположим, например, что я разверну отрезок в центре экрана и больше не буду производить никаких манипуляций. Что будет? Я не вполне уверен (я никогда раньше не размышлял над этой вариацией, и то, что я делаю, больше искусство, нежели наука), но мне кажется, что это могло бы быть идеально сформированное существо, обладающее теми же функциями, что и обычно, но более волосатое, чем в норме. В большом перечне качеств это поразительно малое изменение. Так случается, потому что мы все происходим от удивительно крепкого генетического ствола. В цепи ДНК много избыточных звеньев, так как таким образом она сопротивляется минимальным ошибкам копирования генетических кодов.

— Ну так кто же там на экране? — В общении с Фуджитсу Брейчис не расслаблялся. В этом человеке угадывалась холодное исступление, граничащее с фанатизмом. Лютер Брейчис полагал, что маркграф сам был не более чем частью интересного генетического кода.

Фуджитсу впервые улыбнулся, демонстрируя ряд неровных грязных зубов.

— Никто из известных вам существ, коммандор. А хоть бы и так, это не более чем отправная точка. Когда я закончу, и вы увидите свой Артефакт, вы не узнаете ни одного существа, послужившего его прототипом. Кстати, записи перед вами уже содержат часть общего замысла. Кинг Бестер доставил уточнения, составленные вами, неделю назад, и в них я усмотрел такой интригующий вызов, который мне не бросали с тех пор, как я здесь работаю.

— Вы хотите сказать, что почти закончили?

— Я ничего не хочу сказать. Просто я говорю, что это вызов. Мало того, это тайна, которая побуждает меня задать вам следующий вопрос.

— Те уточнения — это вся информация, которую я могу вам предоставить.

— Я прекрасно это понимаю. Если вы предпочтете не отвечать, это меня не обидит, но все же я задам вопрос. — Маркграф высветил на другом экране цветное изображение какой-то формы жизни. — Это нарисовано по вашим уточнениям. Но есть определенные элементы, здесь и здесь, — он коснулся нижней части экрана, — которые я нахожу до абсурдного трудными для имитации органическими компонентами. Мне хотелось бы знать, возможно это реально существующий вид киборгов, усиленный с помощью неорганики.

На экране была изображена четырехметровая удлиненная форма с хорошо контурируемой круглой головой, фасетчатыми глазами и маленьким ртом. Серебристо-голубое тело заканчивалось тремя ногами, похожими на обрубки. По всей длине сверкающих боков тянулись правильные ряды зубцов; похожие на решетки крыловидные образования были сложены и прижаты к телу.

Брейчис кивнул.

— Я не вижу причин, по которым вам не следовало бы этого знать. Это существо действительно частично состоит из неорганических структур.

— В таком случае, вы понимаете, что я не смогу в точности воссоздать его, используя органические составляющие. Я могу очень похоже воспроизвести внешний вид, его будет достаточно, чтобы обмануть любого. Это просто. Чего я не могу сделать, так это скопировать внутренний мир и полный психический профиль.

— Я понимаю. Трудность воссоздания интеллекта?

— Нет, эмоций.

— Ну раз вы должны погрешить, я хочу, чтобы вы поддержали в нем дух пацифизма.

— Я это и собирался сделать.

— Ну и когда же вы закончите? — Лютер Брейчис впервые продемонстрирован нетерпение, поднимаясь и глядя на часы.

— Трудно сказать. — Фуджитсу пригладил свою растрепанную бороду. — Возможно, две недели. Это вас удовлетворит?

— На все копии?

— А почему бы и нет? Как и во многом другом, здесь главное начать, а заканчивать уже легче. Но я потребую остальную плату с доставкой из рук в руки, как только Артефакты покинут Землю, и будут оценены их качества.

— Поставка до оплаты? Это не похоже на то, о чем обычно говорят, торгуясь на Земле. Вы доверяете заказчикам?

— Найдите кого-нибудь на Земле, коммандор, кто согласится с вами, и вы получите свой заказ бесплатно. — Маркграф улыбнулся, поворачиваясь к Брейчису и демонстрируя обломки зубов. — Я никогда не угрожал, но, как говорят у нас в семье, у меня длинные руки. Они могут дотянуться очень далеко, и это дает мне возможность получать все, справедливо мне причитающееся, во времени и пространстве. Все мои клиенты платят сполна, а способы оплаты могут быть разные.

