Обречённые

Глава 2 Безликость

Небольшой домик на окраине города. Новая неброская жизнь. Любопытные взгляды соседей… Создавая нас, создатель не давал нам конкретное лицо. Последний выбор всегда оставался за нами. Люди, которые так и не смогли найти своего «я», терялись в толпе потерянных ранее. Все вместе они становились безликостью. В глазах нет мыслей. Они плотно склеены слепотой. На губах нет слов. Они наглухо сшиты немыми нитями. Утро. Подходим к зеркалу и обнаруживаем, что у нас по-прежнему нет лица. Размытые водой очертания утопают в похожести тысяч лиц. Но это мой личный выбор. Я не должен показывать своё настоящее я. Раствориться в серости и забыть, что иной не такой как все. Погрузиться в миллионном городе и не помнить себя настоящего. Закрыться на замок, чтобы не разоблачили. Каждый вечер наедине с собой, открывая шкаф нашей души, мы обнаруживаем там десятки масок, которые принадлежат нам. Но мы забыли и не понимаем, для чего они нам все нужны. Сотни незнакомых лиц мы видим на улицах нашего города. Разум велит оглядеться и понять суть происходящего. Но ты не поддаёшься на провокации рассудка, ты слепо продолжаешь следовать за гнилыми общественными убеждениями. Так не правильно. Так не должно быть. Это аморально. Абсурд. Глупые принципы! Слепые убеждения! Как хочется разбить их вдребезги. Кажется, вот-вот и ты сделаешь это. Они в твоей власти. Давай же забрось их подальше от себя. Они тебе не нужны, ты не эта толпа! Иллюзия нераскрытая, непонятая, несжимаемая. Она в тебе. Словно проросшие корни паразитического растения, которые нельзя вырвать лишь одним движением и освободиться от этого груза. Новый день. Душу греет всё та же вера, что эти двадцать четыре часа будут другими не такими как прежние. Светофор. Зебра. Зеленый свет. Ты ступаешь на дорогу. Оглядываешься по сторонам и видишь себя. Снова и снова. В каждом новом проходящем безмолвном незнакомце узнаёшь своё отражение. Всё те же глаза, в которых нет мыслей. Всё те же губы, на которых нет слов…

По истечении недели мы присмотрели небольшой дом на окраине этого городка. Туда нужно было добираться около получаса быстрой езды на машине. Ребекке идея жить в таком захолустье не очень-то нравилась, но выбора у неё на этот раз не было, так как она пыталась выполнять данное ею обещание — не втягивать нас в скандалы. Спустя две недели мы купили его. Просторный, но неброский, как раз такой, чтобы вписаться в общую картину жизни этого городка. Нашими самыми близкими соседями оказались примерная на первый взгляд семья Смитов. Приветливые и дружелюбные Питер и Сьюзан Смит устроили нам гостеприимную встречу в своём районе.

— Добро пожаловать. — Как только мы вышли из машины, к нам приблизилась Сьюзан Смит, протягивая в руках румяный яблочный пирог. — Мы рады новым соседям, — говорила она с улыбкой на устах.

— Спасибо! — воскликнула Ребекка. — Как мило с вашей стороны, — лицемерила сестра.

Как выяснилось позже, у них было трое детей. Тёрк — тихий, спокойный, замкнутый девятилетний мальчик, который всё время гонял мячик по двору в одиночестве. Казалось, ему никогда не надоедало делать это. Лиза — средний ребёнок в семье. Робкая, застенчивая она краснела всякий раз, сталкиваясь со мной на подъездной дорожке. Линда — самая старшая из всех детей. Она была крайне заносчивой, подозрительной, любопытной, точнее сказать любила совать нос в чужие дела.

Я сидел в гостиной, когда услышал звонок в дверь. Мне не хотелось никого видеть. За окном было ранее утро. Но кто-то беспрерывно нажимал на звонок, раздражая меня своей настырностью. Я подлетел и открыл двери.

— Доброе утро. — На пороге стояла соседка Линда. Она пыталась заглянуть мне за спину. Я вопросительно на неё посмотрел. — Ночью из вашего дома был слышен странный шум, — заговорила она. Я молчал. — Мы подумали, что может что-то случилось у вас. — Она снова попыталась заглянуть внутрь. В этот момент со второго этажа спустилась Ребекка и поспешила подойти к нам. — О, доброе утро Эшли, — улыбнулась Линда.

— Привет. — Сестра переглянулась между нами и удивлённо спросила. — Чем мы обязаны такому раннему визиту? — Даже притворщице Ребекке не понравилась такая черта Смитов как навязчивость.

— Я уже говорила твоему брату, — снова начала она. — Мы слышали странный шум у вас дома сегодня ночью. Мы напугались за вас. Может что-то случилось?

— Нет, — раздражённо ответила сестра. — У нас всё замечательно. Мы не понимаем, о каком таком шуме ты говоришь.

— О, тогда простите за беспокойство. Да, ещё, — протянула она. — Моя мама сегодня приглашает вас к нам на ужин. Придут все жители с нашего района, чтобы поприветствовать вас. Вы придёте? — пауза затянулась пока, наконец, Ребекка не очнулась.

— Да. Мы принимаем приглашение. — Я переглянулся с сестрой, не понимая, зачем она дала своё согласие.

— Здорово! — обрадовалась соседка. — Хорошего дня, — произнесла Линда и спустилась с крыльца.

Я захлопнул двери и поспешил вернуться на диван в гостиную.

— Что это было? — спросила у меня Ребекка.

— Не знаю. Я хотел то же самое спросить у тебя, — ответил я, не поднимая глаз и продолжая заниматься настройкой фотоаппарата.

— Я ничем таким не занималась. Чтобы она могла что-то слышать. — Ребекка была удивленна, её глаза бегали из стороны в сторону в попытках отыскать логичный ответ.

— Она просто искала повод, чтобы зайти к нам, — тихо произнёс я.

— Что?!

— Она просто слишком любопытна, — повторил я этот же смысл другими словами.

— И что нам придется идти к ним домой сегодня?

— Нет.

— Как, нет?! — возмутилась сестра.

— Я не давал своего согласия.

— Ну не оставишь же ты меня одну? — я усмехнулся. — Нет уж, ты пойдёшь со мной к этой ненормальной семейке. — Я мотнул головой. — Пойдёшь! — ещё раз повторила сестра, пытаясь убедить меня. Ребекка ещё долго уговаривала меня составить ей компанию на званом ужине, но я, никак не хотел соглашаться, пытаясь как можно дольше поиздеваться над ней. В таких ситуациях она начинала нервничать и шантажировать меня, поэтому приходилось говорить ей да.

Идти мне совершенно не хотелось. Но я понимал, что если мы хотим, чтобы о нас сложилось вполне хорошее впечатление, насколько это было возможно, мы должны дать информацию о себе сами, чтобы она не искажалась путём передачи сплетен среди жителей.

Семья Клэйтонов, жившая через дорогу, была более мне по душе. Карл и Роза Клэйтоны похоронили своего единственного сына, пять лет назад. По словам других жителей после случившегося они старались избегать общественных мероприятий и праздников. Они были скрытными и недружелюбными. На их лицах не возникала глупая улыбка всякий раз при виде своих соседей. Мне нравилась эта черта в людях. Хоть с одними соседями повезло, размышлял я.

Я читал книгу, когда Ребекка подкралась ко мне сзади.

— Я хочу, чтобы мы пошли в школу, — неожиданно сказала она, выхватив из моих рук книгу и отбросив её в сторону. После она села ко мне на колени и обвила мою шею руками.

— Зачем тебе это? — спокойно спросил я, не пытаясь скинуть её на пол.

— Мы давно не ходили с тобой в школу. Я хочу быть ученицей на этот раз, — обиженно надув губы, ответила она.

— Ты же знаешь, что будут только лишние проблемы. Зачем тебе вновь повышенное внимание?

— Я так хочу! — она продолжала стоять на своём, не давая внятного ответа.

— Ты обещала?

— Я знаю. И я сдержу слово. Я никого не буду трогать из местных детей. Я буду хорошей девочкой только ради тебя.

— Хорошо, — тихим голосом я дал согласие.

— Тем более ты не забыл о Смитах? Мы должны будем им говорить о том, что собираемся пойти в местную школу. Помнишь о том, что мы подростки? Быть такими как все.