Фуджитсу внимательно посмотрел на Брейчиса, направлявшегося к обитой гвоздями наружной двери.

— Еще одно, коммандор. Опять-таки я опасаюсь, что то, что я хочу сказать, примет форму вопроса, или скорее просьбы. Этот проект — самый интригующий из всех, что у меня были на протяжении многих лет. Никто и никогда не просил меня раньше воспроизвести организм, да еще такой необычный! Могу я спросить вас, кто его создал? За привилегию встречи непосредственно с этим гением я хорошо заплатил бы.

— Я могу назвать вам имя. — Брейчис задержался у наружной двери. — К сожалению, это все, что я могу вам дать. Ее звали Ливия Морган, она умерла.

— А ее создание?

— Умерло вместе с ней.

— Ах. Трагическая потеря.

Большая дверь закрылась, оставив Брейчиса стоять в темноте. Снаружи на поверхности шел дождь, теплый ливень из темных туч. Брейчис наклонил голову и быстро зашагал назад к ближайшему входу в тоннель.

Будет ли теперь Фуджитсу стремиться выяснить суть и природу Созданий Морган? Возможно нет. Да и стоило рискнуть, упоминая имя Ливии Морган, чтобы выяснить, не продался ли Кинг Бестер. Тот наверняка узнал бы эту новость от маркграфа. Вопрос был в том, узнает ли эту новость кто-нибудь еще.

Погода была отвратительной, ночь темной, и Брейчис спешил вперед, забыв о своей обычной осторожности. Он осознал свою ошибку, когда его ноги внезапно рванули вниз, и он начал сползать на спине по крутому обрыву. На дне ямы он попытался подняться. И ощутил, как вокруг его лодыжек туго затянулась веревочная петля.

— Попался! — произнес хриплый голос. Зажглась лампа с отражателем и ослепила ему глаза.

Брейчис медленно и осторожно поднялся и выпрямился. Их было пятеро. Четверо были одеты в темную пятнистую одежду, сочетавшуюся с образцами растительности на поверхности. Пятый мужчина, до неприличия жирный, был одет в блестящую мантию и держал богато украшенный жезл, перекинув его через плечо, словно дубинку. В свете лампы сверкали ножи и оскалы зубов. Люди зашевелились и образовали вокруг Брейчиса небольшой круг. Он вспомнил предупреждение Бестера: «Никогда не забывай — поверхность опасна. Я не имею в виду местных дозорных, я говорю о мусорщиках».

— Мусорщики, не так ли? — проворчал Брейчис, воспользовавшись жаргоном Земли. — Что вам надо? Деньги, торговые кристаллы — у меня есть и то, и другое.

— Немного больше, чем это, красавчик. — Это произнес толстяк, любезно при этом улыбаясь. — Правда ведь, ребята?

— Тогда заключим сделку. У меня есть друзья.

— Знаю, что есть. Хорошие друзья. — Толстяк указал жезлом на Брейчиса. — Видишь ли, я знаю тебя. Наверху есть люди, которые заплатят очень хорошо, чтобы заполучить тебя обратно, — особенно, когда они получат несколько твоих пальцев с рук и ног для подтверждения серьезности моих намерений.

Брейчис узнал тучную форму и маслянистый голос.

— Боззи, мы можем договориться. Слушай, красавчик. Я могу дать тебе…

— Для тебя — не Боззи, — злобно ответил тот, к кому были обращены эти слова. — Нет, и не красавчик. Чужеземный мусор вроде тебя называет меня Ваше Величество. Ладно, ребята. Сделайте его!