Через час мы уже стояли у дверей Смитов в ожидании, когда нам откроют двери. На пороге появился глава семейства Питер Смит. На вид он был серьёзным и интеллигентным человеком. Прежде чем пойти к ним, мы договорились с Ребеккой, что после часа я постараюсь придумать оправдание и уйти с этого пира «голодных» людей или же просто незаметно удалюсь, если это будет возможно. Не успели мы пройти в гостиную, как встретили несколько дам преклонного возраста, которые с нескрываемым вожделением кинулись нас допрашивать, чтобы накопать о новых жителях больше компроматов. Ребекка старалась быть любезной и держать оборону, стойко придерживаясь наших выдуманных легенд, которые вот уже десятки лет срабатывали безотказно. Я решил оставить сестру, у которой неплохо получалось лгать за нас двоих, и прошёл вглубь дома. В гостиной и столовой стоял шум и гам. Звон чашек, бокалов, тарелок. Мне не хотелось здесь находиться и тем более делать вид, что мне небезразлично мнение и слова окружающих. Но как обычно приходилось притворяться, делая вид, что мы тщательно пытаемся влиться в общий коллектив жителей близлежащих домов. Я прошёл к лестнице, ведущей на второй этаж. На низком стеклянном столике стояло одинокое чёрно-белое фото в деревянной рамке. На вид фотография была старой и потрёпанной. На ней была запечатлена элегантная дама в кружевном платье и шляпке с небольшим цветком. Чёрные большие глаза смотрели на меня с портрета. На чистом лице застыла лёгкая ледяная улыбка. На миг мне показалось, что её лицо мне знакомо. Я задумался, пытаясь перебрать в своей памяти всех, кого когда-либо видел и встречал. Но мне не удалось этого сделать. Я сослался на то, что мне просто показалось. Ведь бесчисленное множество людей за моё долгое скитание встречалось мне на моём жизненном пути.

— Привет, — позади себя я услышал голос. Это оказалась Лиза Смит. Я отвёл взгляд от фотографии. — Это фотография моей прабабушки, — неожиданно произнесла она. — Беатрис Эдженс. — Это имя оказалось для меня незнакомым. Показалось, решил я. — Она была актрисой в театре, как рассказывал мне мой дедушка. Красивая, умная, немного ветреная девушка. Ей никогда не надоедало жить играючи. — Лиза начала говорить о своей семье и предках. Я продолжал делать вид, что мне интересно, хотя на самом деле мечтал поскорее уйти отсюда. Мы походили по дому ещё некоторое время, пока нас не обнаружила Сьюзан Смит.

— Мы хотим произнести тост за ваше появление в нашей дружной общине. — На её лице была пугающая улыбка. Её слова так громко звучали, что ещё больше отбили во мне желание иметь что-нибудь общее с этими людьми. Ничего не оставалось, как проследовать за ней в гостиную, где уже собрались гости, приглашённые со всего района. Среди толпы я заметил сестру, которая держала в руках бокал вина. Она незаметно подмигнула мне, улыбаясь. Всё это её определённо забавляло и придавало хоть какое-то разнообразие в скучную жизнь. Сьюзан Смит подала мне в руки бокал и начала пафосную речь, которая растянулась на добрые минут двадцать. Она даже умудрилась вспомнить всех своих соседей, которые жили здесь до нас. Не забывая упомянуть, как их собака портила её роскошную лужайку. Стоящие рядом люди напоминали больше кровожадных зверей, которые восхищались, иногда смеялись, якобы находя слова хозяйки вечера забавными и смешными. Они лицемерно изображали из себя милых и дружелюбных соседей, пытаясь вести себя любезно перед лицами посторонних, которые присутствовали здесь. Но как только свет выключится, и гости разойдутся по домам их отношение и реальное мнение будут совершенно противоположны тем, что в эти мгновения застыли на их лицах. Всё по-прежнему оставалось неизменным. Люди, как и всегда, были слишком предсказуемы, что мне становилось неинтересно. Я не находил причины искать повода узнать или познакомиться с ними поближе. Для меня они были открытыми книгами. Более получаса от меня не отходила Сьюзан Смит с десятком своих подруг. Они пытались выудить у меня больше подробностей о том, откуда мы, кто наши родители, где мы раньше жили. Я не пытался многословно высказываться, и всем от этого становилось ещё любопытней. Я был несказанно рад, когда ко мне на помощь подоспела сестра, которая могла спокойно лгать, глядя в глаза. Именно она взяла на себя основную задачу утолить жажду интриг и скандалов наших новых соседей.

Когда я попытался скрыться из виду ото всех после этой напряжённой и затянутой речи, то столкнулся во дворе с блондинкой, которая уже успела пристать ко мне на заправке.