Четверо бросились на него с боков и со спины. Лютер Брейчис быстро превратился в бойца диверсионно-десантного отряда. ОН сильно ударил ребром ладони по гортани мужчины слева от себя, в то же время нанеся удар пяткой другому в промежность. Он ощутил, как в него вонзился нож, и резко пригнулся, развернулся вправо, и воткнул в глаза третьего нападавшего растопыренные жесткие пальцы левой руки. Он быстро повернулся еще на сто восемьдесят градусов. Его вытянутая правая рука двигалась, как цеп на току. Рукав его боевой формы, затвердевший от быстрого ускорения, раздробил челюсть четвертого человека. Все четверо лежали, извиваясь и стеная, на сырой земле.

Герцог Босни видел быстрый разгром своих подчиненных. Он бросил лампу и, переваливаясь, стал бежать с места происшествия через темное поле. Но успел пройти всего с полдюжины шагов, когда его настиг Брейчис и с силой швырнул лицом на землю, а потом уперся коленом в спину урода. Он, словно тисками, сжал предплечьями шею Боззи.

— Ладно, ваше величество. Мне нужны кое-какие честные ответы. И ежели ты мне солжешь, твои мусорщики так легко у меня не отделаются.

— Все, что захочешь! Все, что захочешь! — Боззи дрожал, колыхаясь на земле, словно отвратительный студень. Не делай мне больно. Пожалуйста! Возьми мои драгоценности, все, что только пожелаешь.

— Я хочу получить ответ. Вы поджидали меня. Ты знал, что это буду я? Или такое случилось бы с любым, шедшим по этой дороге? И запомни, мне нужна правда.

Боззи заколебался. Лютер Брейчис сжал тиски, раздавливая дыхательное горло в толстой шее.

— Нет! — Боззи издал свистящий звук. — Я тебе скажу. Мы видели тебя, когда ты впервые поднялся на поверхность, и я тебя узнал. Мы проследили, как ты входил в лабораторию игольщика Фуджитсу и решили подождать, пока ты оттуда выйдешь.

— Это правда?

— Да, да! Ради Бога, не делай мне больно. Это правда.

Брейчис кивнул.

— Я верю тебе. Извини, Боззи. Это был неправильный ответ. Я хочу сказать, что у тебя больше нет полезной мне информации.

Он сдвинул руки так, чтобы соединить кисти в замок, и быстро повернул их. Шея Боззи затрещала. Великан судорожно дернулся, задрожал и остался тихо лежать на земле.

Лютер Брейчис больше не обращал на тело внимания. Он вернулся к каждому из четырех мусорщиков, ломая шеи аккуратно и безо всяких усилий со своей стороны.

Наконец он выпрямился. Вся сцена заняла не более двух минут. Сначала Брейчис подумал о том, чтобы перекатить тела и сбросить в оросительный канал, но потом решил, что этого делать не стоит. Бои мусорщиков на поверхности должны быть довольно обычным делом, и этот случай будет выглядеть просто как еще одна драка — несколько более примечательная, чем обычно, возможно, потому, что одной из жертв стал герцог Босни.

Брейчис счистил с формы грязь и опять заспешил к входу в тоннель. Он уже начал процесс самодисциплинирования, нужный для того, чтобы загнать воспоминания об этом инциденте подальше в глубины мозга. Он приказал себе не позволять этому происшествию испортить остаток вечера, хотя и говорил сам себе с насмешкой, что его поведение было совершенно лишено логики. Ему следовало бы побеспокоиться о том, что он мог каким-то образом оставить на одном из тел улику, с помощью которой его можно было бы обнаружить.

Но все это оказалось несущественным. Важнее была лишь потребность добраться до определенного помещения на пятьдесят пятом уровне.

Был ли он сумасшедшим? Должно быть. Вот он здесь, всего после двух встреч, стремящийся к свиданию с Годивой Ломбард, как если бы она была невинной девственницей, а у него это был первый роман. И спешил он не потому, что она не стала бы ждать, если бы он опоздал. Исход этого рандеву не ставился под вопрос, никакой неуверенности, никаких сомнений по поводу того, чему они собирались посвятить свое время, никаких опасений отказа. Это было полностью коммерческое свидание, заказанное за деньги и управляемое вожделением, грязная покупка женского тела во временное пользование.

Лютер Брейчис мог бы сказать себе все это, но это ничего не меняло. Он собирался встретиться с Годивой Ломбер снова. И в ту минуту ничто больше не имело для него значения.