— Привет! — обрадовалась она. — Теперь я знаю, где ты живёшь. — Её слова звучали как угроза. Я решил обойти её, но она вновь попыталась блокировать мне путь. — Что уже уходишь? — спросила она, заглядывая мне в лицо. Я спрятал взгляд, так как изрядно устал от пристального внимания со стороны всех этих стервятников. — Почему ты так мало говоришь? — Я стоял и молчал, ждал, когда ей надоест вести односторонний диалог. — Может, как-нибудь сходим, погуляем? Я знаю отличное местечко неподалёку от центра. Мы могли бы сходить туда, узнать друг друга лучше. — Она глупо улыбалась. — Я Джина, ты не забыл? Заправка, утро, я. Помнишь? — Эта глупая девушка решила, что я не узнал её. От этого стало ещё забавнее наблюдать за ней. Как можно было забыть эту навязчивую особу, которая уверена, что она центр вселенной.

— Закончила? — грубо спросил я. После, не дожидаясь реакции, я обошел её и направился к калитке. Зная, что сестра осталась у Смитов, я решил немного прогуляться. По всей улице раздавались весёлые крики и разговоры пьяных соседей. Секундная слабость перед инстинктами возникла во мне, когда я проходил мимо парня, у которого из носа текла кровь. Я давно не пил свежую кровь, мелькнуло у меня в голове. Пульс ощущался по всему телу. Ели-ели сдерживая свои порывы разорвать его в клочья, я медленно брёл вдоль дороги, обдумывая возникшее желание. Давно не проявляя свою звериную сущность, я был на гране того, чтобы убить кого-нибудь. Они бесили меня тем, что просто ходили рядом со мной. Собравшись с силами, я отогнал от себя ненависть ко всему человечеству и поспешил скрыться вдали.

Пролетая в скорости своего бега, я замечал ночные пейзажи, которые каждую ночь продолжали быть неповторимыми для меня. Добравшись до красивой поляны, я остановился, поднял глаза к ночному небу. Никто не смог бы меня понять. Одиночество поедало меня изнутри, а я специально старался погрузить себя в него с головой. Но у меня была причина, ведь находясь в окружении толпы, я ещё больше окунался в душащую меня тоску. Я задыхался, и мне хотелось свободы. Желанной свободы, которой никогда не было у меня. Я сел возле обрыва. Внизу виднелось озеро. Оно было огромным. Я спустился вниз, внимательно разглядывая его. Гладкое зеркало ночного неба отражалось в нём. Сотни маленьких точек заливали собой всё вокруг. Словно глубоко в воде когда-то утонули тысячи звёзд, упав с высоты. Тихое молчание разливалось по моему телу истомой. Мне ничего уже было не нужно. Просто лечь и уснуть и больше никогда не открывать глаз. Как я был бы тогда счастлив. Мне не хотелось, но пришлось возвращаться домой. Ребекки ещё не было. В соседнем доме по-прежнему горел свет, и играла музыка. Я налил себе в стакан крови из своего запаса и устроился в кресле. Их голоса сводили меня с ума.

После этого вечера я однозначно определился в том, что больше никогда не захочу жить в маленьких городках. Мне действительно не хватало безразличия со стороны окружающих на то, что я делаю и куда иду. Но по тому, что Ребекка не появлялась дома ещё более двух часов после моего прихода, говорило о том, что на сегодняшний день её вполне устраивал такой расклад наших дел.

Однажды я стоял на перепутье четырёх дорог. Первая вела за верой. Вторая за надёждой. Третья за любовью. Четвёртая в неизвестность. Недолго пришлось размышлять над тем, какой путь мне выбрать. Я пошёл в пустоту, оставив судьбе выбор, решать за меня. Теперь я без веры в кого-либо, без надежды на что-либо и без любви к кому-либо. Точка отчёта моего бессмысленного движения по траектории полёта в темноту. Я не останавливаюсь, а продолжаю путь, не осознавая происходящее вокруг. Остановка в этом путешествии не предусмотрена для меня. Я вечность скитаюсь в бездонном тоннеле. Вытянув перед собой руки, стараюсь нащупать кого-нибудь ещё рядом с собой в этой кромешной тьме. Прислушиваясь, пытаюсь расслышать чей-нибудь голос в забытом неведомом мною сне. Открывая глаза, я мечтаю разглядеть силуэт, который рисую в своём воображении, но в очередной раз, протягивая к нему руку, он исчезает. Затушёванные чёрным карандашом я не способен узнать черты, которые были со мной всю мою жизнь. Незримая, неузнанная, несуществующая она прошла возле меня весь мой путь от начала до конца. И не увидел я её лишь потому, что выбрал не тот путь, когда стоял не перепутье.